Альберт Гильмутдинов
Альберт Гильмутдинов

«ХОЧЕТСЯ СКАЗАТЬ, ЧТО КАИ — МОЙ РОДНОЙ УНИВЕРСИТЕТ»

— Альберт Харисович, 21 сентября исполнится 3 года, как вы руководите КНИТУ-КАИ. По вашим ощущениям, за это время вы успели стать своим для вуза, а вуз, соответственно, для вас?

— Не мне судить, стал ли я своим для коллектива, но то, что вуз для меня стал родным, могу сказать абсолютно точно. Я почувствовал, что это мой вуз, в первый же день работы. Поскольку я развивался, рос на физическом факультете Казанского федерального университета, университетская среда мне не чужая, и поэтому было совершенно нетрудно войти в работу технического университета. Тем более КАИ — инженерный университет, я — доктор физико-математических наук, а физика — основа любой инженерии. Словом, было сравнительно нетрудно разобраться с научными направлениями, научными школами, очень быстро вошел в курс дела, изучил свою работу и хочется сказать, что КАИ — мой родной университет.

— Есть ли какие-то отличия профессуры классического университета от профессуры университета авиационного?

— Несомненно, отличия есть, и они лежат в двух плоскостях. Во-первых, профессура классического университета просто по определению больше заточена на академические исследования, а профессура технического университета, особенно связанного с авиацией, — на прикладные разработки — создание новых конструкций, новых изделий, то есть это немного разный стиль мышления. А во-вторых, КНИТУ-КАИ долгие годы, когда был просто КАИ, вел много работ по закрытым темам, что тоже, несомненно, накладывает определенный отпечаток и сказывается на том, что публикационная активность наших ученых не очень высока: даже самые лучшие разработки просто по определению не могли быть опубликованы.

— Можно ли сказать, что сегодня у КАИ эффективная структура, современная материально-техническая база и отвечающие требованиям времени учебные программы? Что еще необходимо совершенствовать? (Давлетшин Р.Ш.)

— Ни один университет, конечно, не скажет: «Да, мы достигли вершины, у нас сейчас самая совершенная организационная структура, самая совершенная образовательная программа». Все это в процессе, но могу сказать, что за три года мы серьезно поменяли и управленческую организационную структуру, и образовательную программу, и структуру научных исследований. Прогресс очень существенный с моей точки зрения, но все это в процессе развития — жизнь не стоит на месте.

«НАШИ ГУМАНИТАРНЫЕ ИНСТИТУТЫ НЕ ЗАКРОЮТСЯ НИКОГДА»

— Читатели интересуются: когда КАИ закроет свои гуманитарные институты? Не кажется ли вам, что в техническом вузе надо сосредоточиться на подготовке инженеров? (Ирина)

— Социогуманитарное образование в университете претерпело достаточно серьезную трансформацию: раньше было три института, которые работали в социогуманитарных направлениях, сегодня их объединили в один. И на этом все — наши гуманитарные институты не закроются никогда. Объясню, почему социогуманитарный институт критически важен для инженерного университета. Современная промышленность — это не только станки, технологии, но еще и разумная экономика, грамотные менеджмент и маркетинговая политика, эффективный пиар. В современном мире все производят очень хорошие изделия, но попробуйте их продать на рынке! Поэтому социогуманитарная составляющая так же важна, как и станки с технологиями. Важно только, чтобы экономика, менеджмент были заточены под нужды производства. Вот за этим мы гонимся.

— Количество бюджетных мест на социогуманитарные специальности в России сокращается. Чувствует ли это КАИ?

— У нас бюджетные места на социогуманитарные специальности не то что сокращаются — они уже третий год как обнулились. Министерство нам не выдает бюджетных мест под эти направления. Это общая политика для технических университетов. И связана она с тем, что в 1990-е годы и в начале нулевых был колоссальный перекос в гуманитарную сторону, сформировался очень опасный дисбаланс. Сейчас федеральное министерство просто проводит политику гармонизации. Если кто хочет получить образование по экономике, по юриспруденции, по менеджменту, то они это делают в технических университетах на платной основе.

— Читатели пишут, что их очень интересует Германо-российский институт новых технологий (ГРИНТ). «Уникальный проект для нашей республики, в котором хотелось бы участвовать. Собираетесь ли открывать социально-гуманитарное направление в ГРИНТ?» (Альбина Шириева)

— 3 - 5 сентября будем очень торжественно отмечать первую годовщину ГРИНТа. Среди прочих приедет много высокопоставленных гостей из Германии. Будут руководители и республики, и нашей страны. Пользуясь случаем, хотел бы пригласить читателей на это мероприятие — оно пройдет в нашем кампусе на улице Амирхана... Теперь конкретно к вопросу. Гуманитарных специальностей не планируется. Ведь ГРИНТ — это магистерские программы, которые мы реализуем совместно с немецкой профессурой. Идея в том, чтобы взять самое лучшее в университетском образовании Германии. А самое лучшее там — именно инженерное образование... По моему убеждению, в конце XX века лучшие в мире инженеры работали в Советском Союзе, и, соответственно, было почти самое лучше в мире инженерное образование — это признают, можно сказать, все. Так было в 60 - 80-е годы, но 90-е не прошли даром — обвалилось университетское и особенно техническое образование. Теперь, с нашей точки зрения, лучшие в мире инженеры работают в Германии. Это и BMW, и Mercedes, и Audi, и так далее. Наша задача в этом проекте — стандарты лучшего в мире инженерного образования завести внутрь российского университета, КАИ. А социогуманитарные направления будем развивать в рамках других проектов.

— Планируются ли в ГРИНТе бакалаврские программы? (Кристина Платон)

— Мы только запустили этот проект, ему всего лишь год, так что первый набор был только на четыре магистерские программы. Год завершился очень успешно. У нас постоянно работает немецкая профессура, и немцы очень довольны студентами. Кстати, все лекции в ГРИНТе на английском языке. А сейчас все участники проекта при поддержке президента Татарстана получили республиканские гранты, и с 1 октября на семестр уезжают в партнерские университеты Германии на обучение. Поэтому они получают еще и основы немецкого языка... Словом, ГРИНТ — это самые современные образовательные программы, которые мы берем из партнерских университетов в Германии и адаптируем их под российские реалии. Это лучшие профессора Европы и Казани. Это получение двух дипломов — КНИТУ-КАИ и партнерского университета из Германии. Прекрасное предложение для молодежи! В этом году открываем две новые магистерские программы, на следующий год — еще три, а через пять лет хотим реализовать в рамках проекта до 35 магистерских программ по всем ключевым направлениям инженерии. Это будет полноценный немецкий университет внутри российского. Никто не верил, что подобное нам удастся создать, но это реально работает и развивается. Нет сомнений в том, что проект состоялся.

Что касается программ бакалавров, то вопрос пока открыт. Когда мы реализуем до конца свои нынешние планы, в ГРИНТе будут учиться порядка тысячи студентов, и добавлять к ним еще и бакалавриат было бы сверхмасштабным. Но если бакалаврские специальности окажутся востребованными и будет серьезное предложение с немецкой стороны, то можем открыть и их.

— Сколько человек поедет обучаться в Германию?

— Это четыре магистерские программы по 10 человек. 38 уже получили визы, приглашения и через считанные недели уезжают в Германию.

ПАДЕНИЕ КАЧЕСТВА ОБРАЗОВАНИЯ — ЭТО ИЛЛЮЗИЯ, НО...

— Сколько студентов примет в этом году КНИТУ-КАИ? (Эмиль)

— На 1-й курс бакалавриата и специалитета планируем принять 1120 студентов, на 1-й курс магистратуры — 493 человека. Подчеркну, что количество бюджетных мест на бакалавриат хоть незначительно, но прибавилось — на 30. В магистратуре стало на 50 бюджетных мест больше. И так год от года. Но я не сторонник количественных показателей, потому что, начиная с определенных цифр, количество негативно сказывается на качестве образования. Очень опасно слишком раздуваться, ведь есть прямые риски потери качества, потому мы растем очень осторожно.

— Увеличивая количество бюджетных мест, государство старается сделать инженерные специализации более привлекательными?

— Конечно. Это сверхзадача в сфере профессионального образования. Ведь в последние десятилетия интерес молодежи к инженерным специальностям ощутимо упал, и это вызвало колоссальный спрос на них. По счастью, в России, в том числе в Татарстане, в последние годы наметился ощутимый подъем в инженерном образовании. Молодежь все больше ориентируется на инженерию. Вне всякого сомнения, на всю обозримую перспективу, на 10 ближайших лет, инженерные специальности будут самыми востребованными, причем во всем мире. Уже сегодня колоссальный дефицит хороших инженеров, и этот спрос будет с каждым годом все сильнее. Поэтому тот, кто в этом или прошлом году пришел в вуз на любую техническую специальность, будет через четыре года на вес золота, но при условии хорошей подготовки.

— А вот Хакимов С. И. пишет, что поступил в КАИ только из-за военной кафедры, и теперь интересуется: что с ней происходит? Она, по его словам, то пропадает, то появляется. Что будет дальше?

— Военная кафедра никуда не пропадала. Более того, если в прошлые мы готовили по офицерским программам 150 человек, то с этого — уже 320, по 6 военно-учетным специальностям. А два года назад появилось такое новшество: тот, кто не прошел подготовку по офицерским программам, может получить военно-учетную специальность как рядовой или сержант. Эти ребята по окончании университета тоже освобождаются от прохождения службы в рядах вооруженных сил. Словом, давайте считать. Мы набираем 1120 человек, из них 650 (320 плюс 320) получают военно-учетные специальности. То есть почти на 100 процентов набор освобождается от военной службы, потому что оставшаяся половина — это девушки и те, кто освобожден от службы в армии по состоянию здоровья. Поэтому проблем не вижу, хотя ничего такого нет, если молодой человек отслужит, слава богу, сейчас наша армия находится в прекрасном состоянии — об этом говорят и те ребята, которые служат, и те, кто вернулся. Моральная атмосфера, продовольствие — все нормально. Просто у каждого свои планы на жизнь, и если человек видит себя разработчиком, инженером, то, может быть, в его планы не входит потерять научный год. Мы такую возможность предоставляем.

Вопрос молодого человека связан конкретно с обучением по автомобильной специальности. Там есть небольшая проблема, и она связана вот с чем. Обучение на военной кафедре складывается из двух частей: общей войсковой теоретической подготовки и специализированной технической подготовки. На военной кафедре очень серьезная, сложная военная техника, по которой мы обучаем студентов, — двигатели, самолеты, вертолеты. Подготовка по автомобильному направлению — новое для КАИ направление, которое «спустило» нам министерство обороны. И уговор с военными был такой: общую войсковую подготовку ведет кафедра, а практическую — ДОСААФ, которое этим занимается десятилетиями. Но ДОСААФ отказался принять наших студентов — возникли вопросы, связанные с финансированием, не по нашей вине. Это затронуло не только нас, но и все инженерные вузы, военные кафедры которых работают по этому направлению. Надеемся, в этом учебном году мы решим проблему.

— Как оцениваете качество подготовки абитуриентов — молодежь, которая приходит на первый курс КАИ после школы?

— Конечно, всегда были, есть и будут сильные ребята, и всегда были, есть и будут откровенно слабые. Это жизнь. А иллюзия того, что у нас качество образования падает, связана с очень простым моментом. Когда в 1973 году я оканчивал 131-ю математическую школу, в процентном соотношении людей, хорошо разбирающихся в физике и математике, было примерно столько же, сколько и сегодня. Но тогда в университеты поступала малая часть выпускников школ. А сейчас бюджетных мест очень много, поэтому поступают почти все выпускники 11-х классов. Правда, очень серьезный отбор идет после 9-го класса: многие же уходят из школы, переходят в учреждения среднего профессионального образования. В 10-й класс переходит примерно 60 процентов детей... Так вот, когда количество предложений вузов кратно выросло, высшее образование стало гораздо более доступным, появилась иллюзия, что качество образования падает. Повторю: соотношение сильных и слабых в области математики и физики примерно такое же, как когда-то. Впрочем, признаю, что все-таки тенденция на более слабую физико-математическую подготовку тоже есть, это правда. Но одновременно могу сказать, что в последние один-два года мы видим противоположную тенденцию. С точки зрения естественных и инженерных наук мы о дно ударились примерно два года назад — сегодня начинается определенный подъем.

— Как в КАИ выстроена работа с одаренными детьми, какие условия для них создаются в процессе обучения? (Айгуль)

— Большое внимание уделяем работе с такими детьми. Пару лет назад создали внутри университета специальное направление — «Довузовское образование». Открыли для одаренных детей, у которых есть интерес к инженерии и техническим наукам, детский инженерный центр (ДИЦ), который очень серьезно оснастили. Идея заключается в том, что если у ребенка есть идея творить нечто летающее, плавающее, ползающее, мы ему даем весь инструментарий для ее реализации... Далее, проводим серию специализированных олимпиад, чтобы выявить одаренных детей и потом более адресно с ними работать. 4 из этих 8 олимпиад входят в так называемый федеральный перечень: победители и призеры могут поступить в любые профильные вузы без всяких баллов ЕГЭ (конечно, при условии, что ЕГЭ они не завалили). Остальные 4 олимпиады — наши, внутренние. Их победители тоже получают серьезное преимущество при поступлении — университет имеет право доначислять им до 10 баллов ЕГЭ. Это очень серьезная прибавка, резко повышающая конкурентоспособность ребенка.

И, наконец, совсем недавно президент Татарстана Рустам Нургалиевич Минниханов поддержал наше обращение о создании при КНИТУ-КАИ инженерного лицея. Выделены серьезные средства на реконструкцию 46-й школы в Авиастроительном районе. Мы будем набирать детей целевым образом в 7 - 11 классы. Поэтому, пользуясь этой возможностью, хотел бы обратиться к детям и их родителям. Мы совсем скоро объявим набор в инженерный лицей, и те из ребятишек и их родителей, кто видит свое будущее и будущее своих детей в инженерии, добро пожаловать! Мы сделаем все, чтобы дать прекрасную подготовку. Словом, для работы с детьми, одаренными в области инженерии и технических науках, создается колоссально много возможностей.

«ЕСТЬ СЕРЬЕЗНАЯ НАДЕЖДА НА ТО, ЧТО ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА ДЛЯ КАЗАНСКОГО АВИАЗАВОДА ОСТАЮТСЯ ПОЗАДИ»

— О возможностях. Насколько востребованы выпускники КАИ в таких всемирно известных фирмах, как «Туполев», «Ильюшин», «Камов», «Сухой»? (Зуфар)

— Очень востребованы. Ко мне как к ректору приезжают руководители промышленных предприятий и конструкторских бюро со всех уголков России. Новосибирск, Иркутск, Саров (знаменитый федеральный ядерный центр)... У нас прямые партнерские отношения, и наши специалисты без преувеличения нарасхват. Руководители этих предприятий — люди среднего или старшего поколения, которые знают КАИ как уникальный инженерный бренд еще Советского Союза, когда авторитет КАИ вообще был непререкаемым. В КАИ более четырех лет работал Сергей Павлович Королев, 5 лет — Валентин Петрович Глушко, который создал у нас первую в стране кафедру ракетных двигателей. Выпускники КАИ — Борис Иванович Губанов — главный конструктор ракетно-космической системы «Энергия» — «Буран», Михаил Петрович Симонов — конструктор самолетов Су-24, Су-27. Мощнейшие инженерные школы были созданы в КАИ, и сейчас наша главная задача — моя и ученого совета — вернуть былое величие КАИ... Интерес к выпускникам нашего университета очень серьезный не только внутри республики, но и по всей России.

— А сами выпускники хотят в эти фирмы устраиваться или все же главное — получить «корочку»?

— Ситуация смешанная, конечно. Я ни в коей мере не хотел бы заверять, что у нас все «в шоколаде», что мы такие белые и пушистые. Это, конечно, не так. Часть людей идет в вузы просто для получения корочки, но ситуация в технических науках и инженерии нормализуется, восстанавливается. Молодежь реально тянется к этим вещам, реально работает. Хотя есть и откровенные «попутчики».

— А что если закреплять студентов на предприятиях, как в советское время? Отучился и будь добр отработать, сколько положено...

— К этому отношусь отрицательно. Такие идеи витают, и определенная логика, конечно, в этом есть: это бюджетные средства, деньги налогоплательщиков, тебя государство бесплатно обучило, будь добр, верни эти деньги. Ответ у меня очень простой: не работает это! Если вы вспомните систему обязательного распределения, то она давала серьезный сбой и во времена Советского Союза: всегда находили лазейки, чтобы не поехать, скажем, врачом в сельскую местность, учителем в деревню. Хотя тогда система администрирования была намного жестче, чем в наши времена. Это первое. Второе: я поясняю очень простым примером. Немножко из другой сферы, но все равно можно экстраполировать на наш случай. Давайте мы силком заставили выпускников медицинского университета пойти врачом в деревню, вынудим их. Вы бы хотели, чтобы ваши дети лечились у такого врача? Я бы не хотел, потому что человек, который только и думает, как бы удрать обратно в город, не любит свою работу. Не работает это... Самое главное — создавать людям привлекательные условия, альтернативы этому нет. Если мы хотим реального подъема в инженерии, нужно создавать нормальные стимулы, причем это не только деньги, но и интересные разработки, и большие проекты, и возможность развития как личности, и карьерное развитие. Мы анализировали результаты анкетирования выпускников, и, знаете, вопросы заработной платы стоят где-то на 3 - 5 местах. Все зависит от предприятия: если здоровый коллектив делает серьезные проекты, у него есть все шансы привлечь молодежь.

— Например, Казанскому авиазаводу обещают сверхсерьезный проект по воссозданию производства Ту-160. КАИ подключают к этой программе?

— Конечно. Есть очень серьезная надежда, что трудные времена для гордости Казани и Советского Союза — Казанского авиационного завода — все-таки остаются позади. А Ту-160, несмотря на то, что разработан еще в 70-х годах, по своим параметрам непобиваем. Ясно, что авионика — 75 процентов успеха нового самолета — полностью меняется вооружение, прежним остается только планер — превосходный планер. Это будет совершенно другая машина. Программа разворачивается, программа колоссальной сложности. И наш университет принимает в ней самое непосредственное участие. Там гигантский объем работы. Кроме того, руководством страны поставлена еще более масштабная задача — создание бомбардировщика нового поколения, перспективного авиационного комплекса дальней авиации. И этот проект будет реализовываться на Казанском авиазаводе, это колоссальная загрузка его мощностей, огромная работа будет и для нашего университета. Поэтому я еще раз говорю всем, кто придет обучаться к нам: впереди много работы, причем реально оплачиваемой, высокоинтеллектуальной и высокотехнологичной. Это самые-самые-самые передовые разработки.

— Вообще, в каких оборонных программах участвует университет? (Тимуршин)

— Принимаем самое непосредственное участие в федеральных целевых программах по авиастроению и судостроению. Есть работы, которые ведутся по поручению минобороны, фонда перспективных исследований, по прямым заказам предприятий. То есть мы максимально вовлечены в реализацию этих проектов не только через наших выпускников, но и целые блоки делаем сами. Это касается композитных технологий, разработки электроники для различных летающих и плавающих военных объектов, лазерных технологий и так далее. В общем, КАИ всегда был связан с ведущими конструкторскими бюро, сейчас это возрождается на новом уровне.

— КАИ на этих связях зарабатывает?

— Конечно. Это серьезные финансовые поступления. Могу сказать, что суммарный бюджет университета — около 2,5 миллиардов рублей: половина — федеральные субсидии, и примерно половину этой суммы мы зарабатываем сами.

— Какие направления приносят больше всего денег?

— Больше всех зарабатывает Институт авиации, наземного транспорта и энергетики. В основном это НИОКР.

— По импортозамещению что-то делаете?

— Активно участвуем в программах импортозамещения. Пример санкций иллюстрирует житейскую мудрость, что у любой медали есть две стороны. С одной стороны, ничего хорошего в санкциях нет — экономика России это чувствует самым негативным образом. С другой, для конкретно инженерных университетов это дополнительный шанс. Триллионы рублей, которые раньше тратились на приобретение западных технологий, сейчас не уходят, а задачи по созданию аналогичных технологий с нас никто не снимал. Средства есть, задачи стали более актуальными, для нас это дополнительный шанс, мы его используем — объемы внебюджета только растут.

СКАЧИВАЮТ ЛИ СЕГОДНЯ ДИПЛОМНЫЕ РАБОТЫ ИЗ ИНТЕРНЕТА

— Несколько вопросов читателей связаны с практикой на промышленных предприятиях. «Во время учебы в КАИ в 1994 - 2000 годах был огромный разрыв между обучением в институте и получением практических навыков на производстве. Как с этой точки зрения вы сейчас оцениваете ситуацию в КАИ?» (Рамиль И.)

— Оцениваю значительно лучше. В середине 1990-х годов у нас была самая глубокая яма. Система университетского образования инерционная, и вал проблем, образовавшихся после развала Советского Союза, докатился до середины 1990-х. Тогда были очень тяжелые времена, и у университетов была одна задача — выжить. Конечно, произошло глобальное падение качества образования, а не только практики. Сейчас, хотя и далека от идеала, она намного лучше. Мы создаем целую сеть специализированных кафедр. Например, 1 сентября открывается кафедра вертолетостроения, ее возглавляет генеральный директор Казанского вертолетного завода, заместитель генерального директора холдинга «Вертолеты России» Вадим Александрович Лигай. Кафедра находится на заводе и одновременно имеет площади в университете. Это означает, что те, кто обучаются по этой специальности, большую часть времени на старших курсах будут проводить на заводе. И таких кафедр будет еще три. То есть не только производственная практика, но и значительная часть учебного процесса будет проходить на заводах.

— Читатели спрашивают: «Как можете прокомментировать закрытие филиала КАИ в Елабуге? Ведь он должен быть востребованным в связи с ростом особой экономической зоны «Алабуга». (Марат)

— Это связано с несколькими моментами. Момент первый. Федеральное министерство проводит мониторинг деятельности вузов и их филиалов. Наш главный университет последние два года по всем показателям находится в зеленой зоне, то есть к нему вообще нет никаких вопросов. А вот к филиалам вопросов немало, в том числе к Елабужскому. Он оказался в красной зоне, и решением федерального министерства мы были обязаны его реструктурировать путем либо присоединения к кому-то, либо путем ликвидации. Словом, по формальным критериям Елабужский филиал не удовлетворял требованиям федерального министерства... Второй момент. Коллега, который задает вопрос, прав: в Елабуге очень мощный экономический кластер создается. Но там и обучающих площадок много: в шаговой доступности Набережные Челны, где сосредоточены филиалы КНИТУ-КАИ и КФУ, в Елабуге есть филиал КФУ... Решено, что на площадях нашего филиала будет создан ресурсный центр для подготовки кадров для «Алабуги».

Студенты, конечно, к этим трансформациям никакого отношения не имеют — не их проблемы, что такие пертурбации происходят в системе высшего образования: негативное отношение федерального министерства касается не только нашего елабужского филиала. Могу заверить, что интересы ни одного учащегося не пострадают. Для этого мы предлагаем ряд вариантов. Первый: перевод в главный вуз, мы им предоставим общежитие. Второй: если хотят остаться рядом с домом, можно продолжить обучение в Набережночелнинском филиале. Третий: наших студентов готовы взять Елабужский и Набережночелнинский филиалы КФУ. Интересы студентов мы ставим во главу угла, это судьбы людей, их жизненные планы. Могу точно сказать: те, кто обучался на бюджетных местах, обязательно продолжат обучение на бюджете, куда бы они ни пошли. Для того, кто получал платное образование, цена не возрастет.

— Бизнесмен из Лениногорска Владимир Рослов спрашивает: «Почему студенты Лениногорского филиала КАИ не проходят производственную практику на предприятиях города?»

— Мне трудно сказать, что происходит конкретно в Лениногорске, но я вижу интерес коллеги к нашему университету и нашим студентам, этот интерес полностью поддерживаю и за него благодарен. С ним обязательно свяжемся, и — гарантирую — мы ему еще надоедим. Он совершенно правильно ставит вопрос. Это пример реально заинтересованного промышленника.

— Он также ставит вопрос: почему 90 процентов дипломных работ позаимствованы из интернета?

— Думаю, коллега располагает устаревшей информацией. Да, сложилась такая репутация с 90-х годов, когда главной целью было сохранение разваливающегося хозяйства, коллективов, студентов. Начало нулевых годов — уже фаза стабилизации. В университеты начали вкладываться реальные деньги, они начали преображаться, а с 2012 года и далее перед ведущими университетами ставится задача лидерства в России и мире. КНИТУ-КАИ получил очень серьезные финансовые средства для возрождения и входит в 29 университетов России, перед которыми поставлена задача войти в 100 лучших университетов мира... Возвращаясь к вопросу о скачивании из интернета. Знания студентов проверяются независимо, мы участвуем в экспериментах Роспотребнадзора, когда комиссия из Москвы приезжает на экзамены, ставятся камеры и наши студенты показывают очень неплохие знания. Могу это ответственно заявить. Наверное, проблема есть, но уже не в таких масштабах.

ПОЧЕМУ «ПРОМЕТЕЙ» БОЛЬШЕ НЕ НЕСЕТ СВЕТ ЛЮДЯМ

— Когда-то КАИ славился своими студенческими конструкторскими бюро. Насколько понимаю, сейчас таких нет... (Алексей)

— Это совершенно не так. Могу перечислить: «Малая авиация», «Тренажеры», «Композит», «Работотехника». Важно, чтобы студенты учились не просто «по книжкам», а трансформировали знания в реальные изделия. И студенты своими руками делают самолеты, вертолеты, которые реально летают. И есть еще одна форма решения этой задачи. СКБ — это все равно что-то ученическое, но у нас огромное количество проектов и договоров с предприятиями по решению реальных задач из реальной жизни. К примеру, есть возможность работать в конструкторском бюро. Например, наши студенты очень плотно работают с ОКБ имени Симонова, выросшим из СКБ легкой авиации КАИ. Сейчас там разрабатывают беспилотники. Это далеко не студенческая работа — сейчас там делают очень серьезную машину.

— Еще гремело чуть ли не на всю страну конструкторское бюро «Прометей». Как понимаю, оно было преобразовано в НИИ экспериментальной эстетики. Чем оно занимается? (Макс)

— Примерно год назад мы его ликвидировали. Остался очень серьезный архив, сейчас его анализируем. Лучшее обязательно сохраним для будущих поколений. Все, что имеет начало, имеет и конец — это жизнь. СКБ и НИИ «Прометей» свою миссию выполнили, действительно, в свое время прогремели на всю страну. Успех был связан с двумя вещами. Первая: идея светомузыки тогда была востребована. Вторая: у проекта был подлинный лидер, который им жил, — Булат Галеев. Но он ушел из жизни, и нового лидера, который бы мог вывести дело на новый уровень, не нашлось. Когда-то это были прорывные идеи, а сейчас — тривиальные вещи. Поскольку проект не смог адаптироваться под вызовы быстро меняющегося мира, он прекратил свое существование.

— Ранее среди учебных программ было и «Ракетостроение». Сегодня его нет? (Искандер Исламов)

— Не могу сказать, что эта программа исчезла, но, действительно, она очень серьезно сокращается. Это связано с тем, что заказ от промышленности по этому направлению в последние годы был либо минимальным, либо его вообще не было. Мы сейчас видим, что ракетостроение претерпевает определенные сложности (мягко скажу), есть системные сбои — видимо, таким образом аукается отсутствие интереса к подготовке кадров. Направление не закрыто, просто ждем, как будет разворачиваться ситуация.

— Чем конкретно занимается предприятие «КАИ-Композит»?

— Оно очень активно работает в области создания композитных технологий и создания изделий из композитов. Мы делаем композитные изделия для автомобилестроения, в частности, для КАМАЗа несколько проектов реализовали. Естественно, для вертолетов композитные компоненты разрабатывали, для «Ансата». С ОКБ имени Симонова очень плотно работаем. Проектов в «КАИ-Композите» очень много, и это без преувеличения технологии XXI века, потому что постепенно все классические металлические материалы все-таки замещаются композитами. Классическая иллюстрация — знаменитый Boeing 787 Dreamliner, который на 85 процентов изготовлен из композитных материалов. Это действительно новые материалы с уникальными характеристиками, они гораздо легче при тех же или лучших прочностных характеристиках. Поэтому это базовая технология, которая в равной мере относится и к автомобиле-, и к судо-, и к самолето-, и к вертолетостроению.

— «КАИ-Композит» — самостоятельное предприятие?

— Самостоятельное юридическое лицо. Как оно появилось? Федеральное министерство где-то пару лет назад объявило конкурс на создание инженерных центров, и мы заявили проект инженерного центра композитных технологий. Первыми в десятке этот конкурс выиграли. По изначальному условию конкурса, через год после создания предприятие должно стать ООО. Сегодня там работают наши люди, стоит наше оборудование. Такая динамичная форма для динамичного XXI века.

— Как скоро предприятие окупит свое создание?

— Думаю, через три года полностью окупит.

КАК ТАТАРСТАН ВЕРНУЛ ДЕНЬГИ ЗА ЛАЗЕРЫ

— Традиционно наших читателей интересует тема другого предприятия КНИТУ-КАИ — «КАИ-Лазер». Действительно ли «КАИ-Лазер» создан под производство лазерных станков, которое будет построено в «Алабуге»? (Дмитрий Краснов)

— Конечно нет. На самом деле, проекты взаимосвязаны, но ни в коем случае инженерный центр не создан под будущий завод. Смотрите, как происходит развитие лазерных технологий в нашей республике при прямой поддержке и под патронажем нашего президента (он лично принимает ключевые решения и ими управляет).

Первое. Внутри нашего университета создана кафедра лазерных технологий. Я вам могу показать эту кафедру, это без преувеличения XXI век: учебное, исследовательское техническое оборудование на самом высоком уровне. Это признают все специалисты, которые там были. Второе. Мы выиграли федеральный мегагрант. На эти средства создали лабораторию лазерных аддитивных технологий — это будущее инженерии. Значит, есть кафедра — образование, есть лаборатория аддитивных технологий, и есть мощнейший технологический центр «КАИ-Лазер», где сосредоточено промышленное лазерное технологическое оборудование, 14 суперсовременных станков.

Все эти проекты реализуются в партнерстве, у нас есть стратегический партнер — мировая корпорация IPG Photonics. Это действительно без преувеличения мировой лидер, он создан нашим соотечественником Валентином Павловичем Гапонцевым — легендарным человеком, выдающимся инженером, бизнесменом (кстати, он миллиардер). Его компания на NASDAQ стоит около 5 миллиардов долларов. Когда 2,5 - 3 года тому назад мы начинали эти проекты, его компания котировалась примерно в 3 миллиарда. Вот такой рост! Мировой лидер в области лазерных технологий — наш стратегический партнер. Теперь смотрите: с Гапонцевым, основным владельцем и генеральным директором IPG Photonics, мы подписали договор о том, что он будет создавать на территории нашего кампуса свой инженерный центр. Мировой лидер будет за свои деньги строить и оснащать новый топовый инженерный центр. Получается: кафедра, исследовательская лаборатория, технологический центр «КАИ-Лазер», инженерный центр ведущего мирового бренда и плюс IPG Photonics в особой экономической зоне будет строить завод по производству оборудования для лазерных технологий. То есть в Татарстане создается мощнейший комплекс в этом направлении. А что такое лазерные технологии? Это платформа, основа для всего машиностроения. Лазерные технологии (резка, сварка, плавка, гравировка, маркировка, 3D-печать, аддитивные технологии) в равной степени нужны автомобилестроению, вертолетостроению, самолетостроению, судостроению и так далее. Весь этот комплекс создается в нашей республике на базе КНИТУ-КАИ.

— Предприятие в «Алабуге» какая фирма будет строить? «ИРЭ-Полюс»?

— Да. «ИРЭ-Полюс» — структурное подразделение IPG Photonics, транснациональной компании с заводами под Бостоном, Франкфуртом, в подмосковном Фрязино. Кроме того, есть центры по всей Европе, в Юго-Восточной Азии, в Китае.

— IPG Photonics — американская компания?

— Да, головной офис — в Бостоне.

— Если они построят инженерный центр, зачем тогда нужен «КАИ-Лазер»? Они не будут дублировать друг друга?

— «КАИ-Лазер» — топовый технологический центр для нынешнего дня, а инженерный центр всегда заточен на завтра. То есть в инженерном центре будут вестись разработки на перспективу, а «КАИ-Лазер» — внедрение этих технологий в нашу промышленность.

— Говорилось о том, что иностранные партнеры выкупят долю республики в «КАИ-Лазер»...

— Нет. Ситуация была такая. «КАИ-Лазер» создан в рамках федерального конкурса, организованного Министерством финансового и экономического развития России. Условия конкурса были такими: 60 процентов дает федеральный бюджет, 40 (178 миллионов рублей) — Татарстан, то есть изначально у проекта было два владельца. Теперь смотрите: федеральная доля передана в управление Татарстану, а доля, деньги на которую изначально потратила республика, была выкуплена Гапонцевым через компанию «ВГ-Фотоника». Все, насколько мне известно, других планов по дальнейшему выкупу акций нет. Поэтому то, что Татарстан вложил в проект, он вернул.

ПРИ ОПТИМИЗАЦИИ БЕЗ «ЖЕРТВ» СРЕДИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ НЕ ОБОЙДЕТСЯ

— Преподаватели очень жалуются на завал бумажной работы, которая буквально парализует их основную деятельность.

— Это не бумажная бюрократия, как некоторые пытаются представить. Речь идет о создании учебных планов и программ. Принят новый закон об образовании, утверждены новые федеральные государственные образовательные стандарты, в соответствии с ними нужно было нормативную базу образовательного процесса доработать. Я лично разбирался с пакетом документов, который надо было готовить. Ответственно заявляю, что работа большая, серьезная, абсолютно необходимая. Один раз в 5 лет эту работу каждый преподаватель просто должен делать. Что это такое? Каждый профессор читает свой ряд курсов, и он должен навести в этом хозяйстве полный порядок, провести полную ревизию.

— То есть бумажный вал — это не навсегда?

— Конечно. Мы оставили позади самую трудную, самую сложную часть. Впереди — более спокойные времена. По крайней мере, на следующие 5 лет.

— Говорят, что КНИТУ-КАИ собирается сократить 150 преподавателей.

— Действительно, определенная реструктуризация пройдет, но не 150 человек, поменьше, и не преподавателей, а ставок. Это принципиально разные вещи, потому что у нас есть много людей, которые на 0,25, даже на 0,1 ставки по совместительству работают. Это не лобовое сокращение людей, далеко нет. Оптимизация продиктована не администрацией университета, не ректором, а очень простой вещью. Существует четкая привязка контингента преподавателей к контингенту студентов. Высчитывается она так: на 10 студентов так называемого приведенного контингента (1 студент очного отделения берется за единичку, 1 студент вечернего обучения — за 0,3 вроде, заочник — за 0,1) должен быть 1 преподаватель. Очень просто: у тебя 10 тысяч студентов — должна быть 1 тысяча преподавателей. Если их больше, ты должен привести их численность в соответствие, потому что это перебор, любая проверка это установит тут же. Это четкие правила игры. А сейчас нормативы изменились: если раньше соотношение было 10 к 1, то сейчас — 10,7 к 1, то есть 7 процентов ставок надо сократить. Это касается не только КАИ, но и абсолютно всех университетов. А на следующий год соотношение будет 11,2 к 1, через два года должно быть 12 к 1. Поэтому оптимизация численности профессорско-преподавательского состава будет происходить и дальше. Но, повторю, это не означает, что мы живых людей сокращаем — речь идет о ставках, которые во многом заполняются совместителями, например, у многих основное место работы — начальник отдела на заводе. Как правило, прежде всего сокращаем такие позиции.

— Тем не менее без «жертв», чувствуется, не обойдется...

— Конечно, они будут. Но смотрите, у нас все-таки есть старшее поколение. Огромное этим людям спасибо, что в тяжелейшие времена сохранили университет, но тем не менее годы есть годы — придет время, и я уйду. Во многом благодаря этому «резерву» оптимизация пройдет относительно безболезненно. Совсем недавно мы проводили на ученом совете одного из наших профессоров, он сам выразил желание, сказал, что надо, как в спорте, уходить вовремя. Я тогда сказал: «Двери КАИ для вас всегда открыты, в том числе, и кабинет ректора». Это будет касаться всех наших сотрудников старшего поколения.

«ЭТО САМА СИСТЕМА ОПРЕДЕЛЯЕТ. НИЧЕГО ЛИЧНОГО...»

— По нашим данным, многие в КАИ недовольны решением о выделении 20 процентов неэффективных преподавателей. Что это такое? Зачем это нужно?

— Почему-то в отношении КАИ всевозможные слухи будто специально обрастают наиболее скандальными подробностями. Вы ни в одном нашем документе не найдете графы «Неэффективные преподаватели». Мы никогда такими категориями не оперировали. Речь идет об очень простой вещи.

В чем основные задачи профессорско-педагогического состава КНИТУ-КАИ? Их три: образование, наука и инновации. Образование — это учебные программы, читаемые курсы. Наука — очень четко измеряется публикациями в рейтинговых журналах, число, качество их определяется очень приближенно, но на большой выборке это четко работает, по факторам журнала это очень просто замеряется. Здесь же количество твоих аспирантов, сколько из них защитилось. Инновации — это твои разработки, которые всегда измеряются деньгами: сколько ты денег привел в университет? Вот ты что-то придумал, если разработка кому-то нужна, ее покупают.

Эти ключевые виды ответственности преподавателей мы с коллективом разложили на такой четкий набор понятных критериев, причем это многократно обсуждалось, создали при ученом совете аттестационную комиссию, и я к этому никакого отношения не имел — просто задачу поставил и сказал, что надо четко проверять итоги деятельности каждого преподавателя. Всегда мы были открыты к диалогу, несколько раз обсуждался и утверждался этот вопрос на ученом совете. Система прошла обкатку жизнью: что-то добавили, что-то убавили. В итоге выработали систему, которая позволяет достаточно объективно измерить пользу каждого преподавателя — какой он вклад вносит в развитие нашего университета. Все аспекты трудовой деятельности отражены сбалансированно. Сами люди так решили.

В итоге оцениваем работу преподавателей и выстраиваем их по рейтингу: больше всего баллов набрал этот профессор, другой меньше, третий — еще меньше. Теперь анализируем деятельность 20 процентов лучших и 20 процентов, находящихся внизу. У преподавателя из верхней двадцатки — три ваковские публикации, одна публикация в международном рейтинге (Science, Scopus), у него два аспиранта защитились, у него договор или грант не менее чем на 500 тысяч рублей — вот вклад этого человека. У тех, кто в нижних 20 процентах, по всем статьям — 0. Вот типичный преподаватель из верхней двадцатки и типичный — из нижней. Раньше они получали одинаковую зарплату. Я считаю, что это не только несправедливо, но и безнравственно. Как так?! Один вкладывает душу в работу, а другой просто на работу ходит. Конечно, надо дифференцировать. Эту дифференциацию мы и провели. И вот деньги 20 нижних процентов мы перераспределяем баллами на оставшиеся 80 процентов. У нас преподаватели из верхней части десятки тысяч получают. Я этому рад, это в высшей степени справедливо. Вот такая система.

— Но, по распространяющемуся слуху, система поощрений стала системой наказания, 20 процентов «неэффективных» будут уволены, с ними не продлят трудовой контракт...

— Да, соглашусь. Смотрите, человек оказался в нижних 20 процентах, в красной зоне. Мы прекрасно понимаем, что жизнь — штука сложная, год на год не приходится: в «урожайный» год ты удачно поработал, но вот у тебя договор с заказчиком закончился, и ты уже в красной зоне. Даем год привести дела в порядок. Но если и на следующий год ты оказываешься в красной зоне, это означает, что ты действительно «нулевой». Схема очень простая. Основная наша задача на данном историческом этапе — вернуть былое величие университету, стать лидером образования. Знаете, это идет из американской культуры, так называемое vision statement — видение. Видение КНИТУ-КАИ какое? Лидер инженерного образования России, уважаемый в мире университет — вот наше четкое и краткое позиционирование. Когда я пришел на эту позицию, у меня был откровенный разговор с коллективом. Я сказал: «Все зависит от того, что мы хотим. Давайте решим, что мы хотим. КАИ всегда будет с этими зданиями, никто их не снесет, но вопрос в том, где мы будем: в элите или в нижней части университетского образования нашей страны. Провалиться абсолютно реально — система очень динамична и очень конкурентна. Нам нужно выбрать траекторию, куда мы хотим: вверх или вниз. Вниз — это спокойно, на наш век хватит, и мне хватит в том числе. Зачем мне напрягаться самому и других мучить? Но нет, будем идти вверх». А раз мы приняли это решение, то все другие уже предопределены. Поэтому ситуация, перед которой я стою, очень простая. Я и коллективу это говорю, что когда я стою перед развилкой, у меня всегда есть камертон: это решение усиливает университет или нет? Я, в соответствии с мандатом, данным мне коллективом, принимаю решение, которое усиливает КАИ. Так вот, возвращаясь к этим пресловутым 20 процентам, что мы должны делать? Эти люди из года в год дают нулевые вклады. Мы им говорим: «Коллеги, одумайтесь». Если после этого ничего не происходит, становится понятно, что это человек, не удовлетворяющий стандартам, и он должен покинуть университет. Все очень понятно, прозрачно, справедливо, по-человечески. Мы всем даем время привести дела в порядок.

— И когда эти 20 процентов получат «черные метки»?

— Эти люди их уже получили. Ранее мы говорили о том, что у нас идет оптимизация. Кого оптимизировать? Я никогда не указываю на персоналии, никогда не влезаю в дела не то что кафедр, но и институтов КАИ, а просто как ректор я отвечаю за макрополитику. Мы договорились, что ключевые векторы, я, как бульдог, буду охранять, все остальное пусть сами решают. В этом случае критерий очень простой, чтобы не было перехода на личности. Вам нужно на кафедре две ставки сократить? Посмотрите, кто у вас в красной зоне, и оттуда выбирайте кого хотите. То есть ни я, ни заведующий кафедрой не указываем на личности, это сама система определяет. Ничего личного. Горжусь тем, что мы создали систему, которая не зависит от личных амбиций, личных неприязней, а судит по реальным делам человека. Это реально работает. Уверен, что в сложной жизни, где очень сложные человеческие отношения, это единственно правильный путь. Не я решаю, кого сократить, это сам человек решил в конечном счете.

«КАКАЯ У МЕНЯ ЗАРПЛАТА? ЭТО ХОРОШИЙ ВОПРОС»

— Возвращаясь к смене поколений. Хорошо, пожилые уйдут. Кто придет им на смену? Есть ли надежда, что смена у преподавателей КАИ будет?

— Есть. Очень толковая молодежь есть. Пока это такие слабенькие зеленые росточки, я их бережно лелею, даю возможность окрепнуть. Потихонечку они получают задания, проекты, кто-то из них уже становится директорами институтов, начальниками управлений. Так потихонечку мы их вводим в оборот. Это абсолютно нормально. Действительно, предыдущие десятилетия был колоссальный застой, а чтобы системе быть конкурентоспособной, она всегда должна быть в движении. У нас не было движения внутреннего, и мы его организовываем. Молодежь есть, хотя ее и немного. Но мы не прекращаем поиск.

— Сколько получает начинающий преподаватель?

— Средняя заработная плата профессорско-преподавательского состава достаточно неплохая — 43 тысячи рублей. Это профессор, доцент, ассистент. Средняя зарплата на ставку ассистента — 23 546 рублей, зарплата старшего преподавателя — 30 200 рублей. Но это только ставка за его педагогическую работу — он может получить грант, участвовать в платных образовательных услугах. У нас есть платный образовательный институт, который за отдельную плату реализует программы дополнительного образования, тренинги преподавателей. Возможностей много, и моя позиция довольно простая: «Мы вам даем эти 23,5 тысячи, но, кроме этого, университет вам дает все возможности заработать еще столько же». Поэтому у нас есть молодые, которые хорошо зарабатывают — более 30 тысяч. Есть, конечно, и те, кто только на ставке сидит, но это, как правило, преподаватели из социогуманитарного направления, так как им тяжелее с грантами и договорами.

— А у вас какая зарплата? Это читатели интересуются.

— У меня зарплата... это хороший вопрос. Тут лучше у жены моей спросить. Я не отвечу на вопрос, не потому что хочу уйти от ответа, а потому что честно не знаю, какая у меня зарплата. Она определяется моим контрактом с федеральным министерством (у меня договор не с КАИ, как всех его сотрудников, так же — у президента вуза). По-моему, это где-то 200 тысяч рублей (вместе с премиальными). Да, неплохая зарплата, хотя для такого крупного университета могла бы быть и больше. Плюс к этому я на полставки заведующий кафедрой, научный руководитель двух грантов — по этим статьям я тоже имею законное право получать заработную плату. Еще я член Академии наук Татарстана — 35 тысяч рублей ежемесячно получаю: 25 тысяч академической стипендии как член-корреспондент АНТ, 10 тысяч — как член президиума. В декларации у меня указано более 4 миллионов рублей за 2014 год.

— Какими качествами должен обладать современный руководитель. Эти качества изменились за последние 20 - 25 лет? (Гульнара Мустафина)

— Конечно, изменились... У сильного лидера должно быть, во-первых, видение. Он должен четко понимать, куда он хочет вести вверенную ему организацию. Второе, у него должен быть серьезный аналитический взгляд на все, потому что мир меняется стремительно, и интеллектуально-аналитические способности для лидера крайне важны. Третья составляющая — характер. Должен быть сильный характер, потому что не может быть безболезненных преобразований. Это отказ от старого и переход на новое. Переход всегда сопровождается болью. Всегда! Если вы хотите нарастить мускулы, они будут расти только через преодоление.

— Почему 3 июля вы не были на вручении дипломов? (Амир)

— Обиду дорогого выпускника понимаю. Конечно, руководитель должен быть вместе со своими студентами. И в 9 случаях из 10 я на студенческих мероприятиях бываю. Но в тот день было очень серьезное совещание. Упрек понимаю, но была причина. Всегда с коллективом — это железное правило.

ИВАН ЕФРЕМОВ, ЛИ КУАН Ю И ХОЛОДНЫЙ ДУШ

— Есть ли у ректора свободное время, и если да, то как вы его проводите?

— Свободного времени, к сожалению (а может быть, к счастью?) очень мало. У меня только один выходной — воскресенье, который я пытаюсь освобождать от дел. Суббота — полностью рабочий день, всю жизнь, сколько себя помню. По субботам проводим планерки с проректорами. После обеда в субботу — единственное время, когда могу заняться делами своей кафедры, у меня ведь ученики, я же еще действующий профессор. Иногда приходится по воскресеньям работать с тем, что мои ученики в субботу дают. Рабочий день начинается в 5 - 5.30 — за рабочим столом дома. Эти час-полтора — единственное время, когда можно спокойно сосредоточиться на чем-то, когда не отвлекают посетители, звонки — чисто оперативная деятельность. Необходимо руководителю время для сосредоточения — это раннее утро. В 7:00 — пробежка, почти каждый день, если нет ливня, снегопада, урагана. Бегаю минут 40. Думаю, по физическим кондициям я с любым 30 - 40-летним поспорю. Это крайне важно, потому что работа очень напряженная и без физической активности я бы давно развалился. Потом холодный душ, завтрак, и уезжаю на работу. Работаю, как правило, до 20:00. Очень устаешь к концу дня не от того, что работа такая, а от того, что приходится решать много задач одновременно — от ремонта туалетов до образовательных программ. Вечером, как правило, небольшая прогулка с супругой, а между 22:00 - 23:00 стараюсь идти спать. Воскресенье — мой день приведения себя в порядок. Впрочем, не всегда получается — читаю и правлю статьи своих учеников. Хотя для меня это даже не работа, а своеобразная форма отдыха: потому что наука — это классная вещь! Мне очень нравится этим заниматься. Вот примерно такой распорядок.

— А на книги, музыку время остается?

— Остается. Я много читаю, слушаю. Есть свои и книги, и музыка. Это необходимо, потому что привести в порядок внутренние ощущения крайне важно.

— Какие книги предпочитаете?

— Удивительно, но я в юности очень много читал художественной литературы, неплохо знаю классику — русскую и зарубежную. В юные годы зачитывался Хемингуэем, Ремарком, из отечественных авторов на меня сильное впечатление произвел Михаил Анчаров. Он не очень известен, но почему-то он меня завораживал и своим стилем письма, и идеями. Конечно, Иван Ефремов. В общем, такой стандартный набор... Сейчас же — литература, связанная с биографиями крупных людей. Много раз перечитывал книги Ли Куан Ю. Это выдающийся лидер, умнейший человек, который действительно сотворил в Сингапуре чудо. Одна из его книг — «Сингапурская история: из «третьего мира» — в «первый». Я не смог ее купить в магазине, поэтому распечатал из интернета. Я шесть раз эту книгу перечитывал — пытался понять, в чем корни его успеха. Не зря Сингапур стал примером для Татарстана, и наши лидеры — Шаймиев и Минниханов — были с Ли Куан Ю лично знакомы. Когда я работал в министерстве, Минниханов посылал нас на учебу в Сингапур, но Ли Куан Ю я читал и до этого. Сейчас в России есть мнение, что Татарстан — это «российский Сингапур». Действительно, мы что-то важное у них заимствуем, в том числе в системе образования. Словом, читаю книги выдающихся менеджеров. Например, книга Ли Якокка «Карьера менеджера», я эту книгу читал в оригинальном издании, когда работал в Канаде, она называется просто «Автобиография». Такие люди законы управления постигли не по книгам, а своей кровью и потом. Это заслуживает и уважения, и изучения. Или Джек Уэлч, который сотворил легендарный General Electric. Это все мне очень интересно, потому что есть задача построить мощный университет, а это сложная управленческая задача. Опыт реформаторов, которые, будучи в трудных ситуациях, создавали мощные компании, мне чрезвычайно интересен.

— А «БИЗНЕС Online» читаете?

— Читаю, но только не комментарии под статьями. Даже когда был так называемый «бунт в КАИ». Причина проста. Если вы это опубликуете, пусть люди меня услышат. Меня принципиально не устраивает анонимность. Знаете, люди, прикрываясь анонимностью, грязь выливают, это просто омерзительно. Если хочешь жестко что-то сказать — никаких проблем, готов выслушать, но ты подпишись. Я готов встретиться с тобой — приходи и поговорим. Если я пишу куда-то, то всегда полностью подписываюсь. Это принципиальная позиция. Писать исподтишка просто унизительно, мне кажется, для нормального человека. Каждый пусть сам решает, какая у него позиция. Поэтому комментарии исподтишка я игнорирую на 100 процентов. Мои помощники, когда в статьях дело касается КАИ, все просматривают, а я просто задаю вопрос: есть в комментариях что-то существенное?.. Конечно, люди имеют полное право высказывать свою точку зрения, и она вовсе не обязательно должна совпадать с точкой зрения человека, который волей судьбы оказался во главе университета, но ты должен подписаться. Не гарантирую, что с тобой соглашусь, но гарантирую, что с понимаем выслушаю.

— Альберт Харисович, спасибо за исключительно интересный разговор.