«Им через полгода обещали отпуск, вот мы тешим себя надеждами… Может весной отпустят в отпуск…» «Им через полгода обещали отпуск, вот мы тешим себя надеждами… Может, весной отпустят в отпуск…» Фото: © Sergey Petrov / news.ru via globallookpress.com / www.globallookpress.com

«Раз у нас есть возможность отмечать этот праздник с чистым небом над головой, нужно радоваться!»

Рената (имя изменено), сестра добровольца батальона «Алга»:

— Самым сложным и эмоциональным был месяц, когда они находились на передовой. Там каждый день обстрелы были… Общаться не получалось, одно СМС только получали: «Жив, здоров». Полегче стало тогда, когда их вывели [с линии соприкосновения], ну вроде как каждый день на связи были и даже по видеосвязи созванивались. Да и сами [бойцы] будто расслабились, настроение поднялось.

Проблем, к счастью, как таковых без него не было. А, ну с выплатами побегать пришлось, там мы нервы изрядно потрепали. Почти три месяца же им деньги не приходили… Ну и пока мы искали к кому обратиться, кто за это ответственный, как и за что начисляется — изнервничались!

У него двое детей, оба живут в Москве. Поначалу сильно переживали, но сейчас поуспокоились — принятие произошло. Братишка созванивается с ними часто, со связью сейчас все в порядке. Мама смирилась, кажется, тоже.

Он ничего особого не говорит, конечно, но я понимаю, что он расстроен, что их по завершении контракта оставили. Тогда он был уверен, что вернется к концу года, а сейчас не понимает, чего ждать дальше. Им через полгода обещали отпуск, вот мы тешим себя надеждами… Может, весной отпустят в отпуск… Я недавно с братом разговаривала, он сказал, что там уже есть такие, кого отправили в отпуск.

Мы всегда встречали Новый год вместе с братом, мамой и его семьей. Даже если не встречаем вместе, то обязательно в этот день друг к другу приходим. В том году все вместе были, а в этом… (тяжело вздыхает) без него. В этот раз вообще ощущения Нового года нет почему-то, даже капли праздничного настроения. Но я думаю, что, раз у нас есть возможность отмечать этот праздник с чистым небом над головой, нужно радоваться!

«Многих, кто уехал домой, пытаются завлечь обратно, причем самыми разными способами. Но никому официально не приходили повестки в военкомат» «Многих, кто уехал домой, пытаются завлечь обратно, причем самыми разными способами. Но никому официально не приходили повестки в военкомат» Фото: © Sergey Petrov / news.ru via globallookpress.com / www.globallookpress.com

«Мы ездили на похороны. Я понимала, что так может быть и с моим мужем»

Алиса (имя изменено), супруга добровольца батальона «Алга»:

— Все время без супруга было трудным… Особенно трудно было тогда, когда муж по несколько дней не выходил на связь. Я просто места себе не находила. Самым тяжелым периодом оказалось, когда они переходили из Херсона. Переходили берег, были обстрелы моста… Артиллерия вообще не останавливалась.

Связь с ним появлялась только тогда, когда кто-то выезжал за продуктами в деревни или за бензином на заправку. И то связь была такой: «Все хорошо, передайте там…» По позывным все передавали: «Эти и вот эти со мной. С ними все нормально». Только благодаря общению в группе жен «Алга» мне становилось легче, потому что я понимала, что супруг знакомой рядом с моим [мужем], а мой рядом с еще одним мужем… Другой, нормальной связи на передовой не было.

«Хочу рассказать людям, которые зажрались…»: монолог бойца, прошедшего через «Казань Экспо»

Перед отправкой я познакомилась с женами, среди мужей которых оказались погибшие. Мы на похороны ездили. Вот это, пожалуй, самым тяжелым было, ведь я понимала, что так может быть и с моим [мужем].

Мой муж вернулся в ноябре. Его отпустили, командир роты и командир батальона подписали рапорт. У них получилось сдать оружие на склад, с документами и накладной, ну чтобы это не выглядело так, будто они побросали все и убежали. Они ушли красиво! [При этом] хотя и контракт закончен, и рапорт подписан, но приказов нет до сих пор… Некоторых [якобы призывают] к обратной отправке, угрожая статьей за дезертирство. Мы очень сильно нервничаем из-за этого. Многих, кто уехал домой, пытаются завлечь обратно, причем самыми разными способами. Но никому официально не приходили повестки в военкомат.

Выплаты нашей семье поступили не все. Если каждая конкретная жена или сестра занималась этим вопросом, то семье платили. И то сколько кругов ада надо пройти для этого…

Дома все очень счастливы, что папа вернулся. Ни за что отпускать не хотят больше. Но супруг сильно переживает сейчас за увольнение, даже пришлось начать проходить неврологическое лечение.

Новый год мы будем отмечать дома, в кругу семьи. Ценности так изменились… Особенно в тот момент, когда я поняла, что человека могу больше не увидеть. Теперь главное, чтобы все были рядом живыми и здоровыми. Хоть и новогоднего настроения нет… Вздохнем с облегчением только тогда, когда все закончится.

«Детям не хотелось показывать, что я переживаю, нервничаю. Единственная мысль была: чтобы муж пришел живой домой» «Детям не хотелось показывать, что я переживаю, нервничаю. Единственная мысль была: чтобы муж пришел живым домой» Фото: © Bulkin Sergey / news.ru via globallookpress.com / www.globallookpress.com

«Он сказал: «Лучше я буду защищать вас оттуда, чем ждать того, когда война придет сюда»

Елена (имя изменено), супруга добровольца батальона «Алга»:

— Супруг подписал контракт на четыре месяца в середине июня, «за ленточку» они ушли в сентябре. Муж давно идет по военной стезе, он получил «ветерана боевых действий», когда служил в Грозном. И, когда только объявили СВО, он сидел на чемоданах, ждал. Когда услышал, что собирают батальон «Алга», решил пойти, исходя из патриотических мыслей. Естественно, были и есть до сих пор переживания, что он может не вернуться. Я была против, но решение он не мог изменить, потому что он его уже принял. Он мужчина: сказал — поехал. Его семья находится здесь, и он сказал: «Лучше я буду защищать вас оттуда, чем ждать того, когда война придет сюда».

У нас двое детей. Маленький еще не понимает, ему 2,5 года. Он провожал со слезами, плакал, видимо, чувствовал энергетику — навзрыд ревел, когда отъезжали автобусы. Старший, ему 10 лет, был в больших переживаниях. Он стал менее активным, эмоционально был подавлен. Потом, по истечении 1,5–2 месяцев, он уже немного мягче реагировал, был очень горд, что его папа на [СВО], что его папа — защитник. Он тоже планирует по военной стезе пойти.

У меня все это время не было возможности сидеть и раскисать, потому что двое детей, садик, школа, учеба, уроки, работа… Детям не хотелось показывать, что я переживаю, нервничаю. Единственная мысль была: чтобы муж пришел живым домой. В церковь чуть ли не через день ездили, службы заказывали, свечки ставили. Гуманитарную помощь по возможности сами собирали, которая не дошла до них ни разу. После того как мы с девочками, кто в нашей роте, взводе, собрались, написали коллективные письма в кабинет министров, в электронную приемную президента Татарстана, в конце ноября – начале декабря начала приходить гумпомощь.

В середине ноября контракт у мужа закончился, но ребят не отпускали. Но в итоге они добились, чтобы командиры подписали им рапорта об увольнении, и в конце ноября они покинули территорию СВО, сдали оружие, боеприпасы.

«Поддержки никакой. Ни копейки»: четыре монолога жен мобилизованных

Сейчас муж находится дома. Но нельзя сказать, что они «вернулись», потому что ситуация напряженная с контрактами. С выплатами тоже до сих пор есть проблемы. По контракту и по суточным им выплатили, но неправильно. Потому что супруг у меня находится не в рядовой должности, не в рядовом звании. До сих пор выплаты до конца не пришли, причем основная сумма в денежном выражении, которая должна была приходить в качестве оплаты, — это выплата боевых, которую ребята ни за один день не получили. Хотя находились они в течение полутора месяцев непосредственно на линии соприкосновения с противником, на расстоянии до 1 км, находились практически ежедневно под обстрелом танков и минометов.

Он получил осколочное ранение головы перед тем, как уехал [домой]. По ранению выплаты тоже пока нет. В больнице он не лежал, но по состоянию здоровья у него сейчас проблемы, спать не может по ночам, постоянно головные боли. Сейчас мы самостоятельно проходим обследование, чтобы хотя бы какой-то план лечения был. Потому что это тяжело, он постоянно на обезболивающих…

Когда он вернулся, я на протяжении, наверное, нескольких дней не верила, что он действительно приехал. Мы просто обнялись, и даже слов не было. Обнялись и стояли, не знаю, сколько. На улице было очень холодно, но мы как обнялись, так и стояли. Очень похудел за это время — за то время, когда они были на передовой, к ним же не приезжала помощь ни в плане еды, ни в плане воды: что нашли, то и поели, попили. Он похудел на 20 кг за это время. Как маленький мальчик стал.

Дети были в большом шоке. Маленький подумал даже, что это сон, потому что мы пришли в садик, и он только проснулся. Он так посмотрел — с полминуты, наверное, в шоке, и потом: «Папа…» Так тихонечко, трепетно. Потом надевал долго сандалии, не сразу пошел к папе. И как залез на руки, так все — посмотрит, поцелует, обратно на плечо, посмотрит, поцелует, на плечо… Было очень трогательно. А старший побледнел. Он у нас очень активный, болтун. А как встретил папу, так не разговаривал часа полтора. Я даже забеспокоилась, спросила: «Сынок, все хорошо?» — «Да, мама, все хорошо, я просто в шоке».

Новый год будем встречать исключительно в кругу семьи, дома, с детьми. [Тем, кто ждет своих мужей и сыновей], могу пожелать только сил и терпения. Ради мужей, детей. Больше, мне кажется, тут сказать нечего. Счастье будет, когда увидят своих близких, — это безграничное счастье. Желать здоровья — дай бог, оно будет… Самое главное, чтобы было терпение, силы бороться.