«Все они в большом количестве используют боевые наркотики»: Александр Бородай о солдатах ВСУ

Александр Бородай: «Линия фронта достаточно стабильна, так же как стабильно продолжается наступление нашего противника» Фото: Владимир Гердо / ТАСС

«Они понесли колоссальные потери в живой силе и в технике, в том числе импортной»

— Александр Юрьевич, какова ваша оценка текущего состояния фронта специальной военной операции?

— Моя оценка такая — линия фронта достаточно стабильна, так же как стабильно продолжается наступление нашего противника. То, что оно столь длинное, — это политическое, а не военное проявление. С военной точки зрения оно провалилось, и это уже очевидно. Данное наступление, я напомню, анонсировалось еще весной, тогда назначались сроки, выбирались пункты, которые они смогут захватить, отнять у нашей армии. Все это, естественно, скажу грубо, было спущено в большой политический унитаз. Ничего от этого не осталось. Понятно, что они понесли колоссальные потери в живой силе и в технике, в том числе импортной. Логично, что не оправдались ожидания западных хозяев Украины.

Но тем не менее до сих пор, пока хорошая погода сохраняется, они делают попытки прорыва линии фронта на нескольких направлениях. Это в Запорожской области, в районе населенного пункта Работино, в сторону Токмака, и наступает группировка, стоящая в районе Бахмута, они там тоже идут в атаки.

Другое дело, что лично я ближе всего к району действий бахмутской группировки, поскольку здесь сосредоточены основные силы союза добровольцев Донбасса (СДД), и, соответственно, на этом же направлении находится бригада, которой я непосредственно командую. Как следствие, я могу сказать, что, конечно, характер атакующих действий изменился. Сейчас противник бережет бронетехнику, в основном они идут в атаку пехотными группами. Снарядов, впрочем, ему хватает, в том числе активно используют кассетные боеприпасы, в связи с чем у нас большое количество раненых. Бывают и серьезные ранения, но, как правило, большинство ранены легко. Кассетные боеприпасы — оружие массового поражения, но с относительно невысокой степенью летальности. Надо сказать, у нас очень хорошо организована эвакуация раненых.

То есть можно сделать вывод, что люди у них еще остались, людей довольно много, и их посылают на верную смерть. Как следствие, состояние фронта стабильно напряженное. Говорить, что все закончилось, что можно сложить руки на груди и почивать на лаврах, думая, что скоро начнется осенняя распутица, что вот-вот она вот уже наступит, да и вообще уже ничего невозможно, нужно начинать отдыхать, нельзя! Отдыхать пока рано, осенняя распутица еще не наступила и, возможно, не наступит еще 2–3 недели. Пока еще не облетела листва, и противник, используя это время, устойчиво предпринимает попытки атакующих действий.

— Владимир Путин оценил потери врага в 71 тысячу человек за летнюю кампанию. Насколько это существенные потери?

— Честно говоря, не знаю точной цифры, но думаю, что президент получает адекватную информацию о потерях противника. Потери большие, возможно, даже больше, чем те, которые озвучил глава государства, потому что они действительно очень неутешительные. Они регулярно растут, буквально каждый день. В том числе и мы своими усилиями вносим вклад, каждый день увеличивая потери противника в живой силе. Как следствие, я точно знаю, что на сегодняшний день потери уже сильно выше. Не подскажете, когда была дана оценка потерь противника президентом Российской Федерации?

— На Восточном экономическом форуме в сентябре.

— Время уже пролетело, почти две недели, соответственно, потери противника за это время существенно выросли. Противник потерял точно не одну сотню, а может быть, и не одну тысячу бойцов.

— Насколько сильно вообще изменился противник за прошедшее лето или принципиальных изменений данный контрнаступ не внес?

— Вроде бы стало поменьше, по крайне мере, на нашем участке, наемников, мы их сейчас ловим меньше. Летом много было, а теперь вроде как их количество снизилось. Сейчас армия врага — это классические ВСУ вперемешку с разного рода так называемыми «добровольческими» частями. Ничего принципиального не произошло. То, что у них пушечное мясо идет, часто плохо подготовленное и не желающее воевать, да, это факт. Да, они сдаются, но часто идут напролом по одной простой причине — все они в большом количестве используют боевые наркотики. От этих наркотиков у них на двое суток происходит большой моральный подъем, а на третьи начинается ломка. Но эти двое суток они себя чувствуют, несмотря ни на что, «суперменами» и «универсальными солдатами». И вот что они навострились делать, даже на самых никудышных своих позициях, — разбрасываться своими же солдатами.

— Есть оценка, что украинская армия, существовавшая в феврале 2022 года, фактически уничтожена была еще весной и в начале лета этого года и контрнаступ был сделан уже из отловленных по мобилизации. Насколько это верно?

— Я полагаю, что в значительной степени это верное мнение, но это мало что меняет на самом-то деле, потому что те, кто прибыл на фронт за это время, являются тем же самым пушечным мясом, каким и была украинская так называемая армия. Более того, те, кто пережил летние бои, являются ветеранами, боевой опыт они получили, какую-то подготовку тоже проходят. Впрочем, насколько серьезно эффективна западная подготовка — большой вопрос, я, по крайней мере, в этом не уверен.

Тем не менее, повторюсь, пушечного мяса у них хватает. Поэтому соотношение в живой силе не в нашу пользу. Так же, как и в прошлое лето, вернее, не совсем так, сейчас соотношение значительно лучше, но все равно их больше. Уточню, я говорю именно о линии боевого соприкосновения, именно там живой силы противника больше, чем у нас.

«Они сдаются в плен. Бывают случаи, в том числе и у нас в бригаде, когда наши ребята заходят в разрушенную деревню, в уцелевшую хату и находят там украинских военнослужащих, которые сидят и ждут, когда их возьмут в плен» Фото: пресс-служба минобороны РФ / ТАСС

— В «Телеграме» пишут, что украинские солдаты стали чаще сдаваться в плен, это так?

— Да, они сдаются в плен. Бывают случаи, в том числе и у нас в бригаде, когда наши ребята заходят в разрушенную деревню, в уцелевшую хату и находят там украинских военнослужащих, которые сидят и ждут, когда их возьмут в плен. Такое тоже бывает. У них усталость от войны очень сильно ощущается на самом-то деле. Они отрывают последние остатки хоть сколько-нибудь боеспособного мужского населения, и огромная часть украинских солдат, приходящих на линию боевого соприкосновения, не мотивированы воевать. Другое дело, что эта мотивация легко возникает, поскольку наш противник использует разного рода современные и не очень технологии, чтобы мотивацию создать.

Например, такой «технологией» являются заградительные отряды, которые легко применяются нашим противником против тех подразделений и частей, которые начинают отступать. Они их просто расстреливают. Своих же. Массово. И делают это легко и непринужденно, это хорошо известно. Делается это показательно, задорно, чтобы мотивировать всех остальных держаться до последнего. Кроме того, я уже говорил, они среди личного состава раздают наркотики. Потом эти люди когда-нибудь станут инвалидами, если выживут. То, что они никогда не вернутся в психическую норму от массированного, многодневного применения тяжелых наркотиков, совершенно не заботит тех, кто управляет территорией, которая называется Украиной. Абсолютно не заботит. Но в данном конкретном моменте они добиваются того, что у них бойцы идут вперед без оглядки, несмотря ни на что.

Отмечу еще такой аспект: их мобилизация тоже имеет характерные черты, состоит она в том, что они гребут туда людей из центральных и восточных регионов так называемой Украины. Тех регионов, которые им пока подвластны. Они с удовольствием до донышка выгребают Харьковскую, Черниговскую, Полтавскую, Сумскую, Николаевскую, Одесскую области. Даже Киев и Киевскую область выскребают полностью, чтобы уберечь от мобилизации западные области Украины. Там мобилизация носит очень и очень частичный характер, и это тоже хорошо известно.

Объясняется это очень простой вещью: они понимают, что стратегически проигрывают, что центральные и восточные области Украины будут оставлены рано или поздно. Но они надеются, что им удастся зацепиться за Западную Украину. Возможно, они надеются найти какое-то политическое решение вопроса. Возможно, ждут ввод польских войск и их активное участие в конфликте. Может быть, им мерещится вхождение Западной Украины в состав Польши в виде какой-то конфедерации или иного образования.

Им хочется где-то зацепиться и где-то править. Они думают, что в конце концов перенесут столицу своей «псевдонезалежной» Украины, которая, кстати, никогда не была незалежной, то есть независимой. Они рассчитывают, что у них останутся Львовская, Ивано-Франковская, Тернопольская области, и этим они собираются управлять, а значит, им нужно население, и лучше бы лояльное. Именно поэтому мобилизация западных украинских областей проходит в значительно более щадящем режиме, чем мобилизация в центральных и восточных областях, где действительно забирают инвалидов, стариков, подростков и прочих. Они понимают, что это население и эти территории они все равно неизбежно потеряют, своими действиями они показывают, что это уже не совсем их территории, им все равно, сколько они там оставят инвалидов, психически ненормальных людей. Это для них чужая земля, поэтому они грабят таким варварским способом, выгребая, насколько это возможно.

— Была новость, что режим Владимира Зеленского к следующей весне хочет мобилизовать еще 500 тысяч человек. Насколько это реально?

— Не могу сказать, насколько оправдается этот цифровой показатель. Но если они сохранятся до следующей весны, то явно наскребут какое-то количество людей, может, несколько сотен тысяч, это совершенно определенно. Если режим сохранится, он будет этот ресурс давать. Повторюсь, поскольку режим Зеленского вообще не рассчитывает на то, что территория, которая сейчас называется Украиной, имеет какое-то будущее, по крайней мере, из восточных областей, то он будет любыми методами, в том числе и открыто репрессивными, которые они применяют уже давно, выскребать необходимые ресурсы. И они точно добьются того, что наловят какое-то количество нового мяса.

И вот поэтому нам нужна победа как можно быстрее, потому что вся эта история со специальной военной операций превращается в довольно рутинное уничтожение нашими же руками значительной части населения регионов, которые вообще-то должны быть нами освобождены.

— Есть оценка, что в сутки на фронте выпускается до 1 тысячи FPV-дронов. Как в целом эти механизмы изменили боевые действия?

— Да, конечно, FPV-дроны очень активно используются противником и, честно говоря, наносят существенный ущерб нам. На самом деле война очень сильно изменилась с технической точки зрения, даже по сравнению с прошлым годом. Но я замечу, что мы тоже активно используем FPV-дроны и делаем это весьма успешно, запускаем их в большом количестве. В частности, у нас в бригаде они используются, причем результативно. Мы этими дронами много солдат противника уже убили. Это может быть неочевидно, но FPV-дроны не всегда являются средствами против техники, в том числе автотранспорта противника, зачастую их используют как средства против блиндажей, стрелковых ячеек, окопов, в которых скопился противник.

Война, если подойти к вопросу с общефилософской точки зрения, является колоссальным двигателем технического прогресса. По крайней мере, опыт предыдущих войн явно говорит, что это именно так и было, в частности, если посмотреть на войны XIX и XX веков, которые наиболее документированы и доступны. Война — это мобилизация сил наций и колоссальный двигатель технического прогресса.

Да чего там говорить? Вот, к примеру, Вторая мировая война. Какие в самом начале войны были танки? Какая была авиация? А под конец войны все стало совершенно другим, вплоть до того, что уже появились реактивные самолеты. Сейчас происходит то же самое, очень сильно ощущается дыхание технического прогресса. Если говорить по нашему собственному опыту, по вооружению, по той технической инфраструктуре, которая у нас имеется, то относительно конца прошлого лета за год она уже стала абсолютно другой. Мы имеем на порядок более серьезные, более качественные вещи. У нас в добровольческой бригаде, которая не является, конечно, соразмерной обычной армейской, есть такие вещи, о которых я говорить не буду, не имею права, но это то, о чем мы даже не мечтали год назад.

Так вот, год назад мы понятия не имели, что такое FPV-дроны, слышали о них, но не более того. Ни противник их не применял, ни мы. То же самое касается приборов радиоразведки, радиоэлектронной борьбы, а сейчас они все в наличии, и мы ими активно пользуемся.

«Эта война вообще артиллерийская, а значит, количество и качество орудий, а также число боеприпасов очень существенно влияет на ход боевых действий» Фото: «БИЗНЕС Online»

— У нас достаточно слабо поставлена контрбатарейная борьба из-за того, что наша артиллерия бьет не так далеко, как западная. Насколько это серьезная проблема?

— Эта война вообще артиллерийская, а значит, количество и качество орудий, а также число боеприпасов очень существенно влияет на ход боевых действий. Основной нашей проблемой долгое время являлось наличие высокого настрела стволов, они тоже изнашиваются, нуждаются в замене, да и орудия. Скажем, многие орудия были сняты с мест хранения, и при интенсивной эксплуатации что-то ломается, и орудие нуждается в ремонте. Скажем, там лопаются пружины, приходят в негодность отказники и прочее — масса разных проблем. На самом деле, если посмотреть на вопрос по-другому, то война сильно прокачала нас в техническом отношении, мы все научились самостоятельно ремонтировать артиллерийские системы, которые у нас есть в пользовании. Нельзя сказать, что у нас есть какие-то нерешаемые проблемы.

Вместе с тем надо сказать, что сохраняется дефицит определенных калибров. В этом смысле хотелось бы, честно говоря, больше различных артиллерийских систем. Чем больше, тем для нас лучше. Вообще было бы неплохо иметь гораздо больше того, что есть сейчас. Ну и, конечно, имелся определенный снарядный голод, который сейчас еще окончательно не исчерпан. Однако в этом ситуация существенно меняется к лучшему. Все командиры знают, что много снарядов не бывает, и даже если они есть, то все стремятся создавать запасы. Свои собственные запасы. Так что я не могу сказать, что сейчас ситуация плохая. Бывает и хуже.

— Вы уже упоминали, но я уточню. Насколько разнятся между собой бои за Работино и Пятихатки и бои за Соледар и Бахмут?

— Сказать ничего не могу, лично я в боях за Работино и Пятихатки не участвовал.

— Сколько по времени может продлиться активное наступление противника? Вы отметили, что разговоры о плохой погоде преждевременны.

— Плохая погода, конечно, помещает наступлению. Осенняя распутица, как вы понимаете, помешает наступательным действиям любой из сторон — как нам, так и противнику, и это будет существенным препятствием. Просто мы имеем дело, слава тебе господи, не с московским регионом, а с южными территориями. Конечно, территория СВО весьма обширна. Если Запорожье и Херсонская область — это вообще юг, то по меркам Центральной России Донецкая и Луганская территории — тоже вполне себе южные регионы. А значит, по крайней мере, по моим представлениям, теплая погода в этих местах может продлиться еще недели 2–3, то есть боевые действия могут происходить в прежнем режиме.

А когда пойдут проливные дожди, станет холодать, а листья полетят с деревьев, то, конечно, движение фронта резко приостановится. Собственно, и сейчас фронт практически неподвижен, но активные наступательные действия будут очень затруднены для любой из сторон.

«Когда пойдут проливные дожди, станет холодать, а листья полетят с деревьев, то, конечно, движение фронта резко приостановится. Собственно, и сейчас фронт практически неподвижен, но активные наступательные действия будут очень затруднены для любой из сторон» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Прошлым летом часто попадались сообщения, что очень много иностранных наемников, а этим летом кажется, что их стало меньше. Насколько это верное ощущение?

— Это все очень оценочно, посчитать мы реально не можем, доступа к статистике у меня нет. Если эта статистика и есть, более-менее точная, то она существует только у командования противника, а я к этим данным, повторюсь, доступа не имею. Вместе с тем ощущение, что их стало существенно меньше, есть. Кое-где подразделения наемников все равно до сих пор возникают. Что интересно, эти комбатанты приезжают из совершенно экзотических стран — от Бразилии и до Юго-Восточной Азии. Там разные подразделения наемников есть. Но то, что количественно их меньше, это, скорее всего, да, однако утверждать со 100-процентной вероятностью я бы не стал. Причина простая: я в силу сложившихся обстоятельств вижу относительно узкий участок фронта.

— Поляки на той неделе заявили, что больше не будут поставлять оружие Украине. Это последствие конфликта Владимира Зеленского с Анджеем Дудой?

— Каковы истинные причины, я точно сказать не могу, но должен отметить, что этот сигнал для нас позитивный. Вообще, я думаю, что существующий украинский режим всем уже изрядно поднадоел, потому что деньги и оружие с Запада тянутся, а результата, честно говоря, никакого. Просто все уже понимают, что это замедленный проигрыш. Соответственно, находятся политики как в Польше, так и в других западных странах, которые все чаще говорят о том, чтобы уже, выражаясь языком бизнеса, начать фиксировать убытки.

Единственные, где таких голосов раздается мало, — это США. Но это не удивительно, прекрасно понятно, так как Штаты — единственные, пока, по крайней мере, кто в данной ситуации находится в относительном шоколаде. Этот конфликт позволяет им решать свои экономико-политические задачи. Одна из них — это устранение основного экономического конкурента, и это, в общем, не Российская Федерация, а Европа. А вот Европу как основного экономического конкурента они уже практически устранили. Европейская промышленность сбежала из Старого света.

Как Siemens, гигант германской индустрии, переехал в США, так и прочая промышленность продолжает уходить из Европы, в том числе наукоемкие производства, научные кадры. Уходят они либо в США, либо в Индию или какие-то еще другие страны. Этот поток весьма серьезный. Фактически они свою основную проблему — устранение Европы как экономического конкурента — решили. Евросоюз сегодня находится в полном внутриполитическом раздрае. США через этот кризис военно-политический вывели своего конкурента из игры. Теперь у них остается единственный серьезный противник — это Китай.

Вместе с тем они продолжают использовать территорию так называемой Украины в качестве полигона для обкатки своих военных возможностей. Заметьте, у них, как и у нас, сейчас развивается наукоемкое производство, возникают новые заказы в области военно-промышленного комплекса. Их военно-промышленные лоббисты счастливы, у них развивается реальная экономика, та самая реальная экономика, которая вывела их из кризиса в ходе Второй мировой войны. Напомню, США уже выходили из кризиса в результате больших войн, которые велись не на их территории. Сейчас они в том же самом положении, у них все отлично, поэтому им завершать военные действия на Украине, которые мы называем специальной военной операцией, смысла нет. Подчеркиваю, потому что для них все идет нормально.

— После 20 лет оккупации Афганистана США ушли в один день. Насколько долго они могут выходить из Украины или режим Зеленского так же, буквально по эсэмэске, получит уведомление, что поддержка закончилась?

— Я думаю, что точно так же будет все закончено. Решат, что уже хватит, и уйдут. Возможно, с собой прихватят наиболее верных холопов. Мы же помним, как они из Афганистана уходили. Кого-то прихватили, кого-то — нет. Помните, картинки были, когда люди срывались с самолетов, которые вылетали из кабульского аэропорта, держась за шасси? Вместе с тем конкретно такая картинка сейчас вряд ли возможна, потому что, как мы понимаем, есть сухопутные пути отступления через Польшу, Румынию и прочие страны. Я думаю, когда этот день наступит, то все эти клевреты американского режима найдут возможность свалить. Так что такие комические картины невозможны, но то, что они могут уйти в один момент, понятно.

Сейчас все зависит от того, кто будет в Америке после выборов 2024 года. Джо Байден не станет прекращать поддержку Украины, это довольно очевидно, это не в его политических и личных интересах. Скажем так, очень тесно его семья связана с этим регионом.

— Зеленский фактически посадил своего патрона Игоря Коломойского, по крайней мере, он находится под следствием. Как вы считаете, этот гражданин, обещавший в свое время по 10 тысяч долларов за убитого русского, удивлен полученным результатом?

— Как вы понимаете, эта мразь еще не получила то, что заслужила. Вообще-то надо сказать, что он чрезвычайно кровожадное существо. А то, что его предал выращенный им же Зеленский, — это очень характерный момент, своеобразный психологический этюд. То, что называется «украинским политикумом». На самом деле даже в мирное время, до 2014 года, Украина напоминала не политикум, а террариум. Я это могу сказать как специалист по вопросу, неоднократно бывавший там с различными рабочими целями. Всегда прекрасно понимал, что это еще тот гадючник, моральных норм не было ни у кого, потому что до 2014 года так называемая украинская государственность представляла всего лишь консенсус финансово-промышленных группировок, которые, кроме формальных, имели чисто криминальные интересы.

Фактически предыдущая Украина с момента незалежности 1991 года всегда был плодом хлипкого консенсуса разного рода организованных преступных сообществ при любом из украинских президентов, даже при Викторе Януковиче.