Мы едем в город за бензаком!

— «Безумный Макс: дорога ярости»

Вопрос цены на бензин и дизтопливо является одним из ключевых для функционирования экономики России Вопрос цены на бензин и дизтопливо является одним из ключевых для функционирования экономики России

КЛЮЧЕВОЙ ВОПРОС

Вопрос цены на бензин и дизтопливо является одним из ключевых для функционирования экономики России. Это понятно и логично — страна большая, население живет в массе своей не на приморских территориях, наземные логистические издержки велики, железные дороги не очень удобны — и все вместе это резко повышает важность быстрой, качественной и своевременной доставки грузов автомобильным транспортом. Это, в свою очередь, выводит на первый план вопрос топлива для всего этого масштабного автопарка, а также его качества, его распространенности и, самое главное, его стоимости — поскольку изменение цены топлива моментально отражается на всех ценах на все товары и услуги.

Именно этот вопрос стал предметом обсуждения нефтепромышленников и правительства на особом совещании, которое прошло на этой неделе. Итогом встречи, как сообщают, стала договоренность о заморозке цен на автомобильное топливо для конечных потребителей — на автозаправках, а поводом к нему — риски резкого роста его стоимости. Потребители, получается, могут вздохнуть спокойно, но в реальности ситуация, как это обычно и бывает, гораздо глубже и многослойней, чем кажется на первый взгляд.

На этом моменте можно вспомнить весеннюю историю — тогда тоже имел место резкий скачок цен на бензин (только за май она выросла на 5,6%), что омрачило эйфорию от победы Владимира Путина на президентских выборах, инаугурации и формирования нового-старого правительства. Оно отреагировало оперативно — было отменено плановое повышение акцизов на топливо, а с основных игроков отрасли было взято обещание не повышать цены. Рост удалось приостановить — но хватило этого ненадолго, и уже в конце августа российский топливный союз (РТС) обратился к вице-премьеру Дмитрию Козаку с просьбой принять меры, чтобы не допустить очередного роста цен на топливо. В качестве предпосылок к нему было названо повышение налогов (напомню, что с 1 января НДС повышается с 18% до 20%), введение налогового маневра (об этом чуть ниже) и рост мировых цен на нефть. Добавить к этому еще можно и отсутствие укрепления рубля, что было вызвано, среди прочего, активной скупкой долларов минфином. Тогда это письмо не возымело эффекта — и лишь сейчас, когда до 2019 года остается менее двух месяцев, а пресса запестрела прогнозами роста цен на АИ-92 до 50 рублей за литр (и это не в отдаленных регионах), власть изволила встрепенуться. Но получилось это все довольно смешно.

«ОТДЕЛЬНОГО УПОМИНАНИЯ ЗАСЛУЖИВАЕТ ИСТОРИЯ О НАЛОГОВОМ МАНЕВРЕ»

Во-первых, надо понимать, что в стоимости литра нефти на АЗС налоги, которые платятся государству, составляют в сумме порядка 63–65%. Складывается эта цифра из налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), что составляет примерно 30–32%, акциза (порядка 15%) и НДС (18%). Стоимость самой нефти составляет 9% — и примерно такие же цифры уходят на прибыль нефтяников, стоимость переработки и логистики, а также само содержание АЗС вкупе с маржей этого бизнеса. При этом с 2019 года, в силу роста акцизов и НДС, доля налогов вырастет до уровня в 69–70% — из чего следует, что за стоимость литра бензина в первую очередь ответственно именно государство, а не жадные нефтяники или, к примеру, санкции в отношении Ирана, в результате которых он снижает свое предложение нефти на мировом рынке, а сама нефть, соответственно, дорожает.

Во-вторых, отдельного упоминания заслуживает история о налоговом маневре. Смысл его, если упрощать до предела, заключается в постепенном (в периоде 2019–2024 годов) обнулении пошлин на экспорт нефти (то есть падении доходов бюджета) при соответствующем повышении НДПИ (то есть росте доходов). Для бюджета и экономики в целом это выглядит как баланс, но тонкость заключается в том, что экспортную пошлину нефтяники платили, что характерно, с тех объемов, что уходят на экспорт, внешнему потребителю, а НДПИ касается всех потребителей внутри страны. Соответственно, приняв налоговый маневр (закон об этом был подписан Путиным в начале августа), рассчитывать на то, что он не вызовет роста внутренних цен на топливо, было попросту глупо. По сути, в результате маневра (помним о его постепенности) произойдет повышение привлекательности экспорта нефти для внешних потребителей — за счет роста цен на внутреннем рынке.

При этом во всей этой ситуации с налоговым маневром есть один тонкий нюанс, связанный, как это ни удивительно, с международными отношениями, точнее — с братской Беларусью, входящей в ЕАЭС и являющейся составной частью Союзного государства. Дело в том, что до введения налогового маневра Беларусь, как член ЕАЭС, имела право покупать российскую нефть по внутренним российским ценам, без учета экспортных пошлин. После этого, нагружая свои НПЗ, Беларусьпроизводила нефтепродукты и экспортировала их, оставляя себе все доходы, включая экспортную пошлину. Российский бюджет, очевидно, нес в результате этого потери, и в целом размер такой «энергетической субсидии» белорусской экономике достигал до 10% ВВП этой республики в 2012 году, снизившись до 3,5–4% в 2017 году, что составляет в абсолютном значении примерно $2,2 миллиарда.

Соответственно, внедрение налогового маневра убирает саму основу для этой схемы — возможность беспошлинно брать российскую нефть, — поскольку экспортная пошлина упраздняется как факт. Дело здесь еще и в том, что белорусские НПЗ менее конкурентоспособны по сравнению с российскими с точки зрения эффективности, качества и стоимости переработки нефти, и этот механизм позволял им искусственно поддерживать себя на плаву. Понятное дело, Беларусь такими изменениями крайне недовольна, и местная власть еще летом приступила к переговорам с Россией на предмет компенсации выпадающих доходов, но пока этот вопрос, насколько известно, не является урегулированным. Маловероятно, что компенсация будет полномасштабной, я бы даже предположил, что самой целью налогового маневра было наказать «нашу синеглазую сестру Беларусь» и лично Александра Лукашенко за исповедуемую им многовекторность во внешней политике, но в любом случае этот вопрос выходит за рамки изначальной темы.

«ИГРАТЬ С ТАКИМИ ВЕЩАМИ — ВЕСЬМА РИСКОВАННО»

Вернемся к топливу. Имеем следующие компоненты роста цен: рост НДПИ, рост акцизов, высокая стоимость самого барреля нефти (в долларах), налоговый маневр и его стимулирование экспорта, более высокие цены на внешних рынках (очевидно, туда поставлять нефть и нефтепродукты выгоднее, чем продавать потребителям внутри страны), отсутствие укрепления рубля. Все эти факторы объективны, серьезны и значимы — увы и ах, острое желание правительства повышать налоги и сборы, даже несмотря на профицитный бюджет, уже стоит признать неуправляемой стихийной силой. Соответственно, остановить возможный рост цен в таких условиях можно только экстраординарными мерами — и совершенно не факт, что они будут работать и что их хватит надолго.

В качестве таковых мер правительство, во-первых, декларировало угрозу повышения экспортных пошлин вплоть до запретительного уровня (то есть такого, который сделал бы экспорт совершенно невыгодным), и это предложение вызывает изрядное умиление — зачем было тогда разводить всю эту историю со снижением пошлин в рамках налогового маневра, если их, возможно, придется резко повышать? Вторая мера — введение так называемого «обратного акциза», своеобразного налогового вычета, частично (не полностью) компенсирующего нефтяникам продажу нефти на внутреннем рынке, то есть отсутствие продажи на более выгодный внешний рынок. Третья — директивное указание маржи для розницы, теперь средняя маржа розничных сетей должна составить 2700 рублей на тонну бензина. Наконец, четвертая — вытребованное из нефтяников обещание увеличить поставки нефтепродуктов на оптовый рынок минимум на 3% по сравнению с аналогичным периодом 2017 года, а также снизить цены в опте до уровня июня 2018 года. Цены при этом зафиксированы до конца этого года, с началом 2019-го они могут расти — но не более чем на уровень инфляции. Срок всего этого соглашения — по 31 марта 2019 года. По сути, на рынке автомобильного топлива было введено прямое государственное регулирование — на фоне, повторюсь, повышения налогов со всех участников этого процесса, то есть с конечного потребителя.

Самое же интересное заключается в том, что на данный момент неясно, насколько эффективно может сработать это соглашение для всех участников рынка — вертикально-интегрированных нефтяных компаний, независимых АЗС, государства, конечных потребителей. Повторюсь еще раз — сейчас рыночные и нерыночные (государственные) силы гонят цены на АЗС вверх, при этом государство их пытается не пускать, одновременно не забывая взять свое (повысить налоги), отдав при этом часть обратно через обратный акциз. На выходе получается производственная цепочка с государственно-искаженными ценами, выход из которой (если, конечно, это можно назвать выходом) может лежать, к примеру, в плоскости дефицита топлива — если на каком-то этапе переработки получится делать это только себе в убыток. Опять же, многие это видели — в перестройку, когда попытки регулировать цены на разные товары, не допускать роста цен, закономерно приводили к этому результату. В заключение напомню, что в июле этого года на Гаити были топливные бунты, обусловленные ростом цен, и привело это к отставке правительства. Иначе говоря, играть с такими вещами весьма рискованно.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции