Александр Коц: «Без серьезных потерь Зеленский из Курской области не уйдет, возможности такой нет»

Александр Коц: «У противника люди еще есть, а значит, он может еще где-то ударить. Это может быть в районе населенного пункта Теткино, может быть в Рыльском районе со стороны Глухова, там уже проведена эвакуация мирного населения» Фото: «БИЗНЕС Online»

Что происходит в Курской области: оценка

— Александр Игоревич, что, по вашим оценкам, сейчас происходит в Курской области?

— Там постепенно произошла стабилизация линии фронта. Еще месяц назад это была очень рваная линия боевого соприкосновения, больше напоминавшая события 2014 года в Донбассе. Тогда было не очень понятно, где свои, где чужие. Сейчас этого нет.

Есть наше продвижение на западном фланге, определенные подвижки на восточном, в районе населенного пункта Борки, там мы давим в сторону населенного пункта Плехово. А также идет давление на Черкасское Поречное, Русское Поречное с целью срезать там выступ.

При этом противник пытается организовать фланговый удар на западе, в ту группировку, которая давит в районе Корнево. Враг пытается зайти с тыла через населенный пункт Веселое, выйти на станцию Глушково. Отмечу, это Глушковский район, который противник пытался изолировать, взорвав мосты, надеясь захватить целиком, но ему не удалось. Он рассчитывал, что мы оттуда уйдем после уничтожения мостов, но мы остались. И более того, сумели нарастить там группировку, достаточную для того, чтобы отразить натиск противника. Там ежедневно происходят попытки прорыва, противник пытается располагаться по посадкам, но получает огневое поражение.

У противника люди еще есть, а значит, он может еще где-то ударить. Это может быть в районе населенного пункта Теткино, может быть в Рыльском районе со стороны Глухова, там уже проведена эвакуация мирного населения. Но это курский фронт.

В целом же у нас есть подвижки в районе Торецка, Часова Яра, основное движение идет в Донецкой Народной Республике. На покровском направлении группировка «Центр» давит, на южно-донецком — группа войск «Восток» давит Угледар, в Запорожье на ореховском направлении также поддавливается враг в районе Работино, пытаемся срезать выступ, который был создан противником во время прошлогоднего контрнаступа. Ну и на Днепре бодаемся за острова.

— Вроде бы противник публично признался, что в Курской области пытался отвлечь войска от Донбасса. Насколько ему это удалось?

— Я, честно говоря, не заметил. Если мы будем сравнивать продвижение в июле и августе, то в августе, я бы сказал, продвижение даже увеличилось раза в два. Там, где мы должны были проходить по 5–6 квадратных километров в сутки, в августе в этом районе было 11–12 квадратных километров в сутки.

У Зеленского по Курской области был ряд задач. Первая — политическая, показать, что у Украины нет никаких «красных линий» и она готова расширять фронт даже в ущерб себе. Вторая — они пытались создать у россиян чувство незащищенности и поднять внутреннюю смуту. Но нас тяжелые испытания (так исторически было) объединяют, а не разделяют. В Курскую область съехались гуманитарщики и волонтеры со всей страны! Медики, добровольцы и прочие. Эту задачу [Зеленскому] тоже выполнить не удалось.

Третья — это военная задача. Он ставил цель, чтобы мы отвлекли какие-то серьезные ресурсы с других направлений. Отчасти это удалось: мы действительно перебрасывали и 810-ю бригаду морской пехоты, и 55-ю бригаду, и десантников, но отовсюду взяли понемногу и воюющие подразделения, которые умеют бить врага.

Судя по тому, что происходит и на запорожском направлении, где идет наше давление, и уж тем более в Донецкой Народной Республике, цель — ослабить наш напор — достигнута не была. Может быть, конечно, мы бы на покровском направлении двигались чуть быстрее, но в целом свои задачи выполняем.

«У нас есть награждение за уничтожение техники, авиации, захват техники, и, по-моему, в той же памятке прописывалось вознаграждение за взятие в плен» Фото: © РИА «Новости»

Какой будет зачистка

— Ресурсы противника сообщают, что нашим солдатам начали платить деньги, чтобы они брали в плен, а не ликвидировали живую военную силу. Насколько это так?

— Боюсь ошибиться, это надо бы уточнить, но, по-моему, у нас за пленных изначально давались премиальные. У нас есть награждение за уничтожение техники, авиации, захват техники, и, по-моему, в той же памятке прописывалось вознаграждение за взятие в плен. Это не потому, что пленные не доживают до плена, а наоборот, все пленные, с которыми я разговаривал, отмечали, что очень боялись попасть в плен, ибо им по телевидению (хотя какое там телевидение, там один канал — «телемарафон») говорили, что после попадания в плен их будут пытать, резать, насиловать, а в итоге, оказывается, все совсем не так. С ними делятся и сухпайками, и водой.

Показательная история есть: трое наших морпехов взяли в плен 7 украинских военнослужащих. В результате из-за того, что был плотный артиллерийский огонь, они вместе в одном подвале просидели трое суток. Я их спрашивал: вот вас семеро, их трое, у вас не было мысли разоружить и уйти к своим? Они ответили, что таких мыслей не было. Более того, все выразили удивление, что им давали сигареты, воду, сухпайки. И вот когда их вывели в тыл, рискуя собой, между прочим, с ними также нормально обращались. Для украинцев это открытие, конечно.

— Ваше личное ощущение по военнопленным. Насколько эти люди вообще согласны были идти воевать в Курскую область?

— Их никто не предупреждал, что они будут в Курской области. Первые силы вторжения, которые выдвигались, — у них даже триплексы на боевой технике были залеплены изолентой, вернее, красным скотчем. На трофейных машинах это видно. Они не должны были видеть указатели, куда едут. Им сказали, что они едут на задачу в Сумскую область, занять лесополку и там сидеть. Когда уже открылись двери бронемашин, тогда им уже объяснили, где они, что с ними и какая у них задача.

В целом понятно, что пленные — это категория людей уязвимая, они в любом случае будут говорить о том, что, как им кажется, ты хочешь услышать. Разумеется, они все говорят, что это была не очень хорошая идея, что у них много проблем на других участках фронта и, вместо того чтобы налаживать там оборону, их бросают в Курскую область.

Мне стратегически этот маневр тоже не очень понятен. Тактически да, отвлекли какую-то часть, да, у нас расширилась линия фронта, но что стратегически из этого будут пытаться сделать — неясно. Ультиматум нам предъявлять? Мы не разговариваем в таком тоне. Шантажировать? Мы тоже так не работаем. Обменяться территориями? Но российскую территорию на российскую территорию мы тоже не меняем. Так что тут у украинцев какой-то стратегический тупик.

«Пленные — это категория людей уязвимая, они в любом случае будут говорить о том, что, как им кажется, ты хочешь услышать» Фото: © Павел Лисицын, РИА «Новости»

— И что им теперь остается делать?

— Без серьезных потерь Зеленский не уйдет, возможности такой нет, чтобы уйти без потерь. Там все просматривается, там огромное количество очень опытных дроноводов, конечно, уйти так, чтобы это выглядело победой, не удастся. Другой вопрос, как это может быть преподнесено в украинской прессе, но это будет наподобие Иловайска (отступление киевских войск из-под города Донецкой Народной Республики, состоявшееся в конце лета 2014 года, — прим. ред.), там было больше тысячи трупов, здесь будет намного хуже, потому по отходящему противнику станут бить из всего, что имеется.

Не знаю, возможны ли какие-то договоренности по принципу «вы оставляете оружие и технику и уходите». В Иловайске им было предложено именно это, но в итоге они попытались вырваться на боевых машинах, с оружием в руках. Закончилось для них все так себе. Не вижу я возможности для Зеленского выйти из этой истории. Нам остается только уничтожать силы вторжения, лично я не сторонник их выдавливать, вытеснять за пределы Российской Федерации. Зачем их выдавливать и вытеснять? Чтобы потом опять воевать с ними? Их надо уничтожать.

Что происходит

— Под Купянском у нас тоже есть продвижение, однако участок совсем немедийный. Что там реально происходит?

— Создается ощущение, что у противника на всех участках фронта одновременно возникли проблемы. Мы там под Купянском подходим к Макеевке, вырисовывается разрубание группировки противника на две части вдоль левого берега реки Оскол, а в перспективе даже выстраивание нашей линии обороны по этой реке. А уже после обход со стороны Купянска, но надо ожидать полноценной операции по освобождению этого города. Вместе с тем, конечно, продвижение не столь стремительное, как в Донецке.

— Из-под Часова Яра тоже идут добрые вести, мы смогли перейти на западный берег канала.

— У меня ощущение, что широким фронтом, как на покровском или на донецком направлении одновременно, учитывая нашу ситуацию в Курской области, мы наступать пока не можем. Сейчас идет тяжелая работа по выгрызанию в Часовом Яре каждого квадратного метра. Это очень сложные условия. Городские бои всегда сложны. Соответственно, противник тоже упирается очень серьезно, поэтому бои идут буквально за каждый подъезд. То, что мы форсировали канал, — это уже серьезное достижение на данном участке, это реально непростая операция. Я не думаю, что освобождение всего Часова Яра — перспектива ближайшего времени. Это планомерная, неотвратимая работа, но быстрой она не будет.

— Буквально на этой неделе появились данные, что 72-я бригада противника начала оставлять позиции в Угледаре…

— Ничего об этом не знаю, но, если действительно так, значит, у украинского командования есть не только мозги, но и желание сохранить какую-то часть своих людей. Если, конечно, это идет организованно. В нынешних условиях это единственно верное решение.

«Генерал Мордвичев — один из наших самых выдающихся полководцев» Фото: Вадим Савицкий / пресс-служба минобороны РФ / ТАСС

Успехи группы «Центр»

— Почему этим летом лучше всех выступила именно группа войск «Центр»?

— Очевидно, что решают все люди на земле. Но получилось, потому что им было поручено действовать. Там прекрасный командующий, генерал Мордвичев, который и на других участках фронта себя неплохо проявлял, один из наших самых выдающихся полководцев. Конечно, противник не рассчитывал, что мы прорвемся за Авдеевку, поэтому там серьезных, мощных укреплений после Авдеевки не было. Разве что по линии Очеретино – Нетайлово пытались по хребту проблемы создавать, но после него мы начали отгрызать пространство просто деревнями.

Противник пытался цепляться, но не успевал окапываться, создавать мощные линии обороны. И мы, не теряя темпа, инерции, шли и до сих пор идем вперед. Кстати, некоторые украинские эксперты тоже констатируют, что не были подготовлены к обороне те районы, которые уже перешли под наш контроль. Кадры, которые с той стороны поступают, подтверждают это. Допустим, под Мирноградом есть видео, где свалены в кучу «зубы дракона», которые не успели установить в полях по ходу нашего движения. Минных полей не так много, кстати. Конечно, они занимаются дистанционным минированием, но не было сплошного минного поля, как, например, мы делали в Запорожье, когда противник не мог преодолеть его вовсе.

Кроме того, у нас преимущество в авиации. Я помню, как во время авдеевской операции авиация лупила днем и ночью. Это было светопреставление для противника, бывали дни, когда по 200 ФАБ летело на головы врага. Это не только производит разрушительный эффект, но и в мозгах у людей становится все не так. Психологически это выдержать очень тяжело. Здесь все в комплексе — героические усилия наших ребят, а также работа авиации.

— Украинский депутат Марьяна Безуглая сообщила, что за Часовым Яром у Киева уже нет никаких оборудованных позиций. Насколько это верно?

— Не стоит слепо верить всему, что говорят украинские политики, даже в таком паническом ключе. Помимо Безуглой, есть еще пара персонажей, которые периодически орут «Зрада-зрада!» на каких-то участках фронта, а мы там начинаем буксовать. Поэтому тут может присутствовать и оперативная игра, чтобы расслабить нас, чтобы мы нарвались на какую-то ловушку.

Честно говоря, я не думаю, что там большой оперативный простор, через который можно пройти. В конце концов каждый населенный пункт, даже небольшой, — это уже опорник, за который надо драться. И драться очень тяжело.

«У нас есть FPV-дроны на оптоволоконном управлении. Летают такие машины на расстояние до 15 километров, а скоро будут и дальше» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

Что происходит с войной дронов

— Два-три месяца назад было сформировано мнение, согласно которому противник нас обходит по FPV-дронам минимум в 4–5 раз. Сегодня же украинские телеграм-каналы жалуются, что у нас этих дронов просто несчетные стаи. Так какова ситуация в реальности?

— Не возьмусь сказать о соотношении, количественных исчислений с обеих сторон не знаю. Но дронов у нас действительно очень много, больше, чем во время авдеевской операции. А главное, они разные. Насколько их больше или меньше, судить не могу, но у нас разные подходы к применению FPV-дрона.

Мы делаем упор на повышение эффективности, так сказать, меньшим количеством поразить больше целей. У противника такого нет. Условно говоря, им нужно держать контроль над дорогой. Вот летает FPV-дрон над дорогой, никого не засек, заряд кончился, упал, вылетает следующий. И таких блуждающих дронов они могут отправить хоть с десяток бесцельно. Но один из них уничтожит цель, не даст проехать машине по дороге. Так у них построено.

Кроме того, по технологиям мы идем ровно, где-то они обгоняют, где-то — мы. Скажем, они активно применяют принцип матки, это когда тяжелый дрон несет на себе два FPV-дрона, на нужном участке сбрасывает их, а матка работает ретранслятором. У нас такие вещи тоже есть, но пока мы их применяем не так активно.

Но, например, у нас есть FPV-дроны на оптоволоконном управлении. Летают такие машины на расстояние до 15 километров, а скоро будут и дальше. Это революция в дроностроении, такие беспилотники не подвержены влиянию РЭБ, картинка у них просто изумительная, буквально до самого момента взрыва и практически в качестве HD.

— Если отмотать время на полгода-год назад, насколько за этот период изменилась эффективность и опасность дронов?

— На порядки. И эффективность, и опасность, появились новые боеприпасы. Скажем, противник применяет термитные боеприпасы, которыми буквально выжигает наши позиции. Первое такое видео я смотрел с ребятами, группой спецназа, которая работает с дронами «Упырь». Они, извините за каламбур, загорелись этой идеей и тоже мастерят такие боеприпасы. Появляются и более мощные, и не только штатные осколочно-фугасные, но и самодельные, и напалм. Дальность применения у дронов растет.

Можно спросить в белгородском приграничье, где FPV-дроны залетают к нам на глубину до 20 километров. Там не только скорые и пожарные машины ездят с включенной РЭБ, там даже рейсовые автобусы ездят с подавителями сигнала на крышах. Потому основное — увеличение дальности, технологических решений по преодолению РЭБ. Сейчас это так называемые переменные радиочастоты, когда дрон летит сначала на одной частоте, потом перескакивает на другую, затем на третью, чтобы обходить глушилки, которые действуют на определенной частоте. Ну и новые типы боеприпасов.

— Есть мнение, что у противника заканчиваются людские ресурсы. Насколько, на ваш взгляд, это верно?

— Неверно вообще. Мобилизационный ресурс у противника пока есть. Если он будет иссякать, а пока этого не видно, то у них есть куда расширять условия мобилизации. У них сейчас призывают по мобилизации с 25 лет. Соответственно, когда им не будет хватать, то они снизят планку до 23 лет, потом до 20, затем до 18 лет. Как следствие, добрый совет всем украинским людям, которые могут выехать за границу, — уезжайте.