Илдус Нафиков: «У меня ощущение, что в борьбе с оргпреступностью у нас застой»

«КО МНЕ НИКОМУ ДОРОГА НЕ ЗАКРЫТА»

— Илдус Саидович, став прокурором РТ, вы уже провели анализ проблем, с которыми татарстанцы чаще всего обращаются в ваше ведомство? Что сегодня больше всего беспокоит общество?

— Сегодня граждане больше всего жалуются на проблемы в ЖКХ. На втором месте «по популярности» — вопросы трудового характера: трудовых отношений, зарплаты, охраны труда и соблюдение трудовых прав. На третьем месте — жалобы на действия полиции и следственных органов, которые составляют 20 - 30 процентов от всех жалоб.

Причем люди жалуются не столько на действия сотрудников, сколько на процессуальные решения: на отказ в возбуждении уголовного дела и на необоснованное предъявление обвинения, на несогласие с предъявленными обвинениями. Таких жалоб порядка 90 процентов от тех 30, которые есть на правоохранительные органы. А количество жалоб на насильственные действия сегодня сильно снизилось. Но меня насторожил тот факт, что участились жалобы на подброс наркотиков, например, в Набережных Челнах. Я дал поручение проверить. Уже возбуждено уголовное дело на сотрудников полиции по подобному факту.

Но что касается избиений сотрудниками правоохранительных органов, то ситуация изменилась. Даже пошел обратный процесс — боязнь оперов раскрывать преступления. Этого не должно быть. Никто не ограничивает оперативника психологически воздействовать на подозреваемого, не применяя физическую силу.

— Так сложнее...

— У опера не должно быть робости, у него должна быть жесткая позиция, ведь он представитель власти, государства. Надо вернуть доверие и к оперу, и доверие опера к самому себе, чтобы они могли с уверенностью в своей правоте работать над раскрытием преступлений, не применяя насилия. Но ему не возбраняется психологически давить, убеждать и переубеждать. А где-то и голос повысить, но не оскорбляя личности. Надо на совесть давить, на убеждение.

— За месяц своей работы прокурором РТ вы показали себя очень открытым: часто встречаетесь с журналистами, ведете личный прием, причем вместе с оппозиционерами... Быть открытым — это ваше кредо? Работе это помогает? (Альфия)

— Я отношусь к этому прагматично. Работая прокурором Казани, мне приходилось общаться и с правозащитниками, и с оппозиционерами. Ко мне никому дорога не закрыта.

— Как получилось, что вы один из первых приемов граждан в должности прокурора РТ провели совместно с известным активистом Дмитрием Бердниковым?

— Его я тоже знаю по работе в Казани. Как-то он пришел ко мне на прием и занял много времени, а в коридоре за это время уже скопилась целая очередь граждан. Я и предложил ему провести прием вместе. Провели, у нас получилось. Даже решение некоторых гражданских вопросов он взял на себя. А когда меня назначили прокурором республики, уже Бердников предложил мне провести совместный прием, и я согласился. Я и с любым другим активистом проведу прием, если граждане, пришедшие ко мне, не будут против этого.

КАДРОВЫЕ ПЕРЕСТАНОВКИ В ПРОКУРАТУРЕ РТ

— Вы успели произвести ряд кадровых перемен. Расскажите о них.

— Мы провели через кадровую коллегию 8 кандидатур на разные должности: заместителя прокурора РТ, прокуроров города Казани, Кировского района Казани, Кайбицкого, Нурлатского, Заинского, Ютазинского районов РТ, а также на должность Казанского прокурора по надзору за особо режимными объектами РТ.

— У вас поменяется заместитель?

— Нет, вводится дополнительная единица зама.

— Ранее вы уже поменяли прокуроров в районах, например, в Нурлате.

— Уже пришли приказы об освобождении от должности прокуроров Нурлатского и Заинского районов. Напомню, на должность прокурора Нурлатского района был рекомендован нынешний прокурор Ютазинского района Рамил Гарифуллин. Пока исполняющим обязанности прокурора Нурлатского района является Руслан Галиев — первый заместитель прокурора Набережных Челнов. А в Ютазы мы рекомендовали заместителя начальника отдела по надзору за оперативно-разыскной деятельностью Тимура Фаттыхова из Казани.

На место Заинского городского прокурора был рекомендован первый заместитель прокурора Нижнекамска Ринат Каримов. К прокурору Заинского района у меня были вопросы, там сложилась ситуация, когда нет должной координации правоохранительных органов, нет должного взаимодействия. И я предложил ему написать заявление об уходе с должности прокурора района. Как к профессионалу у меня к нему нет претензий, поэтому предложил ему остаться в системе правоохранительных органов, но не на руководящей должности. У каждого свой потолок...

Сменится и прокурор Кайбицкого района Ильнур Гаянов, но он сам написал заявление об уходе, у меня нет к нему претензий. На его место была предложена кандидатура заместителя прокурора Актанышского района Руслана Загрутдинова, который в данный момент проходит учебу в Москве.

На должность прокурора Казани коллегией был рекомендован нынешний прокурор Кировского района Казани Рафкат Уразбаев, а на его место — помощник прокурора РТ по связям со СМИ Равиль Вахитов. Он имеет богатый опыт работы в прокуратуре не только на поприще взаимодействия с масс-медиа, он в свое время занимал должность зампрокурора Вахитовского района Казани, был одним из ключевых следователей в следственно-оперативной группе по расследованию преступной деятельности сообщества «Хадишенских» в конце 90-х годов, за что удостоен правительственной награды.

На должность еще одного заместителя прокурора РТ (к имеющимся трем) кадровой коллегией был рекомендован Сергей Старостин. Сейчас Старостин занимает должность Казанского прокурора по надзору за особыми режимными объектами РТ, в числе которых, например, пороховой и вертолетный заводы Казани, а всего таких объектов более 30. В случае его утверждения на должность заместителя прокурора Татарстана его нынешнюю должность может занять его бывший зам Дмитрий Ерпелев.

Заместитель генерального прокурора уполномочен дать согласие по всем нашим предложениям, потом генеральный прокурор РФ примет решение.

«НИКОГО ЗА УШИ ТЯНУТЬ НЕ БУДУ»

— С чем связаны такие бурные кадровые перестановки? Назрело? Или это попытка создать свою команду?

— Абсолютно нет никакой попытки! Что касается Казани, Кировского района, прокурора по надзору за особыми режимными объектами — это естественное движение в связи с моим и другими кадровыми назначениями. Одно кадровое назначение ведет за собой другое. А кто-то сам попросился уйти с должности. Единственное, где мне пришлось принимать кадровое решение, это Нурлат и Заинск.

Есть еще ряд районов, по которым имеется негативная информация. Я запустил туда проверяющих — разберемся и примем решение. Я не люблю откладывать решения в долгий ящик. Ситуация в районах может быть разной: где-то прокурор справится сам, а где-то потребуются кадровые изменения. Если увижу, что человек не справляется, никого за уши тянуть не буду.

— Планируется ли проведение переаттестации сотрудников зеленодольской городской прокуратуры? (Алексей Соловьев)

— В Зеленодольске работает один из сильнейших прокуроров — Сергей Брынза, и у меня не возникало вопросов к его работе.

— А что происходит в Елабуге, где СК через суд потребовал арестовать руководителя исполкома Рафиля Аюпова?

— Елабуга — один из городов, куда я запустил бригаду прокуратуры для проверки. Прокурора Елабуги я хорошо знаю — он работал со мной в Нижнекамске. Но по работе елабужской прокуратуры возникли вопросы: мне не понравилось их взаимодействие с правоохранительными органами, нарушена координация и внутри аппарата прокуратуры. Должно быть здоровое дистанцирование прокуратуры от политических фигур, чтобы прокурор не подминался под действующего или предыдущего главу, имел свою точку зрения. Но в то же время прокурор должен конструктивно взаимодействовать с местной властью, вовремя подсказывать ей, помогать решать возникающие проблемы.

В Елабуге получилось так, что решение об уголовной ответственности и мерах процессуального принуждения в отношении руководителя исполкома было принято замами прокурора за его спиной. И это решение было принято в течение 1 часа 15 минут, пока прокурор был на сессии райсовета. Вот это меня насторожило. Не по основаниям такого решения, а по процедуре. Почему такое стало возможно? Либо есть недоверие к руководителю прокуратуры, либо он тормозит этот процесс, либо в прокуратуре отсутствует дисциплина. Такого вообще быть не должно! Столь ответственное решение должно согласовываться с прокурором, поскольку именно на него Конституцией РФ возложена ответственность за ситуацию на местах. А если бы было согласовано с ним, а затем со мной, никто бы не позволил освободить задержанного подозреваемого без избрания в отношении него соответствующей меры пресечения.

— А что делать, если прокурор тормозит процесс?

— Должны приехать ко мне и доложить. Если прокурор незаконно влияет на подчиненных, он просто не будет работать. Сегодня там работает бригада республиканской прокуратуры, и по результатам проверки будут приняты соответствующие решения.

«МНЕ ТАКИЕ «ПРИЕМЫ ГРАЖДАН» НЕ НУЖНЫ» 

— Вашу бригаду не подкупят?

— Нет, это доверенные лица. Они даже живут в другом городе и каждый день ездят в Елабугу.

— Это какая-то особая спецгруппа?

— Нет, это не постоянная спецгруппа, я под каждую цель формирую специальную бригаду из наиболее опытных и доверенных людей. Они выезжают в районы, чтобы проверить работу и прокуроров, и правоохранительных органов, и местной власти. Если в их работе есть нарушения, все они будут отражены в заключении прокурорской проверки. И будут приняты соответствующие меры. Если будет необходимость, о ситуации будет доложено и президенту республики. Все должно быть прозрачно.

Мне не понравилась ситуация и в Алькеевском районе, где ко мне на прием пришли все подготовленные люди: руководители водоканала и ПТЖХ, директора школы и детсада, председатель сельского самоуправления и так далее. И задают вопросы примерно такого характера: разъясните мне, пожалуйста, нормы такого-то законодательства... Короче, анекдот! Мне такие «приемы граждан» не нужны. Спрашиваю: а обычные граждане ко мне на прием не записывались? Отвечают: больше никто не записался...

По этому поводу есть вопросы и к главе района, и к прокурору. Если люди не записывались ко мне на прием, не ждали меня во дворе, то это плохой диагноз: значит, они запуганы настолько, что боятся сделать шаг... Для меня это был сигнал, и я направил туда проверяющую бригаду. А вообще, прием граждан выявляет ситуацию в районе как лакмусовая бумажка.

«ЭТО НЕ БОРЬБА НА ПОЯСАХ — КОГО-ТО НА ЛОПАТКИ КЛАСТЬ НЕ НАДО» 

— Что вообще зависит от прокуроров на местах?

— От прокурора зависит общий микроклимат в городе или районе. Роль прокурора еще более возрастает в сельских и отдаленных от Казани районах. Прокурор является координатором борьбы с преступностью. И от того, как он себя позиционировал, как себя поставил, зависит его возможность объединить вокруг себя все правоохранительные органы: и МВД, и службу судебных приставов, и ФСБ, и так далее. От прокурора зависит и взаимодействие с местной властью, с главой района. Прокурор, как «око государево», должен в районах видеть все отклонения от нормы и своевременно на них реагировать.

— Неужели прокуроры на местах могут справиться с главами районов?

— Нам ни с кем «справляться» не нужно, это не борьба на поясах — кого-то на лопатки класть не надо. Просто прокурор, видя какую-то недоработку, должен обострить вопрос, обратить на него внимание главы, если надо — добиться устранения проблемы. Прокурор не должен быть в контрах с главой, но и не должен быть подмятым под главу.

Первое — у прокурора должен быть конструктив в решении социально-экономических задач данного района, потому что прокурор все-таки ориентируется не на цифры, а на конечный результат. Порой бывает, что из-за противоречивости законодательства на практике возникает запутанная ситуация, а прокурор должен найти правильную формулу решения проблемы.

Второе — прокурор обязан не замалчивать недостатки. Если они есть, он должен оперативно реагировать, ставить в известность главу. Если работа прокурором поставлена правильно, мудрый глава всегда прислушается к его позиции, поскольку прокурор предостерегает его от возможной уголовной ответственности. Мудрый прокурор делает хорошо и населению — все ставит на место, и себе — дольше сохранит свою должность, и главе района — предостерегает его от ошибок. Считаю, главная роль прокурора — предотвратить правонарушение.

— Такова политика и у прокуратуры республики в целом?

— Да, Кафиль Фахразеевич Амиров всегда вовремя ставил вопросы и перед депутатами на сессиях Госсовета РТ, и перед президентом республики, своевременно доносил информацию. И президент, и депутаты всегда оперативно реагировали на его замечания, вместе искали законный выход из ситуации. Проблемные вопросы встречаются часто, и чем быстрее прокурор о них просигнализировал, тем раньше будет найдено правовое решение этих проблем, болезнь не будет загнана вовнутрь.

«САМЫЙ КАРАЮЩИЙ МЕЧ — УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ» 

— Как вы считаете, сколько человек должен работать на одном месте?

— Думаю, максимум 10 лет. А плодотворно работать получается примерно 7 лет. Я по себе чувствую, что 7 лет — это оптимальный срок, а потом нужны какие-то перемены. А вообще работа прокурора — тяжелый груз...

— Наверное, и соблазнов много... Вот сейчас с вами захотят подружиться и олигархи, и влиятельные люди...

— Подружиться могут в том плане, что я для всех открыт и доступен. Я, конечно, всех буду выслушивать, но делать буду по-своему.

— А где точка опоры для твердости в своих поступках и решениях?

— Говорят, опираться можно только на то, что сопротивляется. Кстати, я всегда стараюсь себя окружать сильными людьми, которые могут мне возразить, высказать свою точку зрения до принятия решения. Даже уже когда решение принято, в исключительных случаях можно его изменить, сформулировав аргументы против него и предлагая пути решения проблемы. Мой принцип: критикуя, предлагай.

А самый сильный внутренний рычаг — это совесть. Иммануил Кант говорил, что каждый человек рождается с набором категорических императивов, которые не зависят от нашего сознания и воспитания. Первый императив — пространство, второй — время, третий — совесть. Совесть — это некий внутренний голос, который подсказывает человеку, что хорошо, а что плохо. Кто-то прислушивается к своему внутреннему голосу и в итоге поступает правильно. А те, кто не прислушиваются, потом страдают, потому что самый карающий меч — это угрызения совести.

— У нас есть такие, кого мучают угрызения совести?

— Это же сразу видно — человек начинает метаться, принимать непоследовательные решения. У такого человека сумятица в голове, у него обычно и дело не идет, все валится из рук. Он сначала одному удружил, другому, а потом запутался в этих связях и не знает, как поступать. Говорят, когда сомневаешься, то поступай по совести и по закону. Если уж ты не можешь прочитать свою совесть, поступай хотя бы по закону, потому что в нем все написано. Но совесть — это первый ориентир.

«ДО ЛЕТА ПЛАНИРУЮ ЗАВЕРШИТЬ ОБЪЕЗД ВСЕХ РАЙОНОВ»

— Мы слышали, вы лично посещаете заседания президиума Верховного суда РТ. С чем это связано?

— Да, я еженедельно лично участвую в заседаниях президиума Верховного суда РТ. Я считаю, это важно делать лично, потому что здесь рассматриваются все самые спорные гражданские и уголовные судебные дела. На президиуме собирается весь мозговой центр юристов, и фактически формируется судебная практика. Опытные юристы принимают решение по каждому конкретному судебному делу, и, глядя на это решение, остальные судьи видят, как решать аналогичные ситуации.

— В последние годы попасть на личный прием к первому лицу прокуратуры РТ стало практически нереально. Мы вынуждены со своими жалобами ходить по кругу раз за разом. Не собираетесь ли вы изменить подобную практику? (Адвокат Шемаев Олег Леонидович)

— Нельзя сказать, что еженедельный прием граждан — это мое новшество, он велся всегда. Просто я перед собой поставил задачу — один раз в неделю-две выезжать в районы республики, чтобы встретиться с прокурорами, провести прием граждан. До лета планирую завершить объезд всех районов Татарстана. Это необходимо для того, чтобы знать ситуацию изнутри. Приемы граждан провожу совместно, например, с уполномоченным по правам человека. А с уполномоченным по правам ребенка мы вместе ездили в Зеленодольский детский дом.

«ПРО «ПРОКУРОРСКИЙ» БИЗНЕС Я НЕ ЗНАЮ»

— Когда начнете борьбу с крышеванием нелегального бизнеса правоохранительными органами — полицией, прокуратурой, СК, судом? Всем известно, что существует так называемый «полицейский», «прокурорский» и т.д. бизнес. (Артамонов И.А.)

— Про «прокурорский» бизнес я не знаю. Если бы я об этом узнал, тот человек уже не работал бы. Если у кого-то есть конкретная информация, надо ее довести до меня, и я буду принимать решительные меры.

Что касается остального, то это надо выявлять оперативным путем. Я не исключаю, что значительное количество игорных точек и точек проституток могут находиться под эгидой каких-то силовых структур. К сожалению, этого нельзя исключить. Такие факты надо всеми мерами выявлять и пресекать.

— Вы вели активную борьбу с игорным бизнесом, но ни в Казани, ни в Челнах справиться с ним так и не удалось...

— Мы привлекли к этой проблеме СМИ и общественность, и на каком-то этапе нам удалось, как нам казалось, коренным образом переломить ситуацию. Но, к сожалению, эти точки стали восстанавливаться, как грибы. Какие еще рецепты здесь возможны?..

— Рецепт очень простой: публиковать списки владельцев помещений, где размещаются подпольные игровые салоны. То, что это очень сильно действует, мы почувствовали на своей газете, когда опубликовали переданный прокуратурой Казани подобный список. Звонили олигархи — владельцы помещений... Кому не нужна такая репутация, наведет порядок со своими арендаторами.

— Действительно, эффект от публикации списка был, потому что в этом случае моральный фактор влияет больше, чем юридический. Надо возобновить эту практику.

«В БОРЬБЕ С ОПГ ПРОИЗОШЕЛ ЗАСТОЙ»

— У вас нет ощущения, что борьба с ОПГ у нас прекратилась?

— У меня ощущение, что в этом вопросе у нас произошел застой. Конечно, надо активизировать. Может быть, застой связан с тем, что ОПГ от чисто бандитских методов перешли к экономическим преступлениям, к легализации своего бизнеса.

— «Севастопольские» уже давно легализовались, но тем не менее их разгромили...

— Но ведь силовой блок у них все равно остается, как поддерживающий их бизнес и устраняющий конкурентов. Надо анализировать, почему сейчас не удается продолжить борьбу с ОПГ на прежнем уровне.

— У прокуратуры борьба с ОПГ в приоритетах работы?

— Это было и остается в приоритете, но прокуратуре сложнее — у нас сегодня нет следственного аппарата, который был тогда, когда я работал в Челнах. Механизм стал неповоротливым. Так как сегодня у прокуратуры нет следствия, приходится многие вопросы решать через координационные полномочия, а не прямым управлением.

Например, в прошлом году в Приволжском районе Казани накрыли казино с большим количеством игровых автоматов, и я поставил задачу возбудить уголовное дело по 210-й статье, людей арестовать. А следственный комитет не стал поднимать эту тему, ограничились административными делами... Такие же ситуации были и в отношении реальных экстремистов.

— Почему же следственный комитет так себя ведет? Это что — коррумпированность, нерадивость?

— В следственном комитете работают бывшие сотрудники прокуратуры, многих из них я лично знаю. Они очень подготовленные специалисты. Просто им оперативно работать мешает какой-то системный сбой.

К примеру, если посмотреть с точки зрения управляемости. Раньше у меня в прокуратуре в Челнах было 70 сотрудников, из которых почти треть — следователи. Начальников было немного — прокурор, его зам и начальник следственного отдела. Сейчас следственный комитет занимает 7-этажное здание, и только на одном-двух этажах сидят следователи, а на пяти — управленческий аппарат. В каждом отделе СК над следователем — начальник и его замы, ведомственный процессуальный контроль, республиканский следственный аппарат, прокурор.

Бюрократическая прослойка стала больше, цепочка начальников добавилась. И следователь уже не чувствуют себя творческой птицей в полете, которая может что-то реализовать. Ему приходится смотреть на массу начальников над ним и ждать, что они скажут. От реформы хотели добиться самостоятельности следователей, а получилось, что добились самостоятельности следственного аппарата, но не следователей. В составе прокуратуры у следствия самостоятельности было гораздо больше.

А в атмосфере того, что надо стать лучшим СК в России, они начинают возбуждать дела по незначительным проступкам — таких больше, и раскрыть их легче. Показатели раскрываемости сразу вырастут. А важные и сложные дела, требующие времени и больших трудозатрат, остаются без внимания. К сожалению, цифровые показатели в СК взяли верх.

Считаю, сегодня СК мешают эффективно работать две причины: огромный управленческий аппарат и цифровые критерии оценки работы.

— Прокомментируйте, пожалуйста, дело по поводу убийства Ольги Шамышевой.

— Ведет это дело следственный комитет, а прокуратура только осуществляет надзор. Пока никаких замечаний по делу об убийстве Шамышевой прокуратурой РТ зафиксировано не было.

— Выходит, следственный комитет расследует дело о самих себе, ведь в деле об убийстве Ольги Шамышевой фигурируют его сотрудники — бывшие или не бывшие...

— Они ведут это дело по закону. А если у центрального аппарата следственного комитета ПФО или РФ возникнут подозрения в необъективности, они имеют право затребовать у них информацию. Если в ходе прокурорского надзора будут получены данные, что расследование было проведено необъективно, мы, конечно, примем свои меры. Но, повторюсь, пока замечаний не было.

— Реально, что таксист убил ее, его не подставили?

— Да, это реально.

«РЕГУЛИРОВАНИЕ ГОСЗАКУПОК В ЗАЧАТОЧНОМ СОСТОЯНИИ»

— Какие планы у вас по наведению порядка и законности в сфере распределения госзаказа? Когда закончится незаконный и неравный доступ бизнеса к контрактам, особенно в районах? Когда перестанут распиливать заказы на малые составляющие и без торгов раздавать своим, а большие заказы формировать так (по условиям, по срокам исполнения, по характеристикам), чтобы никто чужой не мог подойти? А своим потом и сроки, и характеристики и условия — все прощают? Можно ли хоть что-то сделать, чтобы было по-честному, по Закону? (Классик)

— Надо признать, что законодательное регулирование госзакупок в России находится в самом зачаточном состоянии. Например, в США контрактная система существует с 1792 года, уже более двух столетий. И вся система сведена в свод правил государственного регулирования. Причем в эти правила ежегодно вносятся изменения с учетом ошибок прошедшего года. На сегодняшний день там набралось около 3 тысяч поправок. С одной стороны, эта система стабильная, с другой стороны — гибкая.

Сейчас пытаются и в России создать контрактную систему с учетом опыта США. У них должностное лицо, которое ведает контрактной системой, не имеет права быть ни политиком, ни олигархом, он должен быть кристальной чистоты. Там даже эта должность передается по наследству. Если отец на контрактной системе себя не запятнал, должность передается сыну и т.д. Но уж если человек на этой должности нарушает закон, то теряет все: высокую зарплату, социальный пакет, а главное — теряет доверие на все последующие поколения.

Я не говорю, что нам тоже в этом вопросе надо вводить семейственность. В других странах есть разные формулы работы в этой системе. Нам нужно искать приемлемую форму под наш менталитет, под нашу историю и культуру. Во всяком случае, надо, чтобы на контрактных системах работали люди, не завязанные ни с властью, ни с бизнесом. Чтобы все было объективно. Как это все создать — дело будущего.

Но пока мы работаем в том правовом русле, которое есть. В сфере госзаказа возбуждено порядка 30 уголовных дел, около 400 лиц привлечены к различным видам ответственности. Но пока все эти меры дают разовый эффект, а нужны системные изменения.

С другой стороны, если бы соблюдали букву закона в сфере госзаказа, то вряд ли вовремя построили бы объекты Универсиады. Если закон тормозит выполнение социальных задач, это говорит о недостаточном качестве закона. Поэтому самый оптимальный выход — совершенствование нормативно-правовой базы. И чем скорее, тем лучше. Чтобы не обманывать самих себя, чтобы не пытаться применять нежизнеспособные нормы. А когда нормы закона нежизнеспособные, как наказывать за их нарушение? Чем точнее закон всеми одинаково выполняется, тем он более высокого качества. Поэтому, мне кажется, надо идти путем усовершенствования законов.

— Почему не доводятся до исполнения решения судов о сносе незаконно построенных многоквартирных домов на землях, предназначенных для индивидуального строительства? (Мичурин Сергей)

— Конечно, плохо, что решение судов не выполняется. Этот вопрос обсуждался на межведомственном заседании с участием судебных приставов. Сколько вопросов там было озвучено! И то, что снос социально нецелесообразен, потому что пострадают люди, и т.д. Наверное, я один высказал такую позицию, что раз решение принято, закон надо исполнять. Неисполнение этого решения продуцирует дальнейшее неисполнение. Да, тяжело рубить по живому, но судебные решения должны исполняться.

Есть служба судебных приставов, которая должна добиться исполнения решения суда. А прокуратура будет следить, чтобы они свои функции выполняли.

«МИГРАНТА «ЗА РУЧКУ» ПРИВОДЯТ К МЕСТНЫМ ВЛАСТЯМ...»

— Не секрет, что нелегальные мигранты в настоящее время активно осваивают татарские деревни и села и начинают вести себя там агрессивно по отношению к местному населению, нарушая прежний уклад и порядок жизни. Что конкретно ваше ведомство делает для предотвращения повторения такой ситуации, какая сложилась в Нурлате? Какие меры предпринимаются прокуратурой РТ в ряде назревающих этно-религиозных конфликтов по деревням и селам РТ? Что мешает прокуратуре РТ в полной мере исполнять свои обязанности по защите законности в РТ? Почему до сих пор не озвучены выводы из громкого конфликта в Нурлате и в Курманаево? (Виктор Чистов)

— Во-первых, проблема с мигрантами есть по всей России. Мы открыли коридор для неквалифицированной рабочей силы из Средней Азии, и оттуда к нам хлынули потоки. Вместо того чтобы поднимать производительность труда и долю оплаты труда в ВВП и через это поднимать экономику, потому что потребитель с деньгами двигает экономику, мы пошли по более легкому пути — миграции дешевой трудовой силы. А в 2011 году даже ввели патент на миграцию: теперь любой на свой огород может пригласить мигранта. И где он потом на самом деле работает, никто не знает.

И трудовая миграция у нас фиктивная и патентная: все перетекают в нелегальную миграцию. Сегодня эта проблема злободневна для всей страны. Стратегически было бы правильнее, если бы мы приглашали ученых и квалифицированных специалистов.

— А в Татарстане какая ситуация?

— В этом плане Татарстан ничем не отличается от всей России. Кроме одного: у нас многонациональный и многоконфессиональный состав населения. В России фактор миграции вызывает социальное и национальное неприятие, и получается, что мы сами невольно порождаем экстремистские настроения в народе.

Порой получается так, что приезжает мигрант, обращается в свое землячество, его «за ручку» приводят к местным властям, и ему открываются все дороги: и место на рынке, и разрешение на ведение бизнеса. А в это время местные жители годами добиваются такого разрешения, но их заявки остаются без внимания. В основе такого положения дел лежит коррупция, несправедливое отношение к гражданам. Значит, не все равны?! И у людей поднимается возмущение.

Фактически, это возмущение поднимается против коррупции и несправедливости. Но людям легче воевать не с начальством, а с теми, кто чуть послабее начальства. И социальный протест принимает характер межнационального и межконфессионального. И у людей появляются экстремистские настроения. Это еще не экстремизм, но если власти не будут вовремя принимать меры, может возникнуть ненависть к другой нации.

«СОБРАЛИ СХОД И РЕШИЛИ: ТАДЖИКАМ НАДО УЕХАТЬ»

— В Татарстане есть такие проблемы?

— Первые сигналы появились в ряде сел. Например, в Курманаево (Нурлатский район — ред.). Я туда ездил. Там было так: приехала таджикская семья, с согласия местных жителей построила дом и живет там уже несколько лет. Отношения с местными жителями складывались нормально, и приехала вторая таджикская семья. Им тоже дали молчаливое согласие на строительство дома. Но когда в этом году в этих двух домах появились никому не известные 25 человек из Таджикистана, у местных жителей стало копиться возмущение. Плюс к этому начали сталкиваться разные культуры, разный менталитет.

Например, в школе во время игры в хоккей подрались два ученика: местный и таджик. Учитель их разнял. Местный ребенок драться сразу прекратил, а ребенок из Таджикистана нет. У него другой менталитет — ему обязательно надо доказать свое. Тогда учитель отстранил его от занятия. А родители таджика написали на учителя официальную жалобу в район, что он якобы побил их ребенка. Я пообщался с директором школы и коллегами учителя физкультуры, и все говорят, что этот человек даже мухи не обидит. Он просто делал свою работу. Получается, во все органы подается ложная информация. И начинаются проверки. Все структуры — и прокуратура, и следственные органы — в итоге пришли к мнению, что учитель не виноват, и отказали в возбуждении уголовного дела.

Но для местных жителей не важно, что дело не возбудили. Для них важен тот факт, что из-за ложной жалобы их начали таскать в прокуратуру. А для многих само приглашение в прокуратуру — уже наказание... И у людей вспыхнуло возмущение, они собрали сход и решили: таджикам надо уехать из их села. И все таджики, побросав свои дома, уехали.

— То есть чисто бытовая ситуация...

— Да, но в основе лежало другое: откуда появились эти 25 человек без регистрации и прописки? Вопрос к органам власти: куда они смотрели, почему вовремя не приняли меры, почему довели ситуацию до такого состояния, что жителям пришлось самим ее решать?!

Мы рекомендовали, чтобы в каждом сельском поселении был создан общественный совет, в который должны входить глава сельского поселения, участковый, директор школы, местные священнослужители. Чтобы они оперативно собирались, обменивались проблемами и тут же принимали решения по их устранению. В основе всего все равно лежит бездействие власти.

«И ВСЕ УСУГУБЛЯЕТСЯ КОРРУПЦИЕЙ»

— А в чем причина волнений в Нурлате?

— Потасовка в Нурлате тоже имела не межнациональный характер: с одной стороны были и русские, и татары, и дагестанцы, с другой — таджики или узбеки, и чуваши, и татары. Но в основе конфликта лежало следующее. Дагестанец, руководитель строительной фирмы, нашел подход к местному руководству — получал все заказы и подряды. Он также заручился поддержкой некоего криминального авторитета Феди, у которого, по оперативным данным, даже есть своя преступная бригада — чуть ли ни 150 бойцов. С этим надо отдельно разбираться, как мы выкорчевывали ОПГ, так и будем.

Местные жители видели, что этому дагестанцу достаются все заказы. И последней «спичкой» была такая ситуация: у кафе, принадлежащего дагестанцу, на остановке на скамейке сидели местные ребята (это их обычное место отдыха) и пили пиво. Владельцу кафе показалось, что они громко разговаривают, и он им сделал замечание. А у местных своя гордость! Их задело, что приезжие учат их, как вести себя у себя же дома. И группа встала напротив группы... Полицейские, машина которых во время назревания конфликта находилась рядом, встали между этих двух групп, причем встали лицом к местным. Тем самым они позиционировали себя, как защитников дагестанцев. Брызнули в лицо местным газом из баллончика, и пошла заваруха ...

В основе этого конфликта лежит неравное отношение к своим и приезжим, фактор коррупции. Вся эта ситуация могла вылиться в историю жалоб, если бы проблема вовремя была замечена и ликвидирована. Либо если преимущество отдавалось бы одному из местных, с которым кто-то из должностных лиц мог учиться в одной школе или просто был как-то знаком. А когда местные жители видят, что предпочтение отдается приезжим, это очевидный для них факт коррупции.

Коррупционная модель экономики в районе рано или поздно приводит к таким последствиям. А если в районе присутствует лицо другой национальности, конфликт приобретает межнациональную окраску. Если вовремя подобный назревающий конфликт не прекратить, недовольства граждан перерастают в экстремистские настроения. Это еще не экстремизм, но уже на грани.

Миграционные процессы тем и опасны, что если их не контролировать, неправильно строить миграционную политику, несправедливо распределять муниципальный заказ, они могут привести к экстремизму. И все это усугубляется коррупцией.

«В РТ ЗАРЕГИСТРИРОВАНО ОКОЛО 125 ТЫСЯЧ МИГРАНТОВ»

— Министр МВД по РТ Артем Хохорин говорит, что доля преступлений, совершенных мигрантами, составляет всего 2 процента. Это так?

— Он говорит правильно, но дело в том, что у нас есть трудовая миграция, есть патентная миграция, которую я назвал бы псевдолегальной, и нелегальная миграция. А вся официальная статистика идет только по раскрытым преступлениям и большей частью по трудовой миграции, то есть по тем людям, кто реально работает на предприятиях и объектах. Процент таких мигрантов сам по себе небольшой, поэтому и процент совершаемых ими преступлений низкий.

Основную же проблему доставляет неучтенная миграция — нелегальная и псевдолегальная. Опасность миграции не в том, что отдельные мигранты совершают преступления, а в том, что готовится некий качественный поворот в головах людей, и создается почва для массовых протестов, выступлений, погромов. То есть одномоментно может совершиться столько преступлений, сколько и за несколько лет не совершалось.

— Вы можете сказать, сколько в Татарстане трудовых мигрантов, сколько нелегальных?

— Сегодня в РТ официально зарегистрированы около 125 тысяч мигрантов, из них в Казани — более 80 тысяч.

В своей книге «Теневая экономика и организованная преступность в условиях крупного города» я применял определенную методику подсчета нелегальных мигрантов, например, в строительном секторе (на основе МДС 81-35.2004 — Методические указания в строительстве). Если мы знаем объемы работ, сколько на них всего потребуется трудозатрат, сколько людей на объектах работают официально, то можно узнать, сколько трудится нелегально. В то время оказалось, что только в строительном секторе (строительство и ремонт) Казани трудятся около 40 тысяч неучтенных мигрантов. А в целом в Казани в 2010 году, по моим оценкам, их было порядка 60 тысяч.

«БЕЗ СВОЕГО ВНИМАНИЯ РИСИ МЫ НЕ ОСТАВИМ»

— Как вы оцениваете информационно-пропагандистскую деятельность филиала Российского института стратегических исследований в Казани с точки зрения статьи 282 УК РФ? Не считаете ли вы, что предупреждение о недопустимости экстремистской деятельности бывшему руководителю филиала Р. Сулейманову актуально для филиала в целом? (Исхаков Искандер)

— Мы рассмотрим высказывания его сотрудников: или они являются спонтанными, или осознанными, или это научное убеждения ученых, или какая-то иная позиция. Без своего внимания РИСИ мы не оставим.

— Прокуратура РТ вынесла предостережение известному исламоведу Раису Сулейманову, что он занимается экстремистской деятельностью. И спустя месяц вы, как глава прокуратуры РТ, встречаетесь с Раисом Сулеймановым в своем кабинете, то есть встречаетесь с экстремистом по логике ведомства, которое возглавляете. Предлагаете ему сотрудничество, признаете его право на его собственное мнение о ситуации в Татарстане, но при этом не отменяете предостережение. Объясните тогда, пожалуйста, как это понимать? (Николай Иванов, КФУ)

— Есть формы реагирования прокуратуры, касающиеся мер привлечения человека к ответственности. А предостережение — это не мера ответственности, а мера предупреждения нежелательного развития событий. Предупреждение, чтобы человек не совершил какой-либо проступок. Поэтому когда мы говорим о предостережении, мы не говорим, что этот человек — экстремист или что он совершил что-то плохое. Мы в этом случае только говорим: вы встали на путь, который может привести вас к нарушению закона, вы на грани.

Что касается конкретно Раиса Сулейманова, на мой взгляд, в его высказываниях было много необъективного: и в плане фактуры, и в плане суждений. Но необъективная подача информации — это еще не есть экстремизм. Мы провели экспертизу, и эксперты сделали вывод, что необъективная подача информации или некорректное высказывание могут в дальнейшем привести к каким-то экстремистским действиям. Чтобы он их не совершил, и было ему предъявлено предостережение.

А то, что я его пригласил к сотрудничеству, вызвано тем, что при личной встрече с ним я увидел, что человек настроен на поиск конструктивных путей, как избежать экстремизма. Просто у него другой взгляд на вещи, на окружающий мир.

— Планируете ли вы усилить работу по соблюдению законности при проведении выборов? Я сам работаю в избирательной системе РТ и с сожалением вынужден констатировать, что пока обстановка в ней удручающая. (Шамиль) Предстоит сложный выборный период: в 2014 году выборы в Госсовет РТ, в 2015-м — президента РТ.

— Обязательно надо, чтобы выборы прошли прозрачно, чисто, открыто. Все мы видели, что во время последних выборов мэра Москвы все правила были выстроены четко, они всеми соблюдались. Конечно, и нам надо добиться такой чистоты выборов, тогда они не будут профанацией, не будут подрывать доверие к власти.

— В Татарстане это возможно?

— Почему нет? Вся страна к этому идет, и мы должны к этому стремиться. Чистоте выборов должны способствовать и прокуратура, и общественность, и средства массовой информации.

«БИЗНЕС ONLINE» — МОЙ ЛЮБИМЫЙ ИНТЕРНЕТ-РЕСУРС»

— Какие у вас пожелания «БИЗНЕС Online»?

— У нас много точек соприкосновения, ведь вы поднимаете много проблемных вопросов развития бизнеса, бизнес-среды, экономического развития республики и страны. Признаюсь, «БИЗНЕС Online» — мой любимый интернет-ресурс. Мне импонирует, что у вас честная подача информации, открытые комментарии экспертов по всем областям. Ваш тренд понятен — вы стремитесь способствовать развитию экономики.

...Когда люди анализируют, что может помочь борьбе с коррупцией, называют разные меры: повышение зарплаты и тому подобное. И во многих вещах сквозит недоверие к чиновнику, считают, что люди только за деньгами гонятся. А мне кажется, что фактически у каждого человека на первом плане стоят более творческие цели.

— Самореализация?

— Да, самореализация. Я даже хочу привести в пример 98-летнего Дэвида Рокфеллера-старшего, который в своей книге «Клуб банкиров» пишет: «Легко причинить вред, давая деньги». А еще одна мысль звучит примерно так: «Прибыль является всего лишь дисциплинирующим фактором для достижения более высоких целей». Если уж практикующий олигарх так говорит, то для остальных людей это тоже верно....

Считаю, для всех людей самое главное — самореализация. Другое дело, не все люди могут понять, в чем состоит их самореализация. Если человек выбрал не ту профессию, он начинает неправильно мыслить и поступать. Если же человек сумел самореализоваться, у него на первом месте духовные цели.

Поэтому оздоровление экономики и общества механическими методами борьбы — с преступностью, коррупцией — хороши, но они не являются определяющими. Определяющим все-таки является вопрос духовной культуры и политической воли.

— Илдус Саидович, спасибо за интересный разговор. Успехов вам!

Окончание следует.