ЛИНИЯ РАЗЛОМА

Дискуссия о языке проповедей в мечетях Татарстана не утихает вот уже третий месяц. В ней активно участвуют татары и представители других национальностей, практикующие верующие и те, кто никогда не переступал порог мусульманского храма, сами татарстанцы и жители других регионов России. Все эта бурная активность — верный признак того, что августовское решение пленума ДУМ РТ задело болезненный нерв существующей повестки дня и вскрыло глубочайший раскол в обществе. Это не сразу становится понятно, но разлом в данном случае проходит по линии глобализм/антиглобализм, а язык проповедей в мечети — лишь повод для осмысления того, по какому из этих двух путей мы будем идти в будущее.

Дело здесь вот в чем. Для татар русская культура — это не только культура наших соседей, но и место встречи мусульманского Востока с Западом и теми глобальными процессами, которые он инициирует. Поэтому вестернизация и глобализация в преломлении к нашим реалиям означают русификацию. Вот почему дискуссия о языке проповеди — это больше чем дискуссия о заявленной теме. Она на самом деле пробуждает ощущение того, что сегодня каждый из нас стоит перед непростым внутренним выбором: кем быть в этом тотально меняющемся мире полной неопределенности? Раствориться в общем потоке, несущем нас на волнах релятивизма к неизвестному будущему? Или сохранить связь со своими корнями, держаться за прошлое во что бы то ни стало? В обоих решениях таится определенная опасность, порождающая страх. В одном случае есть угроза утратить себя и стать никем, лишившись проверенных жизненных ориентиров. В другом — опасность превратиться в ретрограда и выбыть аутсайдером из все возрастающей конкурентной гонки. Вот почему мы так остро реагируем на вопрос о языке проповедей, являющийся на самом деле лишь вершиной айсберга более глубинных вопросов и процессов, которые с нами происходят.

В данной дискуссии вердикт пленума ДУМ РТ однозначен. Мечеть не должна быть инструментом глобализации. Мы за сохранение национального уклада. Мы за сохранение своей культуры.

Противники этого решения приводят три главных аргумента. Первый: мечеть должна быть вне национальности. Второй: татароязычная проповедь оттолкнет русскоязычных мусульман. И, как следствие предыдущего, третий: отторгнутые русскоязычные мусульмане уйдут в подполье и в объятия интернета, кишащего радикальными проповедниками.

ИГРА В ОДНИ ВОРОТА

Ислам вне национальности — это излюбленный тезис ваххабитов, кстати, тоже проводников глобализации. Впрочем, на стороне глобализации выступают не только ваххабиты. На самом деле де-факто воплощение этого тезиса на практике означает совершенно другое: в исламе/мечети не место никакой национальной культуре, кроме арабской.

Несколько лет назад мне довелось побывать в Эль-Кувейте. Не будет далек от истины тот, кто скажет, что Эль-Кувейт — это один из штатов США, только с преобладающим мусульманским населением. Впрочем, речь не о политике, а о языке. Большая часть населения Эль-Кувейта — выходцы из Бангладеша, Индии, Пакистана и других стран. Я ничего против них не имею, но за время пребывания в Эль-Кувейте мне раз хотелось воскликнуть: «Понаехали!»

Дело в том, что поездка в арабскую страну — это всегда возможность попрактиковать свой арабский язык. Узнать поближе арабскую культуру в Эль-Кувейте у нас не получилось — ее там практически не осталось. Но и с языком та же беда. Обслуживающий персонал в гостинице не знает арабского вообще. Ни единого слова! Торговцы на рынках знают его на уровне цифр или чуть более. Но явно недостаточно, чтобы поторговаться по душам, как это принято на мусульманском Востоке. Вот уж воистину понаехали!

Национальный состав улиц Эль-Кувейта полностью отражается и на прихожанах Большой мечети во время пятничного богослужения. Когда перед началом молитвы я обернулся назад, то ахнул: арабы были в жалком меньшинстве. В процентном соотношении их было примерно столько, сколько и татар в мечетях Центральной России или около того. Остальные молящиеся — это не арабы, которые, судя по короткому опыту общения с некоторыми из них, владеют английским, но не арабским. А теперь вопрос: как вы думаете, на каком языке читалась пятничная проповедь? Увы, не на языке межнационального общения, каковым в Эль-Кувейте для большинства людей является английский, а на языке меньшинства — арабском.

Здесь сам собой напрашивается вывод о том, что антинационалистическая риторика ваххабитов применительно к России — это как проповедь демократии и свободы слова из уст элиты западного мира. Это игра в одни ворота. Вроде бы говорятся правильные вещи, но на деле они используются лишь как инструмент по нейтрализации неугодных оппонентов и продвижения своего влияния. К исламу и всеобщему равенству вся эта риторика не имеет никакого отношения.

КТО ПОЗАБОТИТСЯ О ТАТАРАХ?

Говорят, что татарский язык оттолкнет от мечетей русских мусульман. А почему никто не заботится о татарах? Их русификация мечетей (речь не только о языке, но в целом о внутренней атмосфере) отталкивает не в меньшей степени.

В данной связи я часто вспоминаю пример моего давнего друга из Москвы. Он коренной москвич. Татарин. Практикующий мусульманин (совершает пятикратную молитву, соблюдает пост и т. д.). И он не раз мне признавался: в московских мечетях, построенных татарами, полностью утратился татарский дух, и ходить туда нет никакого желания. Его заставляет пересиливать себя лишь то, что пятничная молитва — это обязанность, поэтому, несмотря на свое разочарование, он должен превозмогать в данном контексте свою потребность в национальном.

В данной связи меня глубоко тронула забота муфтия Москвы Ильдара хазрата Аляутдинова, осудившего на этой неделе решение пленума ДУМ РТ, о мусульманах Татарстана. Наверное, не менее важно муфтию Москвы проявить заботу и о мусульманах своей собственной зоны ответственности.

Одним из первых, кто поднимал данную проблему, был Валиулла хазрат Якупов. В своей работе «Ислам сегодня» он писал: «Этнически ориентированный сегмент мусульманского населения будет стремиться к ведению исламской деятельности на родных языках, что неизбежно должно привести к появлению этноязычных мусульманских организаций и мечетей». В Европе подобный подход реализован давно. Там нет мечетей вообще. Они либо турецкие, либо саудийские, либо иранские и т. д. Так в действительности обстоит дело во всем мире. Просто в Европе или Америке это больше бросается в глаза, ибо мечети разных народов здесь собраны в одном вместе. И здесь возникает риторический вопрос: где на земном шаре должны быть татарские мечети, если не в Татарстане?

ПРИВЯЗКИ К ЗЕМЛЕ

Ну и, наконец, третий аргумент: не понимая язык проповеди, молодежь уйдет в интернет, а через него — к радикалам.

Теоретически это так. Но лишь теоретически. Здесь важно иметь в виду следующее. Во-первых, если имам не в авторитете у молодежи, то 15 минут проповеди раз в неделю ситуации не исправят. Такая молодежь будет читать фетвы прежде всего шейха Google. В конце концов, надо общаться со своими прихожанами не только через пятничную проповедь. Во-вторых, статистика свидетельствует ровно об обратном: именно русскоязычные мечети порождают радикалов. Статистика — вещь упрямая и неудобная, но она в реальности показывает, какие из наших гипотез срабатывают на самом деле, а какие так и остаются лишь гипотезами.

Приведу один пример. До недавнего времени в одной из мечетей Казани вел проповеди арабский проповедник по имени Камаль Эль Зант. На русском языке. У русскоязычных мусульман его проповеди пользовались определенным успехом. И вот что интересно: именно из его мечети десятки (!) мусульман уехали воевать в различные горячие точки мира. Здесь важно подчеркнуть: сам Камаль Эль Зант никого не призывал убивать, не агитировал за джихад. В своих проповедях он говорил общемусульманские вещи: о нравственности, благочестии, братстве. Но именно его мечеть порождала радикалов. В чем же тут причина?

Ответ прост. Не будучи проповедником радикализма, Камаль Эль Зант, возможно, сам того не сознавая, тем не менее готовил для радикалистской идеологии определенную почву. Все дело в том, что в сознании своих прихожан он не формировал никаких привязок к родной культуре, татарской земле, нашей Родине. Он не ссылался на Марджани, не ставил в пример подвиг нашего народа в Великую Отечественную войну, не вспоминал Тукая. Он был типичным исламским глобалистом. И поэтому тех, кто попадал под его влияние, было легче завербовать в ряды радикалов, ведь их ничто не держало на этой земле. У них в сознании не сформировалось никаких к ней зацепок, а, значит, и внутреннего иммунитета к идеологии международного терроризма. Вкупе с другими факторами это и позволяло вербовщикам террора превращать их в свои послушные орудия.

Язык проповеди в мечети — маркер ее внутренней ориентации. Противники татарского языка предлагают нам не спорить с глобализацией, сдать позиции уже сейчас. Но лично я убежден, этнично ориентированная религиозность сможет одолеть этого страшного Голиафа, какую бы безысходность он нам ни внушал. Возможно, для этого придется сделать маневр перерождения в калейдоскоп множества религиозных субкультур. Впрочем, данный вопрос — тема для отдельного разговора.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции