Тот, кто думает, что может обойтись без других,
сильно ошибается;
но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него,
ошибается еще сильнее.

Ларошфуко

ЦИНИК ДУМАЕТ, ЧТО МОЖНО ВЫСТРОИТЬ ОКРУЖАЮЩИЙ МИР ПОД СВОИ ЦЕЛИ

Каждый в своей жизни исполняет множество ролей. Он отец семейства, член трудового коллектива, активист партии или фанат клуба, принадлежит к религиозной общине. Человек – патриот своей страны, республики, города, села. Мы выполняем в жизни разные функции и знаем как себя вести в каком обществе. Все эти роли друг с другом связаны, и между ними существует определенная иерархия. Когда общественные ценности оказываются выше личных, то общество стабильно, если же частные или групповые интересы превалируют над общественными, то наступает ситуация безнормности – благословенная пора всеобщего цинизма.

Ироничный субъект ограничивается критикой, циник же думает, что можно выстроить окружающий мир под свои цели. Он пуп Земли, все остальные – человеческий материал. Циник не имеет определенной идеологии, его личные интересы и есть идеология, но в своей проповеди он может использовать любые слова, любые святые принципы, прячась за ними, как за маской.

На почве всеобщего цинизма произрастают любые течения, любые секты, самые невероятные с точки зрения здравого смысла. Наверное, наиболее циничным был сталинизм, под лозунгом строительства общества справедливости гноивший людей в концлагерях, под знаком исторической неизбежности победы социализма совершавший массовые расстрелы. По иронии судьбы первыми под эти жернова попали истинные, твердокаменные большевики, свято верившие в истинность лозунга «Свобода, равенство, братство». Им было невдомек прятаться под маской.

Истоки сталинизма нужно искать не в огне гражданской борьбы, где он только закалился, а гораздо раньше – в цинизме предреволюционных настроений. Сегодня стало штампом обвинять большевиков в бедах России, ставить памятник убиенному Николаю II, любоваться царскими палатами Московского кремля, не заглядывая за кулисы сцены. Но ведь большевики перед революцией были всего лишь небольшой сектой, не способной поднять народ на революцию. К бунту призывало циничное сознание, разуверившееся в симфонии монархии с православием. Это стало общим настроем, и виной был сам Николай II, приблизивший Распутина в свои покои и тем породивший смуту в головах верхушки общества и ненависть в низах. А церковники прикрывали монаршее словоблудство.

Александр Блок вполне интеллигентно и искренно обращался к народным истокам, к буйному варварскому, скифскому началу, несущему весенние семена не только для России, но и для Запада:

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

У Блока Иисус Христос шагает во главе 12 большевиков-апостолов. Это ироничное сознание с явными претензиями на пророчество. Он верит в мессианское призвание России, что именно русская революция как огненный вихрь перевернет весь мир. Блок пытался найти божественное провидение в революции. Он отражал лучшее в революции, искренний порыв и жажду перемен.

БОЛЬШЕВИКИ ЛИШЬ УМЕЛО ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ НИГИЛИСТИЧЕСКИМ ВИХРЕМ

В недрах русского нигилизма задолго до большевизма зародилось и другое течение, куда более грозное и развратное, – хлыстовство. Оно обратилось к самым низменным инстинктам и подготовило умы к восприятию любых разрушительных действий, поскольку окончательно подорвало христианскую веру, и без того подорванную церковью. Приговор православию объявил Лев Толстой, открыто и честно выразивший свое несогласие с церковниками, ведущими в Бездну: «Та вера, которую исповедует наша иерархия и которой она учит народ, есть не только ложь, но и безнравственный обман». Церковь, отлучив Толстого, величайшего выразителя русского духа, противопоставила себя народной жизни. Она врага искала в символе русского народа, в то время как у церкви был враг пострашнее – скрытный, пришедший из таежных лесов Сибири и Поморских берегов – хлыстовство во главе с Распутиным, который нагло царствовал в монарших опочивальнях.

Для хлыстовства государство и церковь были вместилищем всякой скверны, и их уничтожение воспринималось как мистический долг. Тут они были заодно с большевиками. Перед самой революцией размах хлыстовства был таков, что не осталось ни одной губернии, ни одного уезда без их коллективных оргий. А их талантливейший певец Николай Клюев верил:

Мы рать солнценосцев
На пупе земном
Воздвигнем стобашенный, пламенный дом;
Китай и Европа, и Север и Юг
Сойдутся в чертог хороводом подруг
Чтоб Бездну с Зенитом в одно сочетать
Им Бог – восприемник, Россия же – мать.

Поэты ощущали себя пророками, их нигилизм не дошел до открытого и грубого цинизма. В разломе старого им виделись новые миры, кому – Китеж-град, кому – Русь грядущая. А Сергею Есенину не нужны были ни Китеж, ни Радонеж, ему и Америка – всего лишь отколотая половина земли. Он в «Инонии» пророчествовал:

Лай колоколов над Русью грозный –
Это плачут стены Кремля.
Ныне на пики звездные
Вздыбливаю тебя, земля!
Протянусь до незримого города,
Млечный прокушу покров.
Даже Богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.
Ухвачу за гриву белую
И скажу ему голосом вьюг:
Я иным тебя, Господи, сделаю,
Чтобы зрел мой словесный луг!

Большевики лишь умело воспользовались тем нигилистическим вихрем, который поднялся благодаря бездарности царского двора и симфонии с православием. Большевики в условиях вакуума власти верно ухватили общее настроение и постепенно, шаг за шагом, цинизм возвели в норму, спрятавшись за маской верных ленинцев.

ДАЖЕ «БОЛОТНАЯ ПЛОЩАДЬ» НЕ МОЖЕТ ОПРЕДЕЛИТЬСЯ С ЛОЗУНГАМИ

Можно было бы не вспоминать дела давно минувших дней, но история в своем стремительном течении как воронка затягивает в круговорот, и мы видим ремейки прошлых лет и событий. Только сегодня цинизм не такой энергичный в своем стремлении переделать мир под исторические задачи, а всего лишь клановый передел собственности с привкусом групповщины, но круги водоворота сужаются и тянут в ту же Бездну. «Когда долго смотришь в пропасть, то пропасть начинает смотреть на тебя», – так говорил Фридрих Ницше.

Сегодня в России цинизм заменил все мыслимые идеологии. Коммунисты оказались в симфонии с православием. Либералы попрятались по банкам и крупным корпорациям. Левые мечутся в поиске депутатских мест. Владимир Жириновский откровенно надел маскарадный костюм и пытается эпатировать публику, которая давно привыкла к тому, что при царе всегда бывает шут. Михаил Прохоров и вовсе изобрел собственную «Ё-политику», как баловство олигарха, игрушку, вроде «Ё-мобиля». Даже «Болотная площадь» не может определиться с лозунгами, она просто дурит, она «против», а цели те же самые – частные, корпоративные, с требованием «дайте и нам порулить». Депутатские места откровенно продаются. Телеканалы забиты апологетикой власти или шутовскими программами. В России нет властителей дум, писатели и публицисты измельчали до предела.

Среди населения довлеет не просто недоверие и наплевательское отношение к окружающим, к своему ближнему, а всеобщий нигилизм, возведенный в добродетель. Коррупцию не осуждают, удивляются ее масштабам. Воровство, преступность, массовое надувательство оказались вне моральных оценок, всех интересует – попался или не попался? Повезло или не повезло? На сколько посадили? Всех надо пересажать! Социальные роли стали не вопросом ответственности за исполнение взятых обязательств, а лицедейством, в котором маска нужна, чтобы скрыть истинные намерения, они прячутся за фотографиями в гламурных журналах, званиями – доктор наук, заслуженный деятель, академик. Нас окружили двуликие Янусы. При этом мерилом любого успеха стало личное обогащение, а все остальное, считается, можно купить. Окружающие люди превратились в обыкновенный человеческий материал. Бедные должны существовать, чтобы появились богатые. Бедных приносят в жертву во имя успеха хозяев мира. Богатые должны стать еще богаче, ибо таково предназначение успешных, считают они, при этом свои грехи пытаются задобрить пожертвованиями на строительство церквей и мечетей. В жизни можно купить все, почему же нельзя договориться с Богом? А церковники помогут осуществить сделку…

МАСКА ДОБРОДЕТЕЛИ СБРОШЕНА, И ПОЯВИЛАСЬ МАСКА УСПЕХА В ВИДЕ АВТОМОБИЛЕЙ, КОТТЕДЖЕЙ, НАРЯДОВ, ЛЮБОВНИЦ

«Возлюби ближнего своего» – это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» – И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.

Фридрих Ницше

Принцип «возлюби ближнего своего» в наше время звучит как издевательство. Сегодня каждый сам по себе, он сам себе стал самым ближним. Каждый думает в первую и в последнюю очередь только о себе.

В эпоху Просвещения еще пытались сохранить видимость альтруизма, еще слишком сильным было влияние идей Гуманизма. Откровенность признаний – одна из характерных черт современного циничного сознания. Маска добродетели сброшена, и появилась маска успеха в виде автомобилей, коттеджей, нарядов, любовниц. Аскетизм и пуританство изгнаны из общества, как не имеющие право на существование, они не просто достойны осуждения, они сродни нарушению порядка, как и митинги на «Болотной». Не для того создавали новую Россию, чтобы кто-то смел требовать равноправия, справедливости, солидарности и осуждал личное обогащение. Успех – единственная добродетель и критерий оценки смысла жизни человека, и на этом пути все средства хороши.

Известный тезис «цель оправдывает средства» приписывают Никколо Макиавелли, что достойно сожаления, ибо он к этому не причастен. Во времена Макиавелли Италия была раздроблена, и ради ее объединения он считал возможным использовать любые средства. Он писал: «Долг каждого гражданина – осознавать, что нет поступков справедливых или несправедливых, милосердных или жестоких, достойных похвалы или постыдных; вместо этого, откинув всякие сомнения, необходимо следовать абсолютно любому плану действий во имя спасения государства и сохранения его свободы». Макиавелли общественное благо ставил выше личных интересов и законов морали, но это не означает, что цель оправдывает средства во всех случаях жизни. Макиавелли откровенно разводил мораль и политику, но он не был циником и аморальным человеком, он не стал бы защищать столь пошлый принцип, как «цель оправдывает средства». Этим злоупотреблял сталинизм, как, впрочем, и фашизм. Современные карьеристы обмельчали, их отличает одноклеточное мышление – «Золотой телец» им заменил все: идеологию, родителей, друзей – тупо и откровенно. Пророк Мухаммед учил: «Если у человека будет долина, усеянная золотом, он захочет вторую, будет две – захочет третью. Только горсть земли насытит его».

Цинизм переворачивает все ценности наизнанку. Если бы он оставался игрой интеллектуального ума, то не вышел бы за сферу философского любопытства, но цинизм задевает фундаментальные ценности человека и тем самым создает напряжение в обществе. Великое слово «свобода» в устах циников становится свободой для избранных, свободный труд – правом на эксплуатацию, демократия – правом от имени народа принимать законы для олигархов. Дальше – больше. Одно из движущих сил истории – патриотизм – превратился в ходе Первой мировой войны в оправдание бойни европейских народов. Затем он принял облик шовинизма и, наконец, фашизма. Патриотами стали сталинисты и скинхеды. Одно из лучших гражданских чувств – любовь к родине – стало ненавистью ко всем остальным народам. Итог любого цинизма, доведенного до своего логического конца, – разрушение основ общества.

МАСКА КАК ОТКРОВЕННОСТЬ

Открытие Универсиады в Казани началось с парада масок. Показать этническое многообразие России – задача не из простых. Это не газетная болтовня о том, о сем и в результате ни о чём. Это поиск знаковых символов. Своеобразие любого народа – это его отличие от другого, и в поиске такой отличительности мы неизбежно уходим от понятия государства, религии, языка. Необходим очевидный маркер, автоматическое узнавание персонажей. Это, конечно, не вообще какая-то одежда, внешний облик, а символы, что-то значимое, указывающее на происхождение.

На Универсиаде мы увидели шествие масок, персонажей, характерные танцы, сюжеты. Полностью отсутствовало православие и ислам. И это не случайно. Здесь нет злого умысла. Для проникновения в суть народа надо было убрать все исторические наслоения, и это стало возможным, заменив современный облик символическими масками. Нужно сорвать современную маску и надеть другую, чтобы понять, каков народ на самом деле.

Маски становятся знаковыми, если они оказываются в компании с другими масками. Маска не существует сама по себе; она предполагает другие маски, всегда присутствующие у нее по сторонам, реальные либо возможные, которые могли бы быть избраны для того, чтобы заместить ее собою. Значит, маска вовсе не скрывает истинное лицо, она замещает одну маску другой. И в этом замещении нам становится понятной отличительная суть. Именно таким образом можно понять корни народа.

Маска не скрывает, а раскрывает суть. Без маски мы уходим в небытие. «Маска, – пишет знаменитый французский антрополог Клод Леви-Стросс, – является прежде всего не тем, что она изображает, но тем, что она трансформирует, иначе говоря, выбирает не изображать. Как и миф, маска отрицает настолько же, насколько она утверждает; она построена не только из того, что она говорит, или считается, что говорит, но и из того, что она исключает».

Маски на карнавале российских народов на Универсиаде вместо словесной мишуры запутавшихся политиканов указали на родовое начало каждого народа, его отличительные черты, вокруг которых строится нынешняя история.

Сущность России можно постичь только через историю, ведь именно в истории заключено что-то неизменное, вечное, надежное. Все настоящее суетно. Когда вечную гонку человека за материальным достатком останавливает болезнь, усталость, бессмысленность суеты, он обращается к родовым корням, к происхождению, ищет могилы предков, рядом с которыми и предпочел бы быть похороненным.

Природа — некий храм, где от живых колонн
Обрывки смутных фраз исходят временами.
Как в чаще символов, мы бродим в этом храме,
И взглядом родственным глядит на смертных он.
Подобно голосам на дальнем расстоянье,
Когда их смутный хор един, как тьма и свет,
Перекликаются звук, запах, форма, цвет,
Глубокий, темный смысл обретшие в слиянье.

Шарль Бодлер

Читайте также:

Рафаэль Хакимов: «Демоническое в человеке нельзя победить, с ним надо договариваться»