- Владимир Сергеевич, следите за тем, что сегодня происходит на орбите?

- Конечно. Почему неудачи у нас сейчас? Потому что исчезла строгая, созданная специально для космоса система проверки качества, которая предусматривала тщательнейший контроль, начиная с заготовки металла, качества проволоки. У каждого рабочего были, как раньше у водителей, талоны предупреждения. За несколько ошибок убирали с производства. Сегодня дело дошло до того, что на заводах, которые делают носители, корабли, отменили военную приемку. Представляете? Это дикость! А ведь она никому не подчинялась – у нее свое командование было. И, думаю, только из-за этого неудачи с той же «Булавой».

- То есть отказов системы автоматической стыковки и, в частности, приборов, которые для нее делал «Электроприбор», не было?

- Неприятности случались, но редко. Всего, до того как на смену нашей системе пришла новая, было, кажется, 178 стыковок, и мне известно только о двух случаях неполадок, и один из них произошел по вине человека.

- Какую часть системы делали в Казани?

- Это был гироскопический стабилизатор антенны стыковки космического корабля. Точное название - широкоугольная гиростабилизированная платформа 4Н-1000… Саму математическую модель «стыковки» разработали еще перед Первой мировой войной как метод стрельбы с движущихся объектов по движущимся целям. Но если на Земле мы оперируем больше двухмерным пространством, то в космосе появляется третье измерение - корабли движутся еще и вверх-вниз. Вот параметры сближения кораблей в этих измерениях и выдавала система автоматической стыковки «Игла», которую, вместе с нашим прибором, разработали в московском НИИ точного приборостроения. Благодаря нашим изделиям антенна системы сохраняла ориентацию в пространстве при любых кувырканиях корабля. Прибор представлял из себя платформу с «тарелкой» диаметром сантиметров шестьдесят. Их сделали около девяноста, и стыковки при помощи них продолжались до конца 80-х, когда от гироскопической механики ушли на более надежные электронные приборы.

НЕТ ВЫСОКОТОЧНЫХ СТАНКОВ? ЗАТО ЕСТЬ РАБОЧИЕ-ЗОЛОТЫЕ РУКИ

- Насколько сложным для завода оказалось освоение изготовления прибора?

- Во-первых, сама проблема была очень сложной: впервые в мировой практике надо было вывести в космос гироскопический прибор. А, во-вторых, то, что инженер нарисовал на бумаге, как правило, сильно отличается от серийной продукции. Появляются тысячи вопросов, как было и в нашем случае. Поэтому мы круглые сутки и пропадали на заводе. Все делали «с листа» - поскольку правительство поставило сжатые сроки, в НИИТП не успели изготовить ни одного опытного экземпляра.

Со многим столкнулись впервые. Ученые просто не знали, что с этим механическим прибором будет в условиях космического вакуума. Была теория, что произойдет диффузия металла в металл, и подшипники сварятся друг с другом (в итоге, не подтвердилось). Надо было их защитить прокладками, которые должны были выдержать минимум в течение недели. А главное, невозможно было провести эксперимент - нигде в мире не было установок, создающих космический вакуум. Масса была вопросов. Но главный – точность. На заводе не было высокоточного оборудования, но - исхитрялись, делали. В том числе, и благодаря нескольким рабочим - специалистам высочайшего класса. Они потом ордена получили… Производство мы освоили за полтора года, а серийное - к началу 70-х.

- Когда впервые применили систему?

- В октябре 1967 года, при стыковке кораблей «Космос-186» и «Космос-188». Когда строили первый корабль, и в НИИТП делали прогон системы, мы, группа специалистов 230-го завода, жили на казарменном положении в НИИТП - три месяца без разрешения директора института нам нельзя было покидать его территорию! Впрочем, это касалось и всего большого коллектива, который делал «Иглу». Прямо возле стендов ставили раскладушки и спали - прогон шел круглые сутки. Ложишься, а когда приходит твое время, расталкивают.

Первые стыковки были настоящими праздниками. Как их отмечали! После второй, помню, гуляли в ресторане на ВДНХ. От избытка чувств начали купаться в ближайшем фонтане. Подходит милиционер, и тут наши кагэбэшники его быстренько уводят в сторонку и предлагают нас не трогать.

- Они что, с вами купались?

- Просто, как всегда, были неподалеку. Программа-то была совсекретной, и всех нас охраняли.

- Где гиростабилизаторы устанавливали на корабль?

- Из Казани приборы увозили в НИИТП, где их встраивали в систему. После все это отправлялось на Байконур, в громадный цех контрольно-испытательной станции (КИС), где в одно целое собирают носители и корабли. От ракеты во все стороны тянутся кабели: у разработчика каждой системы - свои стенды. Картина невероятная!

- Неполадки на орбите случались?

- Директором НИИТП и главным конструктором «Иглы» был Армен Сергеевич Мнацаканян. Так вот, его в начале 70-х за провал одной стыковки сняли с работы. Настолько все было серьезно! И, по моему субъективному мнению, причина неполадки тогда была как раз в нашем приборе – из-за технологической ошибки не сработал один гироскоп… Чтобы разобраться в проблеме, в Москву привезли в прямом смысле слова километры бумаги – телеметрию с орбиты. Раскатали эти рулоны по длиннющим - метров по 500! - коридорам НИИТП и ползали по ним… Но на себя всю ответственность взял Мнацаканян, и его сняли со всех административных постов. А на завод приехала комиссия - из НИИТП, институтов министерства авиационной промышленности и так далее. Проверяли соблюдение технологии, документацию, но ничего не нашли.

И еще один случай был – кто-то из космонавтов на орбите перепутал что-то, то есть стыковка не получилась по вине экипажа. Не исключаю, что были еще случаи, но мне о них неизвестно.

К ЧЕМУ ПРИСЛУШИВАЮТСЯ ПО ДОРОГЕ НА СТАРТ

- В таком случае, действительно, супернадежность – одна неудача на 178 стыковок…

- Надо уточнить, что мне приходилось раз семь и на Байконур выезжать - искать причины неполадок, которые могли привести к срыву стыковки. Например, перед стартом Владимира Джанибекова. Космический корабль находится на самой верхотуре носителя, скрытый «чулком»-обтекателем. Под ним наш прибор находился на трехметровой штанге, в прижатом, защелкнутом или зааретированном состоянии (на орбите он раскладывался в рабочее положение). Погрешности при защелкивании грозили тем, что прибор либо сам выскочит, либо не выйдет вообще. В тот раз собранные носитель с кораблем привезли (5 километров) на гагаринский старт и поставили на стартовый стол. Но, видимо, от толчков на стыках рельс произошло разаретирование. А тогда главным конструктором был Валентин Глушко - неприятный тип, не зря его Королев недолюбливал. Это я к чему? Незадолго до этого у глушковского носителя рванула вторая ступень. Обломки выводившегося на орбиту спутника с ядерным реактором упали на территории Канады. Был грандиозный скандал. А запуск Джанибекова, по обыкновению, приурочили к какой-то праздничной дате или событию - уже очень скоро. То есть Глушко надо пускать человека, а времени, чтобы разобраться, почему рванул носитель, нет. Надо было за что-то зацепиться, выгадать полтора-два месяца, а проще говоря, на кого-то спихнуть отсрочку. Крайнего всегда можно найти - в космических программах задействованы тысячи предприятий. А тут так кстати разаретировался наш прибор. В общем, корабль приволокли обратно в КИС. Мне надо лететь на Байконур, на разбор, а проще говоря, на получение по шее.

Это было 31 декабря 1978 года. Впервые я в поезде встречал Новый год - два человека во всем вагоне до Москвы. С вокзала - во Внуково-3, где у королевской фирмы был свой терминал. С ребятами из НИИ на Ту-134 - в Ленинск, там - на машину, и - сорок километров до КИСа. После выяснения обстановки – доклад на технической комиссии. Это порядка пятисот человек, включая представителей едва ли не всех министерств не ниже уровня замминистра. Генералы всякие впереди сидят. И каждый докладывает по своей системе. Ну, казалось бы, что там замминистру здравоохранения делать? Нет, он докладывает, что с эпидемиологической обстановкой в районе приземления и старта все нормально. «Судаки» - о своих судах-наблюдателях по всему Мировому океану... Об уровне секретности таких комиссий говорило хотя бы то, что на входе в зал пропуска проверял генерал КГБ.

Словом, пошел я докладывать. Глушко в президиуме начал разнос: «Мнацаканяновская фирма опять напортачила!» Но я доказал, что даже при разаретировании лететь можно. Мы балансировали антенну относительно оси так, что она легко выдерживала перегрузки до 12 g. Глушко из президиума: «Ну, смотри у меня...» Постановили: аретирование записать в перечень особо ответственных операций. И я под запись семи кинокамер ее сделал.

- Потом во сне кошмары не мучили?

- До этого не дошло. Но пока шел за кораблем от КИСа до старта и прислушивался, не разаретировался ли наш прибор, поволновался. Хотя, конечно, ни черта там услышать было невозможно…

Словом, та система работы, приемки выстраивалась десятилетиями, воспитывались коллективы. Во многом, именно она и дала нам те успехи в космосе.