Расим Баксиков, танк «Алеша»: «Закончится одно – начнется другое. Американцы просто так нас не оставят»

Расим Баксиков: «Я шел воевать с чистой совестью — знал, что иду воевать не с украинцами, а с ненавистным режимом, который США навязывает всем государствам нашего региона и не только нашего» Фото: Андрей Титов

О семье, детских мечтах и карьере танкиста

— Расим Рашидович, для начала расскажите, пожалуйста, о вашей семье, в каких условиях вы росли.

— В безотцовщине, меня воспитывала мать. Учитывая, что она одна растила двух детей, у нее сложился суровый характер. Нас в семье двое — я и старшая сестра Зарина. Мы росли в деревне, где постоянно есть чем заняться — имелось свое домашнее хозяйство. Изначально оно было скудным, потому что в Татарстан мы приехали как беженцы из Казахстана — на фоне развала Советского Союза и роста националистических настроений нас оттуда выгнали как русскоязычных. В общем, детство, так сказать, несладкое. Но другого я не знал, поэтому воспринимал это как должное. После такого детства человек к любым перипетиям жизни, любым подножкам уже готов и относится как к должному.

— Кем в детстве мечтали стать?

— Я рос во время событий в Чечне, которые постоянно освещались по Первому и Второму каналу. Я наблюдал за штурмом Грозного, первой чеченской и второй. В последующем уже во время обучения в школе интересовался войной в Афганистане. На фоне всего этого и сложилось такое мировоззрение у меня маленького. Конечно, были, как и у многих, нормальные мечты — стать летчиком или космонавтом. Что в детстве, что в юности, да и сейчас, я увлекался астрономией, очень интересно.

— Где учились после школы?

— В Казанском высшем командном военном училище. При этом, когда я выпускался, оно уже приобрело статус казанского филиала Академии имени Фрунзе. Получается, поступал в училище, а закончил уже академию.

«Выпустился из училища в 2010-м, уволился по окончании контракта в 2018 году» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Как долго вы служили в армии до СВО?

— Выпустился из училища в 2010-м, уволился по окончании контракта в 2018 году. На момент начала СВО я работал в Москве в строительной фирме инженером производственно-технического отдела. Там у меня были очень понимающие и хорошие начальники, все белорусы — кстати, очень комфортно работать с ними. Все, кто встречался с белорусами, наверное, понимают, о чем я: они очень обязательные и доброжелательные.

Когда я уходил [с работы], мне тогда пришла не повестка, а отношение к воинской части — начальство отнеслось к этому с большим пониманием. Я не удивлюсь, если до сих пор не уволен.

— Простите, что вам пришло, какой документ?

— Отношение к воинской части. Когда офицер или военнослужащий восстанавливается на службу после увольнения, он может попросить в воинской части отношение к ней, либо при переводе из одной части в другую. В соответствии с этим отношением мой военкомат и отправил меня туда (в зону СВО — прим. ред.). Пару месяцев уже там, меня даже финансово поддерживали бывшие начальники. Это к вопросу опять-таки о добросовестности белорусов. Мне очень нравится их менталитет. Да и Батька у них тоже такой, классный мужик (смеется).

«Когда началась СВО, я сразу начал искать пути, чтобы туда попасть» Фото: «БИЗНЕС Online»

О высадке в зоне СВО

— Вы сами изъявили желание принять участие в спецоперации?

— Да. Когда началась СВО, я сразу начал искать пути, чтобы туда попасть. Попросил друга выслать мне отношение к нему [в часть], он откликнулся и выслал отношение в свое подразделение. На тот момент он уже уехал на СВО как артиллерист. Я подумал: «А зачем мне в артиллерийское дело опять соваться?» Я его, в общем-то, хорошо знаю, но не так, как танковое. Поэтому решил пойти именно в танкисты.

— Как ваша семья отреагировала на это решение?

— Нормально. Поддержка со стороны близких мне была обеспечена. У меня очень понимающая мама. Мне предлагали рядовую должность, но я отказался. Рассказал об этом маме, она мне сказала: «Сынок, ты у меня трус, что ли?» Я говорю: «Нет, я не зря учился в военном училище, столько времени и сил потратил на то, чтобы стать офицером, на приобретение опыта для выполнения своего предназначения, своей детской мечты — служить Родине».

— И как вы в итоге попали на СВО?

— Мы приехали 5 ноября 2022 года. Высадились сначала в аэропорту, потом пересекли границу. Нас сразу предупредили — выключить все телефоны, вытащить все российские сим-карты: «Приедете — местные приобретете. Так безопаснее». Когда новоприбывшие ребята отмечали Новый год, мы поняли, почему это важно было сделать. Произошли некоторые события. В здание, где они были расквартированы, ударило два HIMARS, а все потому, что ребята начали звонить с российских сим-карт домой… Война.

— Вас готовили перед высадкой?

— Само собой. Ребята проходили боевое слаживание, я присоединился к роте уже в последнюю очередь, непосредственно перед отправкой. Их обучали водить машины, стрелять, командиров — управлять. Конечно, ко всему не подготовишь, и приходилось в последующем это нагонять уже как командиру подразделения. Такие дела.

— Вас, получается, сразу поставили командиром?

— Нет. Изначально я был командиром взвода. Того командира роты сняли с должности и предложили мне. Я не стал отказываться. Нет, даже не так. Мне сказали: «Ты готов?» Я ответил, что готов. — «Все, принимай тогда роту».

— Трудно ли пришлось в качестве нового командира танковой роты?

— Меня, так скажем, не сразу приняли как командира. Потому что это уже были не юнцы, которые воспринимают все как должное: «Поменялось начальство — значит, так надо». Нет, это мобилизованные ребята с уже своим состоявшимся мировоззрением. Не сразу приняли, но работать-то все равно надо, без конфликтов не обошлось. Но в последующем ребята поняли, что за этим командиром можно идти.

«Так вышло, что в первом же бою я потерял тогда свою первую боевую машину. Выводил свой экипаж из-под обстрела, из подбитой машины. Естественно, я вынес для себя урок» Фото: «БИЗНЕС Online»

О знакомстве с противником и командирских буднях

— Как завоевали доверие бойцов?

— Всегда было желание лично принять самое непосредственное участие в боях. А то, как это: командир роты — и не участвовал в боях? Первым из нас начал боевую работу экипаж Ласки (позывной Левакова, командира экипажа танка «Алеша», — прим. ред.). До ремонта своей машины я работал с ними: для Ласки, Александра Сергеевича, отремонтировал три машины, он был командиром взвода. Он отправился на выполнение боевых задач, а я остался в ремонтном батальоне продолжать ремонт техники — командование ремонтного батальона меня не отпускало, пока в эту работу не вклинился мой зампотех (заместитель командира по технической части — прим. ред.). Все-таки мне, как командиру, нужно было находиться в районе боевых действий. А то получалось, что начальство дергает и здесь и там, да еще и с личным составом не все гладко было. Только после того, как я сам начал участвовать в боевых действиях, коллектив меня окончательно принял. Но так вышло, что в первом же бою я потерял тогда свою первую боевую машину. Выводил свой экипаж из-под обстрела, из подбитой машины.

— Что это за бой? Оборона или наступление?

— Нет, тогда это была не оборона, тогда мы только наступали. Били на захват опорного пункта. Они очень хорошо окопались: два опорных пункта подряд друг друга прикрывали. Мы в итоге успешно его взяли ночью, прямо перед рассветом. У них интересная тактика войны: воюют обычно с 8:00 и до 18:00, а потом все, идут отдыхать — работа закончилась, отправляются спать. Не знаю, может, их так американцы научили.

Мы подошли [к опорному пункту врага] в пять утра вплотную на двух танках. Отработали по опорному пункту, за нами подошло две БМП, высадили десант, мы их прикрыли дымом. И так успешно взяли опорный пункт. Соседний опорник, который за этим стоял, еще тоже обстреляли, чтобы они не высовывались. Взяли тогда 6 пленных, одного ранили. Этого пленного потом почему-то мне дали довезти до медпункта. Я говорю: «Что я с ним делать буду, ребят?» Говорят: «Вези, в медпункт».

— Общались с ним?

— Нет, он был не в состоянии общаться. У него неудобное ранение в легкое, поэтому поговорить с ним не удалось. Он, кстати, единственный, кто оказал на тот момент сопротивление, видимо, был инструктором этих парней, которых туда только-только завезли. Что могу сказать по ребятам: они все мобилизованные, простые мужики, такие же как наши. Как их заставили сесть в этот окоп, я уж не буду говорить — о многом наслышан от местного населения, как украинцев заставляют воевать. Это не самая приятная тема.

Так вот эти парни, когда подошли два танка, поступили благоразумно: побросали оружие. Один-единственный только, их инструктор, оказал сопротивление, за что его сразу и наказали. С двумя отделениями одному воевать не получится. Он огрызался из пулемета, и ему ВОГ (выстрел осколочный гранатометный — прим. ред.) залетел прямо в амбразуру. Был у нас там такой с позывным «Старшой», очень невысокого роста, но очень боевой парень.

— И, видимо, очень меткий…

— Очень. У него был подствольник, и он довольно мастерски с ним управлялся. Об этом, конечно, лучше судить и оценивать мотострелкам. Я, разумеется, могу, все-таки общевойсковой офицер, но, учитывая, что мне эта тема не совсем привычна… Я могу говорить о танкистах и о том, как нужно воевать танкисту, в том числе и вот в эту новую войну, неизвестную, где я получил очень ценный опыт.

— А в чем она новая?

— По этому уже диссертацию нужно писать и не одну. Когда что-то новое появляется — дроны, дроны-камикадзе, дроны-разведчики, все они очень сильно меняют картину боя. Оттого и абсолютно новые условия работы на танках: как работать, когда, при поддержке кого, как должна действовать пехота, зачем нужен зенитный пулемет на танке. Зенитный пулемет, кстати, стал снова актуален. Некоторое время его считали устаревшим, потому что как 12,7-миллиметровым пулеметом бороться с современным вертолетом или самолетом? Да никак. А сейчас он снова актуален, причем не только для танкистов, но и для мотострелков. Появились новые пулеметчики в пехоте, которые со станков работают на танковом пулемете НСВТ (крупнокалиберный пулемет Никитина – Соколова – Волкова танковый — прим. ред.), что получается достаточно эффективно, я вам скажу.

— Как вы переживаете последствия боев? Было тяжело?

— По поводу тяжелых переживаний не скажу. Просто новые эмоции — очень страшно. Это был первый для меня бой в жизни. В первый бой идти нестрашно, а вот когда идешь обратно пешком и без своей машины, то тут другие эмоции. Когда снаряды кругом разрываются и так близко, для нас, для всех троих, они так близко разрывались впервые в жизни. Вышли в более или менее безопасную зону, где нас подобрали на БМП.

Естественно, вынес для себя урок. Я подорвался на мине, и это была только моя ошибка, не механика, не наводчика-оператора — они выполняли свою работу. А учитывая, что я заехал на мину задом, это моя ошибка. Обзор сзади — это моя прерогатива. С другой стороны, могу сказать, что мне нужно было в тот момент наблюдать за всеми действиями других подразделений.

После, конечно, сделал для себя все выводы. Во-первых, у меня были «восьмидесятки» (танки Т-80 — прим. ред.), которые показали себя лучше, чем 72-е (танки Т-72 — прим. ред.). На них гораздо удобнее воевать. Во-вторых, получил боевой опыт. Были разные бои: по захвату опорных пунктов, просто вылазки по обстрелу противника. Это когда подъезжаешь, расстреливаешь опорный пункт прямой наводкой в упор, а потом разворачиваешься и уезжаешь. Никакой «ответки» вообще.

— Почему?

— Потому что это всегда неожиданно для врага. А еще «восьмидесятка», если она на тебя едет передом, ее выпускной коллектор направлен назад — получается, что сзади она очень шумная, а спереди очень неожиданно на тебя выкатывается, чем и хороши газотурбинные двигатели.

В общем, боевой опыт я получил. Даже не считал, сколько боев было перед контрнаступлением. Это все превратилось в некую рутину.

«Мы их застали врасплох. Они, в принципе, тоже неожиданно появились, но, наверное, думали, что мы повернем назад. Александр Сергеевич — весьма смелый и азартный человек в этом отношении. Именно его наглость и напористость решила исход этого боя. А что оставалось делать экипажу? Только выполнять работу» Фото: скрин видео

О самом знаменитом бое

— Давайте поговорим о том самом знаменитом бое. Что предшествовало этому боестолкновению?

— Началось массированное контрнаступление противника, они прямо старались прорваться, сам наблюдал все эти события. На тот момент они много сил подтянули на наш участок обороны. Моя родная 127-я дивизия выстояла и сейчас стоит. Противник пытался прорвать нашу оборону, но у них ничего не получилось благодаря самоотверженности наших бойцов и слаженной работе. Непосредственно тому бою предшествовало то, что нам поставили задачу зачистить Новодаровку. Мы этим и занимались.

— В начале видео танк движется вдоль лесополосы от колонны противника. Это вы уже возвращались с задачи или только ехали?

— Несколько раз же выходили. Когда первый раз выходили — просто шли зачищать Новодаровку. Мы еще не видели противника. Там на передке работают «рэбовцы» (РЭБ — подразделения радиоэлектронной борьбы — прим. ред.), причем и наши, и противника. Связь глохнет вообще. Когда танк выходит на этот участок соприкосновения с противником, то оказывается без связи. Все, что там дальше происходит, — на совести командира танка. Мы, конечно, с Александром Сергеевичем [Леваковым], когда уже выходили, постоянно с ним советовались. Учитывая, что я сидел на месте механика-водителя, я хоть и являлся командиром роты, но решающее слово всегда было за ним. Советовались, но в итоге решение принимал Александр Сергеевич.

— Это он заметил колонну врага?

— Да.

— И тогда сказал разворачиваться?

— Да. Александр Сергеевич — вообще весьма смелый человек. С ним приятно работать: если поставили задачу — значит, он ее выполнит.

— А вопросы у вас не возникали, почему нужно разворачиваться?

— Нет. Он увидел противника — значит, надо. Я бы так же сделал. Увидел противника — разворачивайся, дорабатывай. Тем более это был [вражеский] танк, их танки не всегда выкатываются, свои танки они прячут. Чтобы на танк поохотиться, нужно к ним залезть, а там опасно. А тут на тебе: здрасьте, вот он.

— Знали ли вы, что за первой машиной будет еще несколько?

— Насколько я помню, Александр Сергеевич говорил об этом, но остальных машин мы не видели — они были скрыты за густой лесополосой. В таких условиях неудобно воевать, потому что противник может машину спрятать и не увидишь. Сейчас есть тепловизоры, вот с ними воевать — самое то. Там уже неважно, есть ли там деревья, спрятано или нет. Тепловые сигнатуры не спрячешь, если только под землей. Прогресс танкостроения радует, в частности танкистов. Хотя мы довольно успешно воевали и на «старушках».

— Хотелось бы спросить о видео, когда вы заметили вражеские танки, развернулись, подбили одну вражескую машину и откатились, — это какой-то тактический маневр?

— Конечно, ни в коем случае нельзя стоять на одном месте — могут сразу накрыть. Артиллерия у них там очень точно работает. Не только наша артиллерия точна, как там на видео видно. Наши очень хорошо отработали, прямо на отлично, и я даже знаю кто. Это мой друг, который как раз-таки обучал меня артиллерийскому делу. Я просто восхищаюсь этим человеком, его мастерством. Горжусь тем, что он входит в близкий круг моего общения. Кстати, он казанец.

— С артиллерией вы действовали без связи? Как тогда настолько слаженно отработали?

— Благодаря тем, кто смотрит на нас сверху. Не только тот оператор, что на видео управлял дроном, корректировал. Там несколько человек наводили. Один человек такое не делает. Оператор дрона просто это заснял. Его задачей было прикрыть нас со стороны пехоты. Слышали же на видео: «сапог» — это СПГ, безоткатное орудие, НСВТ — [пулемет] Никитина – Соколова – Волкова танковый на станке. Они тоже работали в том направлении для уничтожения легкой техники, хотя и из СПГ (имеется в виду СПГ-9 — станковый противотанковый гранатомет — прим. ред.) можно тоже нанести повреждения танку. Есть еще второй ролик, с другого ракурса. На одном видео оператор смотрел на этот бой с востока, а есть еще с юга. Вот они корректировали артиллерию тогда, держали связь с моим другом. Поэтому даже если танк и остался без связи, всегда есть ребята, которые тебя прикрывают. Это все благодаря слаженности подразделений и общему желанию победить. Все понимают, что есть опасность, что ребята могут там остаться, поэтому каждый сделает все возможное, чтобы помочь своим ребятам.

— Судя по комментариям оператора на видео, он очень сильно переживал за танк…

— Да. У него седых волос, конечно, добавилось.

— А вы что в тот момент чувствовали?

— Там все эмоции уходят назад. Работа, только работа. В любом бою, если ты не уберешь эмоции, рискуешь подставить товарищей и себя самого. Там только боевая работа.

— Было ли понимание, когда закончится бой, какое-то ощущение времени?

— Нет. Когда не следишь за боем, выполняешь обязанности наводчика-оператора или механика-водителя, то есть когда не на своем месте, не получается как-то оценивать. Командир танка имеет такую возможность, тебе только и остается, что слушать команды.

— Если бы вражеской техники впоследствии оказалось больше, как бы поступили?

— Я думаю, Александр Сергеевич (командир танка — прим. ред.) стремился бы добить всех. По крайней мере, БК (боекомплект — прим. ред.) мы бы точно отстреляли. Я как-то на приеме у Владимира Владимировича [Путина] сказал: «Дайте ему шашку — он будет на танке с шашкой». Он казак, кстати.

— Что это были за боеприпасы такие, которые так легко разрывали технику противника?

— Кумулятивными били. У танкистов всего четыре вида боеприпасов. Осколочно-фугасный — основной, первый выстрел был именно им. Мы зарядили его именно для легкой техники. Вот он (Леваков — прим. ред.) танк увидел, сразу говорит: «Стреляй!» А там был осколочно-фугасный. Леха (Алексей Неустроев — наводчик-оператор танка «Алеша» — прим. ред.) и выстрелил. Попадание осколочно-фугасным тоже несладко. Это несмертельно, хотя были и случаи, когда российский танк подбивал украинскую 64-ю (танк Т-64 — прим. ред.), на повороте ударил осколочно-фугасным в борт и уничтожил. Осколочно-фугасный — это стальная болванка, в которой находится взрывчатое вещество тринитротолуол. Классика как бы. Есть еще бронебойно-подкалиберный — это короткий ломик с оперением и вольфрамовым наконечником. У него усиленный заряд. Как показал опыт боевых действий, именно бронебойно-подкалиберный, предназначенный для борьбы с танками, показал себя не очень хорошо как противотанковый боеприпас. И есть еще кумулятивный, он также используется в РПГ (ручном противотанковом гранатомете — прим. ред.), на всех ПТУР (противотанковых управляемых ракетах — прим. ред.) Кумулятивная струя продавливает маленькую дырочку в броне, раздвигая кристаллическую структуру металла и мгновенно поднимая давление внутри машины. После этого мгновенно детонирует боекомплект, а личный состав сразу же погибает от избыточного давления, если люки закрыты, а если открыты, то от ожогов.

— Насколько яростно сопротивлялся противник? По видео кажется, что они попали врасплох…

— Это правда, мы их застали врасплох. Они, в принципе, тоже неожиданно появились, но, наверное, думали, что мы повернем назад. Александр Сергеевич весьма смелый и азартный человек в этом отношении. Именно его наглость и напористость решила исход этого боя. А что оставалось делать экипажу? Только выполнять работу.

— Анализируя этот бой сейчас, как вы все-таки думаете, почему вражеская техника скучковалась?

— Да черт его знает, это самая грубая тактическая ошибка. Скучковаться, когда ты ведешь бой в непосредственном соприкосновении с противником, — самая глупая ошибка. Потерялись, наверное, растерялись. Может, американские инструкторы зря едят свой хлеб.

— А из противников никто машину не покидал?

— Не успели. Они хотели спешиться, но не успели. Опять-таки из-за слаженной работы и мастерской стрельбы Лехи.

«Когда из любого боя выходишь, чувствуешь облегчение. Есть желание быстрее добраться до безопасной зоны. Живые, целые и невредимые, слава богу» Фото: Станислав Красильников/ТАСС

Сразу после боя

— Каковы эмоции после боя?

— Когда из любого боя выходишь, чувствуешь облегчение. Есть желание быстрее добраться до безопасной зоны. Пока не выйдешь из зоны наблюдения противника, всегда чувствуешь взгляд сверху, а после взгляда сверху, как правило, прилетает. А когда уже выходишь — облегчение. Живые, целые и невредимые, слава богу.

— Как вас встретили после?

— Командир дивизии встретил. Сказал много положительного. Спросил: «Кто танк подбил?» — и на меня показывает. А я — на другого. Тогда он: «Молоде-е-ец! Орден Мужества!» Как оказалось, там немного другие награды предназначены. На тот момент это был «Орден Мужества», а когда всю страну облетело…

— Через сколько, кстати, облетело?

— Два месяца. Уже тогда нас представили к награде, а потом представление вернули, сказали, что поменяют награду.

— Когда вы сами посмотрели это видео впервые?

— Через два месяца где-то. Вызвали в дивизию, узнали, кто там был: «О-о, молодцы».

— Какие чувства при первом просмотре?

— Первом? Да черт его знает, я не помню свои ощущения. Удовлетворение... (Задумчиво...) Тоже когда смотрел, переживал за этих ребят (смеется). Видите, в чем дело: таких боев было несколько, когда отражались атаки 1–2 танками.

— Когда происходило конкретно это столкновение?

— Это было 6 июня. Вплоть до 16 июня мы воевали на танке «Дед Мороз».

— «Дед Мороз»?

— Это первый на момент того боя позывной танка «Алеша». Свой сегодняшний позывной машина получила уже после видео, где голос за кадром, управляющий оператор дрона, называет так танк, в их классификации идущий вперед танк — это «Алеша», просто такая кодировка. А на самом деле у танка был совсем другой позывной. Просто оно так попало в эфир, и никто уже не стал менять, вроде красиво, созвучно. А настоящий позывной тоже красивый — «Дед Мороз».

— Вы говорите, на этом танке вы воевали до 16 июня…

— Потом нас подбили, и я отправил Ласку ремонтироваться. На тот момент у нас уже отремонтировался другой экипаж, и в последующем мы уже с ними выполняли задачи, тоже на этом направлении. Но нас опять подбили, на тот раз был дрон-камикадзе — опять-таки эта новая непонятная война, когда маленькая финтифлюшка за 80 тысяч рублей, снаряженная взрывчаткой, обездвижила многомиллионный танк. Мы, конечно, своевременно покинули машину, потом с грустью наблюдали со стороны, как артиллерия расстреливает нашу машину. Не самые приятные ощущения.

16-го числа, когда нас подбили, я потерял друга, одного из командиров танка. Там [на фронте] много всяких эмоций постоянно. Положительных и не очень. Когда зовешь по радиостанции своего товарища, а его радиостанцию берет наводчик-оператор и говорит: «Не зови больше его, нет его, все». (Гробовое молчание.)

Владимир Путин вручил госнаграды участникам СВО — старшему лейтенанту Расиму Баксикову, ефрейтору Илье Гаврилову, ефрейтору Алексею Неустроеву, лейтенанту Александру Левакову и ефрейтору Филиппу Евсееву (слева направо) Фото: kremlin.ru

О самом знаменитом экипаже

— А как вы изначально оказались-то в танке Ласки? Все-таки вы же командир роты…

— У него ранило механика. Вот он (командир танка «Алеша» Александр Леваков — прим. ред.), кстати, разговаривал, чтобы Николая Рудольфовича (раненого основного механика-водителя танка — прим. ред.) тоже наградили. Потому что он очень много тоже воевал.

На тот момент у меня не было времени подбирать нового механика на замену — все были заняты. Я принял решение, так как непосредственно мой экипаж тогда находился в отпуске, самому сесть за рычаги.

— Расскажите об экипаже «Алеши».

— Давайте я лучше расскажу о своем подразделении. Нельзя остальных обидеть. Естественно, возникают спорные вопросы в любом подразделении, особенно если у тебя в подчинении люди со своей взрослой позицией. Тут даже не психология управления включается, тем более во время войны. Психология управления — это скорее что-то повседневное. А во время войны нужно просто по-человечески относиться к своим подчиненным, вникать в их нужды и своевременно обеспечивать всем необходимым. Если появляются какие-то сложности, нужно землю грызть, чтобы все было на достойном уровне. Этим я всегда и занимался, стоял за своих ребят горой.

Что еще могу сказать о своем подразделении? Что это смелые люди — и так понятно. Не все, конечно, в семье не без урода. Но если смотреть в целом, то у меня надежные люди.

— Можете рассказать, в чем их смелость и надежность? В бытовом, боевом смысле…

— Во всех смыслах. В основном все это проявляется в боях, не в быту. Там-то понятно, что каждый может пяткой в грудь себя ударить. А вот в бою… В бою это проявляется очень ярко. Когда Монолита (позывной нашего героя — прим. ред.) подбивают, то сразу выкатывается машина и ищет нас. Понимаете? Мы давно ушли лесополкой, а они продолжают нас искать. Бой идет, а они ищут своего командира вместо того, чтобы бой вести или выводить машины из-под обстрела. Вот о чем я вам говорю.

— Кстати, а откуда у вас такой позывной — Монолит?

— Я в последний год, перед тем как уехать на СВО, работал на монолите. Кто такие монолитчики?  Это те, кто бетон заливает в промышленных масштабах. Тяжелая работа. И любой строитель знает, что такое работать на монолите, хотя бы понаслышке. А уж те, кто там работает, знают, какая это проверка на характер и испытание твоих физических возможностей. А те, кто подолгу там работает, — это стальные люди со стальным характером. Ну и в S.T.A.L.K.E.R. (популярная компьютерная игра, в которой есть фракция «Монолит», — прим. ред.) в юношестве переиграл (смеется).

— Получается, вы сами себе выбрали позывной?

— Да. Там если долго не будешь выбирать, то тебе его прилепят, и не всегда приятный. Лучше сразу озаботиться, сказать начальнику связи: «Мой позывной — Монолит».

«Открыли новый мемориал, очень монументальный. Все, что касается мемориалов Великой Отечественной войны, таких монументальных, зовущих за собой, мне по душе. Я думаю, можно его даже сравнить с «Родиной-матерью» Фото: kremlin.ru

О реакции родных и президентском награждении

— Как ваши родственники узнали о вашем подвиге?

— Узнали раньше того, как я им это сказал. Не знаю как. Журналисты, наверное, постарались.

— Родные вам позвонили?

— Я постоянно держал связь с ними. В первую очередь это необходимо для них, а не для меня. Я-то нормально себя чувствую, комфортно, а они по-другому. Представьте, если бы ваш близкий человек там находился… Тем более у меня мама уже в возрасте, нужно поддерживать их со своей стороны — это прямая обязанность любого бойца.

— А вы когда домой звоните, рассказываете о происходящем?

— А вы бы стали рассказывать?

— Не знаю, честно.

— Как вы думаете, хочется им вот это все слушать? Я думаю, нет. Ограничиваемся тем, что я жив, здоров, сыт. Это я маме так отвечал всегда, юморил: «Жив, здоров, поел» (смеется).

— Как семья отреагировала на видео?

— Жена была шокирована. А мама с осторожностью ко всему относится, учитывая, какую жизнь она прожила. И характер у нее такой сложился — суровый и недоверчивый.

— Когда вы узнали, что вас будет награждать лично президент?

— О, это особые эмоции. Предвкушение. Сам никогда, ни разу не видел его вблизи. А тут прямо за руку с ним здороваешься… Ни для кого ни секрет, как мы к нашему главе государства относимся. Может быть, кто-то его ругает — пусть закроют варежку. Он у нас мужик классный.

«Никогда, ни разу не видел президента вблизи. А тут прямо за руку с ним здороваешься… Ни для кого ни секрет, как мы к нашему главе государства относимся. Может быть, кто-то его ругает — пусть закроют варежку. Он у нас мужик классный» Фото: kremlin.ru

— Вы узнали о награде президента в зоне СВО или уже вернувшись?

— Да мы, в принципе, и выехали только для получения награды — так бы продолжали воевать. Именно для награждения нас и вывезли. Долго готовили, потом, естественно, был карантин, без этого никак. Это обычный протокол. Знаете, после окопной жизни оказаться в отеле даже на неделю, закрытом, без общения, — это благоприятно сказывается на эмоциональном самочувствии.

— Как проходило награждение?

— Посадили в вертолет, привезли на место проведения. Открыли новый мемориал (имеется в виду «Курская битва» в поселке Поныри — прим. ред.), очень монументальный — мне понравился. Все, что касается мемориалов Великой Отечественной войны, таких монументальных, зовущих за собой, мне по душе. Я думаю, можно его даже сравнить с «Родиной-матерью».

Все это было так торжественно и неклассически — обычно же Владимир Владимирович награждает в кулуарах Президентского дворца в Кремле, а тут такое событие, камеры, телеведущий известный, много народу и все это в прямом эфире… Я бы не сказал, что комфортно себя чувствовал, не привык к такому.

«Напряжение сразу улетучилось. Его тембр голоса и непосредственно человеческое отношение к тебе как к человеку успокаивает. Вот эта нервозность прошла сразу практически, поэтому я себя ощущал спокойно» Фото: © Максим Блинов, РИА «Новости»

— Как себя успокаивали?

— А замечалось, что я успокаивал себя?

— Нет, вы были серьезны.

— Во-первых, я был уверен в себе, а во-вторых, очень напряжен. Это прямо на моем лице отразилось. У меня вообще очень читаемое лицо, читаемые эмоции. Любой боец, да в целом все знают, какие у меня эмоции, потому что на лице все написано. Я в этом смысле совсем не разведчик ни разу. Эмоции мне скрывать сложно. Горячая кровь, может, не знаю.

— Каким вам запомнился наш президент в личном общении?

— Он очень располагает к себе. Вот это напряжение, которое было в воздухе, пока мы его ждали, сразу улетучилось. По крайней мере, про себя могу так сказать. Его тембр голоса и непосредственно человеческое отношение к тебе как к человеку успокаивает. Вот эта нервозность прошла сразу практически, поэтому я себя ощущал спокойно.

«Думал, что наградят — и все: либо на СВО поедем, либо домой нас отпустят. Нет, как оказалось, открылись некоторые новые особенности жизни Героев России, главным образом, воспитательного характера» Фото: kremlin.ru

О переменах в жизни Героя России

— Понимали ли вы на тот момент, что теперь ваша жизнь кардинально изменится, что вы станете медийным человеком?

— Нет, на тот момент не думал об этом. Думал, что наградят — и все: либо на СВО поедем, либо домой нас отпустят. Нет, как оказалось, открылись некоторые новые особенности жизни Героев России, главным образом воспитательного характера. Воспитывать подрастающее поколение на своем примере важно, они будущее нашей страны. Как мы сейчас к этому подойдем, так в будущем они и построят нашу страну. Владимир Владимирович, как бы нам ни хотелось, не железный. Очень важно, кто встанет после него, кто появится после нас. Были самые разные ситуации за время СВО, да и перед СВО мне довелось видеть разных людей, в том числе и не всегда лицеприятных.

Очень важно, как мы сейчас будем прививать любовь к Родине нашим детям. От них много что зависит в будущем. Ребенок, который никаких планов не строит сейчас, неизвестно, кем станет, он пока не знает, когда и где окажется, какие обязанности ему придется выполнять перед Родиной и самим собой. Нужно помнить, что обязанности на нас возлагают, а долг мы берем на себя сами. Как он отнесется к тому, что у него потребует или попросит государство, будет ли он считать это своим долгом или обязанностью. Ведь как обычно бывает: к обязанностям люди относятся не так серьезно, как к своему долгу, что по-настоящему важно.

— Что вы говорите своим детям?

— Что нужно учиться, учиться и еще раз учиться. Для них это самое главное сейчас. А любить Родину… У них папа звезду Героя носит. Что еще нужно? И так понятно, что Родину нужно любить, потому что папу подводить нельзя. Они еще, конечно, не в том возрасте (сыну 13, а дочери 9), чтобы задумываться об этом, но готовить нужно уже сейчас.

— Чем планируете заниматься после СВО?

— Пока не хочу об этом, сглазить боюсь.

— А чем вы вообще сейчас занимаетесь?

— Сейчас в отпуске, который скоро закончится. Дальше служба в Вооруженных силах. Я же кадровый офицер, поэтому буду работать в своей воинской части. С СВО нас уже окончательно вывели. Отправить нас обратно будет неоправданным риском, потому что охотиться начнут. Они могут подложить любую свинью неожиданно. Даже здесь. Слава богу, пока наши с этим справляются. Да я и не думаю, что появятся какие-то сложности. Эсбэушники уже везде сами засветились. Я себя здесь чувствую безопасно, как и моя семья.

— Да, кстати, всегда же есть еще и вторая сторона медали: Герои России становятся более уязвимыми. Как вы прорабатываете вопрос безопасности?

— В соцсетях страниц не осталось. Одну я только закрыть не могу, пароль забыл за время СВО. Но могу сказать, что с соцсетями завязал конкретно, жена тоже. У мамы вообще никогда не было, она такими глупостями не занимается. Что касается безопасности, то у меня новый номер телефона. Не обращайте внимания на левые СМС, не отвечайте, а если пришлось, то вовремя передавайте привет ребятам из СБУ. Такую большую работу они проделывают, конечно, уважать ее тоже нужно. Разумеется, это сарказм. Наши ребята прекрасно справляются со всеми угрозами.

Что хочу подчеркнуть — наши службы, и вообще государство, своих не бросает. Учитывая то, в какой мы сейчас ситуации находимся, мы получаем всю поддержку. Поэтому я себя ощущаю довольно свободно. Плюс к этому мне же пистоль подарили. Пистолет Ярыгина — настоящий красавец.

«Вооруженные силы — это работа особенная. Помимо головы, еще нервами работаешь. Видите, уже седой? Лысый, потому что седой» Фото: Андрей Титов

О прогнозах по завершению конфликта

— Чем занимались в отпуске?

— Проводил уроки мужества в школах. Присутствовал при присвоении имени Дамира Исламова его родной школе. Сфотографировался с уймой людей. Некоторые спрашивают, как мне эта слава. Да не знаю. Как это можно оценивать, что тут можно сказать по этому поводу? Ничего.

— Для людей, наверное, важно как-то прикоснуться к подвигу.

— Я их понимаю, я бы так же поступил. Сфотографировался бы с Героем России.

— А с семьей как-то время успели провести в отпуске?

— Вот это как раз-таки проблемный вопрос, с этим сложно.

— Нарасхват?

— Да. Но в итоге-то это все, в конце концов, закончится и у меня появится возможность делать уроки со своей дочерью.

— Как думаете, когда закончится все это?

— Очень распространенный вопрос. Прогнозировать на данный момент сложно, потому что поставки вооружения все еще идут и они пока не планируют заканчиваться. Зато заканчивается мобилизационный ресурс с той стороны. На этом споткнулись Наполеон, Гитлер. Они не понимают, что у нас народ не заканчивается, даже не смотря на то что нас не так много. У нас есть мобилизационный ресурс, добровольцы, много сознательных людей. В любом случае правда на нашей стороне, потому что с нацизмом бороться необходимо, а с продажным нацизмом — тем более. Они целое поколение воспитали в духе нацизма. И все это финансировалось с Запада. Вообще, я считаю так, если речь вести об СНГ: неправильно нас разделять, потому что у нас общая история. Когда кто-то из Союза от нашей истории отворачивается, доводя до таких последствий, — это неправильно. Украинцы же тоже понимают, для чего это делают западные непартнеры. Они хотят дестабилизировать в нашем регионе обстановку, любыми способами заставить отставать Россию. У них это не получается, и они от этого бесятся, идут на такие крайние меры, как вооруженный конфликт.

Я вообще ждал, что это начнется с 2014 года. Было понятно по тому, как освещались эти события. Не все показывали. Но оттуда (из ДНР — прим. ред.) приезжали беженцы, в том числе на Дальний Восток (где проходил основной период службы наш герой — прим. ред.) Они все рассказывали. Ждал целых 8 лет. Поэтому когда все это началось, я туда со спокойной совестью и готовностью поехал. Меня еще так спросили, когда я восстанавливался: «Тебе, скорее всего, нужно будет съездить [в зону СВО]». Я им говорю: «Так я для этого и восстанавливаюсь». Потому что Вооруженные силы — это работа особенная. Помимо головы, еще нервами работаешь. Видите, уже седой? Лысый, потому что седой (смеется).

— Так и не скажешь.

— На висках есть.

— А почему вы думали, что именно военным путем все будет происходить?

— Вы следили за событиями? Я даже не сомневался, что после вот мирных договоренностей они сделают как-то не так, как договорились. Даже не удивлялся, когда они нарушили все договоренности прекращения огня.

— Почему не сомневались?

— Мы же понимаем, чьи команды они выполняют. Там люди за чем гонятся? Им моральные ценности не особо важны, для них главное — набить кошелек. Мы сейчас не с Украиной воюем, а с корпорациями, которые наживаются на этом. Как говорится, кому война, а кому мать родна. Это выражение очень хорошо обрисовывает нынешний конфликт. Там интересно все. В штурм идут профессионалы, наемники — языки самые разные слышишь.

— Но украинского, видимо, уже меньше?

— Эти вообще на русском разговаривают. На русском удобнее. Представьте себе, у меня есть знакомый, который рассказывал: «Мы на украинском разговаривали чисто чтобы поугарать». Он коллега мой бывший по стройке. Залупенька (на украинском — прим. ред.) — это стрекоза. Там же много таких приколов. С юмором, в общем, люди.

Все мы знаем, кто за этим всем стоит. Соединенные Штаты… Простите, но как Задорнов (царство ему небесное, я вырос на его концертах) не могу не сказать здесь про эту страну. Америка — очень милитаристская страна, с большой охотой идет воевать там, где есть возможность наживы. Их морской флот не зря называют «геологами».

— Почему геологами?

— Это старая шутка. Потому что они ищут нефть. Так вот, всем странам СНГ, да и другим нашим союзникам, необходимо понимать, для чего все это делается. Ни в коем случае не для того, чтобы развить отдельное государство после его вступления в НАТО или Евросоюз. Нет, им вообще плевать на славянские государства, мусульманские, на Среднюю Азию, Дальний Восток, Ближний Восток. Им плевать, как мы живем. Для них важно только выкачать из нашего регионы как можно больше денег тем или иным способом. Возможно, рядовые американцы и не виноваты в этом, но они же тоже это видят, тоже понимают что происходит, чем занимается их государство. Вот они виноваты, они виноваты в том, что они такое милитаристское государство, сующее свой нос куда ни попадя.

Я шел воевать с чистой совестью — знал, что иду воевать не с украинцами, а с ненавистным режимом, который США навязывает всем государствам нашего региона и не только нашего.

Я уверен, что закончится одно — начнется другое. Американцы просто так не оставят нас в покое. Хорошо, что китайцы имеют огромное терпение. Я все думал, а не начнется ли там что-нибудь на Тайване.

— Все думали…

— Даже в зоне СВО я старался быть в курсе, лопнет у них терпение или нет. Китайцы со своей восточной мудростью поступили по-философски. Сейчас это лидирующее государство по многим аспектам, в основном в экономике и вооруженных силах. Я не думаю, что у американцев хватит смелости в столкновение идти. Это было бы глупо. Даже если чужими руками. А они все делают чужими руками, как и британцы — эти вообще воевали с русскими только на Дальнем Востоке, а как получили по полной программе, то больше не совались. Только чужими руками. Получается, к сожалению, нужно искать пути, чтобы это пресекать. Но это непросто, там тоже не дураки сидят. Михаил Николаевич [Задорнов] тоже как-то выразился по этому поводу: «Американцы не дураки, там умные люди. Но их человек пять всего, которые организовали эту страну».