«Это что-то запредельное, мы тут как на войне!»: ковид ударил по беременным

«То, что сейчас происходит, — это что-то запредельное. Мы тут как на войне. В реанимации беременных никогда не было в таком количестве и настолько тяжелых» Фото: Сергей Елагин

РКБ: 83 беременных на 29 коек

Перинатальный центр РКБ никогда не специализировался на легких родах здоровых мамочек. Как единственный в Татарстане роддом третьего уровня, оказывающий самую высокотехнологичную медпомощь, он всегда собирал наиболее тяжелые случаи со всей республики. Казалось бы, местных врачей ничем уже не удивишь, но ковиду это удалось: новые штаммы начали поражать беременных прицельно, массово и жестоко.

«То, что сейчас происходит, — это что-то запредельное. Мы тут как на войне. В реанимации беременных никогда не было в таком количестве и настолько тяжелых», — говорит заместитель главврача РКБ по акушерско-гинекологической помощи Нигина Нигматулина, возглавляющая перинатальный центр. Она рассказывает, что под ковидных беременных в начале пандемии было предусмотрено 29 коек, а сегодня число таких пациенток доходит до 83 и коечный фонд приходится увеличивать пропорционально. В РКБ ежедневно поступают по 10–12 женщин — это только те, у кого вирус протекает в тяжелой форме, или же будущие мамы на сроке от 22 недель беременности, остальные попадают в горбольницу №7. К сентябрю здесь ждут еще большего количества беременных.

«Больше полугода назад ведь стартовала вакцинация — мы не должны сейчас такого наплыва ковидных видеть! Все! Все едут из очага! Начинаешь выяснять анамнез: рассказывают, что мама болеет, сестра, муж заболел, все они вместе собираются и заражают беременную. Вот недавно в реанимацию к нам попали две родные сестры, которые живут в одной квартире. Одна на 35-й неделе, другая на 11-й неделе беременности!» — возмущается Нигматулина. Она спешит во временный инфекционный госпиталь (ВИГ), где в ближайшее время начнется консилиум, а перед этим ей нужно успеть в очередной раз нырнуть в «красную зону» к недавно поступившей пациентке в тяжелом состоянии.

Будущих мам, атакованных вирусом, в РКБ распределяют сразу по двум корпусам: большинство пациенток в нетяжелом состоянии и не перед родами лечатся в ВИГе, где для них выделен отдельный этаж, а роженицы и нуждающиеся в интенсивной терапии направляются в «красный» изолятор перинатального центра, где неонатологи, оснащенные всем оборудованием, в случае необходимости смогут быстро помочь малышу в детской реанимации. Одним из исключений такой маршрутизации стала Мария (здесь и далее имена всех пациентов изменены по просьбе руководства больницы). Ее состояние и без того крайне непростое из-за тяжелого ковида осложнилось отказавшими почками. Поэтому ей нужен не просто кислород, но и диализ, а аппарат есть как раз во временном инфекционном госпитале.

— Как дышать сегодня? Легче или сложнее?

Врачи проводят осмотр, долго разговаривают, изучают историю болезни и показатели минувших суток, делают оперативные назначения Фото: Андрей Титов

Мария из-под маски улыбается врачам. Она знает, что потеряла ребенка, но до конца этого как будто не осознает: нейроковид и гипоксия иногда приводят к эйфорийному состоянию, как предохранитель срабатывает защитная реакция организма.

— Давление высокое было?

— Да у меня по жизни высокое. Ненавижу…

Врачи проводят осмотр, долго разговаривают, изучают историю болезни и показатели минувших суток, делают оперативные назначения. Через несколько минут стратегию спасения Марии будут обсуждать на большом консилиуме, например, ставить вопрос о вскрытии большой гематомы на животе.

Такие консилиумы проводятся постоянно и очно, и виртуально. В лечении ковида и у обычных людей всегда приходится задействовать специалистов самых разных профилей, а с беременными работать вдвойне сложно. Цитокиновый шторм у них протекает значительно тяжелее, а обращаются к врачу они далеко не сразу, хотя вся амбулаторная служба проводит с ними бесконечные разъяснительные работы.

«Течение ковида сейчас настолько коварное, что даже когда клиника легкая, жалоб никаких нет, мы иногда видим значительное ухудшение лабораторных показателей. Внешне пациентка спокойно сидит, с вами общается, а процент поражения легких у нее может быть очень большой» Фото: Андрей Титов

«Течение ковида сейчас настолько коварное, что даже когда клиника легкая, жалоб никаких нет, мы иногда видим значительное ухудшение лабораторных показателей. Внешне пациентка спокойно сидит, с вами общается, а процент поражения легких у нее может быть очень большой. Только потом идет срыв, когда поражения становятся фатальными», — говорит Нигматулина, объясняя, почему госпитализируют абсолютно всех с подтвержденным ковидом, даже если внешне они кажутся здоровыми.

Интересно, что за ковидными беременными давно с тревогой наблюдают во всем мире. Так, еще в апреле, когда до России новые штаммы пока не добрались, известный американский журнал JAMA Pediatrics опубликовал результаты исследования международной команды медиков, которые несколько месяцев наблюдали за здоровьем более 2,1 тыс. беременных женщин (706 беременных с ковидом и более 1,4 тыс. без) в 18 странах мира, включая Россию. Судя по их данным, будущие матери с ковидом в 5 раз чаще попадали в реанимацию, у них на 76% выше риск повышенного давления, на 60–90% чаще случаются преждевременные роды…

Судя по их данным, будущие матери с ковидом в 5 раз чаще попадали в реанимацию, у них на 76% выше риск повышенного давления, на 60–90% чаще случаются преждевременные роды… Фото: Андрей Титов

Ковид замаскирован и очень опасен

Всего с начала пандемии через РКБ прошли более 900 будущих мам с ковидом, больше 300 из них здесь уже родили ребенка, остальные выздоровели и были выписаны домой до родов. Заведующая акушерским отделением временного инфекционного госпиталя Светлана Губайдуллина говорит, что резкий прирост поступающих в роддом начался с июля. «По сравнению с теми беременными, которые заражались ковидом год назад, сегодняшние пациентки отличаются значительно большей тяжестью и стремительно ухудшающимся состоянием. Она вроде только-только заболела, из симптомов одна небольшая температура, а сделаешь КТ — в легких уже сильное поражение. Приходится принимать серьезные меры, назначать сильнодействующие лекарства, которые всегда были дефицитными и дорогостоящими, — объясняет она. — К счастью, нам создали такие условия, что мы ни в чем не нуждаемся. Ни в лекарствах, ни в персонале, ни в площадях — я так за 30 лет еще ни разу не работала! Любое наше желание, звезды с неба — пожалуйста, лишь бы сохранить жизнь всем нашим беременным».

И это пока удается — в 2021 году в «красной зоне» РКБ уровень младенческой смертности нулевой, а материнской — стремится к нулю: одну женщину не удалось спасти. Такие показатели лучшие в ПФО, да и в целом в России.

«Ковид — это такая болезнь, которая предполагает закопать все книги по медицине в землю. Она ведет себя совершенно наоборот: по всей логике ситуации должны развиваться так, а оказывается по-другому. И это очень быстрая болезнь, а с мутациями она стала еще более стремительно прогрессировать. За 3–5 дней мы видим уже большие изменения в легких. Если человек просидел дома несколько дней, мы уже не всегда ему можем помочь. Поэтому я беременным советую при любых малейших признаках ОРЗ тут же сдавать мазок», — рассказывает Губайдуллина, подчеркивая, что ковид маскируется: он сейчас очень редко вызывает нарушение вкусов и запахов, может проявляться банальной болью в горле, но тайно запускать очень опасные процессы. Поэтому сами пациентки иногда не верят, что у них тот самый ковид.

Алексей Евстратов: «Лекарства принципиально не изменились, но мы нащупали правильную тактику. Раньше пытались максимально быстро переводить на ИВЛ — это классика медицины, так все всегда работали, и это давало эффект. Но не с ковидом» Фото: Сергей Елагин

Одна из местных обитательниц, Камилла, например, поступила только с небольшой температурой и ломотой костей. Сейчас чувствует себя хорошо, но, пока ПЦР-тест отрицательный результат не покажет, ее не выпишут. Как только окажется дома, планирует тут же отправить всю семью в больницу — прививаться. Ее соседка Татьяна приехала сюда из Челнов. Семья у нее вакцинировалась, предполагает, что заразу подцепила в одной из больниц автограда, ухаживая за мужем, который на стройке неудачно упал с лестницы. «Я до сих пор не верю, что ковидом болею, — признается она. — Трижды сдавала в Челнах тесты — все результаты были отрицательными. Из симптомов только слабость».

Завотделением поясняет, что это тоже особенность нового штамма: он очень поздно показывает положительный результат теста. Поэтому даже с отрицательным результатом ПЦР исключать ковид нельзя, тут надо ориентироваться на симптоматику и изменения на КТ. Губайдуллина подчеркивает, что очень важно успеть вовремя начать лечение, правильно назначать препараты в соответствии с днем болезни — иначе можно только спровоцировать развитие заболевания. Взволнованных пациенток она убеждает, что в начале кто-то движется в худшую сторону, кто-то — в лучшую, но в итоге все будет хорошо.

— А я в лучшую? — подает голос девушка на одной из коек.

— Ты в лучшую! — заверяет ее завотделением.

— Точно?

— Точно-точно!

Рядом с теми, кто еще ждет ребенка, в «красной зоне» лежат и те, у кого роды уже позади, но болезнь еще не отступила.

Марину в РКБ на скорой привезли из Альметьевска. Она сначала попала в местную ЦРБ, но там ей легче не стало, температура повышалась, КТ показала поражение легких. Когда столбик градусника поднялся до 39,2, девушку срочно транспортировали в Казань. «Ехали с сигналкой по встречке — за три часа долетели, — вспоминает она. — Срок маленький еще был — всего 32 недели, поэтому вначале, пока температуру удавалось сбивать, кесарево не делали. Но через несколько дней температура снова начала повышаться, сатурация падала, и врачи приняли решение экстренно кесарить. Очень плохо было. Ребенка вытащили в 5 часов вечера, а на следующий день в 5 утра я встала — и как будто ничего не было. Температура прошла, кашель тоже. Сейчас совсем хорошо себя чувствую». Дочку Марина не видит (к ковидным мамам детей не приносят, чтобы не заразить), но знает, что она в порядке, держит связь с неонатологами.

Рядом с теми, кто еще ждет ребенка, в «красной зоне» лежат и те, у кого роды уже позади, но болезнь еще не отступила Фото: Андрей Титов

«Знаете, родственникам и знакомым говорю, что здесь происходит, — мне не верят! Думают, что в телевизоре пугают, что это не с нами… Как ходили, так и ходят [без масок]», — переживает она.

В соседней палате Анна тоже побывала в реанимации — говорит, что тяжелее всего было морально. «Все ходят в этих костюмах, другие женщины лежат рядом, все с кислородными масками, ты видишь, как тяжело другие болеют — это страшно!» Сына Анна носила под сердцем 38,5 недели, появился на свет он в красивую дату 08.08. С ним тоже все хорошо, но хвастаться подругам она не спешит. «Я пока ни с кем не разговаривала. Болезнь, наверное, еще такая, что ни с кем не хочется говорить. Надо сначала пережить это все, выйти наконец отсюда и сказать всем: „Вы такие идиоты, что не носите маски!“» — экспрессивно произносит она. И благодарит врачей за отзывчивость.

«Персонал у нас очень добрый, сочувствующий. 64 человека. Работать нелегко: очень много назначений и препаратов, трижды в день измеряют пульс, давление, сатурацию, сердцебиение плода. Взвешиваем регулярно, ЭКГ делаем», — объясняет Губайдуллина. Она говорит, что в ВИГе даже оборудован свой небольшой родзал — на самый-самый крайний случай, когда роды начинаются настолько стремительно, что будущую маму не успевают довезти до соседнего перинатального корпуса.

Поток пациентов колоссальный. Причем все случаи уникальны: с каждым работает мультидисциплинарная бригада медиков, да и время, проведенное в реанимации, разнится от суток до месяца и больше Фото: Сергей Елагин

Реанимация: только бы без ИВЛ

Реанимация для ковидных беременных находится на первом этаже перинатального центра. Маршрутизация выстроена таким образом, что будущих мам от скорой до родзала-операционной отделяет буквально пара коридоров. Как и до реанимационных палат: там для ковидных беременных было предусмотрено 6 коек, но по факту приходится размещать до 17–18 пациентов. Для этого задействованы и соседние помещения, и в основной реанимационной устанавливается больше коек.

Алексей Евстратов, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии, говорит, что к перекрестному заражению это не приводит. «Все здесь лежат с одной нозологией, перезаразиться друг от друга не могут. Если мы получаем пациента, у которого результат ПЦР отрицательный, но на КТ клиника поражения ковидная, мы его изолируем отдельно», — объясняет он.

Поток пациентов, по его словам, колоссальный. Причем все случаи уникальны: с каждым работает мультидисциплинарная бригада медиков, да и время, проведенное в реанимации, разнится от суток до месяца и больше.

«Концепция лечения за последние полгода кардинально поменялась, — рассказывает Евстратов, констатируя, что, несмотря на значительный прирост тяжелых пациентов, число хороших исходов увеличилось в разы. — При этом лекарства принципиально не изменились, но мы нащупали правильную тактику. Раньше пытались максимально быстро переводить на ИВЛ — это классика медицины, так все всегда работали, и это давало эффект. Но не с ковидом. Здесь мы, наоборот, сейчас пытаемся максимально долго обходиться без ИВЛ, потому что тут подобное ведет к трагическим исходам. Это один из парадоксов болезни: мне, как врачу с 27-летним стажем, было очень трудно себя психологически переломить».

Одной из пациенток, которую спасли таким образом, стала девушка, которая провела 36 дней на неинвазивной ИВЛ: так называемом аппарате high-flow, или высокопоточной оксигенотерапии. Он буквально дышит за пациента, но через маску, никаких трубок в горло не вставляется. «С одной стороны у нее было 95 процентов, с другой — 99 процентов поражения легких. При выписке ее встречали муж и отец — надо было видеть их глаза! Они знали о проценте поражения и думали, что она не выживет. Это был первый пример, когда мы решили не уходить на ИВЛ», — говорит Евстратов, кивая на койку, где она лежала. Сейчас с девушкой все хорошо, она выписана, присылает врачам свои фотографии, ребятенка показывает — с ним тоже абсолютно все в порядке.

У одной из коек в противоположном конце реанимации стонет и практически кричит от боли женщина. Вокруг нее толпятся врачи. После кесарева началось кровотечение. Такое бывает: и беременность, и ковид приводят к гиперкоагуляции, и, чтобы не было тромбозов, врачи используют препараты, разжижающие кровь. Приходится каждый раз балансировать между риском тромбозов и риском кровотечения.

«Все это требует колоссальной работы. Особенно среднего медперсонала. С каждым пациентом надо разговаривать, каждого за руку подержать, поднять настроение. Если человек настроен, что все будет плохо... Есть такие люди-нытики — с ними крайне тяжело работать. А вот позитивщики быстрее поправляются», — делится наблюдениями Евстратов. Медикаментов хватает, но не все можно применять до родов. «Мы работаем сразу с двумя пациентами: одного мы видим, а другой находится внутриутробно. Здесь есть ограничения в плане терапии отдельными препаратами, только после родов у нас руки развязаны и мы можем использовать весь арсенал лекарств, который у нас есть. Поэтому иногда возникает дилемма: спасать маму или ребенка либо пытаться спасти обоих. Консилиумы у нас из-за этого очень долго протекают», — говорит он.

«Мы работаем сразу с двумя пациентами: одного мы видим, а другой находится внутриутробно. Здесь есть ограничения в плане терапии отдельными препаратами, только после родов у нас руки развязаны и мы можем использовать весь арсенал лекарств, который у нас есть» Фото: Андрей Титов

«Я себя настраивала, что буду жить, что мои легкие наполняются воздухом»

Еще одна девушка, которая прошла через сложнейший ковид, после трех недель реанимации сейчас восстанавливается в отдельной палате. У нее к поражению более 80% легких присоединилось и редкое осложнение ковида: нарушилась целостность одного легкого и воздух попал в сердечную сумку.

— Я тоже не верила в прививки — все думала, что это какой-то заговор, не знаю… — вспоминает Гульнара, рассуждая, где могла заразиться. — Сейчас понимаю, что если бы все мое окружение [привилось]… Я ведь в мае специально уехала к родителям в Нурлат, потому что срок большой, дети маленькие, муж все время на работе, одной справляться было сложно. Там я, конечно, расслабилась, мы провели два дня рождения — сына и мамы, родственников и друзей позвали.

 Через пару дней она уехала с мужем в Казань собирать вещи к родам и почувствовала, что начинает болеть горло.

— Думаю, ладно, «Лизобакт» попью — пройдет. Дня через три повышается температура. Сначала 37,5, потом все выше и выше. А обращаться в женскую консультацию было страшно: думала, что увезут в инфекционку и что-нибудь там подцеплю. А оказалось, что сама уже с вирусом. Температура же обычно держится четыре дня — решила, что если на пятый не пройдет — обращусь за помощью, — признается она. Так и получилось, скорая на пятый день отвезла в инфекционку, откуда через полдня перевели в РКБ. — Температура не спадала, 17-го числа у ребенка началась гипоксия, и мне срочно сделали кесарево. Это спасло мне и ребенку жизнь. И мне стало лучше: сын уже дополнительного кислорода не требовал… — практически со слезами на глазах вспоминает она. — 20 июля меня подключили к НИВЛ. Мне казалось, что я хорошо дышу, но показатели были очень плохими. Было очень страшно. Неизвестно, буду жить или нет. Очень боялась, что никогда не увижу свою семью: вокруг меня врачи все бегали, все время что-то делали. Аллага шекер, теперь все позади.

«Неизвестно, буду жить или нет. Очень боялась, что никогда не увижу свою семью: вокруг меня врачи все бегали, все время что-то делали. Аллага шекер, теперь все позади». Нигматулина показывает результаты КТ Гульнары, обработанные искусственным интеллектом. На ней практически тотально преобладает сиреневый цвет — это зона поражения Фото: Сергей Елагин

— Конечно, бегали! Еще как бегали… — Нигматулина показывает результаты КТ Гульнары, обработанные искусственным интеллектом. На ней практически тотально преобладает сиреневый цвет — это зона поражения. — Пораженные легкие превращаются буквально в панцирь, дышать нечем. Из-за гипоксии страдает мозг, поэтому пациенты даже не понимают тяжести своего состояния, не чувствуют, что задыхаются, даже жалоб на одышку нет.

— Я всем говорила, что у меня нет аппарата ИВЛ (на самом деле женщину подключали к НИВЛ — неинвазивной вентиляции легких — прим. ред.), что у меня просто [кислородная] маска. Себя не настраивала, что я в реанимации, под ИВЛ, что могу скоро умереть… Я себя настраивала, что буду жить, что мои легкие наполняются воздухом. Что у меня любимая семья, сын родился…

— «Цеплялки» за жизнь такие очень важны. Мы к пациентам и психологов пускаем, но когда они сами себе «цеплялки» находят — это очень хорошо, — голос начальника роддома тоже предательски подрагивает при воспоминаниях.

— Я ела за всех… Всегда же говорят, что больным надо кушать. Хочешь не хочешь — нужно есть. Я под маской быстро-быстро еду запихивала в себя, только в реанимации на 6-м этаже успокоилась и тогда поняла, что она не такая уж и вкусная…

24 июля, в момент кризиса в реанимации, у Гульнары был день рождения. Этот момент она никогда не забудет. Мама теперь уже троих детей планирует следующим летом отмечать годик не только младшему сыну, но и себе.

Всего в день в РКБ (в «чистой» и «красной» зонах) принимают 30–40 родов. Примерно 62% малышей у ковидных матерей рождаются путем кесарева сечения Фото: Сергей Елагин

Реанимация новорожденных: малыши весом 530 г и «ждуны» ковидных мам

Всего в день в РКБ (в «чистой» и «красной» зонах) принимают 30–40 родов. Примерно 62% малышей у ковидных матерей рождаются путем кесарева сечения. Врачи часто идут на заведомо раннее родоразрешение, чтобы спасти жизнь маме или ребенку. Или двоим сразу. В утробе ребенок коронавирусом не заражается, но это не значит, что он не страдает: поражение легких у женщины может вызвать у него кислородное голодание. Акушеры даже эмпирически нащупали новый предиктор: как только возникают изменения на кардиотахограмме у плода — жди прогресса болезни в легких у мамы. Гиперкоагуляция (повышенная свертываемость крови), которую вызывает ковид, приводит к тромбозам, а тромбы в плаценте или пуповине — это риск для жизни. Наконец многие лекарства, применяемые при коронавирусной инфекции, несовместимы с беременностью, поэтому иногда, чтобы спасти мать, врачи вынуждены оперативно родоразрешать ее раньше срока.

«Мы проводили аналитику, в группе женщин с коронавирусной инфекцией кесаревым сечением заканчивается 62 процента беременностей. Обычно в РКБ этот показатель не превышал 50 процентов (в роддомах первого уровня он стремится к нулю, второго уровня — в районе 30 процентов). У женщины начинает прогрессировать дыхательная недостаточность, не хватает малышу кислорода, возникает внутриутробная гипоксия плода. И пусть он недоношенный, пусть срок 8 месяцев, даже 7, вне утробы матери на аппаратах у него больше шансов остаться в живых, чем на фоне такой выраженной прогрессии легочной недостаточности», — рассказывает Нигматулина.

В утробе ребенок коронавирусом не заражается, но это не значит, что он не страдает: поражение легких у женщины может вызвать у него кислородное голодание Фото: Ксения Соколова

От ковидных мам новорожденных неонатологи после обязательного ПЦР-теста забирают в чистую зону, где при необходимости выхаживают в специальных кювезах. Даже если малыш доношен и здоров, он воссоединится с мамой только при выписке — или когда результат ее ПЦР-теста тоже станет отрицательным, причем на фоне общеклинического выздоровления. Это необходимо, чтобы избежать риска заражения ребенка: поэтому при «коронавирусных» родах никакого прикладывания к груди, никакого ожидания, пока пуповина не отпульсирует, — ребенка отлучают сразу, чтобы он сам не заболел.

Но так работает только «ковидный» изолятор: остальной перинатальный центр функционирует в прежнем режиме, практикуя и совместное пребывание малышей с мамами, и партнерские роды — правда, к отцам требования строгие, они тоже на всякий случай должны сдать анализы на ковид.

Из 150 малышей, которые сегодня ждут выписки в перинатальном центре РКБ, 28 родились от ковидных мам. Пока те не вылечатся и не станут ПЦР-отрицательными, их новорожденных тоже не могут выписать, и они находятся в перинатальном центре дольше обычного. Бывают случаи, когда по заявлению матери здорового доношенного ребенка забирают бабушки-дедушки, но это скорее исключение из правил. Тем более что многим из этих малышей пришлось родиться раньше срока и отделение детской реанимации столкнулось с колоссальным перегрузом. В нем сейчас находятся 50 детей, хотя изначально отделение было рассчитано только на 28 маленьких пациентов. Коечный фонд здесь тоже пришлось резко увеличивать. При пиковых перегрузах меняется маршрутизация даже нековидных рожениц, чтобы те родили ребенка в другом госпитале, где меньше нагрузка на неонатальную службу.

Из 150 малышей, которые сегодня ждут выписки в перинатальном центре РКБ, 28 родились от ковидных мам. Пока те не вылечатся и не станут ПЦР-отрицательными, их новорожденных тоже не могут выписать, и они находятся в перинатальном центре дольше обычного Фото: Ксения Соколова

Заведующая отделением реанимации и интенсивной терапии новорожденных Зульфия Мухаметзянова отмечает, что увеличилось количество недоношенных малышей, но на сколько — будет видно только по итогам года. Для сравнения: в 2020-м таких было 70% от всех новорожденных — и, судя по всему, цифра этого года может получиться еще более внушительной. При необходимости некоторых перевозят в ДРКБ: прямо в кювезе, чтобы не нарушать температурный режим.

Выхаживают здесь и совсем крох: Мухаметзянова говорит, что сейчас в реанимации лежит ребенок весом в 530 граммов. «Были случаи внутриутробной гибели плода — когда пациентка поздно к нам поступает, у нее уже произошел тромбоз пуповины на фоне выраженной гиперкоагуляции, мы помочь не можем, наше терапевтическое окно закрыто… А из тех, кого мы успели достать оперативным путем, никто не погиб. У нас есть дети и весом в тысячу граммов, и меньше — и все они живы. Легкие в этом случае не развиты, кишечник, желудок тоже, но он живет! Внутри формируются и зреют органы, — объясняет Нигматулина. — Поэтому, когда иду в магазин и вижу там беременную женщину, меня прямо дрожь берет!»

Как только мама вылечилась и стала ковид-отрицательной, она воссоединяется с малышом и готовится к торжественной выписке. На входе в перинатальный центр большое объявление с просьбой заезжать на территорию РКБ по одной машине на одного ребенка, но оно не всегда убеждает: медики сетуют, что новорожденных встречают большой безмасочной толпой, и страшно переживают, что в этой толпе окажется бессимптомный носитель ковида. Поэтому врачи настоятельно советуют мамам заставить к этому моменту привиться всех неболевших родственников, потому что даже новорожденный может заразиться. «Мы пытаемся быть уверены, что семья здорова. Очень просим сдавать анализы», — поясняет Нигматулина, уточняя, что бывают случаи, когда женщина выписывается со здоровым ребенком, а приходит непривитый муж с работы и приносит им ковид…

«Чего нам не хватает? Бдительности населения! Осознания, что это опасная инфекция, что женщина, готовясь к беременности, должна иметь антитела, чтобы перенести все это как легкий испуг. Раздражает окружение семьи, где есть ярые противники вакцинации: вы знаете, что у вас молодая супруга, маленький ребенок, все должны привиться!» — просит Нигматулина. Напомним, сейчас, по официальным рекомендациям, самим беременным прививаться можно только с 22 недель беременности и лишь в тех случаях, когда ожидаемая польза для матери превышает потенциальный риск для плода, т. е. тем, кто находится в группе риска тяжелого течения коронавируса. К этой группе относят беременных с ожирением (лишний вес часто сочетается с различными заболеваниями и в 2,3 раза увеличивает шансы развития тяжелых форм инфекции), хроническими заболеваниями легких, сахарным диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями, онкологическими заболеваниями, хронической болезнью почек, заболеваниями печени.

Но на практике Нигматулиной встречались женщины, которые вакцинировались на очень раннем сроке, когда они еще не знали, что беременны. «Их, конечно, немного, и пока до родов у них дело не дошло, но сама беременность протекает вполне нормально. Да, обычно беременным любые прививки противопоказаны, но сейчас далеко не мирное время», — заключила руководитель роддома.