«Я РАБОТАЛА ПО ЛИЦЕНЗИИ ИБРАГИМОВА»

В Московском районном суде Казани вчера продолжился допрос Светланы Инякиной — субарендатора дизель-электрохода «Булгария», которая следствием обвиняется в оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей (ст. 238 УК РФ), нарушении правил безопасности эксплуатации внутреннего водного транспорта (ст. 263 УК РФ), нарушении правил охраны труда (ст. 143 УК РФ).

Сначала вопросы Инякиной задавал ее адвокат Константин Габелев. Ссылаясь на обвинения со стороны следствия, Габелев предоставлял слово своей подзащитной. Так, отвечая на один из вопросов адвоката, в противовес вывода следственных органов об отсутствии у обвиняемой лицензии на перевозку пассажиров, Инякина рассказала, что соответствующая лицензия имелась и была предоставлена до 11 апреля 2015 года. Правда, документ, разрешающий перевозку пассажиров, 10 апреля 2010 года был выдан Руслану Ибрагимову — руководителю компании «Водофлот», у которого подсудимая взяла судно в субаренду.

— Он меня заверил, что судно в порядке и сказал, что не будет в этом году эксплуатировать его, так как у него есть другое. Ибрагимов сказал, что я могу взять для эксплуатации «Булгарию». В апреле, когда я уже приехала в Пермь, где выяснилось, что нужно менять левый вспомогательный двигатель, мы снова созвонились с Ибрагимовым, и я у него попросила разрешение выйти в навигацию 2011 году по его лицензии, так как я не успевала сделать свою.

По словам подсудимой, для того, чтобы получить собственную лицензию, ей бы потребовалось 45 дней. Кроме того, у нее не были готовы другие документы. Инякина рассказала, что в начале июня 2010 года они с Ибрагимовым составили коммерческое соглашение, согласно которому выручка с туров и реализации алкогольной продукции (лицензия на продажу алкоголя на борту теплохода, по словам подсудимой, у Ибрагимова также имелась) на «Булгарии» делились пополам.

— Ибрагимов мне предоставил все свои документы, которые находились на борту теплохода у Назарова и плюс еще алкогольную лицензию. Я должна была оплатить его долги и, получив свою лицензию, возвратить его документы. Все документы находились на теплоходе, все были у Назарова, который работал у меня вторым штурманом.

По версии следствия, подсудимая 9 июля 2011 года во время плохих погодных условий дала распоряжение старшему помощнику капитана Рамилю Хаметову выйти в рейс до Болгара. Отвечая на вопросы адвоката, Инякниа сообщила, что не давала такого распоряжения, отметив, что у нее даже не было номера мобильного телефона старпома. По словам Инякиной, выводы следствия о том, что Хаметов выполнял ее распоряжение, не соответствуют действительности.

«Я САМА СОБИРАЛАСЬ СО СВОЕЙ СЕМЬЕЙ ЕХАТЬ НА «БУЛГАРИИ»

В обвинении Инякиной следствие указывает, что подсудимая «осознавала, что эксплуатация технически неисправного дизель-электрохода «Булгария» может повлечь общественно-опасные последствия в виде причинения тяжкого вреда здоровью или смерти людей. В силу преступного легкомыслия без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывала на предотвращение указанных общественно-опасных последствий.

— Знали вы, что эксплуатируется на тот момент технически неисправное судно и предвидели ли вы какие-то общественно-опасные последствия? — спросил Габелев.

— Нет, эти выводы следствия не соответствуют действительности. Если разумно подумать, я, как предприниматель, занимаясь своей деятельностью, должна получить какой-то доход. И если судно всегда находилось бы на ремонте, а я постоянно вкладывала средства, брала кредиты, какой смысл мне этим заниматься, имея при этом долги перед камским пароходством в 2,5 миллиона рублей?

Инякина рассказала, что сама в 2007 - 2008 гг. неоднократно плавала на «Булгарии» (тогда дизель-электроход носил название «Украина» — прим. авт.), и моя семья тоже неоднократно выходила в рейс.

— Рисковать судьбой своих близких? Я в здравом уме. Теплоход был в технически исправном состоянии. 9 июля я сама собиралась со своей семьей ехать на теплоходе «Булгария». Из-за того, что мне сказали, что на теплоходе намечается свадьба в кафе, и была занята каюта-люкс, мы не поехали.

— Зря не поехали, — язвительно отреагировали потерпевшие.

«ВИНУ НЕ ПРИЗНАЮ»

— Светлана Григорьевна, вы по предъявленному обвинению, по всем трем статьям, признаете вину свою? — так начал допрос подсудимой прокурор Ильдар Нуруллин, представляющий сторону обвинения.

Сообщив суду, что вину не признает, Инякина рассказала, что соблюдала все условия по технической эксплуатации судов внутреннего водного транспорта и принимала все меры по ремонту судна по первой просьбе капитана.

— Обеспечивалась ли с вашей стороны, в соответствии с правилами эксплуатации, безопасность плавания судна? — спросил прокурор.

— Безопасность плавания подтверждается тем, что регистром были выданы документы, что подтверждает, что теплоход был в технически исправном состоянии и соответствует безопасности плавания, — ответила Инякина.

По словам подсудимой, на судне были обеспечены необходимые условия труда и отдыха экипажа: был составлен приказ о режиме рабочего времени экипажа, работа не превышала 8 часов, команда работала по вахтовому методу, сменяя друг друга на вахте через каждые четыре часа.

— А безопасность и необходимые условия пребывания пассажиров, как вы считаете, вами полностью соблюдались? — допытывался прокурор.

— Для пассажиров были предприняты меры обеспечения теплохода спасательными средствами: жилетами, плотами.

— Было ли обеспечено соблюдение требований положения о минимальном составе экипажа судоходного транспорта?

— Да, было получено свидетельство о минимальном составе. На борту при выходе из Перми были 22 человека.

После этих слов гособвинитель, видимо, вспомнив про показания потерпевших, утверждавших, что на борту судна работали неквалифицированные молодые матросы, решил узнать, все ли члены команды имели на руках трудовые договоры. Но, как выяснилось, получить точный ответ на этот вопрос вряд ли уже получится.

— Находясь в Перми, я собрала документы всех членов экипажа: паспорта, ИНН, страховые свидетельства. Приобрела копировальный аппарат, который установила на судне во время ремонта — на нем были сделаны копии документов. В соответствии с предоставленными документами от капитана были заполнены бланки трудовых договоров с членами экипажа, которые были переданы капитану для ознакомления членов экипажа и проставления подписей в договорах. Единственный, кто приходил ко мне в офис в Казани — радист Габидинов, с которым также был заключен договор.

Выслушав ответ, из которого трудно было понять, все ли члены экипажа «Булгарии» работали официально, прокурор уточнил: «Договоры все подписали?»

— Договоры оставались на теплоходе, так как были переданы капитану. Единственное, я его просила, когда они будут подписаны, чтобы он вторые экземпляры передал мне, а первые — членам команды, что не было сделано. Он мне их не передал.

Инякина рассказала, что все члены экипажа в количестве 24 человек были застрахованы по договору с «первой страховой компанией» на страхование жизни и здоровья от несчастных случаев и болезней. Договор был заключен 27 мая на сумму 996 тыс. рублей.

— Взнос был оплачен, без этого бы мне договор не отдали, — резюмировала подсудимая.

«Я ДОВЕРЯЛА КАПИТАНУ, НЕ ПЕРЕПРОВЕРЯЛА»

Отвечая на вопросы гособвинителя, подсудимая сообщила, что минимальный состав экипажа мог обеспечить безопасность судна и пассажиров. Когда речь зашла о проверке основных и дополнительных судовых документов, Инякина сообщила, что полностью доверяла погибшему капитану «Булгарии» Александру Островскому и не проверяла судовую документацию.

— Перечнем судовых документов занимается капитан теплохода. Я к этому перечню никакого отношения не имею, всем занимается капитан. Если каких-то необходимых для плавания документов не хватает, он мне звонил и говорил, что нужно.

— Перед проведением освидетельствования 14 - 15 июня все судовые документы находились на судне? — спросил гособвинитель.

— Да, все судовые документы находились на судне.

— Вы как-то проверили, убедились?

— Я не проверяла, я доверяла капитану. Капитан мне сказал, что все необходимые документы на борту. У меня находились документы юрфирмы, судовых документов у меня не было. Все, что касается теплохода, находилось у капитана.

— Вы обеспечивали надзор и контроль судна?

— Да, необходимый ремонт теплохода проводился. Какие были выявлены поломки и недостатки — все устранялось в кратчайшие сроки.

СКОЛЬКО БЫЛО ТОПЛИВА НА СУДНЕ?

Когда речь зашла о количестве топлива на борту судна в день трагедии, гособвинитель спросил, интересовалась ли в принципе подсудимая, сколько необходимо топлива для того или иного рейса.

— Как мне объясняли механик и капитан, теплоход «ест» где-то 2,5 - 2,7 тонны топлива в сутки. Грубо говоря, до Болгара мне нужно было 2,5 - 3 тонны топлива. Капитан сказал, что на борту находилось около 7 тонн, когда уходили в Болгар, он сказал, что этого достаточно.

— Вы перепроверяли капитана? — спросил гособвинитель

— Я не перепроверяла никого, я доверяла капитану, — ответила подсудимая.

Тогда гособвинитель попросил у судьи Сергея Якунина разрешения для прочтения стенограммы телефонных разговоров подсудимой с Русланом Ибрагимовым, руководителем компании «Водофлот». Эти данные были получены в день трагедии в ходе оперативно-розыскных мероприятий. Судья кивнул, и прокурор озвучил разговор:

Ибрагимов: Капитан мудак, да?

Инякина: Да.

Ибрагимов: Вышел в волну в три метра?

Инякина: Да, на резкий поворот.

Ибрагимов: Сколько топлива у тебя было?

Инякина: Да, там тонны полторы было.

Ибрагимов: Ну, вот тебе полторы тонны топлива. Итак деферент на правый борт, цистерны с водой полные, «макаронка» полная, фекалка полная, плюс вершталь...

— Что вы можете сказать по поводу того, что на судне было полторы тонны топлива?

— В течение этого дня мне постоянно звонили из МЧС, из Москвы и спрашивали, сколько топлива у тебя на конец уже должно было остаться? Поэтому я и говорила: где-то полторы — две тонны оставалось уже на обратном пути, чтобы дойти.

— Из 7 тонн полторы не получается, — вслух выразил общее мнение участников процесса судья.

— Если вычесть из 7 тонн две с половиной, которые нужны для прохождения суточного рейса, полторы вообще не получается! — не выдержала потерпевшая Гульнара Назарова.

— Мне сказали, что 7 тонн было. В тот момент, когда мне звонили по телефону, я была в шоковом состоянии, я могла говорить что угодно уже, я была просто в панике.

— Откуда вы взяли эти 7 тонн? Вы деньги на эти 7 тонн выделяли? — спросил гособвинитель.

— У меня не было отметки, что было конкретно 7 тонн, я говорю приблизительно. Капитан сказал, что хватает. Я вам сказала, что на сутки хватает 2,5 - 3 тонны топлива. Как мне объяснял Назаров, если экономить, если теплоход идет на каком-то другом режиме, он может израсходовать 2,1 - 2,3 тонны за сутки. Так как до Болгара мы идем не 24 часа, а 7 туда и 7 обратно, естественно, там остается какое-то топливо. Я не знаю, как объяснить по поводу топлива. Я всегда рассчитывала 3 тонны на сутки, на 100 дней брала 300 тонн.

— Вам о крене на судне известно было? — продолжал допрос прокурор.

— В 2007 году мне капитан сказал, что это техническая особенность судна. «Фекалка» всегда откачивалась вовремя. Я делала заявку, в Казани практически всегда откачивалась.

Тогда прокурор озвучил еще один отрывок из стенограммы телефонных разговоров подсудимой:

Ибрагимов: Судно застраховано?

Инякина: Лучше ничего не спрашивай.

Ибрагимов: Собери жопу в руку, цепляй Елисеева и делайте бумажки.

Инякина: Да, все бумажки, все в порядке. Да, я там говорю, они мне там механики весь мозг уже выели... Они же у меня третьего числа в день речника пришли с рейса, воду залили в топливо в движке. У меня же неделю стоял теплоход на ремонте в рейде, я же его ремонтировала еще...

— Вы не посчитали это сложной поломкой? — спросил прокурор, намекая на то, что в данном случае нужно было вызвать представителя речного регистра.

— Нет, мы имели право отремонтировать такую поломку самостоятельно или вызвать для этого ремонтную компанию, что мы и сделали, — ответила подсудимая.

На помощь Инякиной пришел эксперт Росречрегистра, обвиняемый Яков Ивашов, которому прокурор задал тот же вопрос. Ивашов рассказал, что вода в двигателе, которая привела к остановке работы двигателя, не является тяжелой поломкой, из-за которой владелец судна обязан вызывать представителя речного регистра.

Когда гособвинитель закончил свой допрос, судья Сергей Якунин передал слово потерпевшим. Те, в свою очередь, попросили судью о перерыве, чтобы за выходные успеть составить список интересующих их вопросов, и не создавать сумбура.

Газета «БИЗНЕС Online» продолжает следить за судебным процессом по громкому делу.