Алексей Самойлов: «Украинский язык – мертвый и вряд ли проживет больше 50 лет»

Алексей Самойлов: «Те виды вооружения, которые сейчас имеются у ВСУ, вовсе не подразумевают обязательное наличие очень хороших погодных условий» Коллаж: скриншот из видео канала youtube.com/@user-su4cy6om3v; © Olga Sokolova / Russian Look / www.globallookpress.com

«Украинская сторона может лишь в очередной раз предпринять «мясной штурм»

— Алексей Николаевич, в последнее время участились разговоры о новом раунде украинского контрнаступления. Говорят о том, что для этого у ВСУ остался как максимум месяц, поскольку в ноябре произойдет естественный погодный перелом к зиме. Верно ли, что в ближайшее время нам стоит ожидать активизации боевых действий в зоне СВО?

— Начнем с того, что все эти рассуждения о погоде, туманах, комарах и других естественных явлениях, которые мешают (в данном случае войскам Украины) совершить некоторые боевые действия, очень мне напоминают современные мыльные оперы. Помните же, как лет 30 назад на телеэкранах в огромном количестве возникли все эти сериалы с абсолютно бессмысленными диалогами и совершенно бессодержательными картинками, где внешне красивые и хорошо одетые мужчины и женщины что-то там вещали и двигались в пространстве павильонных съемок? Вот и разговоры о погоде применительно к современной войне такая же абсолютная чушь. При этом подобными рассуждениями переполнено наше информационное пространство, и почему-то очень большое количество людей произносят их вслух — многозначительно и на все лады. Знаете, в жаргоне некоторых спецслужб бытует такое понятие: отвлечение на негодный объект. Вот это оно и есть.

— То есть рассуждения о новом этапе украинского контрнаступа, который может захлебнуться в дожде и метелях, — это просто еще одна серия пропагандистского мыльного сериала?

— Вы совершенно правильно сказали. Это первое. Второе: есть хорошая русская поговорка — «Танки грязи не боятся». Кстати, я служил в армии достаточно долго, и от этого периода моей жизни у меня в целом осталось хорошее впечатление, хотя мне известны все армейские отрицательные стороны. Поэтому что я могу сказать? Те виды вооружения, которые сейчас имеются у ВСУ, вовсе не подразумевают обязательное наличие очень хороших погодных условий. Помимо этого шуточного оксюморона, можно привести и другой (будем под этим здесь понимать несоответствие некоего утверждения реальности). Он заключается в том, что одна из воюющих сторон громогласно объявляет о плане своих боевых действий. Но ведь это бред! Можно, конечно, сказать, что это дезинформация или сложная информационно-психологическая игра со стороны Украины с целью ввести наше командование в заблуждение и состояние неведения о том, что будет на самом деле. Но мы ведь уже воюем более полутора лет, а если считать с 2014 года, то и все 9. И подобные глупости, повторяемые из раза в раз, поражают. Получается, что военная составляющая действий ВСУ — на втором плане, если даже не на третьем, несмотря на то что боевые действия уносят десятки тысяч жизней. Однако для тех, кто играет в большую игру, в рамках которой Украина является разменной монетой и расходным ресурсом, ветошью, которую можно выкинуть после употребления, военная составляющая и в самом деле не так важна. Важнее политико-экономические и стратегические планы, а уже потом, далеко не в первую очередь, все это подкрепляется войной.

Отвечая предметно на ваш вопрос, пойдет ли Украина в очередное контрнаступление или же нет, могу заметить, что украинский ресурс, который вроде бы наличествовал на момент начала СВО в феврале – марте прошлого года, сейчас исчерпался очень существенно. К примеру, качество личного состава командиров ВСУ всех звеньев, начиная от самого нижнего уровня и до офицеров, распоряжающихся батальонами, бригадами и соединениями, сильно изменилось. Нижний и средний уровень украинского командования физически выбит и просто уничтожен. На замену им пришли недостаточно подготовленные и не обладающие нужными навыками люди. Второй важный момент: деморализация высшего командного состава Украины. Те, кто остался жив (а мы, насколько я знаю, не прилагали усилия к их ликвидации) с начала СВО, прекрасно понимают, что на самом деле происходит. Но, будучи людьми военными, они придерживаются определенных моделей поведения и, естественно, вслух об этом не говорят. Вместе с тем они наверняка осознают, что обречены. Что их заставляет продолжать воевать и посылать на убой огромные массы людей, все еще проживающих на Украине, — другой вопрос, и он не из области военного искусства. Это скорее политпсихология.

Так или иначе, но мы пока не видим, что моральный дух противника окончательно подорван, так же, как и не наблюдаем на Украине попытки найти выход из сложившейся суицидальной ситуации. Хотя, как нам подсказывает история, даже во время Великой Отечественной войны в фашистской Германии предпринимались попытки уничтожения Гитлера, причем неоднократные и даже еще до начала военных действий. В этом, помимо антифашистов, участников Сопротивления и прочих, зачастую оказывались замешаны представители офицерского корпуса вермахта (к примеру, свой заговор против фюрера составили еще в 1938 году немецкий генерал-майор Ганс Остер и некоторые другие высокопоставленные военные — прим. ред.). Они ведь понимали, на что рейхсканцлер обрекал немецкий народ. Поэтому попытки свержения и убийства Гитлера не были инициированы зарубежными спецслужбами — все шло изнутри страны, это была внутренняя потребность.

— Почему же ничего похожего не происходит сегодня на Украине?

— Я думаю, что внутри страны что-то подобное зреет — человеческая природа везде одинакова. Но смогут ли они реализовать этот порыв, трудно сказать. Машина информационно-психологической и манипулятивной обработки сознания на Украине, конечно, работает, но она точно не превосходит по своей силе пропагандистскую машину, одурманивавшую мозги немцев в 1940-х годах прошлого столетия. Поэтому фактор внутреннего переворота мы совсем исключать не можем, но и особо надеяться на него тоже не стоит.

Резюме: очередной этап украинского наступления, скорее всего, будет, но, как именно оно может развиваться, с наибольшей точностью могут предсказать лишь те, кто обладает оперативными данными военной разведки. Где могут случиться попытки прорыва фронта, а где — ложные атаки и отвлекающие действия? Если говорить приблизительно, то попытки прорыва могут быть предприняты в районе Харькова и Донецка. Не исключено, что ВСУ также пойдут в атаку в Бахмуте и Запорожье. Особо большого количества мест, где противник мог бы атаковать нас на линии боевого соприкосновения, у украинцев нет. У нас самым серьезным образом выстроена многоуровневая линия обороны, я сам лично мог в этом убедиться, когда бывал на юге наших новых территорий. Кстати, когда я наблюдал, как их строят, я даже не предполагал их высокого инженерно-технического обеспечения — в частности такого количества и качества минных заграждений. По этой причине прорыв в Запорожской или Херсонской областях очень маловероятен. Украинская сторона может лишь в очередной раз предпринять «мясной штурм» и после этого со слезами на глазах пойти просить помощи по миру.

Да, в районе Бахмута продолжаются тяжелейшие бои, но никакого продвижения противника там нет. Если же ВСУ вдруг займут те руины, которые остались от Бахмута, то какое военно-оперативное (даже не стратегическое) значение это будет для них иметь? Предположим, наши силы отойдут туда, где в тылу для них приготовлено несколько рубежей обороны, и с них опять начнут массированную обработку врага артиллерийскими и авиационными системами. Или же ВСУ предпримут прорыв на Токмак, чтобы оттуда выскочить на Мелитополь и взять под контроль развилку, которая ведет на Крым и Мариуполь. Ну что ж, они уже три месяца с половиной этим занимаются, и где результат? Продвижение измеряется не в километрах, а в сотнях метров. Так что в этом плане успеха нет.

Но есть и другая сторона. Упершись в хорошо подготовленную российскую оборону, киевский режим, скорее всего, захочет атаковать наши мирные направления — там, где мы наиболее уязвимы. Это Брянская, Курская и Белгородская области, а также Крым и новые регионы. До Ростовской области противник, видимо, не достает. Почему Киев и просит у Запада то вооружение, которое не слишком нужно ему для продвижения в условиях фронта, зато пригодится для ударов вглубь по российской территории.

«Личность Зеленского важна для Европы и США, поскольку он реализует именно то, что от него требуется в этой роли» Фото: © President Of Ukraine / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Киевский режим давно перерос рамки автократии — это уже настоящая диктатура»

— Германия обещает Киеву ракеты Taurus с дальностью стрельбы до 500 километров. Вы эти ракеты в том числе имеете в виду? Они способны причинить нам значительный урон?

— Да, но только не урон для самой территории. Ей, как правило, наносят огромный урон ядерные удары, где наличествует три фактора поражения, способные распространяться на десятки километров. Безусловно, Taurus очень серьезные ракеты, как и дальнобойные ATACMS. Это оперативно-тактические ракеты, и они очень мощные: недаром же головная часть Taurus весит почти 500 килограммов. У них хорошие системы навигации и системы наведения на цель, на которые достаточно сложно воздействовать силами РЭБ (радиоэлектронной борьбы). А, к примеру, Storm Shadow и «Скальпель» — это ракеты воздушного базирования, для их транспортировки нужны самолеты, и они поменьше в отношении своих боевых частей, но зато очень точные. Мы, кстати, до сих доподлинно не знаем, с помощью каких ракет и кем был уничтожен ракетный крейсер «Москва» в апреле прошлого года. Думаю, что нам еще предстоит спросить у этого государства (а это, по всей видимости, Великобритания, которая использовала при этом силы и средства радиотехнической разведки в сопровождении НАТО), как именно это произошло. Но уже сейчас можно сказать, что «Москва» была затоплена ракетами того класса, о которых мы сейчас говорим. Хотя, скажем, ATACMS — это наземная ракета, и по своим характеристикам она близка к нашему «Искандеру». Силами этого вооружения можно нанести удары по нашим боевым подразделениям и объектам военной инфраструктуры.

— Но ведь дальность в 500 километров предполагает, что многие наши города, а не только военные объекты, оказываются в зоне досягаемости удара, ведь так? К примеру, от Харькова до Тулы расстояние около 470 километров…

— Ну конечно, именно в этом и заключается смысл их действий. Если сейчас на некоторых участках российско-украинской границы уже в прямом смысле идут боестолкновения с диверсионно-разведывательными группами ВСУ, то фактически наша линия боевого соприкосновения простирается до границы с Беларусью. Естественно, все расположенные в этой зоне атомные электростанции, химические производства, плотины, водохранилища, крупные железнодорожные узлы и прочие важные объекты, удар по которым может привести к серьезным последствиям, оказываются под угрозой. И вот тогда можно будет говорить о поражении территории — не от самой ракеты, а от последствий ее применения. Скорее всего, украинцы планируют избрать именно такую тактику, а все разговоры о том, разрешат или нет им это сделать, — из разряда той мыльной оперы, о которой мы уже упоминали. В реальности они стремятся к тому, чтобы нанести России как можно больший ущерб.

В чем еще может заключаться смысл ракетных ударов со стороны Украины? Тем самым они все больше втягивают в конфликт ту же Германию, а также англичан и американцев. И это понятно: стратегическая цель киевского режима — воевать не в одиночку, а всем скопом, при непосредственной поддержке всех тех, кто предоставляет ВСУ серьезное вооружение. В свою очередь, нам такое развитие событий надо предотвратить — доступными нам военно-дипломатическими способами или же руками отечественных спецслужб в рамках юрисдикции, предоставляющей им право действовать за пределами РФ. Но как предотвратить? Если бы я знал, я бы все равно это не озвучил. А гадать на кофейной гуще… Конечно, мы можем с помощью российских чекистов ликвидировать за рубежом не просто враждебных нам деятелей, но целые производства и логистические пути, работающие против нас. Не исключено, что к этому придется прибегнуть, если на наши земли, лежащие далеко от линии боевого соприкосновения, начнутся атаки.

— Но, для того чтобы готовить покушения на враждебных по отношению к нам деятелей и политиков, надо понимать, представляют ли они собой что-то как личность. Скажем, без Гитлера Третий рейх вряд ли смог бы существовать, вся государственная конструкция держалась на нем. А сможет ли существовать киевский режим без Зеленского? Или личностный фактор не играет здесь большой роли и тот же Зеленский легко заменим? Тем более что, как уверяют некоторые эксперты, нынешний президент Украины уже не сильно устраивает Запад и там начинают искать пути к его смещению.

— Думаю, что для смещения Зеленского Западу не надо особо искать путей. Если бы вопрос о замене украинского фюрера рассматривался серьезно, то он был бы уже давно решен. Личность Зеленского важна для Европы и США, поскольку он реализует именно то, что от него требуется в этой роли. Тогда по какой причине его надо устранять? Что он не делает или делает неправильно? Да, он вместе со своим окружением много ворует, но ему дают такую возможность — в качестве платы за войну и за уничтожение украинского населения. Это его главнейшие задачи, которые в просвещенном Старом Свете никого не смущают. Помните высказывание бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт о том, что России вместе с Украиной хватило бы 15 миллионов населения? Так что потенциал суицидального самоуничтожения далеко еще не исчерпан, а значит, ресурсы для поддержки киевского режима есть.

Таким образом, я не вижу особых причин, которые могли бы заставить Запад убрать Зеленского. А могут ли быть причины к его устранению у украинских военных и прочих деятелей? Но на какой почве? Из-за сильной любви к своей «Рідной Неньке» Украине? «Не треба нас дурити, ми ще не пяні» — «не надо нас обманывать, мы еще не пьяны». Для такого развития событий на Украине нет идеи и людей, которые могли бы являться носителями национальных интересов. Там есть нацисты у власти и много зараженных нацизмом в обществе. А любой нацизм построен на ненависти к врагу, который не дает ему хорошо жить. Как в свое время у немецких нацистов вся ненависть была сконцентрирована в основном на евреях, так у современных украинских нацистов она замкнута на русских. У этой ненависти, как у электропровода, все концы замкнуты, ни одна искра не выйдет наружу. Кстати, это еще одна из причин, по которым нация на Украине никогда не складывалась, да уже и не сложится. Этим вопросом я лично занимался достаточно долго — все 25 лет, которые я прожил на территории «незалежной» после развала Советского Союза (всего, кстати, мой стаж жизни на Украине охватывает 40 лет, включая советский период).

Кто еще мог бы осуществить переворот на Украине? Местный олигархат? Но он везде одинаковый — что московский, что киевский. Я думаю, что нормальная человеческая цивилизация должна со временем исторгнуть олигархов из себя, вытолкнуть на свалку истории. Ведь чтобы служить национальным интересам, надо перестать искать во всем сиюминутную личную выгоду, продажность тут неприемлема. На такой героизм олигархи, понятное дело, не способны. Конечно, украинский олигархат мог бы попытаться что-то изменить в своей стране, но их, по-моему, все устраивает. Ринат Ахметов? Пишут, что он в контрах с киевской правящей хунтой, но, чтобы противостоять ей по-настоящему, у него нет ни возможностей, ни желания. Петр Порошенко? А чем он хуже или лучше нынешнего украинского президента? Он ни в коем случае не станет действовать самостоятельно — ждет отмашки от Запада. А без этой отмашки его очень быстро уничтожат, если он надумает действовать по своему почину. Дело в том, что киевский режим давно перерос рамки автократии — это уже настоящая диктатура, причем основанная на очень жесткой нацистской идеологии. Я могу говорить об этом прямо — я жил в этой стране до 2015-го, причем последние полгода провел в тюрьме СБУ, где меня допрашивали и пытали. Поэтому я могу обойтись без обтекаемых формулировок, к которым обычно вынужден прибегать Сергей Викторович Лавров и другие российские дипломаты. Да, это новая форма нацистской диктатуры, не такая, какая была установлена в свое время в Третьем рейхе, но база у нее все равно очень похожая.

— Следовательно, чествование в канадском парламенте Ярослава Гуньки, бывшего бойца дивизии СС «Галичина», совсем не было случайностью для Владимира Зеленского, который якобы не знал, кто перед ним?

— Ну конечно. Это и не могло быть неожиданным — такие вещи всегда согласовываются, выстраивается определенный протокол и порядок действий в ходе мероприятия. Думаю, кто-то в команде Зеленского должен быть к этому причастен. Так или иначе, они четко показали, чьи они последователи и чье мировоззрение, чья идеология им наиболее близка. Никакого стеснения уже не осталось. А зачем? Хотя до сих пор продолжаются споры, есть на Украине нацизм или нет. Но, как говорил Козьма Прутков, «если на клетке слона прочтешь надпись „буйвол“ — не верь глазам своим».

«Точно можно сказать, что на сегодняшней Украине осталось около 20 миллионов человек. Огромное количество населения покинуло страну» Фото: © Oliver Weiken / dpa / www.globallookpress.com

«Предположим, коалиция западных стран надумает вовлечь в конфликт на Украине избыточное население Европы, которое называется мигрантами»

— Не так давно бывший премьер-министр Украины Николай Азаров сказал, что на Украине в настоящее время осталось лишь 23 миллиона человек. Вскоре после этого киевский режим заявил, что намерен призвать в ряды ВСУ каждого проживающего в стране мужчину. Как вы оцениваете мобилизационный потенциал украинской армии?

— Николай Янович — человек очень опытный и мудрый, насколько я знаю — мы с ним знакомы. В данном случае, как мне кажется, он даже немного завысил цифру, хотя она очень близка к истине. Точно можно сказать, что на сегодняшней Украине осталось около 20 миллионов человек. Огромное количество населения покинуло страну. Я читаю польскую прессу и могу засвидетельствовать: на ее страницах польские журналисты трубят, что у них в государстве находится от 3 и более миллионов украинцев. Другие традиционные локации украинских диаспор — Италия, Испания, Португалия, Германия. В сумме эти страны тоже, полагаю, набирают до 3 миллионов украинских беженцев. Здесь у нас, в России, тоже, наверное, около 2–2,5 миллиона. Если из 35–40 миллионов человек, проживавших на Украине к началу 2022-го, вычесть всех перечисленных нами уехавших, а также население территорий, которые за последние полтора года стали российскими регионами, то мы еле-еле насчитаем 20 миллионов. Возможно, что у Николая Яновича подсчет более точный, но, так или иначе, это половина от того населения, которое жило в республике при Викторе Януковиче.

Теперь о мобилизационном ресурсе. В принципе, они могут попытаться поставить под ружье еще миллион человек из 20 миллионов. Но, с одной стороны, где они возьмут столько ружей? А с другой — что они будут делать с таким количеством людей, когда соберут их по каким-то группам и подразделениям? Есть ли у них инфраструктура для того, чтобы обеспечивать жизнедеятельность миллиона новобранцев? Имеются ли у них средства на их подготовку, обучение и перемещение на линию боевого соприкосновения? Хотя, возможно, киевский режим намерен создавать новые оборонительные рубежи, предполагая, что Российская армия долго сидеть в обороне не будет.

Поэтому о каком мобилизационном потенциале мы можем тут говорить? Да, они могут, пожалуй, собрать от 500 тысяч до 1 миллиона новобранцев. Но дело в том, что у самого украинского государства практически уже отсутствует ресурс вооружения и оснащения военной техникой, боеприпасами, всевозможным обмундированием и прочим. Это приведет лишь к тому, что очередные 500 тысяч солдат ВСУ будут уничтожены. Хотя что тут говорить, если их именно для этой цели и собирают. Решить реальные боевые задачи с этими людьми (я даже не называю их военными) будет крайне сложно. Какие задачи стратегического плана на них можно возложить? Поход на Россию? Завоевание Крыма и Донбасса? Но почему они раньше не сделали этого, если, как они уверяли, численность ВСУ в 2022 году тоже составляла миллион человек? Следовательно, нет никаких оснований к тому, чтобы и сейчас предполагать такое развитие событий.

Здесь может быть запущен, как мне думается, другой сценарий. Предположим, коалиция западных стран (фактически НАТО) надумает вовлечь в конфликт на Украине избыточное население Европы, которое называется у них беженцами и мигрантами. Если они создадут механизмы их вербовки и направления на линию боевого соприкосновения, они тем самым привлекут к конфликту довольно большой человеческий ресурс. Сейчас все эти мигранты из стран Африки и Ближнего Востока очень хорошо кошмарят Европу. «Так почему бы не направить их усилия на Россию?» — могут подумать западные стратеги. Но, для того чтобы сформировать из массы этих людей, совершенно немотивированных и чуждых происходящему на Украине, какие-то военные структуры, потребуются громадные усилия. Что может заставить этих людей проливать свою кровь за киевский режим? Деньги? Но они и без того сидят на неплохих социальных пособиях и фактически считаются неприкасаемыми в большинстве европейских стран, как в той же Германии, или Швеции, или Бельгии.

Хотя полностью исключать вариант с вовлечением европейских мигрантов нельзя. Европа — это и есть колыбель нацистской идеологии во всех ее проявлениях. Поэтому к чуждому им по крови населению западные страны со временем могут резко изменить риторику. Сегодня в это с трудом верится, когда у власти такие «толерантные» политики, как Анналена Бербок или Урсула фон дер Ляйен. Впрочем, ситуация может измениться в одночасье. Но, для того чтобы мобилизовать мигрантов и доставить их в зону конфликта, понадобится немалое время.

— С 1 октября в РФ началась осенняя призывная кампания. Какова вероятность, что призыв будет осуществляться в той или иной связи с украинским конфликтом и призывники могут оказаться в зоне боевых действий?

— Давайте не будем смешивать мух с мясом. Призывы на срочную службу у нас в России традиционно проводятся 2 раза в год, и их никто не отменял. Это исполнение закона, отдание священного долга Родине и народу. А то, что какая-то часть срочников, отслуживших по предыдущему призыву (последний дембель был в июне) или призванных сейчас, пойдет на заключение контракта с минобороны, — это естественный процесс, тут нет никаких хитрых политтехнологических ходов. Отслуживший солдат может предпочесть военную карьеру перспективе вернуться на зарплату в 30–40 тысяч рублей где-нибудь в деревне на границе Башкортостана и Татарстана. Для многих лучше пойти на контракт, получить дополнительную военно-учетную специальность или развить уже имеющуюся. Министр обороны Сергей Шойгу уже заявлял, что у России нет необходимости проводить какие-то иные мобилизационные мероприятия за исключением тех, что уже и так проводятся. Ведь, по его словам, контракт с МО с начала текущего года уже заключили 325 тысяч граждан. Я не вижу оснований не верить Сергею Кужугетовичу. К тому же, когда 325 тысяч бойцов вливаются в армию, это огромное пополнение, которое надо надлежащим образом обеспечить. Даже несмотря на недостатки, которые всегда присутствовали в армейской среде, исполнение обязательств по обеспечению жизнедеятельности, обучению и вооружению солдат всегда остается первоочередной задачей. При этом даже для нашей страны это приличная нагрузка. Потому процесс мобилизации идет не очень быстро, чтобы не нарушить баланс между реальностью и нашими возможностями. Людей можно набрать и больше, но потом что — в поле палатки ставить? А у нас, между прочим, зима на пороге. Значит, нужно действовать постепенно и сбалансированно: выделение средств, организация материально-технического, вещевого и продовольственного довольствия для военнослужащих, создание условий для их подготовки, вооружения, оснащения и так далее. Соответственно, мы призываем в ВС столько новобранцев, сколько можем обеспечить.

Это первое. Второе: после весеннего призыва у нас ходит множество слухов о том, что срочники, дескать, пошли воевать, хотя во время призывной кампании обещали, что они воевать не будут. К примеру, не так давно мои бывшие студенты вернулись из армии, и да, им пришлось участвовать в боестолкновениях. Это произошло потому, что они служили в одной из российских областей, которая граничит с Украиной; их воинская часть после соответствующей подготовки была направлена на усиление границы. Мы не успеваем укомплектовать наши пограничные войска в том объеме, как того требует ситуация, хотя этот процесс постепенно решается. Но это будет уже не пограничная служба, а именно полноценные пограничные войска, имеющие другую организационную структуру и другое материально-техническое обеспечение. Количество и масштабы здесь совершенно иные. И за один год изменить это нельзя. Потому воинские части, как и положено, придаются для усиления российских границ и перекрытия тех участков, где наиболее возможны провокации и диверсии. Это естественно. К этому привлекается и Росгвардия, и обычные линейные части. Если на российскую территорию с нескольких направлений заходят диверсионно-разведывательные группы и группы террористов, при этом при поддержке артиллерийского и танкового огня, или синхронно с атаками БПЛА, то у нас просто нет права действовать как-то иначе.

Воинским частям, расположенным в регионах, граничащих с Украиной, как правило, расписаны свои участки для контроля территории. Впрочем, даже если в Подмосковье вдруг будет обнаружена какая-то террористическая группа или какие-то завербованные мигранты захотят поднять восстание, нам придется действовать по тому же алгоритму. Единственное: срочники будут привлекаться во втором-третьем эшелоне, а впереди будут Росгвардия и полиция или же структуры ФСБ. И, разумеется, обычных солдат будут задействовать в гораздо меньшей степени, чем профессионалов, которые под ружьем уже несколько лет.

Так что это понятный и в известной степени прозрачный процесс. Хотя у нас в обществе такие вещи, как правило, обсуждаются с позиции таких отъявленных пацифистов, как бежавший в Лондон рок-музыкант Борис Гребенщиков* (выполняет функции иностранного агента — прим. ред.). Я Гребня* всегда терпеть не мог, когда он еще в молодости что-то блеял, а наши ребята слушали его в казармах. Сейчас многие из них в этом каются, хотя раньше с удовольствием подпевали: «Жаль, подмога не пришла, подкрепленья не прислали…» Помните такую, с позволения сказать, песню? Классический случай, когда все кругом тебе что-то должны! А ты возьми и сам попробуй воевать так, как это делал Александр Матросов или пограничники в Брестской крепости! Они ведь прекрасно знали, что на помощь к ним уже никто и никогда не придет и что с ними будет. Россия сейчас в такой же ситуации: на какую-то зарубежную помощь или союзников, как во время Великой Отечественной войны, нам рассчитывать не приходится. Но нам в любом случае надо уничтожить врагов и обезопасить собственное государство хотя бы на несколько десятков лет вперед. За это мы воюем, это условие существования России, и не мы его придумали. У нас ведь тоже есть хорошая, правильная песня «Хотят ли русские войны?»/ Да не хотим мы, но уже столько войн пережили и столько наших солдат погибло!

Однако в любом случае включение срочников в боевые действия — это чрезвычайный случай. Да, я помню несколько таких историй. К примеру, когда недоукомплектованную воинскую часть переместили в условиях СВО на территорию Украину, а там не хватает водителей и еще кого-то, и вот срочника сажают вместе с контрактниками… Но за такое потом по башке получили все. Это недочеты командиров разных звеньев и рангов — им раньше следовало бы свои команды формировать. Если постановления и указы нашего президента нарушаются реально, об этом обязательно надо говорить, но без истерик. Наказывать тех, кто нарушил, но продолжать воевать.

«Если даже мы дадим свободу украинскому языку и никак не станем его ограничивать, он вряд ли проживет больше 50 лет. Он мертвый» Фото: © Anvar Galeev / Russian Look / www.globallookpress.com

«В известной триаде «русские – белорусы – украинцы» последние оставаться не должны»

— Как бывший проректор Международного Славянского университета, как вы думаете, после завершения спецоперации (а она ведь когда-то закончится) останется ли нерушимой прежняя триада «русские – белорусы – украинцы»?

— Как будет на самом деле, я не скажу. Мое видение этого вопроса в мирные годы было одним, но сейчас оно несколько изменилось. Однозначно я не отвечу, но мое личное мнение таково: в этой известной триаде украинцы оставаться не должны. Потому что «украинство» и «украинизм» во всех их проявлениях, вплоть до самых зачаточных в конце XIX века или же в начале ХХ столетия, — это искусственная конструкция. Хотя бы по той причине, что украинского этноса не существует. Но есть разные этнические группы, которые имеют основания так называться, поскольку у них есть свои культурные, исторические, языковые особенности. Скажем, полтавчанин, одессит и гуцул принадлежат к абсолютно разным этническим конструкциям — и по истории, и по мировоззрению. Зачастую это совершено разные типы людей, даже физиологически, причем без всякой евгеники и отсылки к нацистским антропометрическим теориям. Когда ко мне в армию приезжал служить новобранец с Карпатских гор, я обычно сразу понимал, откуда он — с Закарпатья или Предкарпатья. У них разные языки, разная внешность, и даже психологически это разные типы. Но где здесь то ядро, вокруг которого должна была формироваться некая украинская нация? Его просто нет. Так зачем дальше искусственно продолжать идею «украинства», которая была сформирована не на Украине, а специально для той территории, которая пока называется Украиной? Причем сформирована враждебными нам структурами из Австро-Венгрии, Польши и так далее. Лично я смысла в этом не вижу, поскольку «украинство» изначально замешано на вражде ко всему русскому. Для этого оно и было внедрено в прежде единую русскую среду. То, что на Украине существуют разные диалекты и говоры, еще ни о чем не говорит. У нас и в Курской, и в Брянской, и в Белгородской областях говорят на все лады еще и похлеще, чем на Полтавщине. На Кубани тоже общаются на южнорусских говорах и диалектах.

Мы знаем, во что сейчас превратили украинский язык: его полонизировали (ополячили) изо всех сил и фактически создали новый на месте старого. Так же как в свое время евреи в Израиле реанимировали язык Пятикнижия, но там хотя бы имелись реальные основания. А здесь никаких исторических и культурных предпосылок для сохранения «украинства» нет, поскольку нет самого «украинства». Все искусственно — от украинской истории до языка. Если даже мы дадим свободу украинскому языку и никак не станем его ограничивать, он вряд ли проживет больше 50 лет. Он мертвый. Реальные люди будут тяготеть, в зависимости от взглядов и места проживания, либо к русской языковой основе, либо к польской.

Еще один момент. Вся история, которая прежде разыгрывалась на украинской земле, по сути, сводилась к роли южного проходного двора Российской империи. Огромное количество народов двигалось туда-сюда, сменялись идеи и эпохи. Сама идея самостоятельной государственности здесь настолько неживая, что за те 30 лет, которые были даны Киеву после развала Советского Союза, они не смогли ее реализовать, независимо от того, кто там находился у власти. Я рассматриваю здесь преимущественно юго-восток Украины, о Западной нужен отдельный разговор. Но, так или иначе, так называемый украинский народ оказался не в состоянии спродуцировать какую-то идею, которая смогла бы объединить все этнические группы, проживающие на этой территории. Ничего другого, как вариации на темы неонацистской идеологии, они не смогли изобрести.

Поэтому мое мнение таково: «украинство» не имеет права на существование в качестве одной из форм существования и самоорганизации русского народа. Зловредная, античеловеческая сущность «украинства» всегда будет реализовывать себя через поиск врагов. Сейчас враги — русские и белорусы, затем «вражинами» станут, к примеру, евреи и поляки. Нацизм всегда направлен на поиск нового врага.

— То есть нас неизбежно ждет демонтаж «украинского проекта»?

— Это не просто наша назревшая геополитическая стратегия, а наша цивилизационная потребность. Если мы хотим сохраниться как русская цивилизация в универсальном значении этого термина, другого пути нам не остается. Я говорю о русской цивилизации без пафоса, так скажем, в околонаучной лексике. Вот когда вы мне звонили, какая песня у меня звучала?

— Извините, не успел услышать.

— Я слушал «Туган як». Потому что для меня что русские, что татары, что белорусы — один народ. Несмотря на то что кто-то пытается вбивать между нами сваи, это так. Там, где я прежде работал, чуть ли не половина сотрудников была из Татарстана. Так уж получилось, хотя были сотрудники и из Ленинграда, и из Великого Новгорода, и из Барнаула. Если все это связать линиями, потребуются тысячи километров. У нас действительно получилось сложить такое ядро, в рамках которого различия между этносами и этническими группами не то что стираются, а не противоречат друг другу и не конфликтуют. В противоположность этому украинские элиты, после того как ребята из западных стран помогли в 1992 году им зайти во власть, сразу начали выстраивать барьеры между людьми разных национальностей. Этот процесс я наблюдал своими глазами, как в диафильме: один кадр, второй… Сейчас — кадр 2054-й, но я-то помню начало, как появлялись всевозможные «рухи», как начиналась селекция по фамилиям…

Таким образом, исторический опыт показывает: в рамках триады украинцы в своем нынешнем качестве остаться недостойны. А если недостойны, значит, не должны. Военно-политическая и экономическая ситуации в мире показывают, что эта часть российской территории должна находиться под нашим контролем в целях безопасности большой России. Посмотрите, национальные интересы США почему-то реализуются в Южно-Китайском море. Так почему же на своей исторической территории мы должны отказываться от национальных интересов? Нет, такого не будет. Потому все эти разговоры о том, что мы якобы ведем захватнические войны, — чушь. У нас не захватнические войны, а возрождение общерусского цивилизационного пространства и восстановление его территориальной целостности. Это наш базовый тезис.