«Мы ориентируемся на техпроцесс в 55 нанометров — это чипы для электромобилей, бытовой техники, умных домов и так далее», — говорит министр «цифры» РТ Айрат Хайруллин о проекте производства чипов в Татарстане. 2024 год станет в этом смысле решающим, потому что микроэлектроника требует длинных и дешевых денег. Зато другие разработки на подходе: уже сегодня вице-премьеру РФ Дмитрию Чернышенко презентуют сервис автоперевода видео на татарский язык, в планах — модернизация крупных больниц по стандартам РКБ, отладка экспорта IT-решений за рубеж. В интервью «БИЗНЕС Online» министр рассказал, зачем переводить татарстанские системы на «Гостех», для чего Казани третий IT-парк и как быть с утекающими данными, а еще анонсировал создание Евразийского цифрового университета.
Айрат Хайруллин: «Главный итог — это позитивный настрой самой отрасли и единение, сплоченность команды внутри Татарстана»
Выручка IT-отрасли Татарстана за пять лет выросла на 100 млрд рублей
— Айрат Ринатович, в 2023 году IT-отрасль Татарстана постепенно начала расправлять плечи — режим адаптации и выживания, кажется, меняется вектором развития, появляются грандиозные проекты вроде нового завода монтажа материнских плат. Сумела ли индустрия оклематься и адаптироваться к новым реалиям? Каким 2023 год был для отрасли и министерства?
— Положение IT-индустрии действительно усиливается. Уникальная экономическая ситуация открыла нам рынки, в которые были вложены колоссальные западные деньги, рынки, которые находились под контролем ЦРУ. Мы использовали продукты, ПО западных компаний, в которые вкладывались миллиарды, на которые бесконечно работал печатный станок. Хотя сложно представить, чтобы американцы допустили к себе операционную систему из России или другой страны.
ICL запустил свой завод в условиях всех санкций. Раис РТ Рустам Минниханов принял историческое решение о переходе на отечественную операционную систему Astra Linux. Это 150 тысяч рабочих мест, охватывающих органы госвласти и бюджетников. Процесс начался — порядка 7 тысяч уже работают на новой системе, а к сентябрю мы переоборудуем 80 процентов рабочих мест. В целом при той сильнейшей поддержке, которую оказывает отрасли Рустам Нургалиевич, возможны только большие результаты. Как руководитель он мотивирует нас на достижения, выделяет важное и дает ориентиры — мы благодарны ему за это и очень ценим его внимание.
Главный итог — это позитивный настрой самой отрасли и единение, сплоченность команды внутри Татарстана. Наши крупные компании, такие как ICL, «БАРС Груп», «Эттон», Innostage, «Таттелеком», получили рекордные показатели по выручке, экспортируют свои решения на российский рынок.
— А совокупная отраслевая выручка какова по 2023 году?
— Ожидаем, что валовая выручка IT-отрасли Татарстана по итогам 2023-го достигнет 177 миллиардов рублей. Когда я приходил в министерство, эта цифра была порядка 70 миллиардов рублей. Темп роста — 15–20 процентов ежегодно. За прошлый год на 38 процентов увеличилась выручка по производству компьютеров и периферийного оборудования, на 22 процента — рост по разработке программного обеспечения.
Количество рабочих мест в индустрии увеличивается, выручка татарстанских IT-компаний растет. 3 процента ВРП — это очень хороший показатель, который нужно повышать и дальше — до 7–12 процентов. Средняя зарплата выросла до 90,9 тысячи рублей, по данным «Татарстанстата» за январь – сентябрь.
— Звучит крайне оптимистично. То есть все к санкциям адаптировались, «железо» импортируют через третьи страны, новый ландшафт стал понятен, а этап турбулентности позади?
— Конечно, говорить о том, что этап турбулентности закончен, не совсем верно. Всегда есть в рукаве какие-то карты, которые могут быть использованы. Хотя бы те, по которым у всех айфоны превратятся в кирпичи. Может такое быть? Конечно, да. Надо отнести это к турбулентности? Конечно, нужно.
Сейчас однозначно идет перестраивание глобальных рынков. Основные приоритеты — кибербезопасность и импортозамещение.
На этом фоне был свернут ряд федеральных проектов. Поставили на паузу цифровизацию некоторых информационных систем в отраслевых направлениях, например программу цифровизации мировых судей. Был проект по оснащению школ Wi-Fi — его тоже секвестировали. Но на 2024 год есть новые большие планы.
— Какие, например?
— Мы прорабатываем с минцифры РФ два больших проекта, которые могут быть реализованы в Татарстане за счет федеральных средств. Первое — хотим внедрить стандарты HIMSS в каждой крупной больнице по примеру РКБ. Система показала свою эффективность: за год в 3 раза сократилось время на принятие решения в приемно-диагностическом отделении, почти в 1,5 раза уменьшилось количество жалоб от пациентов, на 4 процента увеличился оборот коек. Повысилась эффективность лечения: разные врачи не могут назначать пациенту лекарства, не совместимые друг с другом. Только на этой функции сэкономили 60 миллионов рублей. Хотим, чтобы такие процессы были выстроены как минимум во всех республиканских медцентрах.
— Есть понимание, какие финансовые ресурсы нужны на это?
— Не менее 1,5 миллиарда рублей на всю медицинскую сеть Татарстана. Благодаря масштабам мы будем покупать лицензии по оптовой стоимости. Есть опыт импортозамещения некоторых важных решений. Например, медицинская тележка американского производства стоит 150 тысяч рублей. ICL разработал свою модель, более удобную для медицинского персонала и в 4 раза дешевле.
Второе — в январе мы переведем на федеральную платформу «Гостех» проект «Мои субсидии». Он позволяет предпринимателям, в первую очередь агропромышленному комплексу, отправлять заявки на субсидии, минуя бюрократические инстанции. Эта система уже функционирует, с момента запуска в ней было обработано 212 тысяч заявок на сумму более 7 миллиардов рублей.
— Зачем это нужно? Пользоваться удобнее будет?
— Для пользователя ничего не поменяется, он ничего не заметит. Цель в другом. Если мы положим систему, разработанную в Татарстане, на полку «Гостеха», ею смогут воспользоваться и другие субъекты, не придумывая собственный аналог, значит, сэкономив бюджетные средства. Нажать на одну кнопку и развернуть татарстанское решение можно где угодно, а мы получим экспортную выручку. И точно так же можем импортировать решения из других регионов.
«Еще один важный итог года — создание центром цифровой трансформации РТ собственной единой цифровой платформы (ЕЦП) «Ак Барс»
«Прорабатываем возможности экспорта наших продуктов в страны БРИКС и ОИС»
— А на этой полке «Гостеха» уже что-то лежит от других региональных министерств?
— Нет, в «пилоте» участвуют около 10 субъектов, но мы, скорее всего, будем первыми. 23 января «Мои субсидии» полностью перейдут на «Гостех», на очереди — системы здравоохранения и социальной помощи. Это очень сильные татарстанские проекты. Только мерами соцподдержки ежемесячно пользуются 700 тысяч граждан, 80 процентов этих услуг доступно в цифровом виде. Их обслуживают всего 200 операторов — это в 3 раза меньше обычного.
Еще один важный итог года — создание центром цифровой трансформации РТ собственной единой цифровой платформы (ЕЦП) «Ак Барс». Она 25 декабря была зарегистрирована в реестре российского ПО. Стек технологий «Гостеха» и стек технологий ЕЦП один и тот же, поэтому мы сможем легко размещать на федеральной платформе свои продукты, но при этом рассматриваем ЕЦП как экспортно ориентированный продукт. В том числе для зарубежных коммерческих компаний.
— То есть сейчас под новый технологический стек ЕЦП будут переписываться существующие системы? Электронное правительство?
— Старые системы переписывать не станем — они хорошо работают. Речь о новых проектах. Например, систему «Урам» по отлову бездомных собак сразу делаем на ЕЦП. Первая собака была отловлена благодаря искусственному интеллекту (ИИ) в январе прошлого года, а сейчас система в боевом режиме работает на 15 камерах в Казани. Ею уже заинтересовалась Сахалинская область, хочет ее купить. Благодаря ЕЦП это легко можно сделать.
— Почему бы не все казанские камеры подключить к «Ураму»?
— Это очень дорого — обработка данных с каждой камеры обходится в 2 тысячи рублей в месяц. Потому разработчики предложили следующую схему: подключаем систему к 15 камерам, ИИ три дня анализирует поток с них, если за это время собак не обнаружено, переключаем на другую камеру. Так мы охватываем серьезную площадь.
— А какие продукты других регионов может взять себе Татарстан?
— Мы уже взяли — элементы Московской электронной школы (МЭШ). Когда систему передают из одного региона в другой, на начальном этапе всегда возникают технические сложности, мы их решаем. Если бы эта система была написана на «Гостехе», переход был бы в разы легче. Но трудности адаптации неизбежны, а Татарстан сэкономил 500 миллионов рублей, чтобы получить систему, которая в разы лучше.
В Перми есть хорошая система учета лесных массивов. У нас лесистость не очень высокая, 17 процентов, но у нас очень сильный министр лесного хозяйства. Если Пермь переведет систему на «Гостех», я думаю, мы ею тоже воспользуемся.
— Татарстан сам планирует зарабатывать на экспорте своих решений другим субъектам?
— Мы уже зарабатываем, например, на электронном документообороте. Татарстанская система используется во многих субъектах РФ, а 25 процентов акций — в собственности государства. Прибыль поступает в казну. Когда государство и бизнес вместе объединяются и рекламируют продукт, его легче продавать.
Прорабатываем возможности экспорта наших продуктов в страны БРИКС, в страны Организации исламского сотрудничества. Но, если честно, у меня как у министра такого KPI нет. Например, в Узбекистане на уровне государственной политики прописаны жесткие цифры для чиновников минцифры по экспорту IT-услуг, у них главная задача — продать свои решения.
«Инвестиции, которые придут в КНИТУ-КАИ на развитие лабораторной базы, позволят развивать темы фотоники, ведь в конечном итоге вся микроэлектроника — это, по сути, химия и фотоника»
«Завод микроэлектроники для Татарстана сопоставим по важности с нефтедобычей»
— А у вас какая задача на 2024 год? Самая амбициозная?
— Самая? Мы хотим, чтобы в Татарстане появился завод по кристальному производству. Это непосредственно производство чипов из кремния.
Мы ориентируемся на техпроцесс в 55 нанометров — это чипы для электромобилей, бытовой техники, аудиотехники, устройств умных домов, мониторов, освещения и так далее.
Для этого создано акционерное общество, которое занимается разработкой бизнес-плана и определением конкретных заказчиков, аналитикой внутреннего и внешнего спроса.
— На экспорт тут тоже ориентируетесь?
— В том числе. Внутренний спрос в России в масштабах не очень высокий, он конечен.
— Создание передовой инженерной школы в КНИТУ-КАИ — это как раз этап этого большого проекта?
— Да! Инвестиции, которые придут в КНИТУ-КАИ на развитие лабораторной базы, позволят развивать темы фотоники, ведь в конечном итоге вся микроэлектроника — это, по сути, химия и фотоника. И это одно из самых сложных производств в мире. Объект размером в несколько нанометров человеческому разуму даже представить сложно, а он содержит до 30 слоев, на которые с помощью фоторезистора десятки раз надо нанести точнейшее изображение, чтобы получить заданную топологию. По значению для Татарстана данный проект, на мой взгляд, сопоставим с запуском нефтедобывающей промышленности!
— А по срокам и объему инвестиций уже есть понимание?
— Этот год должен стать определяющим. Пока решений не принято, мы готовим материалы, бизнес-план, технико-экономическое обоснование. Нужны длинные деньги, окупаемость проекта — не меньше 15 лет. Все детали пока раскрывать не можем.
«У нас не было задачи создать бесплатный дериватив GPT4 — таких проектов много. Мы сосредоточились на татарском языке, для нас это важно»
«Любой сможет автоматически переводить любое видео на YouTube на татарский язык»
— А есть новые мегапроекты, которые в 2024 году точно будут реализованы?
— Безусловно! Уже 19 января на коллегии министерства мы планируем презентовать сервис Tatar Speech. Он позволяет переводить любое видео на YouTube на татарский язык автоматически, по нажатию кнопки. Проект разрабатывался совместно с Академией наук. На первом этапе он будет доступен для школ и гимназий, но главная наша цель — чтобы любой человек в любой точке мира мог смотреть любое видео на татарском языке. Это инструмент развития языка, обучения: встретили незнакомое татарское слово — нажали на него, оно осталось в вашем словаре. Будут и субтитры. Это очень большой национально значимый проект.
— Когда данный сервис заработает?
— Сейчас он на стадии бета-тестирования. Чтобы масштабировать сервис, потребуются вычислительные ресурсы. Они стоят денег, потому мы для начала оснастим сервисом только образовательные учреждения.
А дальше может хорошо сработать государственно-частное партнерство. Мы создали инфраструктуру, которой могут пользоваться коммерческие компании. Для них это возможность не разрабатывать собственные дата-сеты на татарском для своих кол-центров, а пользоваться имеющимися по сервисной модели. Они нужны телевизионщикам, переводчикам, создателям образовательного, развлекательного контента, технологий умного дома — всего, что может быть связано с татарским языком. Для них это будет в разы дешевле, чем разрабатывать с нуля.
А вообще, у языковых моделей огромные возможности, в том числе в госуправлении.
— Например?
— Например, мы проанализировали, как люди общаются с государством. Большинство вопросов, поступающих на горячую линию в МФЦ, однотипные. На них может отвечать генеративная модель, например наш голосовой помощник Лилия. Планируем обучить ее на объеме данных, связанных с государственными регламентами, чтобы человек получал качественную обратную связь.
— Такой автоответчик версии 2024 года? На ИИ-стероидах…
— Лучше! Наша задача — чтобы человек получил здесь и сейчас всю необходимую информацию. По закону обработка обращений органами госвласти может занимать до 30 дней, хотя фактически какие-то ответы можно дать здесь и сейчас. Мы уже тестируем в сервисе «Локоло» чат с генеративными моделями, которым можно задавать разные вопросы: «Какой тариф на воду в Казани?», «Что мне делать, если в подъезде перегорела лампочка?», «У меня что-то там с расчетами ЖКХ не то, куда мне обратиться?». На следующем этапе можно унифицировать горячие линии различных министерств и ведомств.
— А ваш чат-бот AiratAI еще поддерживается?
— Конечно. Часть постов даже в моем канале написана, честно признаюсь, искусственным интеллектом. Я даю две-три фразы, он сам собирает контекст, остается опубликовать.
— Вы как-то помечаете сгенерированные посты?
— Раньше помечал, потом перестал. Поэтому, если вам мои посты кажутся неожиданными, скорее всего, это ИИ написал. (Улыбается.)
— Какие нейросети лежат в основе тех решений, которые вы используете?
— Телеграм-бот работает на основе ChatGPT. С ограничениями. Он не запоминает диалога, с ним нельзя полноценно общаться, доступно только 20 запросов в день. Но у нас и не было задачи создать бесплатный дериватив GPT4 — таких проектов много. Мы сосредоточились на татарском языке, для нас это важно.
«Фиджитал — это еще и способ демократизировать виды спорта. Те же самые гонки: одно дело — тренироваться на картинге, другое — сесть в цифровой автомобиль»
Фиджитал и IT-парки
— Еще одна безусловная тема года — фиджитал-игры. Непривычная и такая немножко дискуссионная история, многие думают, что чиновники таким образом пытаются скрестить ежа с ужом. Вы верите в то, что фиджитал взлетит?
— Да, родители, бывает, пишут, мол, проведением таких соревнований вы хотите лишить детей спорта. Как раз наоборот!
Идея фиджитал — достучаться до детей, которые предпочитают видеоигры спорту, и показать им, что они могут быть крутыми не только в смартфоне.
Полноценно эффект мы сможем оценить только лет через 10, но у меня есть внутреннее ощущение, что за таким комбинированным форматом большое будущее.
Фиджитал — это еще и способ демократизировать виды спорта. Те же самые гонки: одно дело — тренироваться на картинге, другое — сесть в цифровой автомобиль. Все профессиональные гонщики 80 процентов времени проводят в тренажерах, которые гораздо дешевле и безопаснее.
— Дронопарк на крыше IT-парка имени Башира Рамеева тоже элемент фиджитал?
— Дронопарк на крыше мы создаем вместе с самым молодым оператором дронов в России Булатом Нургалиевым, федерацией дронов, индустрией. К лету появится оборудованная огороженная площадка, которая будет доступна для всех. Можно будет арендовать дрон и потренироваться его пилотировать. Наша задача — развивать не только движение дрон-рейсеров. Есть люди, которые проектируют, программируют и собирают дроны. И очень важно, чтобы их было больше.
— Конец вечеринкам на крыше, получается?
— Почему конец? Будем совмещать. Кто-то нас критикует за эти вечеринки, но у нас очень утилитарный подход. Мы понимаем, что человек в жизни не только работает, но и отдыхает. И то и другое он должен делать с комфортом. Мы хотим, чтобы в Татарстане людям было хорошо, чтобы отсюда не хотелось уезжать в Москву или Дубай.
«Загрузка каждой площадки — 99 процентов, в IT-парке имени Башира Рамеева появилось 3 тысячи рабочих мест»
— IT-парк имени Башира Рамеева функционирует уже 1,5 года, появляются новые площадки. Удовлетворены ли вы результатами работы? Соответствуют ли они вашим ожиданиям с точки зрения наполнения, состава резидентов, финансовых показателей?
— Полностью удовлетворенным быть невозможно. (Улыбается.) Но загрузка каждой площадки — 99 процентов, в IT-парке имени Башира Рамеева появилось 3 тысячи рабочих мест. Выручка резидентов трех площадок по итогам января – сентября 2023-го составила 37 миллиардов рублей, на 230 процентов больше, чем в прошлом году.
Детский IT-парк, вероятно, может работать сильнее, но он ограничен площадями, его невозможно масштабировать. Киберспортивная арена, киберполигон, коворкинг, сервис-резиденты вполне эффективны.
— С сервис-резидентами понятно. А какое разделение по IT-компаниям? Баланс больших и маленьких?
— Он гармоничный. Раньше в IT-парке на Петербургской 80 процентов компаний было связано с госсектором, а в технопарке имени Рамеева получилось наоборот. У нас сильные компании в области финтеха, появляются уникальные стартапы. Например, решением «Росмигрант» наших резидентов пользуются 150 тысяч приезжих. По сути, это госуслуги для иностранных граждан, чтобы им было удобно записаться к врачу, получить любую справку, выписку и так далее — на своем языке.
2022 год — все госуслуги переведены в электронный вид,
2023 год — начало реинжиниринга и запуск лаборатории пользовательского тестирования удобства пользования госуслугами и сервисами аналитического центра при правительстве РФ. Оптимизация 140 услуг позволила сэкономить жителям Татарстана более 1 тыс. дней.
2024 год — глубинный технический реинжиниринг и оптимизация.
Sahih Invest создал хорошее решение в области исламского банкинга, которое позволяет оценивать корпоративные ценные бумаги с точки зрения халяльного права. Еще один стартап, ARS Tracker, делает умную футбольную стельку и уже договорился с ФК «Рубин» мониторить показатели футболистов — как они бьют по мячу. По сути, это тоже фиджитал. И таких примеров очень много.
Но IT-индустрия Татарстана не ограничена только IT-парком. В технопарке имени Башира Рамеева 670 резидентов, а всего в Татарстане около 3 тысяч компаний.
Мы понимаем, что Казани нужен третий IT-парк.
Потому что кластерный подход, перекрестное опыление, общение, взаимодействие дают очень хороший синергетический эффект. Но это пока на уровне идеи.
— В Челнах же еще планировался второй IT-парк? Пока дело не сдвинулось с мертвой точки?
— Там все упирается в финансирование строительства, земля есть. Общая концепция сохраняется — там очень полезен был бы технопарк, выстраивающий вокруг себя экосистему компаний в сфере электромобильности. Это и операционная система, и аккумуляторы, и различные системы безопасности для электрокаров.
Зато по Зеленодольску решение уже принято — площадка IT-парка там запустится к осени.
— А для чего нужно такое количество IT-парков в районах? В Кукморе недавно 10-я площадка открылась…
— Чтобы дотянуться до молодежи. Школьник из Буинского района не должен годами ждать, пока поступит в ИТИС или еще куда-нибудь. Мы хотим в районах дойти до 7–8-классников, скоординировать их профессиональный трек, показать возможности разных цифровых профессий.
— То есть это образовательная история?
— Да, в первую очередь. Но есть люди, которые не хотят переезжать в Казань из Зеленодольска, Челнов, Альметьевска, потому что там, к примеру, жилье дешевле. Везде есть IT-компании — почему бы не создать для них условия? Кластерный подход всегда дает синергетический эффект. Поэтому каждая площадка многофункциональная: помимо образовательного трека, есть коворкинг, места для резидентов. Им рассказывают о грантах, помогают получить господдержку, продвигать свой продукт.
«Прекрасно, что у Университета Иннополис появились новые кампусы»
Образование и цифровой университет
— А какие еще есть способы эффективно повлиять на развитие IT-индустрии, кроме размножения IT-парков?
— Как раз образовательный вектор. Прекрасно, что у Университета Иннополис появились новые кампусы. И мы несколько лет вынашиваем мечту, чтобы наш техникум связи обзавелся дополнительным учебным корпусом. Необходимость назрела давно: в прошлом году общий конкурс по всем специальностям там достиг 18 человек на место. Это колоссальная цифра для техникума! На 400 мест было подано чуть меньше 8 тысяч заявлений, многие ребята из других субъектов. Они приезжают, видят, как в Казани классно, хотят здесь жить.
Площадку мы уже подобрали в районе КТИТС, там пустырь, но проходит множество коммуникаций, магистральные сети. Сейчас анализируем стоимость их переноса.
— Что собой должен представлять этот корпус?
— Планируется высотное здание, объединяющее учебный корпус, фиджитал-центр, коворкинг студенческих стартапов.
Еще одно интересное направление, которое мы сейчас прорабатываем, — создание Евразийского цифрового университета открытого кода.
Концепция цифрового университета предполагает обучение по Uber-модели, которая убирает границы в виде стен и расстояний. Бóльшую часть времени студенты учатся онлайн, но часть занятий проводится в коворкингах, арендованных помещениях. Например, лекции приглашенных специалистов – лидеров в своих областях, которые никогда не переедут в Казань. Уже есть группа инициаторов, готовых в партнерстве с существующими учебными центрами создать этот вуз, который — важно — будет выдавать диплом государственного образца.
— При этом рынок IT-образования очень насыщенный. Есть университеты (КФУ, КАИ, Иннополис наконец), есть курсы от Skillbox и так далее, есть «Яндекс Практикум» и «Школа 21». Неужели этого мало для подготовки IT-специалистов?
— Недостаточно. Во-первых, спрос на хороших специалистов очень большой, а выпускник онлайн-курсов — это программист в лучшем случае уровня junior. Образовательные программы крупных корпораций заточены, как правило, только на их стеки технологий, они не выпускают универсальных специалистов. В классических университетах в основном учат профессора-теоретики, а не практики.
Проблема IT-образования в том, что оно учит людей программировать, но не создавать собственные технологии. То, чему ты сегодня учишься в большинстве университетов, скорее всего, устареет, когда ты будешь получать диплом.
По большому счету научить программировать — это задача техникума. Неслучайно в рейтинге 50 мировых IT-вузов нет ни одного российского. Можно спорить о его объективности и политизированности, но это точно повод задуматься.
Второе — экспортно ориентированный потенциал. В Латинской Америке и Африке вообще нет классического вузовского образования. Евразийский цифровой университет может работать в том числе на такие страны. Искусственный интеллект позволяет любой контент перевести на любой язык мира, подстраивая движение губ на видео. Сила России будет в IT, только если мы станем авторами базовых технологий.
— Это будет частный вуз? Раскроете идеологов?
— Это известные люди, инициативные пассионарные личности в сфере IT, которые не хотят попасть под санкции, потому что проект экспортно ориентированный.
«IT новой эпохи — это про создание новых технологических решений, новых индустрий, это метафизика»
— А обучение сколько будет стоить?
— Хороший вопрос. Я думаю, что обучение будет очень дорогим, но дешевле, чем в Иннополисе. (Улыбается.) Может, тысяч 500 рублей в год.
IT — это не только про программирование, код рано или поздно будет писать искусственный интеллект. IT новой эпохи — это про создание новых технологических решений, новых индустрий, это метафизика. Для такого нужны специалисты высокого уровня, которые не просто знают математику, но разбираются в философии, гуманитарных науках, эстетике. Представьте, что философию вам преподает профессор Александр Дугин, дизайн — Артемий Лебедев, а математику, к примеру, Александр Савватеев. Это принципиально новый уровень подготовки, невозможный в классическом образовании.
Советская образовательная система массово подготовила людей к промышленной революции. Научила читать, писать и стоять около токарного станка. И через 30 лет эти люди построили ракеты и вышли в космос. Сейчас у нас подготовка кадров не отвечает современным вызовам. В области IT — точно. Вы могли два года назад представить, что ИИ сможет написать стихотворение или появятся цифровые знаменитости? Скоро мы даже не будем понимать, это настоящий блогер или ненастоящий. И подобное — большие риски.
«Государство должно обязать различные сервисы иметь большую кнопку «Отозвать мои данные». Такого права у людей сейчас нет. Все, что делается в интернете, остается в интернете»
О дипфейках и утечках данных
— О каких рисках вы говорите?
— Мы даже еще не осознали, какую угрозу уже сейчас несут дипфейки. Вам приходит голосовое сообщение от знакомой: «Дай взаймы, пожалуйста, 15 тысяч рублей». Голос ее родная мать не отличит. Технологии позволяют подменить голос, имея на руках в качестве образца только 20-секундную аудиозапись!
— И как защититься от этого? Контрольными вопросами?
— Индустрия защиты тоже развивается, компании, специализирующиеся на кибербезопасности, способны маркировать сгенерированные аудио, видео и фото. В соцсетях уже появляются пометки, что новость проверена, что это не фейк. Будут появляться приложения, анализирующие голосовые сообщения в фоновом режиме, и уведомлять, если заметят что-то подозрительное.
А чтобы защититься от социальных мошенничеств, можно поставить фильтр «Касперского», «Яндекса» или другой компании, который оповестит о нежелательном звонке. И вообще лучше не отвечать на звонки с незнакомых номеров.
— Все же боятся неизвестности, а сейчас технологии дают очень много неизвестных. Эти социальные мошенничества, постоянные взломы аккаунтов вызывают естественное недоверие. Может быть, отчасти поэтому с внедрением МЭШ и появилась волна демарша в духе «не хочу нигде регистрироваться и отдавать свои данные»?
— И люди правы на самом деле. Надо быть бдительными, но эта бдительность зачастую превращается в тревогу.
Количество слитых баз данных беспрецедентно. Как обычно бывает? Хакерская группа взломала какую-то систему, потребовала выкуп, его не заплатили — все, данные опубликованы. Другая компания ничего не взламывает, она просто мониторит чужие взломы и пользуется этими базами — такое сегодня не считается преступлением.
На мой взгляд, сбор данных должен регулироваться государством. Это должен быть лицензированный вид деятельности, нужно дать гражданам конституционное право на свои данные — такое же, как право на жизнь. Государство должно обязать различные сервисы иметь большую кнопку «Отозвать мои данные». Такого права у людей сейчас нет. Все, что делается в интернете, остается в интернете. И нет особой ответственности коммерческих компаний за утечки — только ерундовые штрафы.
Пока с данными полный бардак! Мы регулярно видим утечки у финсектора, сервисов доставки и так далее. В какой-то момент я сам залез в слитую базу, увидел, где я живу, мой номер телефона, электронную почту…
Я считаю, что в идеале для компаний должна быть обязательная страховка по принципу ОСАГО. Если ты оперируешь данными — платишь определенную сумму, чтобы, если вдруг что-то случилось, весь ущерб всем пострадавшим был покрыт. Не попадаешь в аварию, то есть не допускаешь утечек — платишь меньше. И речь идет не только об онлайн-сервисах. Вот как ваши данные охраняются в гостинице, в хостеле? Ваш паспорт там сканируют, сканы где-то на ресепшен валяются. Может, по вашему паспорту потом кредит оформят?
— И как быть с этим?
— Должно быть какое-то государственное решение, которое гарантирует, что данные в этой конкретной системе хорошо охраняются. Если я отель, то не должен придумывать, как мне защищать персональные данные гостей, — достаточно просто подключиться к уже защищенному государством решению. Но это сложнейшая тема, которая требует колоссальных поворотов государственной шестеренки, экспертного обсуждения и так далее.
«Да, электричество дорожает, оплата услуг связи — тоже. Но в удельном соотношении российский интернет и сотовая связь — одни из самых дешевых в мире»
«В муниципалитетах очень устаревшая техника, ежегодно в обновление нужно вкладывать миллиард»
— Возвращаясь к Татарстану. Какой проект прошлого года оказался самым затратным?
— Хороший вопрос. Обновление компьютерной техники в органах госвласти — это 800 миллионов рублей.
— Много техники устарело?
— Много. В органах власти ситуация еще более-менее, но в муниципалитетах очень устаревшая техника, там стоят компьютеры, которым 10–15 лет, с желтыми коробами и выпуклыми мониторами. Их эксплуатируют по третьему сроку.
— А сколько живет техника в госорганах?
— По нормативу это 5–6 лет. За данный период меняется программное обеспечение. Если текстовый редактор будет работать и на 10-летнем компьютере, то тяжелые приложения, видеоконтент, видео-конференц-связь уже будут сложно запускаться и висеть.
— И какой объем инвестиций нужен, чтобы полностью решить проблему?
— Если в масштабе всей республики — ежегодно в обновление инфраструктуры необходимо вкладывать миллиард рублей.
— Допустим, компьютерную технику Россия производит, тот же ICL — один из крупнейших поставщиков. А как быть с санкционным оборудованием, например базовыми станциями? Качество связи с повышением общей изношенности не ухудшилось?
— Только улучшилось.
— Вы считаете?
— В Татарстане за год построили тысячу новых базовых станций. В этом смысле мы уникальный регион — операторы не сократили инвестиции в инфраструктуру, несмотря на все сложности. На 2024-й мы получили квоту по программе ликвидации цифрового неравенства на создание инфраструктуры связи в 87 малых населенных пунктах — больше, чем в любом другом субъекте России. М12 была запущена сразу с инфраструктурой связи. Активно развивает инфраструктуру доступа в интернет «Таттелеком» — в 2023 году он построил оптическую сеть связи для домохозяйств в 81 населенном пункте.
Трафик вырос, он сегодня самый высокий в ПФО. Наша магистральная сеть успешно прокачивает весь этот объем информации. Хотя контент тяжелеет: все любят вирусные ролики отправлять, поздравления в мессенджерах, гифки и так далее.
По данным минцифры РТ, трафик на сетях подвижной связи в республике на конец 2023 года составил 1 077 000 Тбайт, на 9% больше, чем за 2022-й. На одного пользователя мобильного интернета приходится 17 Гбайт.
Трафик на сетях проводной связи на конец 2023 года составил 2 591 000 Тбайт, на 13% больше, чем за 2022-й. На одного пользователя приходится 175 Гбайт.
— А скорость?
— Скорость тоже стала лучше.
— Но дороже…
— Да, электричество дорожает, оплата услуг связи — тоже. Но в удельном соотношении российский интернет и сотовая связь — одни из самых дешевых в мире.
Сильнее всего подорожали безлимитные тарифы. После введения санкций операторы вообще хотели какое-то время от них отказаться. Но была принята федеральная политика их оставить с повышением, давая возможность операторам не уходить в минус. Конечно, у них возросли затраты на оборудование, приходится работать через третьи страны и так далее. Но предлагаю здесь не вдаваться в детали, чтобы не давать противникам карты в руки.
— На прошлой коллегии говорили, что прорабатывается возможность наладить производство собственных базовых станций в Татарстане. Пока все остается на уровне концепции?
— Пока да, но в 2025–2026 годах, я думаю, может быть реальный запуск. У завода радиоэлектроники имени Шимко очень серьезные компетенции, а у «Ростеха» очень серьезные намерения.
— Айрат Ринатович, а какие задачи ставите на 2024 год в целом перед отраслью и министерством? Какие драйверы развития будут определяющими, если не налетят новые черные лебеди?
— В 2024-м нам нужно двигаться к цифре по выручке IT-отрасли в 220 миллиардов рублей. Из проектов — создание республиканского центра электроники и микроэлектроники, который будет сочетать в себе функции центра компетенций для отрасли, центра коллективного пользования, исследовательского центра и центра внедрения изделий и технологий. Второе — обеспечить хорошие экспортные контракты: несколько показательных кейсов, которые откроют компаниям большие возможности для продвижения в дружественных странах. И третье — развивать образовательный трек, в том числе через видеоконтент на татарском языке. А драйвер роста простой — люби свою страну, в буквальном смысле слова. И радует, что наши ребята его чувствуют.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 167
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.