Источниковед и каллиграф Рашид Кадыров в конце 1980-х стоял у истоков булгарского движения в Татарстане Источниковед и каллиграф Рашид Кадыров в конце 1980-х стоял у истоков булгарского движения в Татарстане

«БУЛГАРСКОЕ ДВИЖЕНИЕ ЗАРОДИЛОСЬ В НИЗАХ, КАК НАРОДНАЯ ИНИЦИАТИВА»

— Рашид, мы давно знакомы, поэтому хотелось бы с максимальной откровенностью поговорить о событиях, касающихся недавнего прошлого Татарстана. В конце 1980-х — начале 1990-х на волне национального подъема было создано множество самых различных организаций и политических партий. В их числе — «Булгар аль-Джадид». С того момента началось интеллектуальное и идеологическое противостояние между так называемыми булгаристами и татаристами, сближения позиций не произошло до сих пор. Ты был одним из основателей «Булгар аль-Джадида» (клуба любителей булгарской истории — прим. ред.), прошло 30 лет, но ты не отказался от своих идей, продолжаешь миссию. Расскажи, как все начиналось, ведь бытовало мнение, что подобные организации создавались искусственно, чтобы разделить татар.

— Да, такие разговоры были, но я сразу со всей ответственностью хочу заявить, что никакие спецорганы участия в создании «Булгар аль-Джадида» не принимали. Наоборот, ходили слухи о том, что, например, Татарский общественный центр (ТОЦ) родился в партийных кабинетах. А булгарское движение зародилось с низов, как народная инициатива. Еще до создания казанской организации в Челнах был основан клуб «Булгар», в Оренбурге было много наших сторонников.

В середине 80-х годов была готова рукопись известного татарского ученого Абрара Каримуллина под названием «Татары: Этнос и этноним» (сама книга вышла в 1989 году — прим. авт.). В ней приводилось множество доказательств в пользу смены этнонима «татары» на «булгары». В адрес Татарского обкома КПСС, Совета министров, в Верховный Совет ТАССР начали поступать письма о том, что требуется сделать конкретные шаги по переименованию республики в Булгарскую. Тогда эти идеи поддерживали татарские ученые Мирфатых Закиев, Салям Алишев, Рафаэль Мухаметдинов. В прессе, особенно в газете «Социалистик Татарстан», шли многочисленные дискуссии на эту тему. За и против высказывались крупные татарские писатели, представители творческой интеллигенции. Поступало много писем от отдельных граждан из разных районов Татарстана, я видел их — примерно 65 процентов за переименование ТАССР в Булгарскую республику. И у этой идеи были свои сторонники во власти, включая некоторых членов обкома КПСС. Но не сложилось, одна группировка оказалась сильнее другой.

— Как родилась ваша организация «Булгар аль-Джадид»? С чего все началось?

— В конце августа 1988 года мы провели учредительное собрание клуба, в сентябре того же года — митинг на малой арене Центрального стадиона имени Ленина. Это был первый митинг в Татарстане на национальную тему. Потом мы договорились с директором музея Габдуллы Тукая Гусманом Хабибуллиным, который дал нам конференц-зал на первом этаже. На первое заседание пришли где-то 50–60 человек, потом народ потянулся. На волне перестройки многие заинтересовались своим прошлым. Клуб посещали известные татарские ученые, журналисты, музыканты, театроведы. Мы собирались каждый месяц, приглашали с лекциями известных ученых, например специалиста по булгарским эпитафиям Фарида Хакимзянова, книговеда Абрара Каримуллина и других. В 1989 году уже состоялся первый съезд булгарского национального конгресса, а в Оренбурге стала выходить газета «Болгар Иле» тиражом  40 тысяч экземпляров. Все это развивалось на волне перестройки. Тогда же возник вышеупомянутый ТОЦ, общество Марджани, организация «Саф ислам», общество исламской культуры «Иман» и многие другие. 

— Пенсионеры ходили на заседания клуба или молодежь тоже была?

— Нет-нет, не пенсионеры! Молодежь была в основном и люди среднего возраста.  

«В Верховный Совет ТАССР начали поступать письма о том, что требуется сделать конкретные шаги по переименованию республики в Булгарскую»

«Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО СКАЗАТЬ ПРО «ДЖАГФАР ТАРИХЫ», НЕ МОГУ СКЛОНИТЬСЯ В ТУ ИЛИ ИНУЮ СТОРОНУ»

— Ты говоришь «мы», но все же любую идею должен кто-то реализовать, воплотить в жизнь.

— Организаторами «Булгар аль-Джадида» были Фаргат Нурутдинов и я. Он был председателем, а я — ученым секретарем организации. Фаргата я знал еще с начала 80-х годов, мы с ним вместе работали несколько лет в Госмузее ТАССР.

— Некоторые полагают, что основополагающий для «булгаристов» исторический труд «Джагфар тарихы» написал именно Фаргат Нурутдинов. Это касается и других булгарских источников, таких как «Шан кызы дастаны», «Барадж тарихы», «Нариман тарихы», которые прямо называют фальшивками. Что касается «Джагфар тарихы», сохранился вариант на кириллице в современном изложении, оригинал якобы был утерян. Я сам читал этот источник: там достаточно все складно изложено и хронология соблюдена. Если даже данную историю писали заново, то это должен был сделать человек, очень хорошо знающий историю, понимающий канву событий.

— Если говорить об этих книгах, то могу сказать одно: я, как источниковед, ученик видного археографа Миркасыма Усманова, в этом отношении очень строг. Если передо мной не лежит рукопись, написанная арабским письмом, то у меня существуют большие сомнения в идентичности таких источников. Тем не менее до сих пор никто полностью не издал критического материала по «Джагфар тарихы», не разбил его в пух и прах. К каким-то отдельным местам цепляются Юлай Шамильоглу, Омельян Прицак, Марсель Ахметзянов, Искандер Измайлов, но все они ходят по верхам. Однако были ученые в Петербурге, на Украине, в Болгарии, которые всерьез принимали этот источник. Там огромное количество имен, дат. Две страницы прочитаешь — уже не помнишь, что там было раньше. В свое время Индус Тагиров писал, что если такой источник есть и если даже он сочинен или сфальсифицирован, то каким надо быть гением, чтобы держать в голове столько дат, имен и не путаться в них. Я не знаю, что сказать про «Джагфар тарихы», не могу склониться в ту или иную сторону, нахожусь как бы на нейтральной полосе.

— То есть ты сам не используешь этот труд как источник…

— Нет, не использую. Хотя кое-что оттуда, несомненно, можно взять. Я помню, что ныне покойный Нияз Халитов часто использовал его в своих трудах, а потом отказался. То ли ему подсказали, то ли он сам пришел к таким выводам. Вероятнее всего, подсказали.

— Все же как насчет «авторства» Фаргата Нурутдинова?

— Фаргат — историк. Он был аспирантом известного татарского ученого Саляма Алишева, но не смог написать и защитить диссертацию. Я с ним работал в музее четыре года в начале 80-х. Ничего подобного тогда он не писал, не издавал, но потом ушел из музея. В то время он часто говорил о каких-то записях этого источника («Джагфар тарихы» — прим. ред.). В казахском Петропавловске у своих родственников Нурутдинов нашел зашифрованную рукопись данного источника. Его переписали с арабского, если основываться на словах Фаргата, для того чтобы избежать обвинения в арабизме, принадлежности к классу мулл. Мол, то, что написано на кириллице, уже не подлежит уничтожению. Вот такая история. Да и сам он подробно пишет об этом в своих книгах. Трудно сказать. Я не думаю, что он смог бы написать такую вещь, так подробно все расписать, хотя историю знает очень хорошо.

— Здесь нужен и писательский талант, и литературный…

— Да, несомненно.

— Есть еще одна конспиративная версия: это был коллективный труд, якобы были привлечены разные специалисты, чтобы в результате он сработал на раскол…

— Опять конспиративная теория! Я все-таки с Фаргатом общался очень тесно. Знаю о нем если не все, то много чего. Никак не могу его заподозрить, хотя я человек подозрительный. Да, потом появился «Нариман тарихы», еще кое-что. Я стал чуть более скептически относиться ко всему этому, но опять же не отвергать с ходу. Запутанный вопрос, не могу сказать ничего определенного. Повторю: данные источники нуждаются в очень скрупулезном изучении. Аллах знает лучше — и это главное!

«Большая часть записывается татарами, меньшая часть — булгарами. Но это один и тот же народ!»

«НА САМОМ ДЕЛЕ БУЛГАРСКО-ТАТАРСКИЙ ВОПРОС ВОЗНИК ПОСЛЕ ВОЙНЫ»

— Как дальше развивалось булгарское движение? Вообще, была ли у вас программа-максимум или программа-минимум?

— Из музея Тукая мы ушли. Не по своей воле. Директору Хабибуллину стали поступать анонимные письма и телеграммы с угрозами, он попросил нас больше не собираться у него. Потом мы переместились в Петропавловский собор, в планетарий, в музей связи на Баумана, в итоге в музей Горького. Что касается программы, то основная наша цель была в просвещении населения, чтобы люди знали правдивую историю.

— Как раз в 1989 году прошла перепись населения. Многие тогда записались булгарами?

— Участие в переписях было одной из целей клуба, но тогда многие еще не сориентировались. К нам в клуб приходили люди и говорили, что если бы они знали, то записались бы булгарами, а не татарами. Некоторые утверждали, что всей семьей записались. В итоге одним из пунктов нашей программы мы поставили участие в переписях только как булгары.

— Как записывались? Булгарами или болгарами?

— По-разному писали. Некоторые — «волжские болгары» либо «волжско-камские булгары». Это во время переписи. В 1988–1990-е годы человек 30–40 воспользовались возможностью и поменяли в паспорте национальную принадлежность. Нам что вменяют в вину-то? То, что «булгаристы» пытаются расколоть народ на части. Наши цели и задачи совсем другие. И так количество татар от переписи к переписи уменьшается. Это факт. По итогам последней переписи булгарами записались более 2 тысяч человек. Дамир Исхаков отметил, что якобы 700 человек. Сказал, не проверив. Большая часть граждан записываются татарами, меньшая часть — булгарами. Но это один и тот же народ! В переписи люди в зависимости от самоидентификации записываются по-разному. Тем не менее все они представители одного народа. Нет никакого разделения.

— Кстати, какое ваше отношение к религии, к исламу?

— Изначально наша организация была светская, но практически все считали себя мусульманами. Лично у меня уважение к религии идет от моих предков. Это были просвещенные, образованные люди, например известный религиозный деятель Хафизетдин Булгари из села Бэрэнге (Параньга). У нас всегда было такое же почтительное отношение к богословам начала ХХ века Ризе Фахретдинову, Галимджану Баруди, Мусе Бигиеву — они развивали традиционный, правильнее сказать, традиционный булгарский ислам.

— Как это понимать?

— Это суннитский, ханафитский ислам.

— Я так понял, что противостояние между «булгаристами» и «татаристами» началось в конце 1980-х. Или раньше?

— На самом деле булгарско-татарский вопрос возник после войны, в 1946 году, в связи с известной сессией в Академии наук СССР, на которой был сделан вывод о том, что в основе своей в этническом, культурном плане татарский народ является потомком булгар. Тем не менее это была лишь констатация того, что татары являются потомками булгар, но более никак. Это не проявилось на практике. Опять существовал некий разрыв, нельзя было понять, где эти культуры соединяются и где между ними разрыв. Идеологический и научный разрыв между двумя периодами. До сих пор существует искусственное разделение нашей культуры на домонгольский период Волжской Булгарии, период завоевания, монгольский период, который называют периодом Золотой Орды или нахождения Волжской Булгарии в составе Золотой Орды, хотя эти названия были внедрены в науку уже позже, в XVIII–XIX веках. Следующий период — Казанское ханство, которое, как считается, образовалось на осколках Золотой Орды. Потом просто татары как народ в составе Российского государства, если не считать концом данного периода создание ТАССР в 1920 году.

То есть такое разделение мне кажется совершенно искусственным, если даже оно существовало, по крайней мере периоды надо именовать по-другому. Я в этом убежден, еще основываясь на том, что писали наши дореволюционные ученые, например Гайнутдин Ахмаров, Ризаэтдин Фахретдин, в определенной мере Шигабутдин Марджани. Изучая их труды, приходишь к выводу, что все то, что существовало до XIX века, когда работали данные ученые, все это историческое пространство называлось булгарским. В Научной библиотеке имени Лобачевского КФУ хранится стихотворение Гали Чокрыя, неизвестное широкому кругу читателей. В нем говорится, что вся центральная Россия представляет Булгарию. Я в свое время перевел это стихотворение на русский язык, оно вышло под названием «Ода родине».

«Все это историческое пространство называлось булгарским»

«ВАИСОВЦЫ СЧИТАЛИ СЛОВО «ТАТАР» СОСЛОВНЫМ ТЕРМИНОМ, НО НЕ ЭТНИЧЕСКИМ»

— Вот историк Искандер Измайлов критикует тебя за то, что ты распространяешь историю булгар и на послемонгольский период. Говорит, что такого не может быть.

— Дело еще в том, что я основываюсь в этом вопросе на трудах местных историков, автохтонных источниках. Дело в том, что термин «Татар иле» (или «Татарстан») в их произведениях практически не встречался до конца XIX века. Хусаин Амирханов, например, пишет в «Таварихе Булгария»: «В Булгарии в 1592 году был большой голод». В Булгарии. Московское княжество уже завоевало эту территорию, а он пишет «Булгария». Есть такая фраза интересная у историка Хасан-Гата Габяши: «В истории я не знаю другого случая, чтобы народ отвергал свой этноним. Так ожесточенно». Гайнутдин Ахмаров также писал о том, что мы булгары.

— Не все знают, наверное, что до революции татары сами называли себя не татарами, а казанскими мусульманами либо казанскими тюрками. Когда началось это разделение, дискуссии, не только в советское время же? Ваисовское движение, которое зародилось в середине XIX века, ставило одной из своих целей возрождение булгарской идентичности.

— Вопрос сложный, ибо вбирает в себя несколько компонентов. То, что произошло в 1920 году, то есть образование Татарской республики, издание соответствующего декрета за подписью Ленина, — это как бы финальный аккорд данного противостояния. Хорошо известны такие факты, как, например, письмо известного большевика Садыка Ахтямова в ЦК РКП(б) в Москву в начале мая 1920 года, незадолго до того, как декрет был подписан, в котором указывает, что он как член партии большевиков выступает против названия республики «Татарская», потому что из истории известно, что все эти земли были булгарские. В качестве примера того, что есть большая группа населения, которая выступает против названия «Татарская», он привел ваисовскую партию. Пишет, что целые аулы входят в эту организацию, их жители считают себя булгарскими мусульманами, что многие его товарищи-коммунисты придерживаются этого же мнения.

— Что еще он писал?

— Он пишет, что ваисовцы считали слово «татар» сословным термином, но не этническим, полагали, что, поскольку он был навязан царским правительством, использовать его нельзя. Известен их проект, возникший вскоре после Февральской революции, об образовании Волжско-Булгарского государства на исторической территории проживания булгар. Это было в их программе первым пунктом. Они считали, что во всех национальных регионах должны быть учреждены демократические народные республики, в том числе и Булгарская народно-демократическая республика. В 1923 году ваисовская организация волжско-булгарских мусульман была запрещена Москвой, многие ее члены были либо посажены в тюрьмы, либо отправлены в ссылки, в частности глава этой организации Газизан Ваисов.

После основания ТАССР было взято за правило следующее: если республика татарская, то и народ в ней татарский, литература тоже татарская, язык также татарский. Все это считалось по умолчанию. Много поколений выросло с этим, так было принято, потому что нужно оправдывать название республики, иначе нельзя.

Я встречался с Аминой Терегуловой (знаменитая актриса — прим. ред.), которая в 1981 году жила на улице Баумана. Она рассказывала, что никто в среде просвещенной молодежи в ее время (начало XX века) не называл себя татарином. Если и говорил, то только для того, чтобы унизить другого. Известный историк Михаил Худяков в 1926 году писал, что масса современных казанских мусульман не желают называться татарами, обозначают себя булгарами.

— А в послевоенный период до начала 90-х годов как развивался «булгарский вопрос»? Кто-то интересовался, занимался этим? Я знаю, что во время хрущевской оттепели образовалась определенная диссидентская группа, состоящая из представителей татарской интеллигенции, которые специально посещали Булгар, проводили там собрания.

— Да, я думаю, что это было напрямую связано с оттепелью, с тем, что действительно потеплел климат в исторической науке. Именно тогда появились такие выдающиеся ученые, как Альфред Халиков, Салям Алишев, мой наставник Миркасым Усманов. Их усилиями был возрожден интерес к прошлому нашего народа. Писатели и поэты подключились к данному процессу. Например, в произведениях Разиля Валеева, Равиля Файзуллина появились булгарские сюжеты. Возьмем Хасана Туфана, корифея булгаро-татарской литературы. Так у него в одном стихотворении как бы исподволь, но все же было написано: «Нашему краю дали чужое имя».

— Ты не задумывался на тему того, что толчком этого интереса к булгарскому прошлому могло послужить и то, что в советских школьных учебниках фактически проклинали монголо-татар, многие наши соплеменники испытывали комплекс неполноценности: над ними смеялись одноклассники, их унижали учителя.

— Я сам помню, когда в 1960-е годы мы жили с родителями в Купинском гарнизоне, в Новосибирской области, один парень, который был года на два старше меня, каждый раз при встрече говорил: «Вот, вы нас угнетали 300 лет, теперь мы вас будем угнетать». Он даже пытался меня ударить, но старший брат защитил. К сожалению, еще дореволюционное негативное отношение к термину «татары» проецировалось и на период советской истории. Но, когда мы возвращались в Казань на летние каникулы, я от бабушки слышал совершенно иное, она говорила мне: «Улым, без татар түгел, без мөселманнар».

«В принципе, я начал учиться арабскому письму уже до поступления в университет»

«К ТОМУ ВРЕМЕНИ Я УЖЕ ОФОРМИЛСЯ КАК КАЛЛИГРАФ»

— Ты упомянул своего наставника — выдающегося татарского ученого-историка Миркасима Усманова? Какую роль он сыграл в твоей жизни?

— В 1984 году я поступил в аспирантуру при Казанском государственном университете и под руководством известного татарского историка Миркасыма Абдулахатовича Усманова написал диссертацию.

— Защитил диссертацию?

—  Защитил, но не сразу. Диссертация была написана, но Миркасым Абдулахатович нашел в ней некоторые недостатки, рекомендовал их исправить. В дальнейшем по разным обстоятельствам я не успел вовремя подготовить эти исправления, поэтому защитил диссертацию уже в 1999 году, то есть спустя почти 15 лет.

— А диссертация как называлась?

— Диссертация называлась «Источники по истории старотатарской письменности XIII–XVIII веков и их палеографические особенности». Вот такое довольно длинное название. Моим оппонентом был Азгар Гатауллович Мухаммадиев. Диссертация делится на две части. Первая часть посвящена палеографии, эпитафии надгробных камней XIII–XVIII веков. Такой вот большой период. А вторая часть — туда попали рукописи XVI–XVIII веков — связана с изучением исторического источника и палеографических особенностей. Далее я работал в археографической лаборатории при Казанском университете после завершения аспирантуры.

К тому времени я уже оформился как каллиграф. Не буду хвалиться, но в Казани, как говорил мне, по крайней мере, Миркасым Абдулахатович, я был первым каллиграфом после революции, в советское время, не считая Баки-ага Урманче, который, естественно, был лучшим, первым и у которого я учился несколько недель каллиграфии. Первой крупной работой, в которой я принял участие как каллиграф, было произведение Саифа Сараи «Гулистан бит-турки» XIV века.

— Где ты научился каллиграфии?

— В принципе, я начал учиться арабскому письму уже до поступления в университет. Меня учила бабушка. Она была абыстай, остабике. Являлась женой репрессированного, сама была репрессирована тоже. В дальнейшем я эти свои качества развил, и именно Миркасым Абдулахатович посоветовал мне специализироваться в данном направлении — приобрести вторую специальность, быть и историком, и каллиграфом. Работал я над этой книгой вместе с Хатипом Усмановым, известным в свое время литературоведом, и с самим Миркасымом Абдулахатовичем тоже, при его участии. Там более 350 страниц убористого текста. Вторая крупная работа — это документы по истории Пугачевского восстания, документы, относящиеся к переписке татаро-башкирских старшин, скажем так…

«В 1989 году уже состоялся первый съезд Булгарского национального конгресса. Все это развивалось на волне перестройки»

«МИРКАСЫМ УСМАНОВ БЫЛ ТАКИМ ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРЫЙ НЕ ВЫСТУПАЛ ЯВНЫМ ОБРАЗОМ НА ЧЬЕЙ-ТО СТОРОНЕ»

— Как ты оцениваешь личность самого Миркасыма Усманова и его роль в развитии татарской науки?

— Здесь можно разделить вопрос на две части: Миркасым Усманов как личность и как ученый. Как ученый он, несомненно, выдающийся историк. Историк и филолог одновременно. Для него была характерна очень тщательная работа с источниками, потому что он лично собирал их в археографических экспедициях, в которых мне довелось принимать участие вместе с ним, с друзьями. Действительно, он как источниковед был очень требователен к источникам. Критиковал их, не брал их за основу в таком виде, как они есть. Его книга «Татарские исторические источники XVIII века», очень важная в свое время, была посвящена, в частности, и разбору «Таварих-е Булгария» Хисаметдина Булгари и других некоторых источников. То есть он был очень тщателен в своей работе. Мало таких ученых, которые настолько выверенно работают в сфере источников. Если характеризовать его как личность, то нужно отметить, что он был очень опять же требователен как к источникам, так и к людям, своим шакирдам, ученикам, аспирантам. Я, например, был его аспирантом. Усманов не позволял фамильярного отношения. Был строгим, но, скажем так, не вредным человеком.

Миркасым Абдулахатович был таким человеком, который не выступал явным образом на чьей-то стороне, он просто брал какой-то исторический источник, какой-то факт, который был известен, и популяризировал его. Но именно он отметил, что тысячи татарских рукописей подписаны именем аль-Булгари. Вот такой красноречивый факт. Хотя когда он узнал, что я нахожусь на позициях булгаризма, то сказал: «Ты, конечно, можешь думать как угодно, но я нахожусь на другой позиции».

Вообще, с учеными происходили такие удивительные метаморфозы. Например, тот же Равиль Фахрутдинов, известный наш историк и археолог в начале своей научной карьеры, прямо говорил: «Мин булгар, иптәшләр», — а потом плавно-плавно перешел на сторону золотоордынской концепции. Хотя это нормально, ведь взгляды людей меняются. Например, Азгар Мухаммадиев (известный всем нумизмат, недавно ушедший от нас) изучал монеты Золотой Орды, булгарские монеты. Он стоял на срединных позициях, с небольшим отклонением в сторону золотоордынства, но потом, в последние годы, стал разделять точку зрения Мирфатыха Закиева. Как известно, последний был и остается на позициях булгаризма.

— Надо все же сказать о роли Усманова как ученого и проректора Казанского университета в возрождении казанского востоковедения, создании факультета татарской филологии, истории и восточных языков. 

— Да, несомненно, он был патриотом не только собственного народа, но и своей науки. Поднял изучение национальной истории на новый уровень здесь, в Татарстане, и вообще в масштабе бывшего Советского Союза, потом России. Поднял на новый уровень, написал немало трудов, посвященных истории Татарии. Подготовил немало учеников, которые впоследствии стали тоже крупными учеными. Это, в частности, Искандер Гилязов (хотя он был аспирантом в Москве), Рафаэль Шайхиев, Сулейман Рахимов, Джаудат Миннуллин и некоторые другие.

— Про Усманова можно сказать, что он возродил востоковедение?

— Да. Можно считать его основным актором возрождения интереса к истории местного края, Татарстана, Волжский Булгарии, потому что он много лет работал заведующим кафедры татарской истории, на историческом факультете Казанского университета, некоторое время трудился проректором и все возможности использовал для главного своего дела — углубленного изучения истории нашего края.

— Хотелось бы сказать про Альфреда Халикова, тем более что 30 мая ему бы исполнилось 90 лет. Какова его роль во всем этом возрождении, в изучении истории Татарстана, прошлого? Можно сопоставить Усманова и Халикова?

— Я бы сказал, что они оба ученые очень крупного калибра. Естественно, два таких выдающихся ученых, как они, не могли не находиться в некотором антогонизме друг к другу. Я имею в виду подход к исследованию научных проблем. В частности, если Альфред Мирхасанович был более склонен к показу булгарского компонента в истории нашего народа, то Миркасым Абдулахатович склонялся в сторону изучения Золотой Орды. Недаром его вторая крупная работа была посвящена исследованию ярлыков Джучиева Улуса. Как мы видим, он не называл данное государство Золотой Ордой, и мы знаем, что это чисто условное название, для удобства. Он называл подобное государственное образование Джучиев Улус. Между ними были некоторые противоречия в научном смысле, но они работали одинаково плодотворно.

«Какие-то процессы, может, и были, но не так, чтобы говорить: «Татарский народ сформировался в период Золотой Орды»

«ВЫ КТО — БУЛГАРЫ ИЛИ ТАТАРЫ?»

— Если подытожить, какой можно сделать вывод? Есть разделение на булгаристов, татаристов. Татаристы — сторонники золотоордынской версии, того, что все произошло в период Золотой Орды. Именно тогда сформировался наш народ как этнос. Ты все это отвергаешь?

— Какие-то процессы формирования, может, и были, но не так, чтобы говорить: «Татарский народ сформировался в период Золотой Орды». Подобное выглядит совершенно искусственно. Это какая-то подгонка под готовую формулировку.

— То есть основной — это булгарский компонент, от которого нельзя отказываться?

— Я еще основываюсь на том, что в народе это всегда было. На уровне самосознания. Например, в 1981 году мы были в деревне Кзыл-Булгар Высокогорского района. Она основана в 1920-е годы. Небольшая деревня. Вышел мужчина. Я его спросил: «Почему деревня так называется?» «Потому что наши отцы, деды сказали, что это булгарская земля», — так он ответил.

В Аджарии был интересный случай. В поселке Кобулети повстречалась старушка 90 лет. Она меня почему-то спросила, узнав, что я приехал из Казани: «Вы кто — булгары или татары?»