Алексей Федорченко: «Сталинград» — это вообще антиидеологизация. Была задача сделать патриотическое кино, а получилось все наоборот»

«СЕГОДНЯ ВСЕ ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ ШКОЛЫ В УПАДКЕ, СМЕНЫ ПОКОЛЕНИЙ НЕ ПРОИЗОШЛО»

— В Татарстане и в других регионах индустрия кино сейчас на довольно низком уровне. Есть ли вероятность того, что провинция выстрелит и поддержит столичный уровень?

— В конце 1980-х в провинции появилось сразу несколько замечательных школ документального кино: Новосибирская, Питерская, Уральская школа два-три года занимала первые места по всему миру. В 1990-е годы они боролись друг с другом на всех фестивалях — это было прекрасно. Сегодня все провинциальные школы в упадке, смены поколений не произошло, вслед за молодыми 1990-х не появились молодые 2000-х. Все новое кино сейчас в Москве, и как ни странно, не вокруг признанного киноцентра ВГИК, а вокруг школы Марины Разбежкиной. Она варит некий творческий бульон, из которого появляются новые режиссеры. А в провинции все угасло за счет того, что нет молодежи, которые вращаются в киношных центрах. Школы держат люди старого времени — в Казани, в Свердловске не появляется почти ничего нового. Талантливые ребята из регионов уезжают в столицу. Культурным бульоном становятся не киношколы, а региональные кинофестивали.

— Есть ли будущее у этих региональных студий?

— В советском виде у региональных студий будущего нет. Технология победила, такие киностудии сейчас не нужны. Они погибли под гнетом платежей за коммуналку. Я не помню, чтобы в последние годы выстрелило что-нибудь провинциальное. Конечно, кино снимается в Якутии, Бурятии, люди на них идут. В Киргизии снимают дешево: за 30 - 40 тысяч долларов, и такие фильмы окупаются. Там сотни киностудий, зрителям нравится, к тому же это очень выгодно.

«ТАРАНТИНО НАМ НЕ УКАЗ»

— Если говорить конкретно о вашем фильме «Овсянки», все СМИ писали, что Тарантино после показа аплодировал стоя. Помогают ли аплодисменты Тарантино облегчить жизнь отечественному кинематографисту?

— Где-то помогают, где-то, наоборот, люди с неприятием это слышат и злобствуют: «Тарантино нам не указ». Есть бренд, который существует независимо от меня, его знают во многих странах, он обрастает мифами сам по себе. Туда же входят аплодисменты Тарантино. Приятно, когда едешь в Сиэтл или Сан-Франциско, и там знают все твои фильмы, а не только «Овсянки».

Кадр фильма «Овсянки»

— Несколько ваших работ сняты по работам Дениса Осокина. Существует мнение, что экранизация всегда хуже, чем книга. Насколько тяжело переносить литературу на экран?

— Литературное произведение закончено, оно не нуждается в экранизации. Не обязательно экранизировать «Войну и мир» или «Анну Каренину». Осокина экранизировать крайне сложно, потому что он в первую очередь поэт. Но мы нашли друг друга, потому что я люблю поэтический киноматограф: мне близок Параджанов, Довженко. Денис создает новый язык, новые тексты, новые образы. Каждое его произведение нуждается в особенном подходе. Один фильм не похож на другой — многое диктуют натура, быт, арт-объеты реальной жизни. Поэтому некоторые люди смотрят наши сказки, как документальное кино — там очень много правды, даже в сказочном мире. Многие действительно думают, что в Марий-Эл живут огромные лесные женщины, овражные черти. Сейчас мы продолжаем работу: делаем фильм «Ангелы революции» по мотивам его произведений и пишем два новых сценария.

«Я НЕ СНИМАЮ ЭТНОКИНО»

— Ваши фильмы воспринимают как этнографическое кино — по мнению многих это является причиной их успеха. Есть ли будущее этнокино в России?

— Его как раз не воспринимают как этнокино, мне неинтересно делать фильм просто о луговых марийцах. Я не снимаю этнокино. Фильмы находят своих зрителей, потому что они видят в них себя и своих предков. Например, после показа в Австралии аборигены подходили ко мне и говорили, что это кино про них. А американские индейцы-делаверы — что про них.

Кадр из фильма «Небесные жены луговых мари»

— Сегодня мы можем увидеть расслоение: с одной стороны, это арт-хаус, который финансируется государством, но на внутреннем рынке совершенно не окупается, с другой стороны, — мейнстрим, который подражает Голливуду, но сильно уступает ему по качеству. Как вы относитесь к этой ситуации?

— Это не российская, а мировая история: кино как искусство и кино как бизнес. Пересечение бывает очень редко — в одном случае из тысячи. Эти два направления ориентированы на совершенно разные аудитории. Я уважительно отношусь и к тем, кто занимается артовским кино, и к тем, кто зарабатывает деньги. Но это разные профессии. Я не знаю, смогу ли заняться коммерческим кино, мне, скорее, интересно делать то, что не делали другие. Секрет коммерческого кино — это повторение и закрепление — и делается 7-й «Форсаж», второй «Тор», 126-й «Бонд». Люди это с удовольствием смотрят — они знают героев, знают всю историю.

— Можно ли скрестить авторское и мейнстримовое кино?

— А зачем? Давайте тогда скрестим Пелевина и Донцову. У каждого из них есть своя аудитория.

— Однако авторское кино тяжело находит свою аудиторию в России.

— Это не проблема авторского кино, это проблема аудитории. Не дело режиссера или автора кино заниматься продвижением себя. Он сделал кино, это высказывание, те, кто не посмотрели — стали немножко беднее или, скорее, — не стали богаче. Пока не будет государственной программы продвижения искусства в массы наша аудитория — аудитория канала «Культура», то есть 2 - 5 процентов от общего количества зрителей. Но если я захочу зарабатывать деньги — займусь другим делом, выберу другие истории. Но мне хочется реализовать свою идею. Аудитория находится, потому что кому-то нравится то же, что и мне: те же книги, те же фильмы. То есть это какие-то братья по разуму. И они живут не только в России.

Кадр из фильма «Сталинград»

ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ КИНО — «НЕБЕСНЫЕ ЖЕНЫ ЛУГОВЫХ МАРИ»

— Последнее время все чаще говорят о идеологизации культуры, как вы считаете, насколько это мнение справедливо в отношении кино?

— Давайте вспомним — какие фильмы за последние годы были идеологизированы? «Легенда 17» — абсолютно зрительский фильм, это обычная американская история, кино про то, как мальчик стал героем, преодолев трудности. «Сталинград» — вообще антиидеологизация. Была задача сделать патриотическое кино, а получилось все наоборот. Идеологическое кино — «Небесные жены луговых мари», потому что во всем мире его смотрят как фильм о русской культуре, любуются и удивляются. Вот это патриотическое кино, и мне приятно такое кино снимать.

— Нельзя не заметить, что в последние годы на экраны стало выходить необычайно много экранизаций комиксов, так называемых super hero movies. Усматриваете ли вы в этом какой-то культурологический подтекст? Или это всего лишь свидетельство того, что Голливуд переживает кризис идей?

— Я подарил дочке энциклопедию компании «Марвелл» за 70 лет, это история всех супергероев, их там несколько сотен. Мне кажется что комиксы — это прекрасный волшебный мир, который создали в 1920-х годах, который эксплуатируется бизнесменами сейчас. Я очень люблю, когда создают новые миры — «Гарри Поттер», «Властелин Колец», «Аватар». Это высший пилотаж.

Кадр из фильма «Сталинград»

— Сейчас в кинематографической профессиональной среде у многих имеются претензии ко ВГИКу. Видите ли вы потребность в реформировании кинематографического образования в России? И если да, то что, по-вашему, необходимо менять?

— Проблема стоит очень остро, кинообразование — это лишь часть, падение общего образования. Что касается ВГИКа — я бы не брал туда детей после школы, им пока нечего сказать. У них нет опыта радости жизни, страданий, они снимают то, что увидели по телевизору. Самое лучшее — это принимать людей, которые закончили армию или получили высшее образование. Но это требует большого количества бюджетных мест для студентов, получающих второе высшее.

— О чем бы вы никогда не стали снимать кино?

— Запретных тем нет, главные запреты — пошлость и банальность.