Азат Гайнутдинов: «Не пора ли начать экономить на зэках?»

Азат Гайнутдинов объясняет, почему государству надо активнее использовать альтернативные меры наказания и как это сделать наиболее грамотно, минимизируя возможные издержки

САМОЕ ГЛАВНОЕ И ПОЛЕЗНОЕ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ РЕСОЦИАЛИЗАЦИИ — ЭТО ОТСУТСТВИЕ СТРОГОЙ ИЗОЛЯЦИИ ОСУЖДЕННОГО ОТ СЕМЬИ

За последние годы уголовно-исполнительная политика государства проявляет гибкость и все больше уводит нас от тех недавних времен, когда количество сидельцев переваливало за миллион. Все шире применяются альтернативные лишению свободы меры уголовного наказания — и это позволяет сделать вывод о том, что гуманизация законодательства не декларируется, а реализуется на практике. Конечно, мнение обывателя и точка зрения государственных институтов не всегда совпадают, но мрачный период ГУЛАГа еще долго будет нести свою печальную ауру при упоминании о местах лишения свободы.

Исходя из анализа работы нашей автономной некоммерческой организации «ЦРА» можно отметить, что, несмотря на значительный прогресс в этом деле, в стране есть резервы, которые требуют к себе пристального внимания и изучения со стороны всех ветвей власти. Хотел бы остановиться на одном, на мой взгляд, наиболее перспективном и интересном виде наказания — принудительных работах. Конечно, если изучить порядок и условия исполнения данного вида наказания, видно, что влияние такой «популярной» в 80-е годы уголовной кары, в народе называемой «химия», весьма заметно. Тогда были спецкомендатуры, где содержались условно освобожденные из мест лишения свободы и условно осужденные, теперь это исправительные центры. Причем самое главное и полезное с точки зрения ресоциализации — отсутствие строгой изоляции осужденного от семьи и возможность общения с близкими. Одно, но главное требование — не нарушать порядок и условия проживания в исправительном центре, и тогда через определенный период появится возможность проживания уже по месту жительства. Однако в существующей системе есть ряд недоработок.

За последние годы уголовно-исполнительная политика государства проявляет гибкость и все больше уводит нас от тех недавних времен, когда количество сидельцев переваливало за миллион

ЛЮДИ, ОТСИДЕВШИЕ СВЫШЕ 10 ЛЕТ, ПРАКТИЧЕСКИ НЕ СОВЕРШАЮТ РЕЦИДИВОВ

Во-первых, в Республике Татарстан, в частности в Казани, открыт лишь один такой исправительный центр. Лимит его наполнения — до 200 человек. И этот показатель уже превышен, причем подавляющее большинство — осужденные из других регионов России. Также следует сказать, что Казанский исправительный центр — один из самых крупных в стране. Однако мы считаем, что в Татарстане, где отбывают наказание в местах лишения свободы свыше 10 тыс. человек, в исправительных центрах должны содержаться не менее 2 тыс. осужденных, то есть 20% от общего числа заключенных. Вместо того чтобы впустую просиживать свои сроки, эти люди смогут принести пользу государству и обществу, платить налоги, возмещать ущерб потерпевшей стороне.

Во-вторых, исправительные центры каждого региона должны работать лишь с местными осужденными. Если вернуться к Казанскому исправительному центру, то стоит отметить, что там из 200 содержащихся там заключенных более половины — из других регионов. С этим и связана еще одна проблема. Их невозможно заочно «фильтровать». То есть как мы можем понять, действительно ли человек хочет исправиться или просто решил улучшить условия содержания? Ведь суды принимают решение об изменении меры пресечения исходя из справок и характеристик от исправительного учреждения, в котором содержится претендент на принудительные работы. На первый взгляд этого и достаточно, ведь у осужденного отличная характеристика, он работал в колонии, психологи положительно его оценивают, однако на практике того же Казанского исправительного центра около 20% осужденных, эпатированных из других регионов, в первый же месяц совершили правонарушения, в том числе и побеги, воспользовавшись послаблением режима. Далее проводятся разыскные мероприятия, опять суд и возвращение обратно в исправительное учреждение своего региона.

Стоит ли говорить о том, что это также и дополнительные расходы, которые ложатся на плечи государства. Начинаешь разбираться, почему так произошло, и выясняется, что осужденный — заядлый пьяница или наркоман, он живет по принципу «украл, выпил — в тюрьму».  Как можно этого избежать? АНО «ЦРА» уже сталкивалось с подобным в конце 2017 года в ходе реализации проекта по замене реального срока заключения исправительными работами. Мы убедились в том, что некоторые из осужденных просто не были готовы к свободе. Их там никто не ждал, им незачем было работать над собой, стараться исправиться. Даже несмотря на тщательно проводимый отбор осужденных вместе со специалистами УФСИН РФ по РТ по таким критериям, как отсутствие нарушений, наличие трудоустройства, рекомендации администраций колоний, рекомендации психологов и личное собеседование, был упущен наиболее важный критерий — общение с родственниками. Выяснилось, что именно поддержка осужденного со стороны родственников на пути к исправлению играет большую роль. Хорошо, что мы вовремя распознали эту ошибку и исправили ее. И сейчас общение с родственниками осужденного является одним из основных критериев оценки. Поэтому и тут при работе с осужденными, которые претендуют на замену реального срока заключения принудительными работами, мы рекомендуем уделить особое внимание работе с родственниками. Создание специальной комиссии, в которой будут уполномоченный по правам человека в РТ, члены Общественной палаты РТ и общественно-наблюдательной комиссии, а также представители духовенства РПЦ и ДУМ РТ, было бы лучшим решением этой проблемы.

В-третьих, к принудительным работам чаще всего допускают осужденных, которые имеют относительно небольшие сроки заключения (3–5 лет). Что мы получаем на практике? Очень часто они совершают рецидивы и заезжают обратно в колонию, как в отпуск, зачастую у них «легкие» статьи: кража, хулиганство, драки. Причем почти всегда эти преступления совершаются в алкогольном или наркотическом опьянении. Что дальше? Человек получает небольшой срок, выходит, снова совершает преступление, снова скамья подсудимых, затем тюрьма. Так может продолжаться довольно долго. Был у нас один подопечный, который в сумме провел за решеткой 42 года, это был больной и озлобленный старик, который не может и не хочет работать... А с чего бы? В тюрьме его кормили, одевали, он привык быть иждивенцем. Другое дело — «тяжеловесы», люди с большими сроками (более 10 лет). Зачастую они уже давно осознали тяжесть своих преступлений, раскаялись и морально готовы к свободе. Как показывает наша статистика, люди, отсидевшие свыше 10 лет, практически не совершают рецидивов. Они уже «насиделись». Готовы жить другой, нормальной, жизнью, им просто надо дать этот шанс. Стоит ли говорить о том, что, сидя в колонии, они не платят налогов и не могут компенсировать нанесенный ими ущерб? Если таким людям дать возможность смягчить меру пресечения на принудительные работы, я уверен, они еще смогут принести пользу нашему государству и обществу.

 К принудительным работам чаще всего допускают осужденных, которые имеют относительно небольшие сроки заключения (3–5 лет)

Есть еще один важный аргумент: при нарушениях режима содержания эта категория заключенных будет возвращена обратно в исправительные учреждения, уже без возможности претендовать на УДО и исправительные работы. Отличный механизм регулирования, который позволит действительно исправившимся осужденным плавно подготовиться к свободе, при этом работать, приносить пользу обществу, платить налоги и компенсировать причиненный ущерб потерпевшей стороне.

В-четвертых, существенным плюсом будет и то, что осужденные, которым назначены принудительные работы, получат рабочие специальности. Это позволит им в дальнейшем, после окончания срока их заключения, стать востребованными специалистами. Тут можно вспомнить одного из наших подопечных: отсидев свыше 18 лет, он получил возможность смягчить режим содержания на исправительные работы. Поработав около года с нами, он освоил строительную специальность. Сейчас руководит бригадой из нескольких человек, исправно платит налоги, у него большая семья, он с надеждой смотрит в будущее. Это ли не есть апробация, когда человеку дали шанс, помогли ему подготовиться к свободе и получили полноценного члена общества?!

В-пятых, средний возраст осужденных на длительные сроки заключения — мужчины от 25 до 45 лет, а ведь это самый трудоспособный возраст. Есть среди них и люди с высшим образованием, и хорошие специалисты. Многие из них однажды совершили ошибку, но это не значит, что на них нужно ставить крест. А если им дать второй шанс? Как раз сейчас, когда идет строительный бум, эта рабочая сила была бы очень востребована. Вспомним времена СССР, когда силами заключенных было построено большинство крупных промышленных и транспортных объектов страны: Байкало-Амурская магистраль (БАМ), Трансполярная магистраль, Печорская магистраль, автострады Москва – Минск, Москва – Киев, десятки ГЭС: Сталинградская (ныне Волжская), Жигулевская, Угличская, Рыбинская, Куйбышевская, Нижнетуломская, Усть-Каменогорская, Цимлянская и др. Помимо этого, силами осужденных строились города — Комсомольск-на-Амуре, Дудинка, Воркута, Ухта, Инта, Печора, подмосковная Дубна, Находка, Волжский, а также промышленные предприятия, среди которых — Норильский и Нижнетагильский металлургические комбинаты, «Североникель» на Кольском полуострове, «Амурсталь» в Хабаровском крае, «Печенганикель» под Мурманском и др.

МЫ ГОТОВЫ ОБУЧИТЬ И ТРУДОУСТРОИТЬ ОСУЖДЕННЫХ

Есть еще один момент, о котором я хотел бы сказать: в соответствии с законом, осужденные к принудительным работам трудоустраиваются самостоятельно либо по договору с предпринимателем, однако на деле далеко не каждый согласен иметь дело с работником, имеющим действующую судимость. АНО «ЦРА» имеет успешный опыт трудоустройства заключенных на предприятия города. Это значит, что мы готовы обучить и трудоустроить осужденных, которые готовы изменить свою жизнь в лучшую сторону.

АНО «ЦРА» в течение последних четырех лет выходило с инициативой в Госсовет РТ, Госдуму РФ, генеральную прокуратуру РФ и другие государственные органы с тем, чтобы внести изменения в закон о исправительных работах. В частности, мы просили:

1) увеличить максимальный срок исправительных работ с 2 до 3 лет;

2) исключить возможность, при которой освобожденный по исправительным работам нарушает условия отбывания наказания, судом возвращается обратно в места лишения свободы, но при этом практически остается безнаказанным, отбывая лишь незначительный остаток срока наказания (всего 30%). К счастью, закон о применении принудительных работ, принятый еще в далеком 2011 году, запуск которого переносили несколько раз по ряду причин, в основном из-за отсутствия финансирования, наконец-то был запущен. Закон о принудительных работах исключал недоработки, имевшиеся в законе об исправительных работах, о которых упоминалось ранее.

Это новое направление в уголовно-исполнительной системе ФСИН необходимо расширять. Актуальность и востребованность в исправительных центрах ощущается по всей стране. Во всяком случае, участки колоний-поселений при исправительных колониях перепрофилировать и использовать в качестве исправительных центров тоже проблематично. «Химия» — огромные нефтехимические комплексы (откуда и название) — была сильна тем, что выделялись  общежития для условно осужденных, они работали на различных тяжелых производствах, решалась проблема рабочей силы. В Казани было 25 спецкомендатур, а  в Нижнекамске и того больше. Сейчас ситуация в корне изменилась. А может, стоит тряхнуть стариной и обязать флагманы химической индустрии построить хотя бы по одному общежитию? За счет сокращения тюремной братии в целом по стране. Об экономической составляющей тем более никак не стоит забывать в нашей Отчизне.

Еще раз напомню, что содержание одного осужденного в среднем по РФ при огромной амплитуде затрат в разных регионах — от Сахалина до Калининграда — обходится в год в 350 тыс. рублей. Впечатляющая сумма. Это наши с вами бюджетные деньги. Да, разумеется, ставшая аксиомой в России фраза, что вор должен сидеть в тюрьме, глубоко проникла в сознание правоохранителей, но времена меняются. Может, стоит дать ей новое звучание — и в исправительном центре тоже?..

Буквально несколько слов о производстве в местах лишения свободы. Институты гражданского общества, защитники прав человека, долго и настоятельно заявляли, что подневольный труд — это грубейшее нарушение человеческого достоинства и его прав. Произошло то, что иногда случается в жизни, — с водой выплеснули и ребенка. В итоге на этапе реформирования уголовно исполнительной системы исправительно-трудовые колонии потеряли очень важное слово — «трудовые». А как исправлять человека без труда? Годами отбывая срок, заключенные не только не компенсируют государству затраты на свое содержание, но, освобождаясь, превращаются в источник повышенной опасности для общества, поскольку отвыкли зарабатывать трудом. Профилактику преступности с такими гражданами не улучшишь. Разумеется, возврата к временам, когда ГУЛАГ и УИТУ были четвертой по мощности экономикой страны, нет.

Но главная проблема — трудозанятость осужденных — остается весьма актуальной и трудноразрешимой в исправительных колониях. Необходимость модернизации производства весьма и весьма затратна. А может, и не стоит ставить перед УФСИН задачу по наращиванию серьезного производства? Оставим это столпам промышленной индустрии? В конце концов, места лишения свободы призваны исправлять человека, здесь нет противоречий с вышесказанным. Труд осужденных к принудительным работам в исправительных центрах более полезен и продуктивен во всех смыслах для страны, общества и самого осужденного.