С чем страна входит в очередной исторический период?

Times will never change
It's the same old song

Pain – Same old song

«ОТДЕЛЬНО ДОСТАВИЛО ОТСУТСТВИЕ У КАНДИДАТОВ СКОЛЬКО-НИБУДЬ ВНЯТНЫХ ПРОГРАММ»

Неделю назад прошли президентские выборы, на которых триумфально победил действующий президент РФ Владимир Путин.

Все прошло спокойно – явка высокая, процент голосов, поданный за «основного кандидата», также внушающий. Вполне штатно отработали и иные участники президентской гонки – по крайней мере, уже сообщают о том, что Ксении Собчак предлагается подумать о членстве в Совфеде по президентской квоте либо о продолжении политической карьеры в формате губернаторства в одном из регионов, а Павлу Грудинину светит пост министра сельского хозяйства в новом правительстве. Наблюдать это было довольно забавно, отдельно доставило отсутствие у кандидатов сколько-нибудь внятных программ, включая «основного кандидата», которого, в отличие от серии программных статей 6 лет назад, хватило на сей раз только на речь в Манеже и лозунг «Сильный президент – сильная Россия» (если вопрос только в силе, то тут, думаю, вне конкуренции будет слон из зоопарка), отсутствие нормальных дебатов, общее ощущение спектакля и отработки номера. Впрочем, это все не имеет никакого значения – недовольных сложившимся положением как-то особо не наблюдается, а результат Путина вполне соответствует результату «Единой России» на парламентских выборах и полученному ими конституционному большинству в Госдуме. В общем, Путин во главе государства самовоспроизвелся – при однозначном одобрении граждан страны. Ну и пускай. Мне интересен в этом смысле другой вопрос, а именно: оценка текущей ситуации и вызовы, с которыми новому старому президенту придется столкнуться в свой новый срок «на галерах».

Сразу надо отметить, что в данном тексте я намеренно оставляю за скобками две линии событий. Первая – продолжающееся и, что немаловажно, усиливающееся внешнее давление. «Кремлевский доклад» США (оказавшийся на данный момент бессмысленной поделкой), дело Керимова, дело о Рыбке (обернувшееся внутриамериканским уже делом Манафорта), дело об аргентинском кокаине, сирийские военные сложности (напомню, что аж три раза оттуда выводились войска), разворачивающееся дело об отравлении Сергея Скрипаля – все это, как можно видеть, пошло плотным потоком. Увы, совершенно невозможно предсказать, в какие конкретно изменения экономической среды может это все вылиться, насколько они сдвинут сложившуюся картину, потому данную всю фактуру разумнее всего просто игнорировать. Вторая же линия – элитные пертурбации. Связано это с тем, что нынешняя версия правительства доживает последние месяцы, оно будет обновлено после инаугурации Путина, которая должна состояться в мае. Соответственно, надвигается изменение сложившихся раскладов в элите, что порождает некоторую нестабильность уже сейчас, и несложно видеть, что она вполне может наложиться на первую линию событий. Но опять же никто не знает, как конкретно будут развиваться события, а спекулировать — суть дело бессмысленное; линии эти стоит отметить и оставить в покое.

«С ЧЕМ СТРАНА ВХОДИТ В ОЧЕРЕДНОЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД?»

Итак, с чем страна входит в очередной исторический период?

Начать очень краткий экскурс в историю следует с того, что в РФ нулевых годов сложился классический монокультурно-рентный режим взаимодействия с развитыми странами, при этом в качестве основного экспортного товара выступали углеводороды. В тот период в качестве денежно-кредитной политики (ДКП) действовал режим «валютного регулирования» (currency board), чьим основным признаком является довольно жесткая привязка объема денежной массы и ЗВР. С учетом этого и на фоне резкого роста мировых цен на углеводороды Россия получила мощнейший приток денег. С одной стороны, этот приток, будучи конвертирован в рубли, порождал инфляцию, с другой – он стерилизовался в резервах, что удерживало рубль от переукрепления. Деньги эти разбегались по экономике, порождая и стимулируя «эффект домашнего рынка» – создание и развитие уже здесь, в России, производств, нацеленных на продажу именно что на российском рынке. Производства эти являлись в сугубо лингвистическом смысле «импортозамещением» – те товары, которые ранее завозились как импорт в относительно небольшом количестве, стали производиться уже здесь, зачастую став при этом дешевле для конечного потребителя. Классическим примером здесь может быть история создания и развития автомобильного кластера под Калугой, прямо ориентированного на крупный рынок сбыта – московскую агломерацию.

В те годы в стране шел мощнейший процесс инвестирования в создание новых мощностей и обновления мощностей советских, притом технологическим источником для этого явились именно что страны Запада. По сути, произошла довольно жесткая привязка отечественного производителя к западному оборудованию, технологиям и сырью, собственно, иначе и быть не могло, поскольку именно оно выигрывало и выигрывает по соотношению цены и качества и, соответственно, производимая продукция наиболее востребована у конечного потребителя. При этом обновление это было очень существенным – по сути, уже к концу нулевых мощностей советского периода в отечественной промышленности осталось очень мало. При этом с потребительской стороны рост спроса поддерживался не только ростом притока денег, но и ростом потребительского кредитования (и перекредитования), мощно пошедшим примерно с 2004 года. Понятно, на сколько-нибудь длительном промежутке потребкредит угнетает спрос (в силу наличия процентных платежей), но на краткосрочном он способен довольно резко его форсировать. Этот процесс дополнительно поддерживал уровень инвестиций – и все было хорошо.

Машинка, что логично, засбоила в 2008–2009 годах, на фоне кризиса, обусловленного падением цен на углеводороды. Приток денег в экономику сократился; государство начало тратить накопленные резервы на поддержание штанов и спасение системно значимых игроков. Это, впрочем, частность: важно здесь то, что торможение было очень резким, а ему предшествовал быстрый и сильный рост. Выразилось это в том, что примерно на момент 2009 года российская экономика оказалась категорически переинвестирована; на случай всплеска умственной пассионарности отдельно укажу, что речь здесь идет не об инвестициях per se, но о несоответствии объемов имевшихся инвестиций уменьшившемуся спросу. При этом, что довольно любопытно, активное инвестирование сопровождалось ростом доли используемых мощностей, поскольку старых и неиспользуемых утилизировалось больше, чем вводилось новых и современных, т. е. в стране активно шел процесс выстраивания рыночного соответствия между потребительским спросом и мощностями. Увы, кризис 2008–2009 годов прервал этот процесс, иначе где-то к 2015-му можно было бы ожидать его завершения и стабилизации показателя использования мощностей где-то в районе 75–80% – вполне на уровне развитых стран (сейчас в США он составляет 78%).

Опять же есть известный пример – строительный бум нулевых породил целую индустрию производства пластиковых окон. Изначально это был сплошной импорт, затем производства стали открываться и здесь – собственно, вполне развитую российскую нефтехимию как источник сырья никто не отменял. Технологии и оборудование были позаимствованы на Западе, фурнитура закупалась там же, профиль делался здесь, все это поддерживалось мощным спросом на жилье (в том числе и посредством ипотеки) – и в итоге в 2009–2010 годах оказалось, что в масштабах страны мощности по производству таких окон превышают спрос в 3–4 раза. Очевидно, участникам этой отрасли пришлось крайне тяжело.

«НИЧЕГО НЕ ЖДУ ОТ НОВОЙ ПОРЦИИ ОФИЦИАЛЬНЫХ ЦЕЛЕУКАЗАНИЙ»

Экономика – сущность очень инертная. Спад 2009 года прекратился, вскоре экономика вернулась к росту, но уже к концу 2013 года он практически обнулился. Входящий денежный поток перестал расти, эффект домашнего рынка его освоил и даже переосвоил, полностью сформировавшись. Собственно, с этого момента – уже скоро пять лет как – процентное изменение ВВП в стране гуляет вокруг ноля, не сильно отходя от статистической погрешности. Система закрепилась на достигнутом уровне. Свою роль сыграл и отход от ДКП валютного регулирования в сторону инфляционного таргетирования, более подходящего развитой экономике, но этим демпфируется внутреннее влияние изменения внешних цен на экспортную продукцию.

Собственно говоря, именно этим выбиранием всех доступных резервов для роста и обуславливаются итоги последней шестилетки, т. е. результаты по «майским указам» Путина. Согласно им, к 2020 году число высокопроизводительных рабочих мест должно составить 25 млн, в реальности же оно колеблется на уровне 16–18 млн, при этом максимум – 18,28 млн – был достигнут в 2014 году. Рост реальных зарплат в 2018 году к 2011 году должен был составить 40–50%, в реальности он всего лишь 9,2% по итогам 2017 года. Затребованный в указах объем инвестиций на уровне 27% от ВВП никак не хочет отходить от уровня в 20–21%. Доля высокотехнологичной продукции в ВВП на уровне 25,6% в 2018 году также крайне сомнительна, поскольку он еле-еле поднялся с 19,7% в 2011-м до 22,1% в 2017-м. В других показателях результаты более существенны (к примеру, положение страны в рейтинге Doing Business), кое-какие даже перевыполнены (например, число выданных ипотечных кредитов, равно как и сокращение смертности от ишемической болезни сердца и в результате ДТП, – и это действительно радует!), но в целом результаты по ключевым (и самым распиаренным) целям являются удручающими. Схожая ситуация и с главной национальной идеей 2014 года – «импортозамещением»: если в 2015 году 30% предприятий выражало готовность сократить или полностью свернуть закупки за рубежом машин, станков и технологических решений, то к 2017-му таких осталось лишь 7%. По сырью ситуация немногим лучше: три года назад о попытке перейти на отечественные аналоги говорили 22% опрошенных РАНХиГС руководителей бизнесов, а в прошлом году их доля сократилась до 8%. Это тем более закономерно на фоне того, что отечественный бизнес, как оказывается, предпочитает крепкий рубль: по его мнению, курс должен составлять 51–52 рубля за доллар США. Причина понятна – та самая зависимость от сырья, оборудования и технологий.

Соответственно, я ничего не жду от новой порции официальных целеуказаний, которые пока, впрочем, не оформились в конкретные документы, существуя лишь в виде высказываний и пожеланий. Вхождение в пятерку крупнейших экономик мира? Путин обещал это в 2007-м (при сроке в 10 лет), в 2011-м (опять при сроке в 10 лет) и в 2012-м (уже за три года). Не вышло. Декларированый в послании рост ВВП на душу в полтора раза к 2025 году, т. е. по 6,5% в год? Крайне сомнительно. Сюда же можно отнести и столь чаемый им «настоящий прорыв». Скорее ожидается рост НДФЛ (с 13% до 15%) на фоне усиления работы по сбору налогов с населения, о чем недавно говорил министр финансов РФ Антон Силуанов. Впрочем, все вероятные изменения налоговой политики (включая возможное введение налога с оборота) будут уже после формирования нового правительства.

Увы и ах: эти выборы и близко не были точкой полифуркации не только в политическом плане, но и, что куда более важно, в экономическом. Те же, там же – и, судя по текущей ситуации, вероятные изменения (и вряд ли в лучшую сторону) могут здесь последовать только в результате внешних воздействий либо же внутренних, четко обусловленных внешними.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции