«По меркам именно 20-летней давности в России идет банковский кризис» «По меркам именно 20-летней давности в России идет банковский кризис» Фото: ©Юрий Абрамочкин, РИА «Новости»

ЗА НЕДЕЛЮ ДО ДЕФОЛТА

В марте 1998 года в IMF Staff Papers была опубликована статья сотрудников Всемирного банка и МВФ The Determinants of Banking Crises in Developing and Developed Countries, обобщившая опыт разных стран за 1980–1994 годы. Она среди прочего содержала определение того, что считать системным банковским кризисом.

Уже через четыре месяца его можно было приложить к России. Должно было соблюдаться хотя бы одно из трех условий. Первое — доля проблемных активов банковской системы превысила 10%. Второе — клиенты сняли заметную долю средств со счетов или произошла их принудительная заморозка. И, наконец, третье — чтобы избежать первых двух, прошла реорганизация или национализация более 10% банков либо их рекапитализация на сумму более 2% ВВП.

В 1998 году Россия выбрала, если здесь можно говорить о выборе, первые два пункта. Банкам давно было непросто на фоне падения ценных бумаг, оттока иностранного капитала и бесконечного ожидания того момента, когда ЦБ окончательно растратит резервы и допустит девальвацию рубля. Но в открытую стадию кризис перешел лишь 11 августа, когда обрушилось, казалось, все, что только может упасть. Доходность ГКО дошла до 150% годовых, облигаций внутреннего валютного займа — до 50%, еврооблигаций — до 30%.

Пошли правдоподобные слухи об остановке операций рядом крупнейших банков — именно тех, кому и в самом деле, как оказалось позднее, выжить было не суждено. И на неделе, предшествовавшей объявлению дефолта, межбанковский рынок практически встал, а вскоре многие вкладчики обнаружили, что вернуть деньги из банка им совсем не просто, особенно если речь шла о валютных вкладах.

Стало известно о том, что Банк России будто бы выдал Инкомбанку и СБС-Агро (2-е и 3-е место в стране по размеру активов) стабилизационные кредиты, но ситуацию это не улучшило. Рынок ждал девальвации, и, несмотря на то, что официальный курс, например, 14 августа оставался 6,27 рублей за доллар, коммерческие банки уже продавали его по 7–8,5 рублей. Получить валюту со вклада в крупнейших банках стало просто невозможно, да и с рублями порой бывало непросто.

Первым — за три дня до объявления дефолта Россией — окончательно остановил все операции банк «Империал» (10-е место по активам). Но и в других крупных банках (Инкомбанк, СБС-Агро, МЕНАТЕП, Мост-банк и других) уже совершали далеко не все операции. Именно с этого момента для части клиентов и началась принудительная заморозка счетов.

Дефолт, девальвация и всеобщая паника ситуацию в банках, само собой, не улучшили, их активы стали еще «токсичнее», но заметная часть проблем возникла еще до этого. Дефолт изменил другое. ЦБ и правительство, правда, уже в новом составе, приступили к реализации третьего пункта из определения данного сотрудниками Всемирного банка и МВФ.

==table2068==

20 ЛЕТ СПУСТЯ

Масштабная реорганизация и попытки рекапитализации банков. Выдача им кредитов. Массовое создание бридж-банков самими банками банкротами, переводившими в них «здоровую» часть бизнеса. Создание агентства по реструктуризации кредитных организаций. На то, была ли такая активность в направлении санации при пассивности в области отзыва лицензий полезной, есть разные взгляды.

Из сегодняшнего дня не покажется, что она дала большой эффект. Из первой десятки российских банков того времени (что по капиталу, что по активам) в топ-10 сохранились лишь Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк. Для достижения такого результата государству можно было и не суетиться. Но оно пошло по этому пути и в следующий кризис, через 10 лет, и в текущий.

А то, что по меркам МВФ 20-летней давности, у нас вполне можно усмотреть системный банковский кризис, очевидно. Сейчас на 28 кредитных организаций, «в отношении которых осуществляются меры по предупреждению банкротства», приходится 11,4% от суммарных активов банков. А 1 января этого года их доля была была и вовсе 12,4%.

Да и 2% от ВВП России в 2017 году — это всего лишь около 1,84 трлн рублей, то есть сумма, вполне сопоставимая с деньгам, потраченными на санации банков. Только через Фонд консолидации банковского сектора (ФКБС), который работает с июля прошлого года, на проблемные банки ушло, как сообщала председатель ЦБ Эльвира Набиуллина в начале июня, 2,62 трлн рублей.

Часть из этой суммы пошла не на рекапитализацию, а на поддержание ликвидности банков и, соответственно, полностью или, что вероятнее, частично, будет возвращена. И именно из этих 2,62 трлн рублей в итоге может уйти на докапитализацию меньше 2% ВВП. Но затраты даже на проекты, связанные с ФКБС, непрерывно растут, а ведь есть еще и АСВ, есть средства, потраченные ранее. Так еще год назад рейтинговое агентство Fitch оценивало затраты России на спасение банков в период с 2014 года в 3,2 трлн рублей.

==table2069==

Единственным зримым результатом этих затрат, кроме развития таких масштабных проектов, как Банк непрофильных активов с портфелем в 2 трлн рублей, стало нарастающее огосударствление системы. Сотрудники ЦБ регулярно заявляют, что вскоре приступят к приватизации банков, доставшихся государству в ходе санаций. Например, Азиатско-Тихоокеанский банк будто бы выставят на продажу уже осенью. Тот, впрочем, пока использует свою причастность к государству в рекламных целях, и, возможно, в долгосрочной перспективе прав как раз банк — он так и останется государственным.

Беда в том, что эти банки никому в качестве частных особенно не нужны. И дело даже не в отрицательном капитале многих (на докапитализацию того же Азиатско-Тихоокеанского банка, например, планируется потратить 10 млрд рублей). Просто привлекательность российского банковского бизнеса для структур, не связанных с государством, в последние годы только падала (если, говорить не об отмывании, а о честной работе). Низкая маржинальность, жесткое регулирование, не блестящие дела в экономике в целом.

Можно потратить еще триллионы рублей на докапитализацию, но продать банки удастся лишь все тем же госструктурам да «госкомпаниям» с их «дочками» и «внучками». 20 лет назад в первой десятке российских банков по активам было лишь три госбанка, причем Внешторгбанк занимал 5-е место, а Газпромбанк — 9-е. Сейчас прямо или косвенно контролируются государством большинство участников топ-10. Крупнейший частный банк на 5-м месте.

Всего же с разной степенью откровенности (через правительство, госкомпании, субъекты, муниципалитеты и прочее) государство владеет более чем полусотней кредитных организаций. На эти менее 10% кредитных организаций приходится более 70% активов банковской системы. Еще немного — и ее можно будет переименовывать в госбанковскую систему, на время забыв о кризисах. В СССР же их не было.

Глеб Баранов