Сын Патрушева или дочь Путина: кому либералы прочат президентство?

Андрей Колесников: «К глубоким переменам государство не готово, тем более в политической сфере, да и в экономической тоже, поэтому имитирует какие-то действия» Фото: © Евгений Биятов, РИА «Новости»

«СУЩЕСТВУЮЩИЙ РЕЖИМ НЕ ГОТОВ К ТОМУ, ЧТОБЫ ПО-НАСТОЯЩЕМУ МОДЕРНИЗИРОВАТЬ СТРАНУ»

На этой неделе в оплоте отечественного либерализма — офисе московского центра Карнеги — состоялась любопытная дискуссия о состоянии российских элит в преддверии транзита власти и возможных вариантах того самого трансфера. Поводом для разговора стала недавняя публикация «„Дети“ Путина: кто будет править Россией после 2024 года?», над которой целый год работали руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» центра Карнеги Андрей Колесников и замдиректора «Левада-Центра» Денис Волков.

Кроме них были приглашены еще два уважаемых спикера — президент центра политических технологий, политолог Борис Макаренко и социолог, специалист по элитам Ольга Крыштановская. Наибольший отклик в зале, в котором было немало иностранных журналистов, вызвали соображения Крыштановской. Даже гуру-политолог Глеб Павловский, присутствовавший на мероприятии в качестве слушателя, заметно оживился и принялся фотографировать на смартфон мелькавшие на экране слайды. При этом до того, как слово взяла Ольга Викторовна, Глеб Олегович, немного послушав основных выступавших, в основном, словно Пушкин, занимался комментариями к тезисам распеченного доклада. Судя по этим «заметкам на полях», у Павловского возникло немало вопросов к тем почти банальным, как выразился сам Колесников, выводам, которые были сделаны на основе «секретных разговоров с секретными людьми» и которые «срываются с языка у многих аналитиков, экспертов, наблюдателей».

Несмотря на это, автор публикации коротко прошелся по основным заключениям труда, базовая идея которого сводится к следующему: существующий режим не готов к тому, чтобы по-настоящему модернизировать страну, и элиты это прекрасно понимают, но, чтобы сохранять свой элитарный статус, они продолжают работать по тем правилам, которые существуют в нынешней политической системе. Последняя же сильно зависима от государства, доля которого очень велика не только в экономике, но и в политике. По мнению Колесникова, государство контролирует политику на все 100%, если не на 110. Хотя в последнее время элиты понимают, что есть спрос на перемены и что в связи с этим появилось известное выражение президента РФ Владимира Путина «прорыв». Однако непонятно, куда именно должен быть данный прорыв: «У режима большие проблемы с целеполаганием». «К глубоким переменам государство не готово, тем более в политической сфере, да и в экономической тоже, поэтому имитирует какие-то действия. Появляется ощущение движухи», — выдал свой вердикт Колесников, отметив, что и национальные проекты также нельзя считать переменами. Это всего лишь концентрация ресурсов на тех направлениях, которые государство считает приоритетными.

Денис Волков отметил, что придуманные властью институты для подготовки и повышения квалификации бюрократических кадров направлены на то, чтобы сохранить нынешнюю систему Фото: © Илья Питалев, РИА «Новости»

«ДЛЯ НАШИХ ЭКСПЕРТОВ «ТЕХНОКРАТЫ» — БРАННОЕ СЛОВО, ТАК КАК НЕ ЯВЛЯЮТСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ ФИГУРАМИ»

С учетом вышесказанных обстоятельств Колесников и Волков обсуждали со своими респондентами и вопрос о том, кто может быть носителем перемен или улучшения системы изнутри без изменения политической рамки. В итоге пришли к заключению, что небольшие, но важные изменения могут произойти за счет процесса технократизации элит, для чего, собственно, и придуманы такие «механизмы селекции», как конкурсы «Россия — страна возможностей», «Лидеры России», школа «Сколково» и пр. «Однако респонденты подчеркивали, что технократы не могут влиять на политические и геополитические решения в стране», — отметил руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» центра Карнеги, объяснив это тем, что главная власть у силовой элиты и именно она принимает принципиальные решения.

«Технократы занимаются вспахиванием своей небольшой поляны. Ничего плохого в подобном нет, но границы их возможных действий очень узкие — это признавали даже те люди, которые занимаются селекцией бюрократических кадров», — продолжил спикер и заключил, что вместо содержательной модернизации и структурных реформ придуман такой заменитель, как цифровизация. В результате и Герман Греф, и некоторые другие из тех, которые раньше считались системными либералами, ведут разговор только о цифровизации. Серьезные проблемы и с администрированием, что демонстрирует и плохая, как известно, статистика исполнения нацпроектов. «Даже проект „Цифровая экономика“, которую курирует самый прогрессивный из чиновников в системе власти Максим Акимов, исполнен в денежном выражении лишь на 4 процента с чем-то», — печально констатировал Колесников, несмотря на то что чуть ранее сокрушался о бесперспективности нацпроектов применительно к запросам на перемены.   

Дополняя коллегу, Волков отметил, что придуманные властью институты для подготовки и повышения квалификации бюрократических кадров направлены на то, чтобы сохранить нынешнюю систему. Именно выполнение данной задачи и ставит высшее руководство перед управленцами, которых взращивают. «Часто можно слышать, что технократы — колонна, которая будет модернизировать страну. Но для наших экспертов „технократы“ — бранное слово, так как не являются самостоятельными фигурами», — сообщил социолог, аргументируя это тем, что, например, на региональном уровне «лучшим управлением» с точки зрения федерального центра считается слом региональных элит, замена ключевых людей на присланных из Москвы для повышения управляемости из столицы. При этом отчетность наверх о достижении данных целей может порождать культ приписок.

Интересно также и то, что участники программ обучения, многие из которых ассоциируются с именем Сергея Кириенко, часто воспринимают их как некую игру с определенными условиями, к которым надо адаптироваться для того, чтобы чего-то добиться в нынешней системе. В то же время они четко понимают, что со сменой куратора изменятся и условия.

«Версия, что Путин останется, практически лишена серьезной вероятности. Пятый срок невозможен. Изменения Конституции чрезвычайно сложны» Фото: putin.kremlin.ru

«МОЯ ОСНОВНАЯ ВЕРСИЯ, ЧТО ПУТИН УХОДИТ»

Крыштановская, предваряя выступление, сразу же сообщила, что у нее свои представления о политическом ландшафте, и сосредоточилась на других нюансах, подчеркнув, что главные докладчики особо не развивали два основных сценария — «Путин уходит» и «Путин остается».

«Версия, что Путин останется, практически лишена серьезной вероятности. Пятый срок невозможен. Изменения Конституции чрезвычайно сложны», — сказала оратор и объяснила это тем, что «Единая Россия», которая раньше имела более 70% в парламентах всех уровней, сейчас набирает только около 60%, поэтому простого голосования в регионах не получится, а президент РФ «любит закон» и всегда хочет действовать (по крайне мере формально) в соответствии с ним. «Единственный вариант, который может состояться, — интеграция с Беларусью, но из-за того, что очень много препятствий на данном пути, подобное тоже сложно», — считает социолог, которая входит в состав созданной в апреле комиссии по интеграции между нашими государствами и которая пока не видит в данной организации свежих идей и конструктивных предложений. «Моя основная версия, что Путин уходит. Вопрос в том, куда он уходит. Конечно, важно, кто придет на его место, но чрезвычайно значимо, куда он уходит, потому что туда же переместится центр власти», — заявила специалист по элитам.

В этом контексте она рассматривает два варианта. Либо Госсовет, который наполняется губернаторами, — это означает, что влиятельной мощной силой становится ассамблея руководителей регионов. Либо совет безопасности — и тогда превалировать будет силовая составляющая. Переход в правительство на должность премьер-министра, по мысли Крыштановской, маловероятен, несмотря на то что такой опыт уже был апробирован при президентстве Дмитрия Медведева. Но тогда, как отметила докладчица, Владимир Владимирович усилил свои позиции за счет того, что являлся лидером партии власти и по сути возглавлял еще и парламент. Какая-либо новая структура, полагает Крыштановская, «непонятно зачем», т. к. вопрос безопасности системы — очевидный приоритет. Следовательно, вопрос контроля над силовыми структурами являет важнейшим.

«Если мы по Конституции возьмем и разложим все функции президента, то увидим, что имеются чрезвычайно важные, а есть те, которые можно поделить. Да, президент является главным дипломатом страны, балансом всех ветвей власти, но важнейшая вещь в том, что он верховный главнокомандующий. И здесь могут быть какие-то разделения, — предположила социолог и тут же перпендикулярно добавила. — Хотя, думаю, что это тоже очень сложно».

«ОПАСНОСТЬ НАШЕЙ СИСТЕМЫ СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ЛЮБОЕ ДЛИННОЕ ПРАВЛЕНИЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ БОЛЬШОЙ СМУТОЙ»

Далее Крыштановская выдала сентенцию, которую разделяют и другие докладчики, а также выступавшие с вопросами некоторые слушатели: «Опасность нашей системы состоит в том, что любое длинное правление заканчивается большой смутой». И это подтверждает вся история России начиная с Ивана Грозного, после смерти которого смута длилась полвека. Те же процессы происходили и после кончины Сталина, и после ухода Брежнева. «Вероятно, что и сейчас подобное произойдет, такая опасность является животрепещущей, — констатировала социолог. — Когда все знают, что президент уходит и он „хромая утка“, начинается фрагментация элит. Все пытаются угадать, кто же будет и как себя вести».

При этом эксперт заострила внимание на двух фрагментациях, имеющих существенное значение. Во-первых, поколенческая. Она основана на том, что в элите, с одной стороны, есть старая гвардия. Это люди, которые пришли с Путиным и которые до сих пор занимают ключевые позиции. Например, из 11 постоянных членов совбеза их 6. «По возрасту они рождены в основном в 1940–1950-х годах, „пятидесятники“. И если будут продолжать держаться у власти, то все просто рухнет, как это было после Брежнева», — полагает Крыштановская. Она отметила, что, с другой стороны, появляется — сознательно и планомерно — иное поколение, молодые назначенцы. Большинство из них — люди, рожденные в 60-е годы. Но ключевую роль в будущей элите к 2024-му и после, по мнению докладчицы, будут играть рожденные в 70-е годы.

Вторая фрагментация (и она является самой важной) делит элиты на собственников власти и менеджеров. «Старой гвардии, по сути, принадлежит власть. Они собственники государства, держат все ключевые посты. Если есть какая-то ротация, то это как „мартовское чаепитие“», — напомнила сцену из «Алисы в стране чудес» социолог, отметив, что они же выполняют роль «стратегической элиты», однако эту позицию потеряли. Для того чтобы обеспечить себе безопасность, смягчить переход, и появляются наемные менеджеры.

Технократы же, на взгляд Крыштановской, молчат просто потому, что не имеют возможности и права говорить: «Таков их общественный договор, контракт. Это вовсе не значит, что данные молодые ребята не имеют никаких политических взглядов, ничего не хотят. Конечно, хотят. Конечно, имеют. Но пока мы о них ничего не знаем. И слово „технократы“ означает исполнительскую функцию молчаливого согласия».

Почему именно силовики являются собственниками власти? Отвечая на этот вопрос, специалист по элитам напомнила, что правительство тоже разделено на две части, одну из которых возглавляет премьер, другую — президент. Правительство Путина состоит из силовиков, которые подчинятся ему напрямую, так же как и, к примеру, глава МИДа Серей Лавров. В экономических ведомствах, которые на сайте кабмина обозначены синим цветом, сегодня тоже примерно 20% силовиков.

Возникает предположение, что наиболее подходящий кандидатурой вновь является Медведев Фото: government.ru

«НАДО СЛЕДИТЬ ЗА ТЕМИ ДЕТЬМИ НЫНЕШНЕЙ ЭЛИТЫ, КОТОРЫЕ УЖЕ СЕЙЧАС ЗАНИМАЮТ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПОСТЫ»

Альтернативная точка зрения у Крыштановской и по поводу дилеммы «модернизация или формальная цифровизация», которую отмечали составили доклада. «На мой взгляд, цифровизация — это самая главная модернизация для структур элиты, потому что с ее помощью производится тотальный контроль. Это их основной инструмент. Им это жизненно важно. Может быть, для населения это чепуха, какие-то цифры, пустота. Но на самом деле, контролируя инфраструктуру, информационные агенства и всю сферу цифровизации, они поставили на революционно-качественно иной уровень контроля над всем», — рассудила социолог.

Далее она перешла к рассуждениям о том, кто будет преемником Путина. Он может представлять как корпорацию силовиков, так и когорту технократов. В первом случае президент будет ярким, сильным и авторитарным, во-втором — слабым и управляемой. Просто марионетка.

«Мои критерии того, кто подходит на роль преемника. Важнейшая вещь — это должен быть русский человек с русской фамилией. Никакой Шойгу, никакой Кириенко не могут даже близко претендовать на это», — заявила Крыштановская, особо подчеркнув, что на данную позицию тем более не подходят люди с украинской фамилией, чем вызвала вполне понятные смешки аудитории. В этой связи она также пояснила, почему преемник должен быть рожден в 70-е годы или в конце 60-х: «Опыт Брежнева и пост-Брежнева говорит о том, что если придет человек из старой команды, то это будет короткий царь — и скоро начнется смута. Но он не может быть и слишком молодым».

Исходя из этой концепции, эксперт по элитам перешла к персоналиям, чем, собственно, и вызвала уже упомянутое оживление. По ее теории, выходит, что, например, Максим Орешкин слишком молодой, Лавров слишком пожилой, Андрей Белоусов тоже не подходит по возрасту, а Александр Новак, «каким бы он ни был замечательным и сильным министром», не вписывается из-за национальности — украинец, так же как и татарка Эльвира Набиуллина. Если же искать из молодых, то они уже сейчас должны занимать важные государственные посты, т. к. «не могут выпрыгнуть сразу на выборы президента». Таким образом возникает предположение, что наиболее подходящий кандидатурой вновь является Медведев. «Это был бы очень удобный путь, — отметила Крыштановская. — Но общественное мнение таково, что если это произойдет, то проблемы могут быть похлеще, чем в конце 2011 — начале 2012 года».

Последний вариант: из силовиков может «родиться» кто-то, кто будет наследником. «Это не совсем монархия, но уже аристократия. Они будут наследовать свой статус по праву рождения, надо следить за теми детьми нынешней элиты, которые уже сейчас занимают государственные посты, но таких все-таки немного. В основном они в государственных корпорациях. Единственный министр — Дмитрий Патрушев», — выделила сына главы собвеза Николая Патрушева Крыштановская, подчеркнув, что позиция Дмитрия Николаевича уникальна, т. к. «он занял абсолютно легальный важный пост».

«Единственный министр — Дмитрий Патрушев», — выделила сына главы собвеза Николая Патрушева Крыштановская, подчеркнув, что позиция Дмитрия Николаевича уникальна, т. к. «он занял абсолютно легальный важный пост» Фото: «БИЗНЕС Online»

«МЫ НЕ ЗНАЕМ, КТО ЭТИ ЛЮДИ, НО ШОФЕР У НИХ ПУТИН»

Выслушав трактовки Крыштановской, Колесников предложил свою кандидатуру для серьезного рассмотрения в рамках транзита, но прежде сослался на одного респондента, который сказал, что сращивание с государственной собственностью в наследство передать невозможно, именно поэтому кланы друзей Путина так держатся за власть. «Ее как собственность передать по наследству не получится. И демократическая часть общества надеется, что удастся разделить власть и собственность», — сказал соавтор доклада и напомнил известный советский анекдот в связи с конкретным поводом. «Когда Владимир Владимирович летом ехал за рулем мотоцикла на пыльных крымских дорогах, в коляске был Аксенов, а сзади его за талию практически пытался не держать, стараясь не упасть, человек по фамилии Развожаев, — иронично обрисовал картинку политолог под смех в зале и перефразировал анекдот про Брежнева. — Мы не знаем, кто эти люди, но шофер у них Путин».

А затем на полном серьезе он сделал акцент на фигуре Михаила Развожаева, который выиграл конкурс «Лидеры России», был пресс-секретарем главы Красноярского края, замминистра Северного Кавказа и которого затем отправили в Хакасию в промежуточный период между первым циклом выборов и вторым. «Потом его как ценного кадра бросили на Севастополь. На данный город абы кого бросать не будут», — сказал Колесников и предложил последить за карьерой губернатора, так же как и за взлетами Патрушева-младшего, которого, по некоторой информации, должны повысить до вице-премьера. Этого пока не произошло.

«Но если его еще и вице-премьером назначат, то вопрос о наследственности власти встанет во весь рост», — заключил спикер и передал слово политологу Макаренко, у которого (в отличие от Крыштановской) свой подход к элитам и три сценария на 2024 год. «Сценарий под названием „Остается“ не исключаю, но считаю маловероятным. Конституцию изменить технически и политически абсолютно легко», — заявил политолог и резонно добавил, что в Госдуме под 80% единороссов и в этом составе им работать еще два года. С Советом Федерации все и так понятно, а в заксобраниях регионов членов партии власти хоть и поубавилось, но достаточно для того, чтобы выполнить требования, предъявляемые к конституционной поправке. Однако этот сценарий маловероятен, т. к. он «ничего не решает и ни на что не дает ответа».

Сценарий «Уходит, но оставляет преемника» возможен, но проблематичен из-за легитимности власти. Дело в том, что вручить эффективный механизм преемнику можно, но передать другому человеку символическую легитимность национального лидера сложно. «В этом смысле Путин незаменим», — считает Макаренко, по мысли которого наиболее вероятен сценарий под названием «Не уходит, а переходит». Внутри полупрезидентской республики перераспределить полномочия можно разными способами; кроме известного тандема возможны более тонкие варианты, а сам сценарий позволяет сохранить Путина во власти и в то же время начать власть переопределять. И качественно, и институционально.

«НИКОГДА ТАК НЕ БЫЛО, ЧТОБЫ ПРАВИТЕЛЬ МЕНЯЛСЯ, А В СТРАНЕ ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ПО-ПРЕЖНЕМУ»

После выступления спикеров начались вопросы из зала, в первом из которых прозвучало соображение относительно того, как изменится ситуация в стране, когда на посту главного человека вместо Путина появится другой. «Переживет ли путинская система Владимира Владимировича? В какой-то степени это вполне возможно, но у нас нет инструмента проверки данной версии, кроме собственной истории, а она показывает, что смерть Сталина, кончина Брежнева и „гонка на лафетах“, которая закончилась с приходом Горбачева, автоматически очень много меняют в системе», — сообщил Колесников, вспомнив, что Маленков, Берия, Хрущев практически на следующий день начали некоторые изменения даже в той страшной тоталитарной системе Сталина. В подтверждение своих слов выступающий вновь рассказал анекдот, но уже исторический: «Когда в начале 1953 года арестовали Ивана Майского, известного дипломата и посла Советского Союза в Великобритании, Берия лично его допрашивал, выбивал из него показания разными предметами. Майский признал, что он английский шпион. Прошел месяц или полтора, после того как умер Сталин, Майского пригласили к Берия, и он увидел перед собой стол, накрытый винами и фруктами. Берия сказал: „Иван Михайлович, что же вы себя оговорили?“ На что тот ответил, что он и правда английский шпион. Но Берия ему сказал: „Идите домой“».

Эта байка действительно хорошая иллюстрация того, как трансформируются сильно персонифицированные, авторитарные системы, когда уходит лидер. Мы же живем ровно в такой системе. С этим тезисом согласился и Макаренко: «Никогда так не было, чтобы правитель менялся, а в стране все оставалось по-прежнему. А то, что за 2008–2012 годы не очень много чего изменилось, значит, что перемена в правлении была на 100 процентов ненастоящей».

«Вопрос перехода власти есть вопрос жизни и смерти лично этого человека», — подхватила тему Крыштановская, предположив, что именно поэтому Путин будет все делать для того, чтобы обезопасить и систему, и себя. При этом любой, кто будет вместо него, данную систему изменит. «Если придет такой человек, как Дюмин, то она станет более авторитарной и жесткой; если такой, как, например, Никитин, то рыхлой и вялой. Но даже при Медведеве, который не собирался ничего менять, потому что знал, что пришел только на четыре года, после двух лет его правления система стала трансформироваться. Эта маленькая нотка большей свободы и либерализма, большей открытости начала чувствоваться — и оппозиция активизировалась».

«ОДНА ЧАСТЬ ЭЛИТЫ БУДЕТ ГОВОРИТЬ, ЧТО ПУТИН — ЭТО ГЕРОЙ И ГЕНИЙ, А ВТОРАЯ СТАНЕТ СЧИТАТЬ ЕГО ПРЕСТУПНИКОМ»

Еще одна опасность в постпутинский период, по мнению Крыштановской, заключается в том, что не Россия, а элита расколется в каком-то смысле, так же как после Сталина. Одна часть будет говорить, что Путин — это герой, гений и при нем был золотой век России, о чем можно вспоминать долго-долго, а вторая станет считать его преступником, требовать «нюрнбергского процесса» и т. д. И этот раскол уже начинается. «Мне кажется, он уже произошел, — вторил Колесников, — Путин не президент всех россиян».

Любопытный вариант трансфера рассматривает и присутствовавший в зале известный в прошлом диссидент, экс-депутат Госдумы от партии «Яблоко» Вячеслав Игрунов. Сначала он согласился с Макаренко в том, что провести трансформации в Конституции достаточно легко, и тут же возразил ему по поводу того, что «эти изменения ничего не изменят». В данном контексте политик со стажем предложил, что если Путин станет премьер-министром (о чем Игрунов некоторое время назад опубликовал статью в «Новой газете»), то на эту должность он будет не назначаться президентом, а избираться парламентом. Это условие радикально изменит политическую конфигурацию, а Владимир Владимирович станет работать на усиление парламентской системы, которая сама, расколов элиты, даст реальную конкуренцию. «Это самый безболезненный путь трансформации политической системы, который обеспечивается тем самым символическим центром России, которым является Путин. И он в таком смысле не только не уйдет, но постепенно станет менять политическую систему и создавать лифты для новых людей, которые будут идти через политическую борьбу или через парламент».

Следующий, весьма занятный вопрос прозвучал в адрес Крыштановской: «А если убрать кавычки во фразе „дети Путина“, вы вообще анализировали детей Путина? Я имею в виду настоящих. Мария, Катерина. Сейчас очень модны женщины. В Европе, на Западе. Фамилия — Тихонова. Они при этом Путины. Кандидат физико-математических наук, лингвист, знает японский язык, много чего делает для инноваций, — перечислила журналистка известные достижения дочерей президента и уточнила, насколько возможно в нашей стране передать власть по наследству одной из них. «Абсолютно логичный и правильный вопрос», — оценила находчивость Крыштановская и не согласилась с теми коллегами, которые считают, что «никакой переход власти по наследству невозможен»: «Я вижу много-много вещей сейчас, которые делаются для того, чтобы это было возможным».

«90 ПРОЦЕНТОВ «ДЕТЕЙ» НЕ ПРОХОДЯТ ПО ТАКОМУ МАЛЕНЬКОМУ ПРИНЦИПУ, КАК ФЕЙСКОНТРОЛЬ»

Развивая свою мысль, Крыштановская упомянула тех, кто выходил из власти, как, например, Игорь Сечин, который, находясь в Кремле на одной из ключевых позиций, перешел в госкорпорацию. При этом он имеет обоймы внутри власти для того, чтобы контролировать всю ее ось. «В принципе, технически, мне кажется, это возможно, — продолжала социолог. — Поэтому я придаю больше значение изучению новой аристократии, то есть тем людям, которые пытаются наследовать статус своих родителей. Сейчас их довольно много. Делается такое по-разному. Успешно или нет? Пока не видно потрясающих успехов, в том числе у госпожи Тихоновой. Она, конечно, занимается проведением каких-то форумов, но это что-то пустое, не относящееся к рычагам власти. Даже красивое слово „инновации“ ни о чем не говорит. Для того чтобы выйти на выборы, необходимо, чтобы она приобрела серьезный управленческий опыт и вела себя каким-то нестандартным образом... Как сильный, мощный руководитель. Женщина в данном случае плюс. Но все-таки она должна что-то делать, кроме форумов».

«Еще время много, успеет раскрутиться», — заметил кто-то из зала. Колесников упомянул династию Ле Пен во Франции, но также отметил, что для того, чтобы на что-то претендовать, нужно выходить из тени, но это не в политической культуре Путина, тогда как, например, Коля, сын Александра Лукашенко, предлагается нации заранее — она смотрит, как растет тот, кто потенциально будет управлять. Однако опыт Дариги Назарбаевой и Гульнары Каримовой показывает, что даже в восточных режимах очень сложно провести операцию «Наследник».

Под занавес дискуссии Крыштановская озвучила еще один интересный тезис, вспомнив о том, что была свидетелем того, как в администрации президента в еще «докомпьютерную эру» готовились крупные мероприятия с участием Путина.

«Здесь есть Глеб Олегович, который это знает лучше меня», — улыбнулась социолог, посмотрев на Павловского, и рассказала, что раньше фотографии Владимира Владимировича наклеивались рядом со снимками других участников, делалось это для того, чтобы иметь представление, как они будут смотреться вместе. Потом подобное стали делать компьютерным способом. Но всегда было важно, как выглядит картинка. «Это я к тому, что внешность в политике имеет огромное значение. И, готовясь к выступлению и думая о наследниках, я сделал подборку фотографий всех „детей“. Вроде бы пустяк. Но 90 процентов „детей“ не проходят по такому маленькому принципу, как фейсконтроль, — уже под дружный хохот сообщила Крыштановская. — Винни Пухи такие пухлые, пластилиновые, плюшевые не годятся. Почему Патрушев стал министром? Потому что должна быть совокупность качеств — и управленческих, и чисто внешних».

«И не имеет значения, что он не имеет отношения к сельскому хозяйству», — пошутил Колесников, чем также рассмешил аудиторию.