«Несинхрон» с маэстро Гергиевым: как открывали Шаляпинский фестиваль

В минувшую пятницу стартовал 42-й Шаляпинский фестиваль

«Это просто безумие!»

Весь минувший уик-энд российские оперные паблики обсуждали произошедшее в Казани. Однако мало кто из критиков, артистов или просто продвинутых зрителей интересовался собственно премьерой «Жизни за царя» Михаила Глинки, с которой в минувшую пятницу стартовал 42-й Шаляпинский фестиваль.

В центре внимания оказалась статья «БИЗНЕС Online», в которой мы рассказали о том, что незадолго до начала форума было принято решение — пригласить дирижировать премьерой гендиректора Большого и Мариинского театров Валерия Гергиева, предложив музыкальному руководителю постановки, маэстро Андрею Аниханову, все это время работавшему над спектаклем вместе с режиссером Юрием Александровым, занять место за дирижерским пультом лишь на втором спектакле. Эксперты газеты в большинстве своем согласились, что такое решение директора театра им. Джалиля Рауфаля Мухаметзянова выглядит крайне неэтично по отношению к Аниханову. Кроме того, приезд Гергиева не означал какого-то серьезного репетиционного периода в Казани для крайне занятого маэстро, максимум один прогон накануне Шаляпинского фестиваля спектакля, который знаменитый дирижер до этого не видел, с оркестром, с которым он никогда не работал.

«Неприемлемо этически»: ради Гергиева в Казани дирижера выгнали с премьеры «Жизни за царя»

О «казусе Гергиева» высказались ряд известных в оперном мире людей. Причем кто-то раскритиковал политику руководства театра им. Джалиля и Гергиева, принявшего предложение из Казани, а кто-то обрушился на журналистов «БИЗНЕС Online».

Часть своего еженедельного стрима на YouTube-канале «Сумерки богов» посвятил новостям из театра им. Джалиля известный музыкальный критик Вадим Журавлев. В частности, он обратил внимание на комментарий в предыдущей статье нашей газеты критика Алексея Парина, который приветствовал приглашение Гергиева в Казань и напоминал, что несколькими днями ранее дирижер прекрасно справился с оркестром своего Мариинского театра с «Тоской» в зале «Зарядье».

Состоялась премьера «Жизни за царя» Михаила Глинки

«Если человек не понимает разницу — прилететь и продирижировать своим оркестром „Тоску“ Пуччини и прилететь в Казань и продирижировать так же, с кондачка, с чужим оркестром „Жизнь за царя“ Глинки... — не скрывал удивления Журавлев. — Ну, знаете, это просто позорно, и лучше, мне кажется, промолчать, если ты не понимаешь такие элементарные технологические вещи. Потому что, понятно, „Тоску“ Пуччини можно продирижировать, простите, очень легко, если она была отрепетирована. И если она была отрепетирована даже несколько месяцев назад. Если, опять же, сидят оркестранты, которые вносят твои пометки в свои голоса оркестровые и потом их помнят… А приехать к чужому оркестру и даже с одной репетицией сыграть оперу Глинки, которая длинная, абсолютно белькантовая, абсолютно беллиниевская. Это просто безумие!»

О Гергиеве в «Жизни за царя» театра им. Джалиля с 18:00

О казанской истории сообщал и пост в телеграм-канале «Записки ворчливого баса», который ведет именитый отечественный певец, солист Мариинского театра Станислав Трофимов. «Показали удивительнейший текст некоего юноши о якобы внезапном Гергиеве в Казани, — пишет оперный бас. — Две с половиной недели (зафиксировано) тому назад мне и моему агенту присылали запрос на мое участие в премьере „Жизни за царя“ в театре Мусы Джалиля и анонсировали участие маэстро Гергиева. В связи с занятостью в постановке оперы „Гугеноты“, которую я ежедневно репетирую практически один, я отказался от поездки на Сусанина в Казань. Внимание: две с половиной недели. Очередной пшик. Ссылку на мальчика, как и прежде, не даю».

Правда, в «тексте некоего юноши», авторов «БИЗНЕС Online», не шла речь о том, в какой именно день стало известно о приезде Гергиева. Наши журналисты и эксперты задавали вопросы о нарушении руководством театра им. Джалиля профессиональной этики в отношении музыкального руководителя постановки Аниханова, а также размышляли о том, может ли дирижер провести качественную премьеру спектакля после всего лишь одной-двух репетиций с новым для себя коллективом. Об этом в «Записках ворчливого баса» не было ни слова.

Одновременно солист Мариинки раскрыл некоторые тонкости кастинга по-казански. Известно, что Трофимов поет в «Жизни за царя» в своем театре. Получается, что за пару недель до премьеры в Казани искали исполнителя главной партии, Ивана Сусанина, под Гергиева. Т. е. в ТГАТОиБ ради певца, который смог бы приехать лишь на несколько дней репетиций, готовы были «подвинуть» с премьеры Михаила Казакова, который, забегая вперед, в итоге стал главным героем обоих показов оперы Глинки в Казани. Вряд ли Казакову будет приятно это услышать. Точно так же, видимо, была заранее решена судьба Юрия Власова из Мариинки, который готовил партию вместе с Казаковым, а в итоге не получил ни одного спектакля, хотя за пару дней до премьеры бодро рассказывал на местном ТВ, как он готовит роль Сусанина.

Режиссер спектакля Юрий Александров (слева) и дирижер Валерий Гергиев (справа)

«…сегодня была шикарная репетиция, ну и вчера все прогнали»

Кроме того, в Казани из самого приезда руководителя Большого и Мариинского театров устроили большой секрет. Буквально за несколько часов до начала первой «Жизни за царя» в минкульте РТ нашей газете сказали, что не располагают информацией о визите и его сроках. Однако, как выяснилось, Гергиев приехал еще накануне и провел в этот же день репетицию в театре им. Джалиля. Как минимум министр культуры Ирада Аюпова, встречавшаяся с дирижером, об этом знала.

Она даже опубликовала восторженный пост в своем телеграм-канале: «Еще больше поразила работа Валерия Абисаловича Гергиева. Его педантичность в доведении до филигранного звучания партий солистов, подходы к балансировке звучания оркестра — это просто невероятно!!!» Что ж, в роли музыковеда Ирада Хафизяновна, выпускница Азербайджанской нефтяной академии, вполне органична.

А у Гергиева в ТГАТОиБ, видимо, было аж две репетиции. Во всяком случае в антракте в пятницу одна из оркестранток из ямы увлеченно рассказывала друзьям о том, что «…сегодня была шикарная репетиция, ну и вчера все прогнали, очень интересный опыт».

Спектакль действительно получился интересный и соответствовал облику александровской народной драмы

«Уж не Глинка, а фарфор»

Но вернемся к самой казанской «Жизни за царя». Чтобы узнать итоги экспресс-сотрудничества коллектива театра им. Джалиля с Гергиевым, гостям фестиваля пришлось ждать без малого час. Начало вечера задержали на 20 минут, из-за чего зрители дважды настоятельно хлопали, требуя выхода артистов и главного виновника торжества. Однако вместо них на сцену вышел конферансье Эдуард Трескин, который еще 20 минут пафосно пересказывал биографию Глинки, клишированные факты об «Иване Сусанине» и шуточные каноны, где композитор «уж не Глинка, а фарфор».

А дальше, в течение последующих трех часов, стало понятно, что за одну-две репетиции с незнакомым оркестром нельзя не только сотворить звуковую магию, от которой потом замираешь в кресле, но и полноценно войти в спектакль. Даже такому мастеру, как Гергиев, которого в ТГАТОиБ встретили громовыми овациями и зычными «браво!». Из-за нехватки времени неизбежно возникнет «несинхрон». В данном случае «несинхрон» стал лейтмотивом фестивальной премьеры на всех уровнях расхождения — певцов с оркестром, визуальной картинки с дирижерской интерпретацией и драматургии спектакля с замыслом самого Глинки.

Последнее проявило себя уже в начале вечера, попутно поставив под сомнение звездный статус Гергиева в данной премьере. Маэстро открыл оперу привычно собранными, заостренными жестами рук, из-под которых выплывали роковые аккорды оркестра, вихревые пассажи скрипок и величественный хор духовых. Но через минуту ему буквально «закрыл рот» хор театра им. Джалиля, славящий павших воинов. После первых секунд культурного шока становится ясно, что роскошную увертюру с ключевыми темами оперы в Казани просто-напросто «съели», а именитого гостя оставили довольствоваться началом антракта к эпилогу. Не самый щедрый дар мастеру уровня Гергиева. И уровня Аниханова тоже.

Очевидно, руководству хотелось поскорее представить масштабную сценографию спектакля стоимостью в 13,5 млн рублей. Она действительно получилась интересной и соответствовала облику александровской народной драмы. Почти все сцены и декорации Вячеслав Окунев (заслуживают упоминания также художник по свету Ирина Вторникова и видеохудожник Виктория Злотникова) выполнил в темных экстерьерах и холодных тонах (серая резная изба Сусанина, заснеженная поляна в ночном лесу, старая деревенская церквушка), поддерживая завет режиссера — помнить о трагедии Сусанина и русского народа.

Уже в интродукции на рельефном пандусе обезличено-однотонная толпа оплакивает и славит жертв на фоне монументальных храмов, а вторят ей величественные воины из камня и лики святых. Однако в день премьеры ощутить масштаб событий мешал все тот же «несинхрон» — интонационный и темпоритмический. Унисон теноров в мужском хоре оставлял желать лучшего, а женский хор в отчаянной борьбе за альянс «догонял» оркестр. Это не дало насладиться «асинхроном», заложенным самим Глинкой в виде многослойной двойной фуги.

Таких вещей было более чем достаточно, и в результате пострадали даже самые удачные сцены спектакля. Например, соло Антониды у живописного пруда с березками, где аккорды оркестра были не всегда в такт руладам Гульноры Гатиной. Или трио Сусанина, Антониды и Собинина, где пульсация струнных расходилась со свободно льющимися вокальными фразами. Иногда солисты с маэстро по-разному слышали образ и не могли договориться. В рондо Гатина предстала игривой девчонкой, маркируя эффектные колоратуры мелодии, Гергиев же ратовал за лирическую женственность Антониды, чувственно пропевая каждый звук.

Знаменитый хор Гергиев исполнил сдержанно-сурово, памятуя о том, какой ценой далась народу победа

Конфликт «видимого» и «слышимого»

Если разницу оркестровой и вокальной интерпретации заметил лишь профессиональный зритель, эпизоды, где в «несинхрон» входили дирижер и режиссер (художник/хореограф), ощущались гораздо ярче. Вряд ли маэстро до приезда в Казань представлял, каким будет спектакль (Александров впервые ставил «Жизнь за царя»), поэтому ориентировался на собственный слух. Пышный бал у Сигизмунда приглушил облегченной динамикой, предвосхитив весть об осаде польского отряда в Кремле. А размашистую удаль танцев разбавил быстрыми темпами и четкой артикуляцией. В итоге польский акт породил конфликт «видимого» и «слышимого»: камерная виртуозная сюита затерялась в броской «картинке» с золотыми люстрами, витражами, драконами, хором, кордебалетом и корифеями. А стремительный темп противоречил вальяжной пластике хореографа Надежды Калининой — неспешным проходкам с кубками в полонезе, амплитудным прыжкам в краковяке, долгим поддержкам в вальсе.

К нововведениям оказались не готовы ни танцовщики, ни музыканты. В краковяке на сцене мужчины выглядели грузными в сравнении с мелкой звукописью инструментов, а в оркестровой яме медь не успевала подстроить интонацию. Другой курьез случился в начале вальса: одна из танцовщиц явно не ожидала от маэстро такой прыти и после двух чинных па экстренно ускорилась.

Спор творцов неожиданно продолжился в эпилоге, где, кажется, все должны слиться в едином патриотичном возгласе «Славься». Знаменитый хор Гергиев исполнил сдержанно-сурово, памятуя о том, какой ценой далась народу победа. Александров же после хлестких, наэлектризованных сцен Сусанина с поляками внезапно ударился в ликование. В финале Ваня, «забыв» о потере отца, радостно побежал к толпе в новеньком шлеме. А матовые тембры оркестра заслонил блеск храмовых куполов на Красной площади и золотой рясы патриарха.

К достижениям спектакля, безусловно, принадлежит бас Михаил Казаков

В зоне комфорта

Не обесценивая инвенторства Гергиева, обидно, ведь образного и технического «несинхрона» на премьере можно было избежать. Это показал второй спектакль фестиваля под управлением Аниханова. Музыкальный руководитель постановки написал партитуру Глинки крупными мазками, обнажив ее масштаб и высокую патетику. Размеренные темпы наладили взаимодействие солистов и оркестра, а сочные звуковые образы гармонировали с рельефными мизансценами.

Именно в них заключен драматический нерв действия, который Александров последовательно проводит от интродукции до гибели Сусанина. Это и вторжение эксцентрика Собинина (Нурлан Бекмухамбетов) в идиллический деревенский пейзаж, и налет поляков в избу Сусанина с элементами натурализма (хозяина дома бьют хлыстами, а над Антонидой пытаются надругаться), и кульминационная сцена в лесу, развивающаяся подобно раскрученной пружине. Все это в целом соответствует остросюжетной музыке Глинки, а забавные расхождения (во время хора «Разгулялися, разливалися воды вешние» на сцене валит снег) не мешают наблюдать за открытиями спектакля.

К ним, безусловно, принадлежит бас Казаков, которого редко увидишь в титульной партии «Жизни за царя». Многолетний герой оперной Казани хоть и не сразу синхронизировался с обликом костромского крестьянина (его аристократизм выдавали царственная стать, прикрытый звук и аккуратно подстриженная бородка), но к предсвадебному квартету вжился в роль, став оплотом недолгой семейной идиллии. Подлинным же откровением в исполнении артиста стала сцена в лесу, где с помощью мобильных образных переключений он донес публике порыв страждущей души, а предсмертную арию обратил в страстную молитву.

В плане подачи слова с ним конкурировала лишь меццо-сопрано Екатерина Сергеева, которая на протяжении двух вечеров сумела поднять Ваню до второго национального героя оперы. Песня «Как мать убили» в устах солистки Мариинского театра обрела щемящий трагизм за счет заостренных акцентов и цезур. А после по эмоциональному накалу ее неожиданно перебила воинственная ария у ворот монастыря, которой Ваня спасает царя от гибели.

В поединке фестивальных Антонид негласное лидерство все же завоевала певшая во второй вечер Светлана Москаленко. Солистка Михайловского театра актерски наполнила героиню яркой палитрой чувств, найдя место и мечтательной неге (каватина), и изящной женственности (рондо), и девичьей кротости (семейный квартет), и силе духа (романс). Гатина ограничилась амплуа игривой кокетки в первом акте и безутешной страдалицы во втором, но при этом неплохо справилась технически.

В целом в ТАГТОиБ появился крепкий спектакль, который понравится широкой публике, но не допускает неожиданных музыкальных интерпретаций. Это стоит учитывать при выборе артистов и дирижеров. Лучше всего его, конечно, будет вести сам Аниханов, уверенно державшийся на премьере. А вот с мастерами полета Гергиева опасно войти в «несинхрон».