«Кто-то ходит специально на вылазки, чтобы вытащить останки своего друга. Люди сами проявляют инициативу. Но не всегда это возможно…» — рассказывают бойцы из зоны СВО. Реалии боевых действий таковы, что последний путь погибших бойцов порой непрост, а их родственникам приходится через суд признавать пропавших без вести погибшими. Все подробности о том, с какими сложностями сталкиваются сотни семей и как их решают, — в материале «БИЗНЕС Online».
Ни один военный конфликт не обходится без потерь. А реалии текущей специальной военной операции (СВО) в этом смысле особо жестоки
Есть три пути
«Мы пошли брать „опорник“, а они нас встретили танками, артиллерией, плюс работали снайперы, пулеметчики. Когда сблизились, артобстрел прекратился и подошли резервы. Мы выбили противника и закрепились на этом „опорнике“. Но как вышли, поняли, что остались втроем, а остальные пацаны там так и полегли», — рассказывал нам один из бойцов батальона «Алга» о бое под Донецком в начале весны.
Ни один военный конфликт не обходится без потерь. Точное число погибших российских бойцов при выполнении задач СВО, как и прежде, засекречено, что вполне объяснимо. С другой стороны, ореол секретности не снимает ряда связанных с этой темой вопросов.
По данным регионального отделения фонда «Защитники Отечества» по РТ, за месяц его работы к ним обратились порядка 400 членов семей погибших бойцов. «Самые часто встречающиеся обращения семей погибших: нет выплат, необходимо поставить надгробие на могилу, психологическая или юридическая помощь (например, вопросы наследства), содействие в получении удостоверения члена семей погибших, льготы в образовательные учреждения, бытовые вопросы», — рассказали нам в фонде.
Сегодня данная структура обладает едва ли не всей полнотой власти в решении вопросов семей погибших бойцов. Там работают и представители центра занятости, соцфонда, соцзащиты, МФЦ, а также психологи. А если кого-то будет недостаточно для решения тех или иных проблем, фонд может привлечь специалистов и из других структур, с которыми у них налажено плотное взаимодействие.
Если раньше родственники обивали пороги военкоматов и других ведомств, то сейчас решения находятся быстро. Кому-то и вовсе везет — все документы с положенными от государства выплатами они получают сразу, без обращения в фонд и другие ведомства. Но это только в том случае, если гибель бойца официально подтверждена и зафиксирована. Лучшим доказательством того, как бы это цинично ни звучало, считается тело погибшего. И вот тут, к сожалению, есть несколько нюансов.
Что происходит с бойцом после гибели? По опыту наших собеседников события обычно развиваются по трем сценариям:
- тело достают с «передка» сразу, отправляют в госпиталь, а затем уже незамедлительно (примерно в течение недели) — домой;
- тело из-за обстрелов временно остается на поле боя, до тех пор пока не представится возможность его эвакуации (порой на это могут потребоваться недели), тогда оно попадает после госпиталя еще в центр обработки погибших (ЦОП) для ДНК-экспертиз и установления личности;
- тело так и остается лежать на поле боя либо из-за интенсивных боев в этом месте, либо из-за тактического отступления отрядов, и его месяцами нельзя вытащить, отчего боец на время становится без вести пропавшим.
«Все зависит от того, когда достанут тело. Бывает, что только через неделю оно попадает в морг. Тогда уже нужны экспертизы»
Когда погибшего достали сразу
Отношение к погибшим у солдат особое. Шеврон «Груз 200 — мы вместе» изначально придумали в ЧВК Вагнера и носили его вместо собственной фамилии на груди. Но сейчас это распространилось и на другие подразделения. Боец с нашивкой ассоциирует себя и с живыми, и с мертвыми, отдавая дань памяти. Следуя непреложному принципу «своих не бросать», тела павших всегда стараются вытащить. Занимаются этим либо сами солдаты, либо парни из медроты. Этому порой не могут помешать ни продолжающие обстрелы, ни даже незавершенный бой.
«По военной науке то, что мы делали (выносили раненых и погибших под обстрелами — прим. ред.), — это неправильно. Ты должен сначала выполнить задачу. Перешагнуть через раненых и погибших и идти дальше. Только потом уже собирать тела. Психологически это трудно, но ты должен в первую очередь выполнить задачу. Доставать погибших и тяжелораненых под обстрелом по военной науке — преступление, — рассказывает нам один из ветеранов, прошедший СВО. — Даже когда ты оказываешь помощь живому, но раненому бойцу, ты прикрываешься телом. Иначе это будет удачей для противника, если он ранит еще и тебя».
Если боец погибает и к его телу есть «безопасный» доступ, это самый «благополучный» исход. «Там нет вопросов и нюансов. Бойцы сами достают своего погибшего товарища, сообщают об этом в медроту, и дальше уже медвзвод эвакуирует тело», — рассказывает нам ветеран СВО с позывным «Нельсон».
К примеру, у ЧВК Вагнера в зоне cпецоперации работала целая отдельная структура в составе медотряда. Останки достают, упаковывают, после чего везут, как правило, в ростовский морг, где их складируют в специальные отсеки (в зависимости от сохранности останков). Далее при необходимости у родственников пропавших без вести бойцов берут ДНК-тесты и уже в случае совпадения останки идентифицируют (по фото, форме, отличительным признакам, документам) и доставляют домой для погребения. В случае если от бойца остались только кости, то ограничиваются ДНК-экспертизой. Все затраты брала на себя ЧВК. Такие же подразделения есть и во многих других частях.
Иногда сами бойцы отправляют тела в морг или госпиталь. За примерами далеко ходить не надо. Подобный случай произошел с нашими ребятами в октябре прошлого года еще на херсонском направлении. Один из ангаров, где базировалось наше подразделение, попал под танковый обстрел.
«Дон (позывной бойца — прим. ред.) сразу погиб. Танковый снаряд прилетел прямо в ворота ангара и взорвался внутри. Бойцов завалило железными балками и перекрытиями. Плюс было несколько раненых. Испанцу (позывной бойца — прим. ред.) перебило руки и ноги, весь в крови. Ранен был Таран. Все думали, что он получил легкое ранение, ведь смеялся, шутил, вел себя так, будто ничего не случилось. Всё в крови, но при беглом осмотре у него не нашли ничего серьезного. Всех раненых перебинтовали. С медротой почему-то не было связи. Тогда мы вызвали минометчиков, и они приехали на своем „ГАЗ-66“. Машину ждали пару часов. Дона положили вниз, сверху — раненого Тарана, рядом — Испанца. Вышло так, что у Тарана не заметили одну маленькую рану под лопаткой. И он сам не мог сказать — был под обезболивающим. Все боялись за Испанца, занимались им», — вспоминают сослуживцы в беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online». До госпиталя от места дислокации нужно было ехать порядка двух часов. В пути Таран скончался от кровопотери. Испанца не стало через месяц в российском госпитале.
Тела Дона и Тарана привезли в госпиталь. При них были документы и жетоны, поэтому проблем с установлением личности не возникло. Через пару дней их тела уже были на пути в Татарстан.
Полагается, что у каждого бойца при себе есть военник и медальон. В таком случае проблем нет никаких. Тела доставляют в госпиталь, а после оформления всех документов и бумаг они попадают в ростовский морг. После этого тела загружают в самолет, и уже на нем их везут домой.
Если большинство погибших из разных регионов Поволжья, то тогда самолет летит в Ульяновск, откуда их уже развозят по субъектам. Следует понимать, что никто снаряжать отдельный борт для доставки одного тела не станет — потребуется еще некоторое время для заполнения самолета. Если погибшие из Татарстана, то транспорт летит в Казань или Бегишево в зависимости от района погребения большинства тел.
Но бывает, что бойцы сами привозят погибших домой. Например, в конце июня этого года офицер «Алги» с позывным «Тарас» сопроводил тело погибшего командира гранатометного взвода с позывным «Град».
Град погиб 8 июня в ходе выполнения боевой задачи. Через два дня тело с передовой удалось вывезти в ЦОП в Ростов-на-Дону. Там оно пробыло чуть меньше недели. «Он попал туда без документов, но их в скором времени довезли. Уже 17 июня я его повез [домой] как сопровождающий. Я вызвался его сопроводить, потому что он тоже офицер, да и уходили мы из одного военкомата, общались раньше. В части получил направление и с этим документом отправился в Ростов», — рассказывает Тарас. 17 июня тело Града вместе с остальными погибшими погрузили в самолет, который вез «двухсотых» по всей России до Дальнего Востока. «Мы с ним долетели до Ульяновска, где нас встретили машины, катафалк. В выходные его отвезли в морг, где тело подготовили к похоронам», — добавляет офицер. 19 июня Града похоронили на Арском кладбище.
«Это „идеальный“ вариант, когда тело буквально за 10 дней смогли доставить родственникам и предать земле со всеми почестями. Все зависит от того, когда достанут тело. Бывает, только через неделю оно попадает в морг. Тогда уже нужны экспертизы», — делится собственным опытом еще один боец, также доставлявший тела сослуживцев в госпиталь. При этом если при погибшем есть документы или хотя бы жетон, то длительных экспертиз можно избежать. Но что делать, если нет ни того ни другого? «Многие не берут жетоны, так как считают это плохой приметой. Документов тоже может не оказаться по разным причинам. К примеру, у нас перед штурмом вражеских позиций забрали все документы. Я единственный, у кого ничего не забрали, так как меня включили в штурмовой отряд в последний момент», — рассказывает Нельсон.
Тело без документов и жетона доставляют в ростовский морг и отправляют в так называемое холодильное отделение. Даже если сослуживцы погибшего товарища привезут его документы в морг (на это в среднем может уйти пару недель), экспертиз все равно не избежать: за это время с телом начнут происходить естественные биологические процессы.
Останки бойцы могут доставить в морг любой ближайшей больницы, в том числе гражданской. Оттуда уже на специальных машинах тела везут в региональный госпиталь, далее — в ростовский морг или ЦОП
Если тело достали через месяцы
Даже если тело не удалось вытащить сразу, сослуживцы погибшего зачастую не оставляют попыток. «У нас в бригаде часто этим делом занимаются сами бойцы. Кто-то ходит специально на вылазки, чтобы вытащить останки своего друга. Люди сами проявляют инициативу. Но не всегда это возможно, там и обстрелы и так далее…» — рассказывает свой пример один из бойцов батальона «Алга».
Останки бойцы могут доставить в морг любой ближайшей больницы, в том числе гражданской. Оттуда уже на специальных машинах тела везут в региональный госпиталь, далее — в ростовский морг или ЦОП.
Тело Богдана находилось дальше всех от линии боевого соприкосновения, к остальным погибшим подобраться невозможно по сей день
Так случилось с бойцом батальона «Алга» с позывным «Богдан». Он получил смертельные ранения в ходе штурма под Угледаром, став одним из тех, кто так и остался лежать в воронках. Его тело спустя 20 дней вытащил командир его роты с позывным «Кот». Тело Богдана достать удалось под шквальным огнем артиллерии, долгое время Кот просидел с телом Богдана в воронке, пережидая обстрел. Всего в тот день Кот вытащил тела 7 бойцов, но из его роты среди всех был только один. Тело Богдана находилось дальше всех от линии боевого соприкосновения, к остальным погибшим подобраться невозможно по сей день.
«6 февраля мне написали сообщение, что Богдан лежит там „двухсотым“. Больше никаких сообщений не было. Только потом в общих переписках мне это подтвердили. У Богдана перед отправкой на фронт брали анализ ДНК (широко распространенная практика — прим. ред.) Когда тело попало в морг, ДНК сошлось. У нас в военкомате попросили лишь фотографию Богдана и его паспортные данные. Вот тогда нам уже точно сказали, что это он», — рассказывает сестра бойца Лола, на долю которой выпало заниматься погребением брата.
Проблемой стало то, что Богдана приписали к чужому подразделению и день гибели не был установлен в части. Тем днем по первоначальным документам значилось 3 марта — тогда прошли похороны. Спустя лишь три месяца после погребения документы исправили. Все компенсации его семья получила только летом.
Чаще всего тела успевают доставлять в деревянных гробах. Однако бывает, что приходится прибегать к традиционному цинку. Герметично запаянные цинковые гробы способствуют задержке процесса разложения. Обычно их используют для сохранения тела длительное время без погребения либо при перевозке на значительные расстояния. Снаружи такой металлической коробки оставляется небольшое окошко, чтобы родственники могли увидеть в последний раз лицо своего близкого. Но только в случае, если оно не обезображено.
Бывает и так, что, даже если известно, где погиб сослуживец, его тело достать не представляется возможным
Когда тело не достать
Бывает и так, что достать тело невозможно. Пример — тот же Угледар, где до сих пор лежат тела наших бойцов после неудачного февральского штурма. Пока уцелевшие бойцы находились на этом направлении, они совершили множество попыток забрать тела. Но из-за интенсивности вражеских обстрелов (тела лежат прямо у вражеских позиций) это сделать не удалось. Еще один пример — херсонское направление. Это первые бои татарстанских добровольческих подразделений.
«В сентябре у нас был „двухсотый“ пулеметчик, пораженный снайпером. Лежал прямо на „передке“, его завернули в спальный мешок. Это был свой пацан, и хотелось вернуть его тело домой. За ним ходила одна группа, вторая… Но безуспешно. Я подошел к комроты и вызвался сам. Первый раз пошел, но меня побили снайперы, продырявили мне весь рюкзак. Я смог оттуда выйти, только когда стемнело. Второй раз я уже отправился, оценив всю обстановку. Но меня уже ждали укропы, работал миномет. Не помню, сколько по мне долбили минометчики, но в итоге я смог выйти оттуда на российские позиции. Я очень хотел вытащить нашего пацана, но так и не вышло…» — вспоминает боец с позывным «Хан».
Этим пулеметчиком был боец с позывным «Кока», уроженец Набережных Челнов. «Сослуживцы его упаковали в спальный мешок, спустились с горы и до своих позиций не донесли буквально 1,5 километра, — рассказывает нам вдова Коки Аида. — Представьте себе: поле с растяжками, а ты еще как на ладони и несешь тело. А еще обстреливают. Я не обвиняю сослуживцев в том, что они не донесли. В этот момент счет идет на доли секунды, и выбор между своей жизнью и транспортировкой тела очевиден. Это война, у нее некрасивое лицо».
Произошло это еще в сентябре, и с того момента статус Коки по документам находился в подвешенном состоянии. 24 сентября Аида отправила запрос в министерство обороны, там оперативно ответили коротким сообщением: «Ваш муж жив-здоров и выполняет свой боевой долг». 19 октября женщине позвонил сослуживец супруга и сообщил о его гибели. 28 октября Аиду пригласили в военкомат. Туда прислали письмо с приказом найти близких погибшего для взятия образцов ДНК. «Потом в один момент сослуживцы спросили: „Как они берут у тебя ДНК, как они направляют вот это все, если его тело не вытащили? Оно осталось там же, его не вытащили!“» — рассказывает женщина.
На очередной запрос в минобороны там, ссылаясь на руководство воинской части, где служил Кока, объявили его… дезертиром. Получилось, что не все документы и рапорты попали в воинскую часть. Порой документы попадают в штаб спустя несколько месяцев ввиду невозможности оперативно доставить их с поля боя. И не всегда в полном комплекте. Только после ряда писем президентам России и Татарстана и в военную прокуратуру 28 марта Аиде пришло письмо — ее мужа официально признали без вести пропавшим.
17 мая вышел закон, который позволял признать погибшими тех, кто более трех месяцев объявлен пропавшим без вести. Вдова долго ждала извещения о без вести пропавшем муже, но потом выяснилось: министерство обороны признает Коку пропавшим без вести, а воинская часть — нет. Но после ряда проверок и смены личного состава в части 14 июля Аида наконец получила извещение о смерти супруга.
«Но тут начинается другая волокита. У меня есть только извещение, но нет свидетельства о смерти. Чтобы получить свидетельство, я должна пойти в суд. Заседание состоится в конце августа. Если все вступит в силу, то в конце сентября я получу на руки документ», — подытожила наша собеседница.
С выплатами также пришлось обращаться в прокуратуру и военный комиссариат. Лишь после ряда жалоб во все инстанции женщина получила денежное довольствие супруга с ноября по март — 151 тыс. рублей. Компенсацию за потерю родственника она сможет получить только после суда. Причем ситуация не уникальная — многие семьи сталкиваются с этим, рассказывают нам в фонде «Защитники Отечества».
В министерстве существует специальная служба ритуально-похоронного обеспечения, которая гарантирует увековечивание памяти погибших или умерших бойцов
Какие выплаты положены родственникам погибших
Затраты на доставку тела и дальнейшее погребение — заботы минобороны. В ведомстве существует специальная служба ритуально-похоронного обеспечения, которая гарантирует увековечивание памяти погибших или умерших бойцов. По соответствующей программе проходят военные, которые погибли или умерли при прохождении военной службы или сборов, уволенные со стажем более 20 лет и ветераны боевых действий. Государство в лице минобороны гарантирует возмещение расходов на оформление документов, перевозку погибших до морга или места захоронения, погребение или кремацию, а также изготовление и установку надгробий.
Но выплата ограничена нормами. Так, согласно постановлению правительства РФ от 27 февраля 2022 года, «оплата услуг по погребению производится по фактическим затратам, подтвержденным соответствующими документами, но в размере не более 48 тысяч рублей, а в Москве, Санкт-Петербурге и Севастополе — 66 тысяч рублей». Причем сумма расходов зависит от звания бойца. Похороны рядового солдата вряд ли пройдут пышно, но все ритуалы (траурный марш, залпы салюта из АК, речи офицера и т. д.) состоятся обязательно. Для организации похорон бойцов создается комиссия, председателем которой назначается офицер, выделяется личный состав и транспорт, необходимый для погребения.
Но в случае если погибшего бойца привезут домой сослуживцы, то родственникам нужно получить выплаты уже после погребения. Для этого им или тем, кто осуществлял захоронение погибшего, необходимо обратиться в военный комиссариат. Там нужно предоставить следующий пакет документов:
- заявление на имя военного комиссара;
- свидетельство о смерти;
- удостоверение ветерана или участника боевых действий погибшего;
- справка о месте захоронения погибшего;
- бумаги, подтверждающие оплату выполненных работ с прейскурантом;
- фотография установленного надгробия или документ, подтверждающий это.
Государство компенсирует затраты на установку надгробия до 41,1 тыс. рублей.
После погребения бойца его родственникам положена компенсация от государства за его гибель. Изначально была предусмотрена лишь единоразовая выплата от минобороны в размере около 4,5 млн рублей, но после начала спецоперации президент России Владимир Путин заявил, что всем членам семей военнослужащих, погибших в зоне СВО, будут перечислены дополнительные выплаты: страховое обеспечение и единовременное пособие. Из них 5 млн рублей — так называемая президентская выплата, остальное — страховые. Итого около 12 млн рублей. Также с июня этого года выплачивается ежемесячная денежная компенсация каждому члену семьи погибшего в размере 5 тыс. рублей.
- Детей участников СВО принимают в школы и детские сады по месту жительства в первоочередном порядке. Также у детей участников СВО будет право на первоочередное получение путевок в детские оздоровительные лагеря.
- Супругам и родителям погибшего или пропавшего без вести человека назначают пенсию по потере кормильца (около 7–8 тыс. рублей). Кроме того, им также возмещают 60% ежемесячных расходов на оплату коммунальных платежей, услуг электрика и сантехника, установки стационарного городского телефона.
- Параллельно соцфонд России выплачивает ежемесячное пособие детям погибших в размере 2,8 тыс. рублей.
- Отдельными региональными нормативно-правовыми актами установлены дополнительные меры поддержки.
Кроме того, компенсацию платит и регион, выходцем из которого был солдат. С апреля 2022 года правительство Татарстана установило единовременную выплату в 2 млн рублей. Ее получают семьи сотрудников Росгвардии, добровольцев, военнослужащих регулярной армии, сотрудников ФСБ, МВД по РТ, погибших в ходе выполнения задач в зоне СВО.
Немало внимания уделяется не только доставке тел, но и последующему погребению погибших — все проходит с должными почестями
Никто не забыт, ничто не забыто
Немало внимания уделяется не только доставке тел, но и последующему погребению погибших — все проходит с должными почестями. На местах всегда присутствуют руководители районов и муниципалитетов, военачальники. Под погребения выделяются аллеи Героев, как, например, в мемориальном комплексе «Курган» в Казани, где за последними пристанищами бойцов организуется должный уход. Ставятся памятники, мемориальные плиты на стенах домов, где жили участники СВО. Именами многих уже названы или будут названы (такие инициативы появляются постоянно) школы в республике.
Первый в Татарстане Герой России времен СВО Дамир Исламов и вовсе стал известен на всю страну — его портрет можно встретить в разных частях города и районов повсеместно. На стене одного из корпусов танкового училища он навсегда запечатлен в исполинском мурале, там же установлен бюст в его честь. О подвиге Исламова, совершенном совместно с другим Героем России, Дамиром Гилемхановым, рассказывают в школах. Память о героях СВО в республике живет по принципу Великой Отечественной: никто не забыт, ничто не забыто.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 112
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.