«Мясо кенгуру ел почти каждый день»: как татарин поднимал лыжи и биатлон в Австралии

Николай Альмуков уехал из России в далекую Австралию, где развивал лыжные гонки и биатлон Фотоколлаж: «БИЗНЕС Online», личный архив Николая Альмукова

«С российскими деньгами в Австралии просто не выжить»

— Николай, почему в 1997 году, когда вы решили уехать из России, выбор пал именно на Австралию?

— Это вышло совершенно случайно. Когда зашел к туроператору, увидел австралийский плакат. Мне предложили Канаду, но потом сказали, что есть горящая путевка в Австралию. Вот так и получилось.

Когда я переехал, в первую очередь меня удивил океан — своей огромностью и притяжением. Когда стоял на берегу, меня как будто тянуло туда. Серфингом пробовал заниматься, но у меня не получилось, времени не было. А вот бодибординг освоил. 

Также сразу после переезда подметил несколько необычных фактов: солнце ходит справа налево, а луна перевернута, вода в раковине или ванне уходит, образуя воронку против часовой стрелки, а в России — по часовой. Когда австралийцы что-то считают на пальцах, они их разгибают, а мы загибаем. 

— Как быстро удалось вашей семье адаптироваться в новой стране?

— Я коммуникабельный, буквально за месяц привык. Даже у Бена Сима (лыжник, участник Олимпийских игр в Ванкувере — прим. ред.) спрашивали, как я так хорошо по-английски говорю, как носитель. А я ведь вначале на пальцах объяснял, потом ночами сидел с газетой «Московские новости», она пополам на русском и английском,  переписывал нужные слова на листок, учил их. Так и заговорил. 

Сына Алексея (лыжник, выступал за сборную Австралии, выигрывал «бронзу» Универсиады 2013 года в Трентино — прим. ред.) в школе дразнили, что мы иммигранты. А я потом ему объяснил, что здесь все иммигранты, только они раньше нас приехали. Но в основном русских там уважают. Знают, что такое автомат Калашникова и кто такой Гагарин, о том, что страна большая, поэтому с уважением относятся.

В моем окружении и богатые люди были. Я с ними общался и даже не думал, насколько они состоятельны. Были такие отношения, что в гости друг к другу ходили. Однажды ко мне подошла лыжная коммуна и сказала, чтобы я просил у них денег для лыжной базы на курорте. Это же несколько миллионов! А они просто из кармана могли их достать.

Бен Сим, Алексей Альмуков и Николай Альмуков (слева направо) Фото из личного архива Николая Альмукова

— Быт в Австралии отличается от российского?

— Конечно. Например, в России зимой на улице холодно, а в домах тепло, а в Австралии ночью минус 10, днем плюс 25, перепад температуры сильный, из-за этого в домах холодно. А дома там щитовые, без изоляции. Просто гипсокартон и щит. Если человек побогаче, то еще облицовочным кирпичом отделывает, но изоляции все равно никакой, внутри холодно, продувает, иногда даже щели видно. 

Я сначала не собирался никуда уезжать и взял ипотеку в банке на 30 лет, купил один из самых лучших домов в поселке, но он все равно был холодным. Австралийцы, кто живет в горах или на курортах, дома ходят в зимней одежде. Отапливают там газовыми печами, это очень дорого, дрова тоже покупать надо. Даже к состоятельным людям придешь домой — всегда холодно, почти не топят.

В плане быта все экономят. Деньги считают даже богатые. На один день там никто продуктами не закупается, как мы, каждый день в магазин не ходят. Ездят обычно по понедельникам на шоппинг. Покупают сразу много всего, даже хлеб на всю неделю берут, кладут в морозилку. С российскими деньгами в Австралии просто не выжить, чек в магазине выходит примерно на 500 австралийских долларов.

В долг там никто не просит, иначе перестают общаться, потому что такое не принято. Есть банк, там и надо брать деньги. Даже внутри семьи никто не просит, его перестанут уважать. Человек должен быть законопослушным, тогда в банке ему дадут кредит, в Австралии это не так сложно, как у нас. 

«Кенгуру очень много, они везде, их избежать невозможно. Они свободны в  передвижениях, у меня было дело, что и по двору скакали» Фото из личного архива Николая Альмукова

«Было дело, что кенгуру в окно заглядывали»

— Какие особенности фауны удивили больше всего?

— В Австралии много насекомых и змей. Моего старшего сына Константина один раз укусил под мышкой паук хантсмен, и началось нагноение. 

Там неядовитых пауков нет. Если обувь долго стояла, ее надо обязательно постучать. Туда мог залезть паук, и если ты на него наступишь, то он обязательно укусит. Мы жили в районе снежных гор и, когда за дровами ходили, каждое полено обстукивали, чтобы пауки, которые внутри прятались, убежали. Когда мои парни бегали на тренировку, у каждого в кармане был эластичный бинт на случай укуса. 

Австралийцы к этому привыкли, и мы потихоньку привыкать начали. У нас дома были пауки размером с ладонь. Я обещал другу такого привезти. Однажды поймал двоих в банку, а после ночи остался только один. Они были одинаковыми по размеру, но один съел другого.

Также кенгуру очень много, они везде, их избежать невозможно. Они свободны в  передвижениях, у меня было дело, что и по двору скакали, и в окно заглядывали.

А мясо кенгуру ел почти каждый день, стейки по 7 долларов стоили. Мне коллеги присылали фотографии, как они рыбу муксун едят, а я в ответ им, как стейки из кенгуру жарю. Там их в каждом магазине купить можно.

— Сильно различие между поведением людей в Австралии и в России?

— Да. Например, австралийцы всегда улыбаются. Если заглянуть к любому австралийцу в паспорт, он всегда с улыбкой, но иногда получается оскал.

А когда я со своими спортсменами фотографировался, никогда не улыбался. Они мне говорили: «Ник, надо улыбаться». А я им в шутку отвечал, что улыбка без причины — признак дурачины. И рассказал один случай. Когда в Афганистане был конфликт, приехал премьер-министр Австралии на встречу с контингентом своей страны. По пути назад забирает два гроба с погибшими солдатами. Делают фото на память, все военные стоят серьезные, только премьер-министр по привычке улыбается, потому что фотография — это happy moment (счастливый момент). Я ее нашел в газете и показал своим спортсменам. Два гроба, война, а у премьер-министра — счастливый момент, он улыбается. После этого многие перестали улыбаться без причины.

Еще одна особенность — всегда говорить спасибо. Например, я беру ручку у тренера и благодарю его, а он мне в ответ тоже спасибо. Он благодарил меня за то, что я вернул ему его же ручку. Я его начал учить. Также и ученикам объяснял, что если благодарить, когда надо и не надо, то слово «спасибо» теряет свою актуальность, перестает весить, а оно должно быть искренним.

Улыбаться и благодарить всех без причины — вот особенности австралийцев. А мои спортсмены это начали понимать и учат этому своих детей.

Австралийцы люди ответственные, законопослушные. Там, если сбил кенгуру, наказаний нет. Когда такое случается, относят на обочину и всегда проверяют, есть ли в сумке кенгурята. Если нет — рисуют на сумочке крестик, а если есть, то везут их в ветеринарную службу, которая в каждом селении есть. Там их принимают, воспитывают и снова на природу выпускают.

Также австралийцы очень любят помогать. Однажды мы ехали к знакомым, остановились на улице спросить дорогу. Мужчина выгнал машину из гаража и сказал следовать за ним. Понимал, что мы приезжие. Это было давно. Я не уверен, что сейчас так же, в современном мире все меняется очень быстро. 

А когда у австралийцев начинается отпуск, они просто улетают, путешествуют, едут на Бали, в Европу. Они не тратят половину отпуска на поездку к родственникам, как это принято у нас. Взрослые люди с семьями живут от отпуска до отпуска.

— Есть какие-то австралийские традиции или праздники, которые вы празднуете в России?

— У австралийцев собственных традиций и кухни нет. Это не укор и не минус Австралии, просто там так повелось. Они смешали многие культуры мира, так как это страна переселенцев и иммигрантов. Так и получилось, что культура сложена из многих народностей.

В Австралии День отца и День матери давно празднуют, а в России они появились недавно. Так, например, на День матери с самого утра дети бегут к маме в постель и поздравляют, это очень трогательно. В мамин день могут даже на тренировку не пойти, весь день с ней проводят. 

В Австралии самый главный праздник — это Рождество. Они даже из Европы все летят домой, чтобы провести его с близкими. В день перед Рождеством едят индейку. В Австралии это большой праздник, даже когда мы были на этапах Кубка мира, 24 декабря все разъезжались, чтобы провести время с родными. 

Два года назад Алексей со своей невестой и толпой моих учеников приехали ко мне на праздники. Мы готовили индейку, писали письма родственникам. 

«В Австралии до моего приезда популярности биатлона никакой не было» Фото из личного архива Николая Альмукова

«За год работы подготовил чемпиона Австралии» 

— Как вы начали тренировать в Австралии?

— Я проживал в Новом Южном Уэльсе. Началось с того, что ко мне просто приходили и просили научить кататься. Изначально урок стоил 50 долларов, а потом инструкторы решили со мной знаться. Но все шли ко мне, и получилось, что мой урок стал стоить 100 долларов в час. Инструкторы просили, чтобы я им каждую неделю семинары проводил. Потом сосед сказал, что с ними не стоит разговаривать: «Это твои мозги, твои деньги, зачем их учить?» Тогда я поднял свою зарплату, чтобы меня уважали. 

Я уже был научен горьким опытом, когда у меня было 11 долларов в кармане. Тогда этот же сосед договорился, чтобы меня взяли ремонтировать машины, проводить техническое обслуживание. Шеф был австралийцем и знал, что я русский, что у меня на тот момент не имелось вида на жительство. Он в неделю платил мне 187 долларов, так я проработал три недели по 11 часов в день. А сосед, когда узнал, сколько я заработал, сказал больше не ездить. 

Потом я написал программу подготовки примерно за 10–15 минут — за нее мне заплатили 50 долларов. И в итоге я зарабатывал по 100 долларов в час.

Потом мне сказали, что моя дорога в Викторию, где все лыжники, лыжные гонки, где выпадает больше снега, но я отказался. Я амбициозный. Сказал, что лучше буду работать здесь, где никого нет. 

И спустя год у меня были чемпионы Австралии! Мой ученик Бен Сим оказался самым выносливым спортсменом страны. Установив рекорд по максимальному потреблению кислорода, он опередил всех марафонцев и велосипедистов. Потом его побил разве только Кэндал Эванс, который выигрывал «Тур де Франс» в общем зачете, но потом Эванса обыграл Колум Уотсон, другой мой ученик. Он к тому же удерживает рекорд МПК, а это очень важный показатель, определяющий критерий аэробной мощности. Мы его, как правило, замеряем на сборах, на беговых дорожках, так как там основной источник энергии спортсмена — кислород. 

— Насколько популярен биатлон в Австралии?

— До моего приезда популярности никакой не было. В Австралии есть институт спорта. Не как в России, где учатся, а как министерство. Там кабинеты, бассейны, теннисный корт, просто называется институтом. Я до сих пор числюсь там как тренер по биатлону, меня никто не увольнял, но деньги мне, конечно, сейчас не платят. Только письма рассылаются, если какая-то новая информация появляется. В этом институте во времена, когда я начинал, развивали все виды спорта, кроме биатлона. Были только лыжные гонки, с них я и начал. А потом вместе с сыном Алексеем мы стали развивать биатлон в Австралии.

На Олимпиаде в Ванкувере у нас была одна путевка в лыжных гонках и одна в биатлоне, если кто-то отберется. Получилось, что мой лучший ученик Бен Сим попал на Игры в лыжных гонках, а сын Алексей — в биатлон, он стал самым молодым участником Олимпийских игр. Ему было 20 лет.

Сейчас в сборной остались только ученики моих учеников. Колум в прошлом году завершил карьеру, остальные завязали до этого, а сейчас работают тренерами. Их дети около сборной катаются.

— О Бене Симе в одном из интервью вы сказали, что он несколько лет жил в вашей семье. Вы стали для него вторым папой и воспитывали его по-русски. Что значит «по-русски?»

— Он учился в классе с моим старшим сыном. Началось с того, что они стали разговаривать. Бен приходил к нам домой, видел, что я постоянно занимаюсь спортом, тренируюсь.

Обычаи у нас дома были неавстралийские. Он сам приобщился, выразил интерес к русской культуре, традициям. И, будучи 14-летним подростком, уговорил родителей отпустить его в Россию. Это было экстравагантно и неординарно: юношу отправить одного в какую-то Сибирь.

Там мы жили в деревенском доме размером 6 на 8 метров. Спали на полу, я топтал лыжню ногами, так и тренировались. Он колол дрова, ходил в туалет на улицу. Топили баню 2 раза в неделю. Он буквально из ковшика с теплой водой мылся. Наших спортсменов так не заставишь жить! А он, будучи австралийцем, через все прошел. В интервью он говорит, что я ему второй отец, моя жена — вторая мама, а мои дети — братья. Так что Бен — полноправный член нашей семьи.

Николай Альмуков с австралийскими спортсменами Фото из личного архива Николая Альмукова

«Австралийский менталитет — это трудность»

— Вы рассказывали, что федерация биатлона в Австралии существует условно, бюджета нет. С какими трудностями вы из-за этого сталкивались?

— Да, финансирования там никакого. Только спонсоры помогали, которые видели, что есть потенциал в моей работе. И сами они любили биатлон и лыжные гонки. 

А со своих учеников я денег никогда не брал. Федерации лыжного спорта сказал, чтобы они мне платили. И сделали систему такую: те, кто у меня тренировался, сдавали туда взносы, из этого мне сделали зарплату. Я никогда своим спортсменам не говорил, что мой урок стоит определенную сумму.

Трудности — это австралийский менталитет. Это самое трудное: учить и тренировать, преподавать австралийцам надо уметь. Там отношения «учитель — ученик» совершенно другие. Уважение есть, но отношение иное, все на равных. 

Это люди, привыкшие к более размеренной жизни, и преодолевать трудности,  тренироваться, посвящать время и упорство — для них много. Такой менталитет. Это и была основная трудность. 

Также большая сложность — перелеты из Австралии в Европу. Когда в европейском полушарии зима, там лето, и наоборот. Перелеты занимали слишком много времени. А когда мы тренировались сами, билеты тоже самим приходилось оплачивать. Когда стали выигрывать чемпионаты, появились успехи в Европе, то начали немного финансировать.

Также сложностью был большой отрыв от дома. Выезжали в ноябре и, не видя никого из родных, возвращались в марте. Мне пришлось их воспитывать, мотивировать, у меня это получалось. Они выдержали все, прошли этот путь, долго были в спорте, заканчивая карьеру далеко за 30.

— Как вы относились к тому, что на соревнованиях выступали не только профессиональные спортсмены, но и любители?

— Там так заведено. Во время проведения соревнований отбираться специально никому не надо, соревнуются те, кто хочет. На биатлон, например, приезжают со стрелковыми винтовками, которые ставят на треногу, и, сидя на стуле, стреляют по мишеням, все этому хлопают. Если кто-то попадает, все кричат, что он герой. А участнику 50–60 лет, он уже с лишним весом  и потихоньку на охотничьих, телемарковых лыжах катится. И вместе с ним бежит Алексей, который выступает на этапах Кубках мира, это все в порядке вещей. Зрители приходят и аплодируют всем. А у нас таких не допустят, есть система квалификации допуска к соревнованиям.

— Во время пика карьеры Алексея не было мыслей отправить его в РФ, чтобы он продолжал там? 

— Нет. В России конкуренция большая и тренировки другие. Я до сих пор тренирую отлично от всех. Раньше, когда мы выступали на соревнованиях, при встрече с русскими тренерами я иногда спорил, что так нельзя, нужно делать иначе. Видел, что есть непонимание, не только в методиках тренировок и принципе, но и в техническом плане разногласия большие. До недавнего времени спорил, сейчас успокоился. 

Вообще, изначально, когда мы только начинали, Алексею было интересно тренерство. Но, когда вник в дело, побывал в этой шкуре вместе со мной, когда команда выросла, он не захотел быть тренером.

— Не было желания вернуться обратно в Австралию и с нуля начать тренировать детей?

— Нет. Когда в Россию приехал, понял, что это будет шаг назад. А я человек такой, назад не хожу. Я татарин, а в татарском языке нет слова «назад». Когда закончили с Алексеем, потом с  Дэниэлом Уокером, с которым бегали на Кубке IBU, у меня подрастало поколение, которое уже тренерами работает. Выработалась система смены поколений и передачи спортсмена от тренера к тренеру. Потом это вмиг разрушилось. А пойти учить, как крепления надевать, я уже не смогу, даже желания нет. 

Я могу работать с топовыми спортсменами, потому что сам пришел к этому уровню. Снова тренировать детей, как я думаю, — это трата времени. Я могу приложить свою силу, опыт и знания к спортсменам, которые хотят достичь чего-то. И знаю, как это сделать.

Также сейчас полететь в Австралию финансово тяжело. Я работаю в России и не могу позволить себе так летать, как это было во времена работы в Австралии. Меня там очень ждут, приглашали вновь сборную тренировать. Но пока в РФ дела нужно завершить. А на следующий год, скорее всего, вернусь туда.

«Я много лет стоял на рубежах Кубка мира, чемпионатов мира и Олимпийских игр, поэтому знаю топовых спортсменов многих лет, начиная с 2000-х годов» Фото: © Vegard Wivestad, ZUMAPRESS.com, globallookpress.com

«Сейчас в нашей стране топовых спортсменов нет»

— Вы говорили, что во время тренировок обращаете внимание на технику, потому что в России она страдает. Какие важные аспекты еще выделяете?

— Если говорить о юношеском спорте, то чтобы вырастить хорошего спортсмена, его надо правильно развивать. Даже не могу употребить слово «тренировать», важно развивать. Иногда вижу, как детей просто портят. Видно, что ребенок в хорошего спортсмена не вырастет, потому что его неправильно тренируют.

Я живу рядом с центром зимних видов спорта «Жемчужина Сибири» в Тюмени и каждый день это наблюдаю, поскольку приезжают из разных регионов на сборы. Специфика тренерской работы такая, что хотят достичь результата сразу в юношеском возрасте, чтобы талантливого спортсмена передать куда-то выше. Начинают его грузить в надежде улучшить результат. У кого здоровья хватает, достигает результатов в молодом возрасте. А я, исходя из своего опыта, скажу, что во взрослом спорте у него дороги не будет. Всегда тренерам говорю, что нужно знать, как человеческий организм работает, реагирует на нагрузку, восстанавливается. А всех под одну гребенку тренировать жалко. Не развивают у нас спортсменов, их затачивают на результат прямо здесь и сейчас.

— Есть кто-то из спортсменов, кто удивил и запомнился больше всего в прошлом сезоне?

— Трудно сказать. Не могу никого выделить. Сужу не по результатам, а по тому, как катаются в техническом плане и какого результата могут достичь. Я знаю тех, из кого можно сделать хороших спортсменов мирового класса. Их немного, 4–5 человек. 

Я много лет стоял на рубежах Кубка мира, чемпионатов мира и Олимпийских игр, поэтому знаю топовых спортсменов многих лет, начиная с 2000-х годов. Знаю, кто они такие и как катаются, у нас таких нет, за исключением 3–4 человек. Вижу, что́ им надо добить, чтобы они перешли на ступень выше и могли быть конкурентоспособными на мировом уровне. На данный момент, как бы это печально ни звучало, в нашей стране топовых спортсменов нет.

А в Татарстане есть перспективный спортсмен — Никита Блинов. Хороший, мотивированный, знающий, чего он хочет. Мы с ним позанимались в техническом плане, у него перспектива есть. Как иногда говорят, спортсмену редко природа дает мозги и здоровье. А у Никиты есть это плюс мотивация. Ее можно отбить, но дураком его не сделать. И здоровье есть. 

С девушками хуже. На данный момент никого не вижу. Если наших спортсменок, которые выигрывают чемпионат России, этапы Кубка России и Содружества, запустить на Кубок мира, они могут в пасьют не попасть. Занимают места в пятом десятке.

— Любовь Калинина перешла из Тюмени в сборную Татарстана. Ей поставили условия, чтобы она выступала в параллельном зачете. Удалось в этой ситуации прийти к чему-то общему?

— Есть немного проблем юридического плана, этот момент в  правилах четко не прописан. Регион к региону имеет претензии, а они не подкреплены ничем юридически. На этом пока и застряли. 

Тюмень ее отпустила, потому что, как я знаю, ее уволили из центра спортивной подготовки. Это нормальный процесс — смена. Может, кого-то приняли из другого региона. После этого ее приглашают в Татарстан, но Тюмень просит параллельный зачет. В правилах подобное не оговорено. Нет юридической основы, чтобы узаконить процесс и цивилизованным способом разойтись. Мы к общему заключению еще не пришли. 

— Сейчас вы работаете консультантом в сборной Татарстана. Не было мыслей стать главным тренером?

— Если бы у меня были такие мысли, я бы, наверное, стал. Сейчас мне немного некогда. Может быть, впоследствии я приду к этому. Пока не имею возможности. 

— Какие перспективы развития биатлона в Татарстане?

— Перспективы большие, если не огромные. Построили стадион, также базы строятся, в Набережных Челнах есть комплекс. Это все благодаря Ильдару Гильфановичу Нугманову. У него не иссякает энергия в плане развития биатлона, этого у него не отнять. Благодаря ему есть и перспективы, и большой потенциал. В Татарстане детей много, из них выйдут хорошие спортсмены. Их будет много, потому что есть материально-техническая база, и результаты не заставят себя долго ждать.