«Выдающийся непрофессионализм»: военная помощь Запада Украине стала провалом

В чем состояла суть идеи предоставления Украине HIMARS? Речь шла о сочетании действий ударных бригад легкой пехоты вкупе с высокоточными ударами по ключевым объектам, обеспечивающим функционирование частей ВС РФ Фото: © Attila Husejnow / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«С военной точки зрения украинское руководство сделало крайне грамотный расчет»

Мысль о том, что европейско-американская военная помощь была эффективной, стала практически догмой — однако теперь, анализируя и разбирая её особенности, можно понять, что это не так. Несмотря на громкие политические заявления и многочисленные обещания со стороны западных политиков, в целом ее можно охарактеризовать следующими эпитетами: «некомпетентная» и «малорезультативная».

Итак, начнем с ключевого факта, который в теории должен был полностью определить характер оказываемой Украине военно-технической поддержки. 

Украинская армия, несмотря на заявляемую Киевом модернизацию «под стандарты НАТО» была и остается по сути своей производной от Вооружённых сил СССР. Выражено это прежде всего в используемых Украиной доктринах (которые полностью соответствуют советским доктринам разных периодов), вооружениях, организационных методах и, что важно, в человеческом ресурсе. Прямо говоря, вся украинская военная стратегия строилась именно на советских подходах, и поэтапно реализовывалась с 2014 в форме реанимирования советской мобилизационной системы с ее кадрированными частями и активным задействованием мобилизационного ресурса.

С военной точки зрения украинское руководство сделало крайне грамотный расчет. Не имея возможности вести на равных военно-техническое соперничество с Москвой, оно сделало ставку на мобилизацию человеческого ресурса страны, компенсировав людьми нехватку техники и вооружений — этот шаг полностью оправдал себя, позволив сохранить украинскую государственность в ходе событий 2022 года. Проблема состояла в другом — Киев не был готов к развертыванию по-настоящему большой (более полумиллиона человек) армии, и, что особенно важно, к ее обеспечению в ходе боевых действий. 

Данный вопрос, естественно, также прорабатывался заранее еще до момента «горячей фазы» конфликта. Великобритания и Нидерланды активно работали над подготовкой военно-промышленных комплексов стран бывшего Соцлагеря, но недооценили масштабы стоящей перед ними задачи, неверно спрогнозировали ход и характер боевых действий, и недооценили фактор внутренних политико-бюрократических распрей, которые стали раздирать изнутри Североатлантический Альянс после 24 февраля 2022 года.

«Чуждые тактические шаблоны и доктринальные установки»

Как было сказано выше, украинская армия является производной советской армии — и это во многом определило становление сильных сторон ВСУ. Проблема заключается в том, что армия так или иначе представляет собой очень сложнореформируемую среду — любые вооруженные силы по умолчанию чрезвычайно плохо воспринимают новшества, изменения, принимают необходимость перемен. Банальный факт, но чрезвычайно часто упускаемый из внимания даже в профессиональной среде — и упущенный специалистами тех стран НАТО, что были задействованы для организации военно-технической помощи в интересах Киева. 

И вновь банальный факт — техника, вооружения и вообще любое оборудование создаются в рамках длительной теоретической деятельности, из которых постепенно формируются доктрины, в рамках доктрин формируются концепции, в рамках концепций — конкретные технико-тактические требования, и лишь в конце этого продолжительного звена напряженной интеллектуальной деятельности рождается воплощенная в металле машина. Вполне естественно, что каждая военная школа и даже отдельно взятая армия имеет собственное видение боевых действий и соответствующие ему требования — и они крайне редко пересекаются даже в столь близких в военном отношении организациях, как Североатлантический Альянс.

Что будет, если пытаться точечно включать вооружения из абсолютно иной военной школы в боевые порядки армии, построенной на основе принципов конкурирующей системы? В лучшем случае, использование данных вооружений окажется малоэффективным. Что будет, если пытаться внедрять при этом чуждые тактические шаблоны и доктринальные установки? Вы просто подорвете функционирование структуры, которой формально пытаетесь оказать поддержку. Нарушите единоначалие.

К моменту начала летней кампании 2022 года ВСУ представляли собой достаточно слаженную, отмобилизованную, грамотно организованную армию советского образца, которая нуждалась не в реорганизации штатов и смене принципов ведения боевых действий, а в количественном насыщении техникой, вооружениями и боеприпасами в соответствии с собственными доктринами и требованиями.

Теоретически при компетентной и грамотной организации процесса военно-технического обеспечения Украины должен был иметь формат организации централизованного выкупа всех доступных на мировом рынке вооружений советского периода, а также размещения крупных и долгосрочных военных заказов в Восточной Европе и Пакистане.

Подобный подход не мог бы, естественно, кардинальным образом изменить военные возможности ВСУ, но очень быстро позволил бы разрешить ряд ключевых проблем, связанных с дефицитом огневых средств, слабой механизацией (которая до сих пор преимущественно представлена гражданским транспортом), нехваткой тяжёлой бронетехники.

Что особенно важно, вооружения советского образца наиболее актуальны в украинских реалиях из-за специфики мобилизационного ресурса страны, который представлен значительным количеством людей, проходивших воинскую службу еще в Советском Союзе — и не испытывающих проблем с освоением и эксплуатацией оружия того периода. На практике это позволило бы ВСУ вобрать практически неограниченное количество танков, артиллерии, бронемашин без дополнительных сложностей в области подготовки военного персонала, адаптации техники под украинские доктрины, перестройки логистической системы — и, соответственно, кратно повысить боеспособность подразделений, придав им недостающую огневую мощь и мобильность.

«Сильные «советские» стороны которой оказались подорваны»

Сейчас, по прошествии почти 1,5 года боевых действий, можно с уверенностью говорить о том, что у Североатлантического альянса никогда не существовало какой-либо теоретической базы, на основе которой страны НАТО могли бы поддержать союзные страны в случае долгосрочного и высокоинтенсивного конфликта. Напротив, все наблюдаемые за прошедшие месяцы действия, очевидно, являются импровизацией — импровизацией неумелой, некомпетентной, нарушающей логику военного строительства.

Стратегия военно-технической поддержки Украины строилась прежде всего на вымышленных предположениях о том, что Российская Федерация:

1) Не имеет возможности вести боевые действия в течение продолжительного времени;

2) Не имеет резерва для развёртывания дополнительных мощностей военной промышленности;

3) Обладает высокой степенью чувствительности к людским, материальным, экономическим и пр. потерям.

На основе данных тезисов еще весной 2022 года был сформирован концепт локального обеспечения Украины, предусматривающий, по сути, формирование «армии внутри армии» — подготовку соединения ударных бригад, которые смогут реализовать ряд наступательных операций, прорвать сформировавшийся в ходе летней кампании фронт и принудить Москву к выходу из боевых действий. Данный план был частично реализован в начале осени, когда ВСУ провели успешные наступления в районе Харькова, Изюма и Херсона — но оказались не готовы держать высокий темп продвижения вследствие истощения ударных частей, нехватки материально-технических средств и невозможности ввести в прорыв линейные бригады, не обладающие ни необходимой степенью механизации, ни подготовкой, ни достаточным количеством огневых средств.

Если же отойти от вопросов стратегического планирования и хотя бы поверхностно ознакомиться с логистикой военно-технического обеспечения ВСУ, то мы можем наблюдать столь же выдающийся непрофессионализм со стороны стран НАТО. Украинская армия по сути представляет собой структуру, функционирующую на грани возможностей — она вобрала в себя с минимальной подготовкой сотни тысяч мобилизованных, имея крайне скромные организационные ресурсы (Украина готовилась к развертыванию вооруженных сил численностью не выше 320-350 тыс. военнослужащих, тогда как в реальности их численность превысила 500 тыс. солдат при отсутствии теоретической базы, инструкторского, сержантского, офицерского корпусов и огромного количества иных инструментов и ресурсов).

Что в подобных критических условиях сделали страны Альянса? Они начали поставлять Украине максимально неунифицированное военное оборудование не только разных военных школ, но и разных эпох, тем самым перегружая и без того функционирующую на грани украинскую военную логистику и административно-организационную систему. При этом говорить о кратном увеличении военных возможностей ВСУ вследствие поставок не приходится — техника и вооружения предоставлялись небольшими, дозированными объемами, «размываясь» по линии фронта, массово выбывая из строя по причине неготовности служб тылового обеспечения, недостаточной квалификации военного персонала и пр.

Военное строительство представляет собой цепь чрезвычайно сложных процессов, которые поэтапно накладываются друг на друга, формируя функционирующую военную машину. Логика этих процессов диктует наличие определенных систем подготовки личного состава, наличия определенных вооружений, доктринальных установок, тактических шаблонов. Что происходит, когда в данную систему включаются совершенно инородные ей элементы, например, в лице оружейных систем иных военных школ? В лучшем случае они не могут функционировать полноценным образом, в худшем — нарушают функционирование самой системы. 

Организованная специалистами НАТО система ВТП не помогла как-либо усилить или трансформировать ВСУ — она, напротив, нарушила логику, в рамках которой строилась украинская армия, сильные «советские» стороны которой оказались подорваны, и не были существенным образом компенсированы теми технологиями и тактиками, что предоставил Альянс.

«Великобритания предприняла попытку исправить ошибки, но…»

В качестве самостоятельного раздела в анализе ошибок и некомпетентных решений со стороны планировщиков Североатлантического Альянса можно выделить организацию поставок оперативно-тактических вооружений. 

В сущности, на протяжении длительного времени поставки таковых были представлены исключительно тактическими ракетными комплексами HIMARS. Изначально считалось, что данные системы залпового огня кардинальным образом изменили ход боевых действий, позволив нивелировать российское численное превосходство в артиллерии и боеприпасах, а также нарушить российскую прифронтовую военную логистику. В августе 2022 года подобный взгляд на работу систем HIMARS был более чем справедлив, однако по прошествии без малого года боевых действий обстановка полностью изменилась. 

В чем состояла суть идеи предоставления Украине HIMARS? Речь шла о сочетании действий ударных бригад легкой пехоты вкупе с высокоточными ударами по ключевым объектам, обеспечивающим функционирование частей ВС РФ. Если говорить проще, массированные и точные ракетные удары «разжижают» прифронтовую военную инфраструктуру, уничтожая узлы связи, системы разведки, радиолокации и радиоэлектронной борьбы, командные пункты, узлы снабжения, дезорганизуя и подрывая боеспособность российских подразделений. Одновременно с тем, используя возникший хаос, безостановочно действуют ротно-тактические группы высокомобильной легкой пехоты, использующей превосходство в маневре и разведывательной информации. 

В теории все смотрелось логично, однако на практике, как было сказано ранее, у ВСУ не хватило сил для того, чтобы воспользоваться «шоковым состоянием» ВС РФ, возникшим в августе–сентябре 2022 года (которое было вызвано истощением кадровых частей, нехваткой личного состава, подрывом логистики переднего края и пр.). Что особенно важно, ракетные системы HIMARS послужили для российских войск не столько угрозой, сколько удобным средством для адаптации к условиям ведения боевых действий с активным воздействием высокоточного оружия. Ракеты GMRLS обладают относительно небольшой дальностью (85 км), что позволило российской военной логистике перестроить систему снабжения, не впав в коллапс или же структурный кризис.

В данном случае мы имеем дело с ошибочной, хотя и чрезвычайно логичной теорией Джулио Дуэ — факт состоит в том, что точечное огневое воздействие на системы (будь то система снабжения или же городская инфраструктура) не работают. Они не могут привести к крушению системы — подорвать ее функционирование возможно, лишь оказывая систематическое и возрастающее огневое воздействие. Применительно к рассматриваемой нами ситуации огневого воздействия на военную логистику это означает необходимость отсутствия какого-либо рубежа в поражении объектов логистической инфраструктуры — поражение по ним должно было наноситься на глубину в 100, 250 и 500 км. Система должна уничтожаться единовременно и массированно — в противном случае она адаптируется и перестраивается.

Великобритания предприняла попытку исправить допущенные Альянсом ошибки, более месяца назад организовав поставки крылатых ракет Shadow Storm, которые в данный момент используются ВСУ. Это, впрочем, был запоздалый и малоэффективный шаг — система снабжения уже российской армии претерпела ряд структурных изменений, стала более децентрализованной и рассредоточенной, в результате чего ракетные удары не демонстрируют той эффективности, какая ожидалась от них по аналогии с первыми неделями применения HIMARS.

Подытоживая, можно отметить, что западные попытки военных импровизаций, порожденных слабым пониманием реальной военной обстановки и завышением характеристик и возможностей собственных вооружений, привели к результатам, ровно противоположным тем, на которые делали ставку планировщики Альянса. Идея проведения быстрой наступательной кампании вылилась в позиционный тупик, на разрешение которого уйдёт огромное количество военных ресурсов, денег, времени — и людских жизней.

При чем тут «Буря в пустыне»

Причины описанного выше «кризиса поддержки» не лежат в области некой конспирологии или иных тайных подоплек — их, в сущности, можно свести к двум пунктам: к общей стратегической неготовности Альянса к долгосрочным военным вызовам и царящей внутри НАТО бюрократии вкупе с внутриполитическими дрязгами.

В период Холодной войны западные страны не только активно готовились к прямым вызовам в лице вторжения СССР в Европу, но и к вызовам косвенным, связанным с боевыми действиями на территории третьих государств. Это было важным элементом в стратегии сдерживания Москвы — бесконечная череда конфликтов на территории Азии, Африки, Ближнего Востока и даже Латинской Америки оттягивали на себя массу советских военно-экономических ресурсов. На практике для реализации таких мер требовались солидные активы военного характера, и НАТО активно занималось данным направлением, не только накапливая устаревшие, но и разрабатывая специализированные экспортные вооружения (здесь уместно вспомнить, наверное, самый знаменитый образчик таковых — американский легкий истребитель F-5, созданный специально для оснащения небогатых союзных Вашингтону стран). 

Но Холодная война минула, и западные государственные стратегии практически перестали рассматривать саму возможность ведения высокоинтенсивных и долгосрочных боевых действий. Зловредную роль в данном случае сыграл опыт «Бури в пустыне», которая долгое время доминировала во взглядах на потенциальную войну XXI века, попустительствуя игнорированию опыта более актуальных для большей части стран мира войн в лице Ирано-Иракской войны и Югославского конфликта. В результате к 2022 году государства Альянса подошли, не имея не только материально-технической, но и административно-теоретической базы для обеспечения потребностей украинской армии (и не только, впрочем, её — для, скажем, Тайваня происходящее ничуть не менее актуально). Специалисты Альянса оказались не в состоянии верно оценить происходящее и выработать модель снабжения ВСУ, выходящую за рамки существующего «реактивного» ответа на возникающие проблемы уже по факту их появления. 

Хорошим примером тому служит текущее положение ПВО Украины — еще до начала боевых действий было известно, что к 2025 году большая часть украинских ЗРК окончательно выработает свой ресурс. Естественно, что конфликт ускорил процессы деградации систем ПВО, которые вот уже больше года функционируют на пределе возможностей, испытывая дефицит запчастей, а в настоящий момент — и боекомплекта. Но НАТО полностью игнорировало данный вопрос, не обеспечивая как размещения заказов на новые системы ПВО, так и не организовав процесс массовой подготовки операторов для их эксплуатации, пока проблема не обозначила себя самостоятельно. В результате решается она «подручными средствами», создавая в ВСУ очередной логистический хаос из систем, произведённых в различных странах под доктрины и задачи, в корне отличные от тех, какими умеют оперировать украинцы.

Здесь же проявила себя военная бюрократия Альянса (который, в целом, в последние 15 лет был в большей степени не военно-политическим, и именно бюрократическим образованием), подпитываемая внутренней конкуренцией между входящими в него странами. Изначальная попытка Великобритании организовать централизованную систему снабжения ВСУ с опорой на оборонно-промышленный комплекс Восточной Европы по факту провалилась, будучи саботированной США, Германией и Францией. Вопросы обеспечения быстро трансформировались в вопросы демонстрации красивых политических жестов — несмотря на бесчисленные встречи в Рамштайне, НАТО оказалось не в состоянии выработать модель стабильных ежемесячных поставок, предпочитая централизованным и оргрешениям «мозаичную» схему отдельных пакетов помощи из разнообразных, никак или же минимально унифицированных между собой образчиков вооружений.

Послесловие

Полтора года — достаточный срок, более чем подходящий для оценок эффективности как принимающих участие в боевых действиях армий, так политических, экономических и многих иных решений.

В текущий момент Североатлантический Альянс как военная организация демонстрирует крайне слабые компетенции в областях разведки, анализа, планирования, военной экономики. Имея более чем десятилетие на подготовку к очевидным вызовам военного характера со стороны Москвы, НАТО не нашло ресурсов и возможностей ни для теоретической проработки потенциального конфликта, ни для реформирования бюрократического аппарата, ни для подготовки военной промышленности.

Учитывая текущую военную обстановку, можно предполагать, что боевые действия не завершатся в 2023 году, ни в последующем за ним — и, вполне вероятно, не завершатся в ближайшие годы (окончиться раньше они могут только по причине внутренних кризисов в странах-участницах конфликта). Соответственно, не будут стоять на месте и организационные решения Альянса в вопросах организации военно-технической поддержки Украины — впоследствии они могут принять некий совершенно иной характер и формат, и соответственно, внести более существенный вклад в ход боевых действий. 

Пока что, впрочем, мы можем наблюдать в решениях специалистов Альянса полное расхождение с основополагающими принципами как военной науки, так и военного строительства. Для подтверждения данного тезиса достаточно отметить факт того, что НАТО стремится внедрить в украинскую армию вооружения без де-факто подготовки военного персонала (за три недели можно научить человека водить бронемашину — но на то, чтобы он мог вести при помощи этой бронемашины бой в составе подразделения не хватит и трех месяцев).

Это, впрочем, не заключительное слово в нашей долгой беседе об организации военно-технической помощи со стороны НАТО — мы будем возвращаться к данной теме и далее, поднимая новые вопросы, пересматривать выдвинутые ранее тезисы и предположения, дополняя материалы и пытаясь осмыслить бесчисленные уроки российско-украинского конфликта.

Atomic Cherry