В преддверии катастрофы

Оказавшиеся в распоряжении «БИЗНЕС Online» 6 часов записи сделаны на заседании партхозактива КАПО им. Горбунова (ныне Казанский авиазавод — филиал «Туполева», КАЗ) в январе 1988 года и на отчетно-выборной партийной конференции завода в ноябре 1990-го. Это время стало для всего советского авиапрома переломным — не в лучшем смысле слова. Выступающие говорят о начавшейся текучке кадров, перебоях с поставкой материалов. Вот как вспоминал обстановку в отрасли современник: «Памятной осталась расширенная коллегия минавиапрома, проходившая в феврале 1990 года. Выступающие с тревогой за судьбу МАП отмечали, что идет стратегическое самоубийство авиационной и других оборонных отраслей промышленности СССР. Выступая, Копылов с горечью заявил, что идет борьба за прекращение или продолжение выпуска Ту-160, что закупка правительством самолетов Boeing — это диверсия и „надгробный камень“ минавиапрому. Рекомендуемые заводам внедрения кооперативов — это преднамеренный развал производства изнутри. Какими пророческими были слова Копылова…»

КАЗ оставался без работы: выпуск гражданского Ил-62 завершался по естественной причине устаревания конструкции, а строительство основной продукции — Ту-22М3 и Ту-160 — грозило остановиться по политическим мотивам. Чуть позднее так и произошло. Директор Виталий Копылов решил загрузить завод гражданскими машинами. В итоге в мае 1992 года вышло постановление правительства РФ о строительстве в Казани Ту-204-200, позже получившего название Ту-214… Обстановка накалялась и в целом. Экс-глава совета народных депутатов Казани Геннадий Зерцалов вспоминал, что, когда в августе 1991 года Борис Ельцин призвал провести всероссийскую забастовку и многие купились на это, ему позвонил Копылов: «Геннадий, сделайте все возможное. Надо — собери всех руководителей предприятий, и мы призовем народ продолжать работать, жить спокойно».

Как гласит официальная история КАЗа, в начале 1994 года после одного из совещаний директор на работу не вышел, на заводе «узнали, что он тяжело заболел». Совпадение это или нет, но инсульт случился после того, как генеральный конструктор ОКБ Ильюшина Генрих Новожилов тет-а-тет рассказал казанскому директору о неафишируемой стороне тогдашних российско-американских соглашений, по которой строительства тяжелых бомбардировщиков и дальнемагистральных лайнеров в РФ не предусматривалось… В апреле 1994 года Копылов решил уйти на пенсию, а 9 февраля 1995-го покончил жизнь самоубийством.

Для лучшего восприятия текста выступлений напомним, что к 1990 году Копылов проработал на Казанском авиазаводе 17 лет. За это время был освоен выпуск дальних бомбардировщиков Ту-22М3 и стратегических Ту-160, предприятие серьезно преобразилось. К развитию завода Копылов подходил творчески. По его инициативе началось большое жилищное строительство для работников: ежегодно сдавалось по 300–500 квартир, а к 1995-му намеревались дойти до 1 тыс. — для ускорения стройки был возведен собственный домостроительный комбинат. В 1974–1993 годах силами авиазавода были построены жилые дома на 7 310 квартир, общежития на 1 640 мест, несколько детских садов, школа, поликлиника. День директора начинался со стройки: в уазике у него всегда были резиновые сапоги — с утра обходил строительство, а к 7:30 приезжал на завод.

«Парень из тайги» (так приехавший осенью 1973 года в Казань Копылов представился работникам на первой встрече) в полной мере заслужил уважение коллектива — за профессионализм, самоотдачу и порядочность. Более того, его любили. Копылов явно знал себе цену, но знания этого не выпячивал и людей им не унижал. Коллектив не на словах считал семьей. Вспоминают, что день приема по личным вопросам был для Копылова святым. Многие помнят его «треугольники» — приемы, которые вели парторг, начальник одного из цехов и директор.

Корреспондент «БИЗНЕС Online» общался со многими знавшими Копылова. Почти каждый из них отметил, что мог бы вспомнить и о каких-то посредственных решениях директора, но делать этого принципиально не хочет, поскольку хорошее перевешивает все остальное.

Виталий Копылов: «Мы, большинство, с техникой связаны, понимаем: машиностроение — это одна из консервативных отраслей, в смысле, что там быстро выскочить из штанов нельзя» Виталий Копылов: «Мы, большинство, с техникой связаны, понимаем: машиностроение — это одна из консервативных отраслей, в смысле, что там быстро выскочить из штанов нельзя» Фото:  commons.wikimedia.org

1988 год: «От чего я хотел бы предостеречь?»

«Сейчас идет массовый поток информации через печать, радио, особенно телевидение упражняется. Показывают всю матушку-правду — даже часто интересно. Все это, конечно, на всех нас имеет какое-то влияние, действует на наше мышление, настрой. От чего я хотел бы предостеречь? Не все интересное всегда столь же полезно.

Не хотел бы я попасть в консерваторы, но, если 100 раз произнесешь слово „мед“, от этого слаще во рту не станет. Вот сейчас развернулась широчайшая кампания: ткацкие станки плохие, оборудование все устаревшее — пишут, расписывают. Правильно? Правильно. Любому дураку ясно, что новый станок лучше старого даже той же модели, тем более если он более совершенен. Но, товарищи, центральный комитет, совет министров приняли очень крупные меры по развитию машиностроения. Мы, большинство, с техникой связаны, понимаем: машиностроение — это одна из консервативных отраслей, в смысле, что там быстро выскочить из штанов нельзя. Нужны кадры, соответствующее оборудование, для того чтобы делать новые, современные, совершенные станки — лучше там загнивающего капитализма. В моем понимании минимум 10 лет потребуется для того, чтобы мы почувствовали прогресс в станочном оборудовании. Две пятилетки. Дай бог, чтобы я крупно ошибся. То же самое в инструментальной промышленности. Это гвоздь всей промышленности — инструмент. Он у нас находится на очень низком уровне. Не от хорошей жизни нам приходится делать элементарную развертку. Будет ли скоро изобилие? Боюсь, скоро не будет. Исходя из этого, мы не должны охаивать то оборудование, которое у нас есть, — от этого, товарищи, мы более потеряем, чем выиграем. Понимаете? Что это вызывает? Активность? Нет. Наоборот, вызовет пассивность. Какой толк от этого?

Вот Юрий Дмитриевич (Юрий Литвинов — замдиректора, в 1994–1996 годах — гендиректор КАПО — прим. ред.) правильно говорит, что надо комплексную программу составить. Какие новые станки нам нужны? Их же нет — ни серийных, ни опытных. На что ориентироваться?.. Потому это все не так просто. Не знаю, доходчиво ли я об этом сказал, но в любом деле не надо перегибать, тем более у нас на заводе оборудование — дай бог, чтобы в каждой отрасли было такое на каждом заводе. Вы не видели, на каком оборудовании многие заводы работают. У нас сегодня списываются станки, в частности, 1977 года, которые по стоимости еще не выработали половины тех денег, которые затрачены, это половина идет на убытки. Мы даже списываем и такое, хотя это, как один товарищ говорил, ой какая бесхозяйственность. Что-то там выходит из строя, и мы бежим списываем. Надо бережно относиться к новому оборудованию, особенно с программным управлением, заботиться, как его максимально использовать. И у нас в этом колоссальнейшие резервы. Данный вопрос меня почему-то очень тревожит.

Также по телевидению показывают много ручного труда: будто посмотрят телевизор, и завтра наш такелажник или уборщица с ведром и метелкой станут прытче бегать. Им просто тошно будет идти на работу после этого телевидения. Как это… Прожектор… перестройки. Вот посадил бы их на диету — сухари и воду. В самом деле, товарищи, если мы что сегодня не можем делать, что же хрюкать-то?!

К чему я, товарищи, веду? Это длинный может быть разговор. В 12-й пятилетке, в моем понимании, наши главные резервы не в революционном обновлении оборудования — это просто нереально, не в избавлении вообще от ручного труда, а в организационных мероприятиях — в улучшении организации, дисциплины, чтобы меньше было простоев из-за неорганизованности, чтобы каждый трудился в меру своих сил. Второй наш резерв — экономия во всем, в большом и малом. Нельзя в навоз втаптывать народные деньги. И третий наш резерв… У нас больше 5 тысяч инженерно-технических работников. Это по-военному дивизия. Полдивизии? Ну ладно, все равно — полк. Если каждый инженер будет работать мозгами над тем, как ту или иную подсборку облегчить, усовершенствовать, как ту или иную деталь умнее сделать, как ту или иную деталь проще проектировать — вот где наш колоссальнейший резерв. На это нам нужно обратить внимание.

А в итоге, в конце, что хотелось сказать, товарищи? У нас легкой жизни не было! У нас легкой жизни нет! У нас легкой жизни не будет. Вот с этим настроением, хотелось, чтобы все ушли с партийно-хозяйственного актива».

«В связи с конверсией на 13-ю пятилетку существенно сокращается производство 45-х изделий (Ту-22М3 — прим. ред.). Раньше мы устали от перенапряженных пятилетних планов, но это «послабление», хотя и не трагедия, восторга у нас вызвать не может» «В связи с конверсией на 13-ю пятилетку существенно сокращается производство 45-х изделий (Ту-22М3 — прим. ред.). Раньше мы устали от перенапряженных пятилетних планов, но это «послабление», хотя и не трагедия, восторга у нас вызвать не может» Фото: «БИЗНЕС Online»

1990 год: «Нельзя ждать милостей от Москвы и даже от казанского Кремля»

«В связи с конверсией на 13-ю пятилетку существенно сокращается производство 45-х изделий (Ту-22М3 — прим. ред.). Раньше мы устали от перенапряженных пятилетних планов, но это „послабление“, хотя и не трагедия, восторга у нас вызвать не может, так как некоторые производственные участки будут испытывать недозагрузку основными изделиями.

Кое-кто считает, что эту проблему можно решить запросто, взяв новые гражданские самолеты. К сожалению, это не такое простое дело, как кажется. Это фантазия вроде той, что стоит помечтать о рынке, и всем на Руси будет жить хорошо. Сейчас три ОКБ на конкурсной основе работает над заменой самолета вместо Ил-62М. Мы прежде всего возлагаем надежду на Ил-90 (проект самолета так и не был реализован — прим. ред.), который разрабатывает ОКБ Новожилова, но на этот самолет нет двигателя, а создание нового — дело не одного года и даже не трех лет. Поэтому для дозагрузки и для подстраховки завода мы будем вынуждены забрать агрегаты, поставляемые комсомольским, иркутским и воронежским заводами (Ту-160 строился в кооперации, например, крылья и мотоотсеки изготавливались в Воронеже, оперение и воздухозаборники — в Иркутске — прим. ред.).

К сожалению, освоением данных агрегатов мы занимаемся крайне плохо — срываем утвержденные графики. Это очень опасно и недопустимо. Если и этих агрегатов нам не хватит, то у нас неограниченные возможности по дозагрузке товарами народного потребления, оборудованием для агропрома и минлегкмаша. Но здесь нам нужно приубавить гонор и капризы самолетчиков и начинать влюбляться в производство гражданской продукции. Пора стыдиться, что мы — самолетчики, клепальщики, завод — не смогли освоить производство лодок „Казанка-5М“, а в Лениногорске нефтяники успешно ее выпускают уже много лет. При таком отношении мы можем крепко просчитаться. Нужна серьезная рихтовка мозгов, и здесь сгодятся и политические, и хозяйственные, и любые меры со стороны партийных организаций, партийного комитета, каждого коммуниста. Сегодня нельзя ждать милостей от Москвы и даже от казанского Кремля: каждому руководителю нужно думать, как не оставить ни одного работника даже на один день. Это должно стать главным в оценке зрелости, способности и ответственности хозяйственных руководителей всех рангов.

В связи с переходом на хозрасчет с 1991 года прекращается выделение средств из бюджета, и все расходы предприятия будут финансироваться только за счет и в пределах остаточной прибыли. Беда предприятий нашего типа в том, что мы не можем иметь хорошую прибыль за счет вздутия так называемых хоздоговорных или рыночных цен, тем более наши заказчики, которые устанавливают цену, в связи с конверсией стали особо прижимистыми. Скудная прибыль, ожидаемая в 1991–1992 годах, вынуждает нас предельно сократить расходы на строительство промышленных объектов, обновление технологического оборудования и другие очень важные вещи. Понятно, что это нелогично, особенно что касается обновления технологического оборудования — это противоестественно, и это когда-то скажется. Но в такое смутное время важно не допустить сокращения строительства жилья, строительства домостроительного комбината и надо попытаться сделать максимум на строительстве новой больницы. Короче говоря, настало время считать деньги всем — и в большом, и в малом. Парткому, партийным и профсоюзным организациям, всем хозяйственным руководителям надо со всей ответственностью отнестись к приказу по заводу по разработке до конца года мероприятий по совершенствованию нашей структуры и сокращению непроизводительных расходов.

Пользуясь случаем, докладываю делегатам конференции, что мы не имеем возможности ярко завершить последний год 12-й пятилетки. Но у нас есть возможность и не допустить серьезного провала. Сегодня, кроме как по Ил-62, у нас есть еще возможность по остальным изделиям сдать. Времени осталось в обрез, мало, но дело не безнадежно: если мы поработаем, как прежде могли работать, то у нас завершится пятилетка, по крайней мере, более-менее удовлетворительно. Будет выполнен план по вводу жилья… Очень обидно, что в этом году мы не выполним план освоения капвложений на домостроительном комбинате, но в целом дела там идут и домостроительный комбинат теперь будет.

Товарищи! Новые заводские проблемы, пустые прилавки и вспышки очередей, даже в последнее время за хлебом, конечно, омрачают настроение каждого, и самое главное сейчас — не дрогнуть, не запаниковать. У нас есть еще возможность пережить смутное время без больших потрясений и издержек. Мы еще многого не потеряли от того, что имеем. Ко всему новому надо относиться внимательно, но без суеты, не гнаться за модой. У нашего коллектива богатейшие традиции. Уж в нашем-то коллективе умеют работать и умели работать — и в застойные, и в любые времена. У нашего коллектива многие учились, и нам нельзя разбрасываться тем, что мы имели и имеем».