Евгений Поддубный: «Ситуация тяжелая, противник ввел серьезные резервы. Но это уже резервы резервов»

Евгений Поддубный: «Киевский режим грезит мыслью о том, что сможет прорвать нашу линию обороны и обеспечить условия для движения на Токмак, а уже оттуда идти на Азовское море» Фото: © Валерий Мельников, РИА «Новости»

«Это резервы резервов уже»

— Евгений Евгеньевич, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущее время?

— За исключением 2–3 напряженных точек линия фронта остается стабильной.

— Однако есть мнение, что противник активно рвется, например, на запорожском направлении.

— На запорожском направлении, разумеется, точка напряженная, противник ввел крупные силы. Но и армия России соответствующим образом среагировала. Вместе с тем разговоры в западных медиа о том, что противник организовал прорыв и развивает наступление, не соответствуют действительности. Фактически наступление противника остановлено. Отрицать не стану, ситуация тяжелая, на запорожском направлении тяжелые бои идут просто потому, что противник ввел очень серьезные резервы.

Как я полагаю, это уже резервы резервов. Но что они смогли? Они добились небольших локальных успехов, но организовать условия развития наступления, продолжения приазовской операции в глубине нашей линии обороны противник не сумел.

— Вы сказали «резервы резервов». Что вы имеете в виду?

— Скажем так, готовились резервы для организации наступательных действий. Часть резервов была бездарно уничтожена командованием киевского режима, но, естественно, не все. Противник на Запорожье сейчас ввел наиболее боеспособные части и подразделения, оснащенные, например, британскими танками Challenger 2. Говоря короче, бросил все, что есть. Вот примерно это я имел в виду, когда сказал «резервы резервов».

— Какой смысл в этом? Наступление идет уже больше трех месяцев, а успеха нет.

— Ну замысел врага очевидный. Киевский режим грезит мыслью о том, что сможет прорвать нашу линию обороны и обеспечить условия для движения на Токмак, а уже оттуда идти на Азовское море. Однако достаточно посмотреть карту, чтобы понять, что замысел противника так и остался теоретическим благодаря слаженным действиям нашей армии.

— Я хотел уточнить деталь. Замысел уже три месяца не реализован, только за лето погибли около 60 тысяч. Было бы разумно перегруппироваться, пересмотреть планы, у них ведь тоже люди заканчиваются, если их уже из Польши требуют выдать.

— Можно только гадать, а я гадать не хочу. Полагаю, что в Киеве сделали ставку на неверную разведывательную информацию. Как следствие, они посчитали, что вот-вот получится нарушить боевую устойчивость линии обороны в районе Токмака на запорожском направлении, но, как видите, этого не произошло.

— Если посмотреть более объемно, почему контрнаступ в целом вышел таким блеклым?

— Есть ряд ключевых причин. Первая — это, разумеется, переоценка возможностей западной военной техники и вооружений. Данная техника неплохая, но противник посчитал, что это то вооружение, которое сможет обеспечить полное превосходство на поле боя. Этого, как мы видим, не случилось. Второй важный нюанс — недооценка наших сил, противник не заметил, что у нас очень вырос уровень боевой подготовки. Они не поняли или не захотели понять, что мы сформировали мощнейшую эшелонированную линию обороны.

Противник понадеялся на нарушение нашей системы боевого управления средствами радиоэлектронного подавления западного производства. Этого тоже не случилось. Противник не смог изолировать район боевых действий. Еще одна важная причина — это в целом низкий уровень боевой подготовки новобранцев украинской армии. Низкое морально-психологическое состояние насильно мобилизованных граждан Украины. Вот это все я считаю основными причинами, из-за которых наступление ВСУ не просто не пошло по плану, а вовсе не получилось. 

— По некоторым оценкам, украинская армия, существовавшая на февраль 2022 года, была физически ликвидирована к весне-лету этого года. Сейчас там фактически «новый состав». Насколько это верное мнение?

— Не совсем согласен с этой оценкой. Дело в том, что генштаб киевского режима очень долгое время часть боеспособных соединений в бой либо не вводил, либо же вводил крайне ограниченно. Как следствие, к моменту начала так называемого контрнаступа помимо двух армейских корпусов, которые являются кулаком этой операции, противник смог сохранить боевой потенциал целого ряда соединений и не потерять их за все время боевых действий. Все это было сделано ценой огромных потерь в других, менее ценных для них соединений. За счет плохо обученных мобилизованных бойцов были сохранены профессиональные части, ветераны.

— Есть общее мнение, что противнику очень не хватает инженерной техники, машин для рытья окопов, для прорыва минных полей. Их очень мало. Насколько это верно?

— Мне кажется, что тут все просто — сколько бы машин инженерных ни было, все равно мало. Те минные заграждения, которые Российская армия установила, противник пройти бы не смог без тяжелых потерь. На мой взгляд, ему не хватает другого, а именно превосходства в организации боевого управления, не хватает качественно подготовленного личного состава, а также превосходства в небе. С моей точки зрения, это основные детали того, чего не хватает противнику на самом деле.

«Мало иметь несколько самолетов, нужно завоевать превосходство»

— Как вы полагаете, F-16 смогут решить проблему недостатка авиации?

— Нет, конечно. Мало иметь несколько самолетов, нужно завоевать превосходство, а для того, чтобы хотя бы попробовать, киевскому режиму необходимо построить военно-воздушные силы заново. Нужно самолетов 200, не меньше, хотя бы на первое время. А их надо обслуживать, ремонтировать, на них кто-то должен летать. Пока это все фантастика.

— Да, непонятно, откуда они, скажем, будут взлетать? Или где взять должное количество средств для прикрытия самолетов?

— Ну я же говорю, им нужно построить заново военно-воздушные силы. Этого, как вы понимаете, Российская армия не может допустить, да и не допустит, даже если где-то найдется 200 самолетов для Украины. Это очень долгий процесс. Вообще военное строительство ВВС — это крайне тяжелый, утомительный труд. А в условиях того, что мы можем наносить удары по предполагаемым объектам строительства, то задача и вовсе становится практически невыполнимой. 

Су-34 Фото: © Павел Бедняков, РИА «Новости»

— ТАСС, сославшись на источник в минобороны, пишет, что Су-34 применил гиперзвуковую ракету «Кинжал». Что это меняет для нас?

— Раньше носителем «Кинжала» был только сверхзвуковой высотный всепогодный истребитель-перехватчик дальнего радиуса действия МиГ-31. Самолет очень хороший, по-своему уникальный, но специфический, это высотный перехватчик со своими узкими задачами. А вот Су-34 — это фронтовой трудяга, самолет, который активно применяется над линией боевого соприкосновения, это бомбардировщик, помимо того, что это многоцелевой самолет. Как следствие, мы получили еще один носитель для ракеты. Разумеется, это расширит возможности огневого поражения тыловых районов противника.

— Следует ли ожидать увеличения числа ударов «Кинжалами»?

— Я бы не искал в этом каких-то тенденций. Это развитие боевого комплекса так или иначе. И сейчас, как мне кажется, боевое применение «Кинжалов» в меньшей степени зависит от носителей, в большей — от количества ракет и необходимости применения. Но применение еще одного авиационного носителя расширяет сферу применения этой ракеты. Не могу сказать, что они полетят пачками на головы врагов, нет. Но появится больше возможности для генштаба планировать огневое поражение.

— Читал, что для наших танков опаснее будет не батальон Leopard или Challenger, а Т-64 или Т-72, так как уничтожать западные танки мы учились всю жизнь, а свои — нет.

— Это неверное мнение, а по-моему, вообще глупость какая-то. Но стоит сказать о том, что западная бронетехника не показала того превосходства, на которое рассчитывал противник. Современные основные боевые танки западного производства хорошие, но не настолько хороши, чтобы это создало условия для перелома ситуации в пользу противника. Они не могут ликвидировать другие недостатки украинского положения за счет своих технических ресурсов.

Вместе с тем стоит помнить, что оператору противотанкового ракетного комплекса абсолютно без разницы, что именно жечь, это абсолютно не важно. Он будет бить с тем же энтузиазмом как по Т-72, так и по Leopard 2.

Танк Leopard 2 Фото: © Kay Nietfeld / dpa / www.globallookpress.com

«Это попытка увести фокус внимания»

— На этой неделе министра обороны Украины Алексея Резникова сняли с должности, а на его место назначили Рустема Умерова. Это последствия неудачной летней кампании? 

— Я полагаю, что это попытка увести фокус внимания. Резникова отправили в отставку якобы за коррупционные дела. Но если бы его отправляли за это, то нужно было делать это уже очень давно. Но на кого-то надо скинуть десятки тысяч погибших, и, судя по всему, группировка генштаба победила в этой подковерной борьбе, которая происходит в Киеве. По всей видимости, бывшего министра обороны как минимум частично, а может быть, и целиком сделают виновным в том, что произошло. Его назначат во всем виноватым. Впрочем, это уже именно их дела, нам они мало интересны.

— Есть слух, что Валерий Залужный и Александр Сырский между собой не ладят, так ли это?

— Понятия не имею, честно говоря, но, думаю, это в целом не имеет принципиального значения.

— Была новость, что ВСУ планируют собрать к весне еще 500 тысяч человек, фактически еще одну армию. Это реально?

— Я думаю, вполне реально, кстати. Вопрос в качестве этих добровольцев. Смотрите, в стране, где проживают 20–30 миллионов человек, набрать полмиллиона мужчин, притом, судя по обновленным требованиям, не совсем здоровых, мягко говоря, — это не большая проблема и вполне выполнимая задача, если подойти к ней с известной долей последовательности. При наличии развитого аппарата государственного насилия это вполне выполнимая задача. Вопрос другой: а кем будут эти мобилизованные? Какими специалистами они окажутся? Их же нужно где-то учить, как-то одеть, чем-то кормить и вооружить. В этом смысле у киевского режима ресурсы уже не безграничные, а вот мобилизационный потенциал еще сохраняется. Да, качество мобилизованных падает, причем, как я отметил, уже крайне существенно, но все равно это пока вполне подъемные цифры. 

— Но 500 тысяч солдат — это минимум полмиллиона автоматов…

— Вот я и говорю, что это крайне сложно определяется. К сожалению, у меня нет информации о том, сколько там и чего поштучно есть, сколько вообще у противника вооружений. Но я вижу так: это будет очень серьезная проблема, и качество личного состава, который придет в войска, окажется сильно ниже, чем сейчас, а уже и сейчас это качество оставляет желать лучшего.

«Резникова отправили в отставку якобы за коррупционные дела. Но если бы его отправляли за это, то нужно было делать это уже очень давно» Фото: © Nina Liashonok / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Пока противник только наращивает темп»

— Есть мнение, что где-то в сентябре ВСУ должны сбавить темп ввиду того, что ресурсы на исходе. Согласны?

— Пока противник только наращивает темп и пытается до распутицы выжать из своих подготовленных к контрнаступлению сил максимально возможные результаты. Интенсивность спадет ровно тогда, когда противник решит, что все его действия бесперспективны, не приведут к выполнению поставленных задач и планов. Либо когда условия на поле боя будут складываться таким образом, что противник не сможет действовать. Говорить же о том, что на данный момент у противника нет сил для продолжения атак, я не могу, да и погода ему позволяет. Как следствие, говорить о снижении интенсивности пока рано.

— С другой стороны, противник перешел в оборону под Купянском, там уже наши давят. Это тенденция или «линия фронта дышит»?

— На данном направлении ситуация уже сложилась достаточно давно. Противник находится в обороне под Купянском последние месяцев 8. После того как линия боевого соприкосновения стабилизировалась, в результате нашего отступления из Харьковской области, противник перешел к активной обороне. Это нужно возвращаться к тем давним событиям, когда противник не смог эффективно действовать в районе Кременной, был там остановлен, после этого оказалась сформирована стабильная линия боевого соприкосновения Кременная — Сватово и далее до Белгородской области. Уже тогда противник остановился и перешел к активной обороне. В ней же он находится и сейчас. 

— В Белгородскую область противник пытался войти малыми группами. Но сейчас, судя по сообщениям в новостях, попыток зайти и устроить «дебош» стало меньше. С чем это связано?

— В первую очередь с тем, что была укреплена линия боевого соприкосновения. Тут нужно понимать: противник не заходил в Белгородскую область в ходе крупных операций. Они вводили диверсионные группы и группы спецназа, там действовали специальные подразделения. Как правило, это были рейдовые действия. Кстати, такие же рейдовые действия (часто куда более эффективные) совершает уже наш спецназ. Действуют они по тыловым районам тех территорий и зон боевых действий, где сражения ведутся менее интенсивно. Противник рассчитывал прежде всего на информационный эффект, и, надо сказать, это у него получилось. Но говорить о способности противника куда-то продвинуться и закрепиться — это глупость и чушь. Как следствие, они будут продолжать нанесение ударов с помощью огневых средств поражения, продолжат бить по нашей территории, и не только по Белгородской области. Но перспектив там у киевского режима нет.

— То есть это информационная «перемога», а не военная.

— Ну военных целей в этом случае противник просто не может преследовать, потому что не может удержать позиции, даже если группы спецназа зайдут с рейдом и на 2–3 часа возьмут под контроль какое-то здание в какой-то деревне. Удержать дольше это здание они не смогут. Какие тут могут быть действия? Это имеет смысл только для организации информационно-психологического давления на население нашей страны.

«Последнее время количество пленных значительно выросло. Говорит это о том, что морально-психологическое состояние украинской армии падает» Фото: © Пресс-служба Минобороны РФ, РИА «Новости»

«Приоритетные цели — это те, которые можно поразить в данном конкретном случае»

— Вы достаточно часто бываете на передовой. Есть мнение, что медики являются наиболее приоритетной целью для украинских боевиков. Насколько это верно?

— А шут его знает, честно говоря. Мой опыт говорит, что на линии боевого соприкосновения наиболее приоритетные цели — это те, которые можно поразить в данном конкретном случае. Разумеется, противник уже давно ведет охоту на группы эвакуации, подвоза боеприпасов, но это комплексное явление. Это и медики, которые оказывают помощь раненым, а вернее, санитарные инструкторы, группы эвакуации, те бойцы, которые вывозят раненых. Есть удары по нашим подразделениям во время ротации и, конечно же, огневое поражение по группам подвоза. Все это противник делает для того, чтобы усложнить нашу боевую работу на переднем крае. Отдельно медиков я бы выделять не стал.

— Где-то в прошлом году проскользнула новость, что на территории ДНР формируют отряд Богдана Хмельницкого из числа бывших украинских военнослужащих. Эта инициатива получила развитие?

— Данной информацией не обладаю. Насколько эффективен этот отряд, как он действует, сказать не могу, но говорят, что да, есть такой.

— Насколько часто противник сдается в плен? Какова тенденция?

— Последнее время количество пленных значительно выросло. Говорит это о том, что морально-психологическое состояние украинской армии падает. Сдаются в плен, кстати, не только на тех направлениях, где противник ведет наступление, но и на более-менее стабильных участках. Я бы сказал, что это положительная для нас тенденция.

— А по количеству? Это единичные случаи, небольшие группы или уже группы до взвода?

— Взводами пока не сдаются, но это в любом случае процесс, который набирает обороты. Уже сдаются группы по 10–15 человек, что немало.

— То есть на уровне отделения?

— Да, именно так. Причем тут стоит понимать, что сдаются не только в результате боя и потери боеспособности, потому что патроны закончились или потому что раненые. Сдаются в том числе и потому, что появляется мотивация. Добровольно сдаются, складывают оружие и приходят на наши позиции. Воля к победе падает.

— А слухи о заградотрядах, состоящих из числа неонацистов и активистов «революции гидности», которые стоят за украинскими войсками, насколько правдивы?

— Насколько мне известно, это единичные случаи. Я бы не стал так ставить вопрос, что по всей линии боевого соприкосновения на второй линии стоят заградотряды. Да, есть определенные карательные механизмы киевского режима, который довольно варварски обеспечивает стабильность на переднем крае. Но это точечные операции.

На фото: военные инженеры Черноморского флота производят точечный подрыв дамбы, сооруженной украинскими националистами в 2014 году для перекрытия подачи воды в Крым, на участке Северо-Крымского канала Фото: © Министерство обороны РФ, РИА «Новости»

«У противника не осталось непотрепанных соединений»

— Если я правильно понимаю, то они опять пересобрали так называемый полк «Азов»* и он уже где-то на запорожском направлении воюет. Насколько верны данные, что это весьма обученное и сплоченное соединение?

— Я считаю, что это подразделение изначально сильно переоценено. Во многом его боеготовность сформирована российскими медийными структурами, что, конечно, большая ошибка. Лично я полагаю, что и этот состав «Азова»* будет похоронен. Не вижу в этом ничего нового, ничего необычного, ни для нас, ни для них.

— Это уже очередной состав, получается?

— «Азов»* вообще в медийном поле появился только потому, что в составе этого подразделения находятся представители новой украинской идеологии. Преступной и болезной, которую мы называем неонацизмом. Хотя вместе с неонацистской идеологией это просто антирусская идеология, такая концентрированная «анти-Россия». Понятно, что идеологически выверенный, кристаллизованный личный состав привлекает внимание. Именно поэтому мы так хорошо знаем данное формирование войск киевского режима. Более того, при всей определенной и сложной подчиненности этого формирования и безнаказанности в действиях его боевики наделали много бед. К ним есть много вопросов у следственных органов, в общем-то, это военные преступники. Но говорить о том, что это военная элита киевского режима, я бы не стал. Это упыри. Обыкновенные упыри. Собственно, благодаря этому о них и знают, это отъявленные негодяи. Но переоценивать боевую мощь данного формирования я бы не стал. Собственно, первый состав, второй состав, третий состав — какая разница, жалко их, что ли?

— А кто, по-вашему, является «элитой киевского режима»?

— Вообще слово «элита», конечно, говорить не стоит. Есть боеспособные подразделения, это прежде всего десантники, те бригады, которые действуют в составе двух корпусов на юге. Это бригады, которые воюют с 2014 года и которые, несмотря на очень серьезные потери в ходе специальной военной операции, сохраняют подготовленный офицерский состав и костяк личного состава. 25-я бригада, 93-я бригада, 95-я бригада — вот эти части назвал бы. Как правило, это десантные соединения, хотя от 25-й бригады, например, уже ни черта не осталось, одно название, все старые кадры выбыли.

Вообще говорить об «элите» не приходится. У противника не осталось непотрепанных соединений. Но, конечно, на фоне «территориалов» (отряды территориальной обороны, спешно сформированные военные формирования, практически не имеющие боевого опыта, подготовленного личного состава и комплектующиеся по остаточному принципу, — прим. ред.), на фоне различных «нацбатальонов», на фоне добровольческих неонацистских формирований кадровые армейские соединения выглядят лучше. Лучше выглядят в первую очередь в плане обучения личного состава и боевого управления. Но мое глубокое убеждение, что это все их дела. Зачем нам на это обращать внимание?

— Интересно же посмотреть со стороны, как там они устроены.

— Так скажу, судя по площади кладбищ на Украине, которые все время расширяются, у противника очень серьезные проблемы.

— Если я вас правильно понял, то, несмотря на все переплетения, сохраняется буквально советская преемственность, когда лучшими являются части ВДВ?

— Нет, конечно. Стараниями новых украинских идеологов с 2014 года вся преемственность с советской армией вымывается и вымылась уже окончательно, скорее всего. Стоит говорить о том, что все эти соединения ведут свой боевой путь с 2014 года, с карательной операции в Донбассе. Собственно, на те соединения, которые были обкатаны в ходе убийств мирных жителей и боевых действий в Донецке и Луганске с 2014 года, и делается определенная ставка, они имеют наиболее серьезный опыт боевых действий.

— Их же частично возили на подготовку на полигоны НАТО. Насколько это повлияло?

— Все пленные, с которыми я разговаривал и которые проходили подготовку в Германии, Испании, Великобритании или Польше, говорят о том, что подготовка была крайне плохой. Эта подготовка была ограничена дисциплинами в рамках тактико-специальной подготовки, это работа со стрелковым оружием, инженерные навыки, медицина, картография и связь. Но качество такой подготовки крайне неудовлетворительное. По крайней мере, это то, что говорили мне военнопленные, как солдаты, так и офицеры. Судя по всему, с противником злую шутку сыграла давняя любовь к обогащению.

Там очень неплохая коррупционная схема: вместо того чтобы пехотные подразделения готовить на своем полигоне, со своими инструкторами (а на Украине полно хороших инструкторов, которые еще и западных поучат), была организована логистическая цепочка до Германии, а это ведь деньги. Подготовка тоже стоит денег. Качество этой тактико-специальной подготовки на натовских полигонах крайне сомнительное, это подготовка для галочки. К тому же она идет неделю или две. За две недели без эшелонированной подготовки вряд ли что-то получится. Вернее, конечно, можно устроить так — две недели индивидуальная подготовка, затем две недели в составе группы, в составе отделения, так называемые эшелоны подготовки. Но когда подразделения готовятся всего две недели, то тут хоть в Вест-Пойнте готовьте, все равно у вас получится известно что.

— Как вы полагаете, это они не понимают, как с нами воевать, или им просто все равно, какой будет результат?

— Да все они понимают! Вопрос в качестве управления, управления государством, управления войсками. Сложный вопрос, не могу так с ходу на него ответить.

— Если бы сейчас вернуться в 24 февраля 2022 года, можно ли было обойтись без специальной военной операции?

— К большому сожалению, неизбежность этой войны мне виделась с 2014 года. И, видит Бог, наша страна пыталась эту неизбежность сломать и различными усилиями предотвратить. Но в силу того, что из Украины Запад решил сделать антироссийский форпост, существование текущего положения вещей стало невозможным.