«Основная сложность у бизнеса сейчас — дорогие кредитные ресурсы для пополнения оборотных средств, так как есть кассовые разрывы», — констатирует министр цифрового развития Татарстана Айрат Хайруллин. Тем не менее выручка отрасли за прошлый год взлетела на 20%, а на госуровне проработан ряд прорывных IT-решений в общей сложности на миллиард рублей в год. Если все пойдет по плану, онкодиспансер оцифруют по лучшим мировым стандартам, чиновников снабдят тонкими клиентами, а удостоверение многодетной семьи будут выдавать проактивно — даже без обращения в госорганы. О том, какова судьба завода микроэлектроники и Евразийского IT-университета, будет ли в Казани еще один IT-парк и с чем связан новый всплеск майнинга, министр рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
Айрат Хайруллин: «Рост IT-индустрии — наше первое стратегическое направление»
«У нас проработаны прорывные IT-проекты на миллиард рублей в год»
— Айрат Ринатович, есть ощущение, что сейчас у компаний и людей запас прочности исчезает прямо на глазах, особенно в экономическом плане. Многие представители бизнеса с тревогой смотрят в 2025 год, ожидают череду банкротств. Минцифры РТ это почувствовало на себе каким-то образом?
— На самом деле год для индустрии, я считаю, был позитивный. Объем выручки отрасли в 2024-м, по прогнозам, достигнет 225 миллиардов рублей — это 20-процентный прирост. У всех наших крупных компаний — ICL, «Таттелекома», «БАРС Груп», Innostage, ООО «Управление информационными проектами», «Технократии», «Эттона» и других игроков — только рост. Это значит, что рынок адаптировался к текущим реалиям.
— Компания ICL реализовала крупные федеральные проекты для сети магазинов «Леруа Мерлен», «Ашан», ведет комплексный аутсорсинг IT-систем для «Вкусно – и точка», Burger King и «Ростикса», ведет работу по автоматизации АЗС «Лукойл» и крупных банков.
— Среди еdtech-компаний, например, показывают хороший рост «Умсул», «Сотка», «99 баллов».
— Хорошие заказы есть у «Инкомсистем», «Казань-телематики».
— В сфере fintech это компания Ranks, разработавшая свой ИИ для оценки всех 55 тыс. компаний мира, которые торгуются на бирже.
— «Геймдев» тоже не отстает. В Казани есть разработчики игр, которые пользуются популярностью в Китае, Бразилии, США, Индии. Хорошую динамику показывает компания «РТСИМ», которая создает цифровые двойники для нефтегазохимических предприятий.
Основная сложность сейчас — дорогие кредитные ресурсы для пополнения оборотных средств, так как есть кассовые разрывы.
Рост IT-индустрии — наше первое стратегическое направление. Если количество компаний, число сотрудников в них и финансовые показатели растут, значит, наши совместные усилия синхронизированы. В 2024 году количество IT-компаний в Татарстане выросло на 5 процентов, увеличилась численность индивидуальных предпринимателей примерно до 4 тысяч человек. Также новая модель развития управляющей компании IT-парка приносит свои результаты — в прошлом году они заработали 1,5 миллиарда рублей. Это продажа облачных вычислительных ресурсов, сдача в аренду офисов и продажа IT-решений. Например, IT-парк разрабатывает автоматизированную систему управления для федерального предприятия в сфере микроэлектроники. Модель, когда IT-парк продает крупным заказчикам решения своих резидентов, показала свою жизнеспособность.
Второе важное стратегическое направление — правильная цифровизация госуправления. Задача — сделать так, чтобы с помощью IT-технологий ежегодно росла эффективность деятельности правительства и муниципалитетов. Для этого мы активно развиваем электронные госуслуги, цифровую вертикаль стройкомплекса, электронную медицинскую систему, электронное образование, автоматизированные социальные выплаты, «Народный контроль», «Безопасный город», «ГЛОНАСС+112», цифровой архив, централизованную бухгалтерию, цифровые инструменты в экологическом надзоре, лесном и сельском хозяйстве, фабрику данных в экономике и промышленности, электронную юстицию и другие системы, которые повышают эффективность работы чиновников и упрощают взаимодействие человека с государством.
— А у вас не сократился бюджет на цифровизацию в связи с общеэкономической ситуацией?
— Раис республики очень внимательно вникает в проблемы и вопросы IT-индустрии. В 2024 году в бюджете республики на цифровизацию было заложено 1,2 миллиарда рублей. Это значимая сумма, но это не те деньги, которые нужно было бы секвестировать. Большую помощь республике и муниципалитетам оказывает Ак Барс Банк. Если говорить в контексте 2025 года, бюджет предусматривает 1,6 миллиарда рублей. Плотно работаем с федеральным центром, в рамках национального проекта «Экономика данных» из федерального бюджета привлекается дополнительно 1 миллиард рублей в год.
Кроме того, в послании раиса РТ поручено правительству разработать программу прорывных IT-решений до 2030-го. У нас проработаны пять базовых межведомственных проектов и 10 новых отраслевых IT-проектов в общей сложности на 1 миллиард рублей в год. В этом вопросе рассчитываем на поддержку со стороны раиса Татарстана Рустама Минниханова.
— О каких проектах идет речь?
— Например, оцифровка всех подземных инженерных коммуникаций города. Тогда при ремонтных работах не будет возникать вопрос, где какая труба лежит. Это решает сразу несколько задач: облегчение получения разрешения на строительство, повышение инвестиционного климата, планомерное обновление изношенной инфраструктуры.
Или внедрение тонких клиентов на рабочих местах в госструктурах. Компьютеры могут быть заменены VDI — инфраструктурой виртуальных рабочих столов. Таким образом мы экономим на закупке компьютерной техники и оптимизируем вычислительные ресурсы. Это один из проектов, который может радикально снизить затраты на IT-инфраструктуру республики. И не нужно будет иметь на местах системных администраторов, которых сегодня сложно привлечь на работу в госорганы.
— Но это требует больших разовых инвестиций…
— Больших инвестиций особо не нужно, потому что уже установленные персональные компьютеры могут сразу начать работать в режиме тонкого клиента. И если считать экономику, то те деньги, которые мы направляли на обновление компьютеров, можно направить на создание серверной инфраструктуры. Да, в первый год капитальные расходы возрастают — это порядка 100 миллионов рублей, но в горизонте пяти лет общие затраты на обслуживание, развитие, обновление снижаются.
Еще один прорывной проект — оцифровка ключевых республиканских клиник по международным стандартам HIMMS — по примеру РКБ. Сертификат HIMSS — это гарантия минимизации врачебной ошибки и безопасность пациента на всех этапах лечения. Например, система исключает переливание крови несовместимой группы, назначение неправильных препаратов. В ней также есть развитая система поддержки принятия врачебных решений.
Вместе с минздравом Татарстана в 2025 году планируем оцифровать по стандартам HIMMS республиканский онкологический диспансер, в дальнейшем каждый год оснащать по одной клинике.
— Сколько выделяется на переоснащение РКОД?
— Средства не выделены. В проекте программы предусмотрено 130 миллионов рублей в год.
— РКБ была дороже. На чем сэкономите?
— Масштабировать отработанную технологию всегда проще, чем применять ее впервые. Кроме того, по распоряжению раиса республики каждый год у врачей обновляется 5 тысяч рабочих мест — это тоже колоссальный подготовительный задел. Если финансирования хватать не станет, думаю, могут быть вовлечены внебюджетные ресурсы самой клиники. Базово хотим, чтобы за счет эффекта масштаба удельная стоимость на одно рабочее место была как минимум вдвое дешевле, чем в РКБ.
— А на выходе будет такая же модель? С тем же обучением персонала, браслетами, штрихкодами, умными тележками и сертификацией по стандартам НIMSS с международным участием?
— Обязательно. Наша цель — чтобы независимые международные врачебные эксперты сказали, готова больница или нет.
Есть и третий тип прорывных проектов — перспективные новые отраслевые проекты: «Госуслуги 2.0». Это совершенно новая, удобная для граждан и не имеющая аналогов форма взаимодействия и получения электронных госуслуг. Автор и инициатор этого решения — Тимур Якубов (генеральный директор ООО «Управление информационными проектами» — прим. ред.), один из идеологов создания «Электронного правительства». Или система персональных коммуникаций государства с гражданами. Также в планах сделать для муниципалитетов на базе электронной похозяйственной книги электронную систему управления муниципалитетом.
«Наша миссия как раз в том, чтобы привести госуслуги к наиболее эффективной модели. У нас полностью клиентоцентричный подход»
«Сложно уложить в сознание чиновников, что с введением проактивных госуслуг к ним перестанут приходить»
— К вопросу о «Госуслугах». Курирующий «цифру» вице-премьер РФ Дмитрий Григоренко прямым текстом заявил, что есть задача привести электронные госуслуги во всех регионах к единому формату. И цитирует дедушку Ленина: «Лучше безобразно, но единообразно». Нет ощущения, что на волне всеобщей унификации вообще придется сворачивать татарстанские «Госуслуги»?
— Нет. Это никак не противоречит тому, чем занимается республика. Более того, именно по заданию Дмитрия Юрьевича (Дмитрия Григоренко — прим. ред.) в IT-парке имени Башира Рамеева создана нейролаборатория, позволяющая замерить, насколько та или иная услуга эффективна. Легко ли человек разбирается с интерфейсом портала и приложения, не слишком ли долго ищет, какую кнопочку нажать, не вызывает ли получение услуг у него повышенный стресс?
Наша миссия как раз в том, чтобы привести «Госуслуги» к наиболее эффективной модели. У нас полностью клиентоцентричный подход. Поэтому в прошлом году мы провели реинжиниринг действующих электронных услуг и сумели сократить время их регламентного оказания в общей сложности на тысячу дней!
Помните, мы как-то говорили о золотом, серебряном, бронзовом стандартах оказания услуг? Еще лучше, чтобы жителю вообще не приходилось никуда обращаться, а услуги он получал проактивно. Вот это слово появилось уже и в нацпроекте. Если у тебя родился третий ребенок, ты автоматом получаешь льготы, положенные многодетной семье. На это мы очень сильно нацелены уже в 2025 году.
IT-парк им. Башира Рамеева
— Какая услуга первой станет проактивной?
— Вместе с минтрудом планируем, что это будет выдача удостоверения многодетной семьи. Все очень сильно зависит от технологической готовности министерств и ведомств и политической воли руководителя, потому что все это потребует перестройки не только бизнес-процессов. Оказывается, сложно уложить в сознание чиновников, что с введением проактивных госуслуг к ним перестанут приходить, писать заявления и обращения.
— А чем вообще чиновники тогда будут заниматься?
— Поверьте мне, там очень много работы, есть чем заниматься…
— Какие министерства и ведомства наиболее готовы технологически?
— Минтруд. Министерство образования и науки, министерство здравоохранения. Госархив. Министерство сельского хозяйства, министерство экологии, министерство экономики и минфин.
«В Татарстан по нашему приглашению переехали компании с совокупной выручкой в 8 миллиардов»
— А еще какие задачи ставите перед собой на 2025 год?
— Первая — привлекать IT-компании в Татарстан. Делать так, чтобы они переезжали сюда, регистрировали здесь юрлицо, открывали здесь свое производство и офисы. У нас для этого есть много разных инструментов. Главное преимущество РТ в том, что здесь есть кадры и хорошая, позитивная атмосфера в IT-индустрии. И важно, что мы этим компаниям помогаем во взаимодействии с большим бизнесом, с другими странами и с другими субъектами РФ.
— Кого последнего удалось привлечь?
— В прошлом году в республику по нашему приглашению переехал целый ряд компаний с совокупной выручкой в 8 миллиардов рублей.
— Новые IT-парки под них появятся в Казани?
— 100 процентов! Это только вопрос времени. Мы видим большой спрос со стороны IT-компаний на переезд в столицу РТ, и нехватка площадей в существующих двух IT-парках — это проблема. Пока предлагаем технопарки в Иннополисе.
— В Челнах не нашлось финансирования на второй технопарк?
— Нет.
— Основным драйвером роста индустрии остается импортозамещение?
— Да. Оно только будет углубляться. И я чрезвычайно рад, что это происходит. У страны есть уникальная возможность не только себя обеспечить решениями, но и предложить их дружественным странам, которые тяготеют к России. Вспомните, какую политику вели Oracle и SAP. Там подкупались целые корпорации, чтобы их решения гарантированно внедрялись, ты подсаживаешься на их продукты.
— Когда у нас появятся первые экспортные контракты?
— Уже появились. У нас усилились контакты с Ближним Востоком, со странами Организации исламского сотрудничества. Мы чувствуем их внимание, и в скором времени, надеюсь, будут реализованы интересные экономические проекты с этими странами. У нас уже есть контракты с Беларусью, Узбекистаном, странами Ближнего Востока: Оманом и ОАЭ. С Малайзией мы сейчас сотрудничаем, подписываем соглашение с их агентством по кибербезопасности.
«Россия сегодня номер два по майнингу в мире, я думаю, речь идет об объеме в 6−7 миллиардов долларов в год»
«Объем майнинга в Татарстане достигает 100–200 миллионов долларов в год»
— Кажется, что в РТ происходит какой-то второй расцвет майнинга. Или это эффект от старта регулирования?
— Две причины. Биткоин стоит 100 тысяч долларов — исторический рекорд вызвал новую волну интереса к индустрии. И да, закон, подписанный президентом страны в прошлом году, упорядочивает и структурирует работу этой индустрии. Россия сегодня номер два по майнингу в мире, я думаю, речь идет об объеме в 6−7 миллиардов долларов в год.
— А в Татарстане?
— В республике, я думаю, эта цифра может достигать 100−200 миллионов долларов в год.
— Но у нас же не энергопрофицитный регион, откуда такой интерес?
— В Татарстане есть критическая масса людей, которые разбираются в технологиях. Республика всегда выделялась в этом плане: здесь первыми были оцифрованы госуслуги, появился электронный документооборот, IT-парки. Даже на бытовом уровне: у нас в среднем больше слушателей онлайн-школ, чем в других регионах. В нашей ментальности IT — настолько популярное, модное, интересное явление, что любая новая технология кажется привычной и необходимой.
Много творческих людей, которые разбираются в криптовалюте, понимают, что биткоин — цифровое золото. Это формирует интерес инвесторов, айтишников, предпринимателей, которые таким занимаются. Тем более сейчас постановлением правительства в ряде регионов майнинг запрещен — и это дополнительно усилит привлекательность Татарстана. Думаю, на 10−15 процентов рост точно будет.
«Сегодняшняя криптоиндустрия похожа на интернет в 90-х годах или соцсети 15-летней давности, поэтому она будет расти»
— То есть в перспективы самого биткоина вы верите?
— Конечно. Его стоимость в долгосрочной перспективе всегда будет расти. Его главное достоинство — количество биткоинов строго ограничено криптографическим алгоритмом: их никогда не будет больше 21 миллиона штук. Сегодняшняя криптоиндустрия похожа на интернет в 90-х годах или соцсети 15-летней давности, поэтому она будет расти. Технология блокчейн и криптографические методы формируют новую большую отрасль — алгоритмического доверия.
По сути, философия биткоина предлагает новый подход к проблеме доверия в обществе, заменяя «доверие к институтам» на «доверие к математике и криптографии».
Поэтому обращайте свое внимание на IT-технологии, которые вначале похожи на игрушку. Такая «игрушка» со временем может разрушить старые рынки и создать новые. Биткоин тоже был игрушкой в 2009 году.
«Связи 4G в малых населенных пунктах недостаточно. Надо строить в разы больше»
— Удалось ли операторам связи преодолеть дефицит оборудования, с которым столкнулись из-за санкций?
— Да. Более того, появилось российское оборудование для сотовых операторов связи. И МТС, и «Ростелеком» ставят отечественные базовые станции в Татарстане. «МегаФон» в республике провел сложнейшую работу по переходу на отечественное магистральное сетевое оборудование. В целом в прошлом году были построены 283 новые базовые станции и модернизированы более 800. Активно строим по федеральной программе сотовую связь 4G в малых населенных пунктах, но все равно этого недостаточно. Надо строить в разы больше.
«Думаю, ни одного квадратного сантиметра, где не будет связи, не останется. Но интернет — это одно, а вопрос телефонной коммутации — другое, потому сотовые операторы точно не исчезнут»
— А спутниковый интернет появится в этом году в Татарстане?
— Низкоорбитальный спутниковый интернет в стране делает российская аэрокосмическая компания БЮРО 1440. Их программа продолжается, на текущий момент 6 экспериментальных спутников выведены на орбиту. В конце 2025 года планируют начать запускать спутники рабочей группировки. И есть все основания полагать, что спутниковый скоростной интернет будет в Татарстане в 2027 году. К этому моменту на орбите будет 292 спутника.
— Говорят, что это изменит рынок, потому что низкоорбитальные спутники дают совершенно другие возможности связи. Операторы исчезнут в прежнем виде?
— Думаю, ни одного квадратного сантиметра, где не будет связи, не останется. Но интернет — это одно, а вопрос телефонной коммутации — другое, потому сотовые операторы точно не исчезнут. Более того, для спутникового интернета в текущих условиях нужен приемник, который весит 15 килограммов. Вы же его не будете с собой таскать на плече?
— Но он встроен будет в телефон, наверное?
— Нет. Поэтому спутниковый интернет в его сегодняшнем виде больше интересен, например, промышленным предприятиям на удалении от крупных населенных пунктов, где нет связи. Или, например, «МегаФон» заключил соглашение с «Бюро 1440» о том, что 500 базовых станций, куда нерентабельно тянуть оптику, обеспечат спутниковым интернетом. Но сегодня это не альтернатива существующей связи для последней мили.
Айрат Хайруллин и Максут Шадаев
— Максут Шадаев в ноябре анонсировал, что 16 российских городов к 2030 году обеспечат связью 5G. Казань входит в эти 16 городов?
— Да.
— А нужен ли стандарт 5G Казани в принципе?
— Да. Житель не почувствует разницы, но эти технологии важны для промышленности. Когда большой объем робототехнических устройств, беспилотников, где скорость отклика должна быть минимальной, стандарт 5G нужен.
Сегодня это процесс экспериментальный, научно-исследовательский, но аппетит приходит во время еды. Будем смотреть на востребованность, окупаемость, запросы пользователей. Например, у нас есть ряд перспективных решений, связанных с видеонаблюдением. Мы хотим, чтобы на камере сразу распознавались, например, закладчики запрещенных веществ, бездомные собаки, различные инциденты. Для этого 4G мало, нужно подключать оптический кабель. 5G позволит поставить камеру в любой точке Казани, не прокладывая к ней оптику.
«Когда большой объем робототехнических устройств, беспилотников, где скорость отклика должна быть минимальной, стандарт 5G нужен»
«Представьте, что в вашу дверь в квартире за сутки постучались 15 триллионов раз!»
— С каким главным вызовом столкнулось министерство в прошлом году?
— Год начинался с «Игр будущего». Это первое спортивное событие, построенное исключительно на IT-технологиях, да еще и международного уровня. В России такого опыта не было. Вы можете провести спортивные соревнования по легкой атлетике или по футболу вне зависимости от того, сломалось ли что-то в IT, а здесь остановился бы весь процесс! Центр информационных технологий РТ спроектировал всю инфраструктуру и согласовал со всеми службами. В результате все прошло без эксцессов.
Далее — БРИКС: приехали делегации 36 стран мира, 24 лидера государств, сотни журналистов, организовано 70 мест размещения. И везде нужен был беспрерывный защищенный интернет для ведения прямых трансляций. Наши специалисты объехали каждый объект, получили обратную связь напрямую от персонала. Одно дело — посмотреть на карту и сказать: да, в целом в Казани мобильная связь работает хорошо, другое — приезжаешь на конкретный адрес, а там затенение, высотная этажность и нужно усилить сигнал.
Наконец, во время проведения саммита БРИКС мощность кибератак была 175 миллионов запросов в секунду! Представьте, что в вашу дверь в квартире 15 триллионов раз в течение суток постучались. Она не то что сломается, она просто рухнет! Все эшелонированные формы защиты информации справились с рекордной для Татарстана нагрузкой.
Но в целом мы фиксируем снижение количества кибератак на IT-инфраструктуру в абсолютных цифрах.
«Год начинался с «Игр будущего». Это первое спортивное событие, построенное исключительно на IT-технологиях, да еще и международного уровня. В России такого опыта не было»
— С чем это связано?
— Это значит, что наша инфраструктура прошла испытания на прочность и пытаться «ломать» ее стало не столь интересно. Снизилось количество, но увеличилось качество и мощность.
Изменился вектор нанесения ущерба. Если раньше атаковали непосредственно инфраструктуру интересующей злоумышленников компании, то теперь атакуют тех, кто ее обслуживает. Например, подрядную организацию, у системных администраторов которой есть доступ к инфраструктуре заказчика. С помощью социальной инженерии взламывается компьютер сотрудника данной IT-компании. Причем атака на него персонализированная: для этого просматриваются социальные сети, анализируется, чем человек интересуется, с кем он общается. Способы становятся все изощреннее. Киберразведка может длиться три месяца.
— Уровень опасности в итоге снизился или повысился?
— Повысился. Сейчас мы нацелены на то, чтобы повышать грамотность рядовых сотрудников. Их компьютер может стать участником ботнет-сети или получить доступ к сетевой связанности.
— Вы имеете в виду повышение квалификации IT-специалистов или абсолютно всех сотрудников, которые работают в организации?
— Всех, кто имеет доступ к IT-инфраструктуре, к любому компьютеру, связанному с общей сетью. Все они должны обладать необходимыми навыками, чтобы не скомпрометировать свои данные, не попасться на фишинговые рассылки.
Когда мы готовились к «Играм будущего», для проверки рассылали электронные письма обычным сотрудникам органов госвласти и различных организаций. У писем была интригующая тема — например, что-то связанное с финансированием, бонусами или распределением премий сотрудников. Если сотрудник открывает прикрепленный к письму файл, то его компьютер становится точкой входа для взлома, а он даже об этом не узнает.
— Много перешли?
— Достаточно для того, чтобы подвергнуть «Игры будущего» угрозе.
«Когда мы готовились к «Играм будущего», для проверки рассылали электронные письма обычным сотрудникам органов госвласти и различных организаций. У писем была интригующая тема — например, что-то связанное с финансированием, бонусами или распределением премий сотрудников»
— Сколько денег компания должна тратить на информационную безопасность?
— Ключевой момент — бюджет должен быть адекватен рискам и обеспечивать необходимый уровень защиты. Рекомендуется выделять на информационную безопасность от 7 до 10 процентов IT-бюджета, в зависимости от специфики бизнеса. Но если предприятие считает, что просто выделит финансовые средства и у него будет все хорошо в области информационной безопасности, то это большое заблуждение. Самое главное — насколько готов персонал. В большинстве случаев сотрудники в сфере ИБ — самые высокооплачиваемые на современном рынке, их количество минимально. Поэтому приветствуется, когда информационная безопасность оказывается на аутсорсинге.
— В Татарстане есть компании, которые занимаются таким аутсорсингом?
— Innostage и ICL. К сожалению, периодически мы слышим новости о громких взломах ряда российских разработчиков и интеграторов, в том числе с проникновением в инфраструктуру их клиентов и партнеров. Эти эпизоды показывают нам, что от хакеров не застрахован никто. Поэтому положительным примером для отрасли киберзащиты стало то, что Innostage — первая компания в России, которая публично объявила о запуске программы открытых кибериспытаний собственной IT-инфраструктуры. Безусловно, Bug Bounty — это не универсальный и не идеальный инструмент, но в текущем контексте он самый действенный с точки зрения измерения безопасности.
Церемония открытия фиджитал-турнира «Игры будущего» в Казани
«Страна перепроизвела начинающих специалистов»
— Дефицит кадров продолжает усиливаться?
— Есть большой дефицит квалифицированных кадров уровней middle и senior. Страна перепроизвела начинающих специалистов — и этому способствовали разные онлайн-школы. Можно подготовить джуна за 9 месяцев, но, чтобы он стал самостоятельным, нужно как минимум еще 3−4 года.
— То есть через несколько лет перепроизведенные джуны как раз компенсируют дефицит?
— Да, но повысить опыт можно только в корпорациях — там находятся все технологии и вся экспертиза. Они очень быстро меняются, университеты и онлайн-платформы всегда будут опаздывать. Разрыв очень большой, и дорастить специалистов до нужного уровня можно только внутри компании.
— Вы говорили о еще одном пути подготовки — через Евразийский цифровой университет. Будет ли он запускаться?
— Скажу так: этот проект идет не тем темпом, который мы ожидаем, но у него есть перспектива. Нам нужен правильный партнер. Возможно, получится выстроить работу с Университетом Иннополис — вуз физически не может готовить больше 300 специалистов в год, а гибридная модель обучения для них будет, как мне кажется, самое то.
— Какое участие Университета Иннополис вы видите в этой модели? Мобилизация преподавателей или финансирование?
— Главное — контент, учебно-методический материал, подготовка учебного материала. Со стороны кажется, что заниматься онлайн-образованием просто: взял камеру, снял лектора — и все. На самом деле механика намного сложнее. У онлайн-курсов низкая конверсия, 7 или 8 процентов проходит их до конца. О качестве молчу. Для высокого качества требуются достаточные серьезные инвестиции, поэтому и занимаются онлайн-платформами крупные корпорации: «Яндекс», Т-Банк, Сбер.
— И у корпораций с инвестициями все хорошо. Имеет ли смысл на этом конкурентном рынке создавать еще одну цифровую сущность?
— Конечно. Во-первых, большие корпорации готовят кадры для себя, под свой стек технологий. Вопрос конкурентного рынка заключается в том, кто может готовить качественные кадры, не привязывая человека к конкретной организации. Во-вторых, если новая платформа сможет предложить что-то особенное или более качественное, у нее есть шансы. Там есть простор для совершенствования качества образовательного продукта. Третье — экспорт образования. Это большой потенциал для продвижения российского IT-образования на международном уровне, для стран евразийского пространства. Такой университет может способствовать укреплению связей между странами евразийского региона, содействуя образовательной и культурной интеграции.
«Количество изменений, которые происходят в индустрии, привлекает и дает возможность нам гибче работать с кадрами»
— Сколько IT-специалистов нужно Татарстану прямо сейчас?
— Сейчас 1 837 открытых вакансий по IT-специальностям.
— А в минцифры как обстоят дела с кадрами? Где берете специалистов на рынке, где айтишники, по официальным данным, получают выше 100 тысяч рублей?
— Два источника: молодые специалисты и сотрудники других министерств и ведомств. Количество изменений, которые происходят в индустрии, привлекает и дает возможность нам гибче работать с кадрами. В первую очередь, если у нас образуется вакансия, ищем кадры изнутри системы, помогая нарастить нужные знания и компетенции. Но пока у нас есть только вакансия в бухгалтерии.
«Люди, которые так говорят, либо очень лукавят, либо просто не понимают, что такое вообще человеческое сознание»
— А в минцифры и других органах власти искусственный интеллект людей не заменяет?
— Не заменяет, но дополняет. На 265 рабочих местах чиновников сейчас используются большие языковые модели. Рутинные задачи у госслужащих часто связаны с обработкой большого объема информации, с которой прекрасно справляется ИИ. Например, прогноз социально-экономического развития какого-то района, информация, связанная с деятельностью сельхозтоваропроизводителей, и так далее.
Вот мне присылают вот такой большой отчет (показывает на толстую пачку бумаг на столе, в которой около 100 страниц, — прим. ред.). Буду ли я его читать? Может, и буду, если это мне интересно. Но можно из этого отчета выделить 10 главных тезисов, которые отразят содержание и не упускают важного. Большие языковые модели делают это с легкостью за 10 секунд. Если я дам такую задачу своему помощнику или начальнику отдела, он это будет делать два дня точно. И не уверен, что он сделает такое хорошо, потому что в силу особенностей системного мышления, навыков анализа, синтеза он может что-то важное упустить.
«ИИ тоже нужно использовать с умом и воспринимать работу с ним как парное программирование»
— То есть ИИ проанализирует отчет лучше, чем ваш помощник?
— Конечно! Поэтому с помощью больших моделей можно повысить эффективность работы госслужащих, увеличить их производительность и скорость. С сентября активно начали тестировать наш ИИ-сервис в минэкономики, минсельхозе, в Сабинском районе. В среднем 20 пользователей из 20 ведомств Татарстана решают четыре задачи в неделю с помощью сервиса «Госпромпт». Планируется, что в дальнейшем 40 процентов рутинных задач госслужащих будет выполняться на 30 процентов быстрее и на 20 процентов качественнее.
Но при этом ИИ тоже нужно использовать с умом и воспринимать работу с ним как парное программирование. Считай, что у тебя есть некий помощник, в голове у которого находятся все сайты мира, все книги, фильмы, научные публикации, и ты вместе с ним можешь сделать материал более качественным.
Большая языковая модель — это зеркало человека. Чтобы получить очень качественный ответ, нужно задать очень качественный вопрос — промпт. Если вопрос будет поверхностным, ответ окажется таким же.
Поэтому мы не можем просто раздать сотрудникам доступ к нейросетям — их эффективность от такого не повысится, в связи с чем разработали сервис «Госпромпт» — в нем тщательно выверенный набор специализированных запросов, которые достаточно адаптировать под заданную тему, чтобы модель выдала хороший, качественный ответ. Длина промптов в этом случае может доходить до 500 слов!
— Ничего себе! Кто и как их прописывал?
— Мы приходили в министерства и ведомства, типологизировали 17 унифицированных для всех задач, проработали их в фокус-группах и прописали. Система работает с несколькими open-source-моделями и сама выбирает, какую из них для каких целей лучше всего использовать.
— Рустам Минниханов в послании Госсовету РТ заявил, что регион должен стать «передовым центром в сфере искусственного интеллекта и цифровых технологий». Как решить эту задачу?
— У нас сильная научная школа. В прошлом году наша молодая звездочка доктор наук КФУ Елена Тутубалина стала лауреатом премии «Лидеры ИИ» 2024-го. Ее получили лишь трое ученых в стране, Елена — за разработку доверенных моделей и методов автоматической обработки неструктурированных данных в биомедицинской области. У нас есть Университет Иннополис — один из 6 центров в сфере искусственного интеллекта. Математические модели и алгоритмы, которые они разрабатывают, позволяют решать практические задачи в сфере сельского хозяйства, в развитии беспилотного транспорта и других направлениях. Плюс у нас в составе Академии наук существует Институт семиотики. Он создал сервис на основе больших языковых моделей, которые переводят видео с любого языка мира на татарский и наоборот.
— Он будет общедоступным?
— Все зависит от вычислительных ресурсов. Сейчас это работает для ограниченного количества людей — школ, ученых. Чтобы масштабировать, нужно большое количество серверов, требуются большие финансовые средства.
— Какая роль минцифры РТ в развитии искусственного интеллекта в республике?
— Искусственный интеллект — тема чрезвычайно дорогая и чрезвычайно сложная. На профессиональном уровне глубоким машинным обучением, разработкой математического аппарата для больших языковых моделей в России, по моим оценкам, занимаются не более чем 2–2,5 тысячи человек во всей стране. Это катастрофически мало. Количество превращается в качество — это неизменный закон. Потому главная задача минцифры в данной сфере — сделать так, чтобы количество людей, которые осознанно хотят свою профессию связать с IT и заниматься наукой, росло.
— Год назад вы говорили, что главная задача — это завод микроэлектроники. От нее пришлось отказаться или она пока на паузе?
— Нет, на паузе, в поиске инвестиционных ресурсов. Подготовлен бизнес-план, технико-экономическое обоснование, документы для федерального правительства. Это очень большая работа. Летом приезжал помощник президента Владимира Путина Максим Орешкин, я ему лично докладывал про этот проект. Есть определенный механизм, который мы сейчас прорабатываем.
— Если посмотреть на информационную повестку в сфере технологий, то типичные американские новости звучат так: «Мы изобрели суперинтеллект!» или «Мы создали суперробота!» Типичные российские новости: «Заблокирован ресурс А, сбоит ресурс В, запрещен ресурс С, ну и у D утекли данные». Это искажение дискурса такое или у нас действительно не очень много поводов для гордости?
— Существует несколько факторов, которые влияют на такое различие в информационной повестке. Во-первых, разный уровень развития технологической индустрии. В США на самом деле больше крупных технологических компаний и стартапов, занимающихся передовыми разработками. Второе — действительно это наша национальная особенность регулирования интернета и технологий в России, где больше внимания уделяется контролю и ограничениям. При этом в РФ тоже есть технологические достижения и инновации, о которых стоит говорить больше, например успехи в области искусственного интеллекта, квантовых технологий, кибербезопасности. Безусловно, есть над чем работать в плане развития технологического сектора, но ситуация не столь однозначна, как может показаться из общего новостного фона.
В США экономика устроена так, что чем больше ты кричишь, тем больше денег можешь привлечь. Они вынуждены каждый день создавать информационные поводы. Когда Сэм Альтман (глава OpenAI) говорит, что сделает AGI в течение двух-трех лет, это значит только одно: он вынужден надувать пузырь ожидания для инвесторов.
«Вместо того чтобы гоняться за недостижимым сильным искусственным интеллектом, следует сфокусироваться на направлениях, которые могут принести ощутимую пользу»
— Вы не верите в это заявление?
— Нет, конечно. Важно за деревьями видеть лес. С точки зрения маркетинга такое звучит привлекательно. Если посмотреть в глубину, мое личное убеждение: искусственный интеллект в том виде, который представляют, что он обгонит интеллект человечества, создать просто невозможно по определению. Люди, которые так говорят, либо очень лукавят, либо просто не понимают, что такое вообще человеческое сознание.
Сторонники возможности создания AGI часто апеллируют к экспоненциальному росту вычислительных мощностей, успехам машинного обучения и нейронных сетей. Они верят, что количественные улучшения рано или поздно приведут к качественному скачку, однако эта логика игнорирует фундаментальные отличия между человеческим и искусственным интеллектом. Человек — это не просто машины, обрабатывающие информацию. Сознание имеет трансцендентную природу.
Вот я вас спрошу: когда вы пьете татарский чай, где находится вкус татарского чая? Вот подумайте еще раз буквально: где находится этот вкус? Все состоит из молекул, молекулы — из атомов, атомы — из элементарных частиц. Элементарные частицы не обладают ни вкусом, ни цветом. Но где находится вкус чая и, самое главное, как образуется, если вкус не существует в физической реальности? Поэтому попытки создать «сильный искусственный интеллект» мне напоминает такую ситуацию, когда то, из чего состоит чай, пытаются наделить вкусом чая. Это просто невозможно. И к своему счастью, человечество не узнает никогда, потому что теорема о неполноте Геделя это доказывает. Надо иметь интеллектуальное смирение перед данным фактом. Наука не знает, как физические процессы в мозге порождают субъективный опыт (квалиа). Но многие могут возразить и сказать, что сознание порождается мозгом, и привести пример, что когда повреждается мозг, то «повреждается сознание». Это то же самое, что говорить, что сама идея «Войны и мира» содержится буквально в самой книге Льва Толстого.
Вместо того чтобы гоняться за недостижимым сильным искусственным интеллектом, следует сфокусироваться на направлениях, которые могут принести ощутимую пользу. Создание гибридных человеко-машинных систем, использование ИИ для моделирования сложных систем в биологии, химии, генетике, разработка ИИ-агентов для помощи человеку. Может быть, вместо попыток создать искусственный разум нам стоит глубже изучить наш собственный?
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 60
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.