«Модель слабого рубля складывалась на базе интересов сырьевых корпораций, потому что они приносили бо́льшую часть экспортного дохода в страну. Такая модель сама по себе порочна. Честно говоря, назвать это экономикой у меня язык не поворачивается», — говорит экономист, доцент института мировой экономики и бизнеса РУДН Владимир Григорьев. О том, почему слабый рубль выгоден только двум бенефициарам — сырьевым компаниям и властям, какой коридор для курса доллара наиболее комфортен, какие отрасли промышленности надо развивать в первую очередь и что делать тем, у кого сбережения в валюте, Григорьев рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
«Перед кризисом 2008 года рубль находился на уровне примерно 23 рубля за доллар. И если бы он продолжал оставаться на таком уровне и не менялся, то это, конечно, было бы лучше, чем постоянное движение по нисходящей траектории»
«Мы вошли в западную экономику только одной частью нашей экономики. Сырьевой»
— Владимир Николаевич, в России много споров о том, выгодна или нет для экономики крепкая национальная валюта, которая в последнее время колебалась в районе 50 рублей за доллар, но потом опустилась до значений в районе 60. При этом финансовые власти открыто били тревогу по поводу слишком сильного рубля. А какой рубль нужен России — сильный, слабый? Чтобы нивелировать негативные последствия от санкций, создать новые рабочие места, производства и прочее?
— Рубль, безусловно, нужен сильный. Но сила валюты (денежной единицы) заключается прежде всего в ее стабильности. Если бы, предположим, все последние годы рубль находился на одном уровне, то это было бы лучше всего. Например, перед кризисом 2008 года рубль находился на уровне примерно 23 рубля за доллар. И если бы он продолжал оставаться на таком уровне и не менялся, то это, конечно, было бы лучше, чем постоянное движение по нисходящей траектории.
Напомню, что рубль то падал, причем очень сильно, то укреплялся все 90-е и 2000-е годы, а с 2008-го шел только вниз. Это совсем нехорошо, потому что нестабильный и постоянно дешевеющий рубль является индикатором нестабильной экономики. И вопрос не столько в курсе, 23 или 73 рубля за доллар, сколько в стабильности. Скажем, йена (хоть она с точки зрения масштаба по отношению к доллару микроскопична) достаточно стабильная валюта.
Когда рубль упал до 120 за доллар в марте, это отражало страхи покупателей, их нужно анализировать с точки зрения не столько экономики, сколько психологии, если не психиатрии. Потом рубль укрепился более чем в 2 раза. Но это тоже ненормально — валюта, которая способна на такое ралли, не вызывает доверия ни у наших оставшихся партнеров, ни у бизнеса, ни у населения.
Что касается конкретных показателей, 70 рублей за доллар или 50, то это вопрос не такой простой. Все-таки в России рыночная экономика, несмотря на огромную роль государства в экономике, большое количество компаний с госучастием и различных программ господдержки. А в рыночной экономике мы не можем директивно устанавливать курс, чтобы он не менялся. Раз экономика рыночная, то происходит и рыночное ценообразование курса. И здесь важно следующее. Есть интересы экспортеров, которым выгоднее более слабая национальная валюта, потому что за выручку в долларах или евро они получат больше рублей. А у импортеров прямо противоположные интересы. Им выгоден сильный рубль. Потому что тогда они меньше платят за импорт.
Григорьев Владимир Николаевич.
Кандидат экономических наук, финансовый эксперт и консультант.
Окончил Московский авиационный институт им. Орджоникидзе в 1990 году, в начале 90-х работал в ОКБ им. Ильюшина.
Окончил Финансовую академию при правительстве Российской Федерации в 1996 году.
Работал на руководящих должностях в финансово-банковской системе (банки «Уралсиб», «Кредиттраст», Всероссийский банк развития регионов, «Солидарность», финансовая компания «Русский Инвестиционный Клуб», страховая компания «УралсибЖизнь») с 1995 по 2013 год.
В настоящее время читает авторские курсы по международным финансам, финансовым рынкам и управлению финансами в Московской международной высшей школе бизнеса «МИРБИС», Институте мировой экономики и бизнеса Российского университета дружбы народов, Высшей школе бизнеса Московского государственного университета им. Ломоносова.
Регулярно выступает с комментариями в ведущих СМИ.
При этом я бы хотел обратить внимание на то, что импортеры — это не только те, кто является дистрибьюторами ввозимой продукции (неважно, предметов бытового назначения или промышленного), но и те, кто закупает иностранное оборудование для своих производственных целей. В любом случае нужен баланс интересов экспортеров и импортеров.
Наша нынешняя экономическая система складывалась в 1990-е годы и продолжила траекторию 90-х и в 2000-е. Чиновники очень любили говорить, что главное достижение России — это наша интеграция в мировую экономическую систему. Но даже с точки зрения школьника, знающего историю и географию, это полный абсурд. Даже когда наша страна представляла собой всего два княжества — Новгородское и Киевское, она уже было частью мировой экономики, потому что целый ряд товаров можно было купить только у нас и больше нигде. И ряд важнейших торговых путей пролегал только через наши земли.
А в 90-е и 2000-е годы мы вошли в западную экономику только одной частью нашей экономики. Сырьевой. Россия стала экономической периферией западных стран, поставляя на рынок сырье и продукты первичной переработки. Это, в принципе, почти все. Модель слабого рубля складывалась на базе интересов сырьевых корпораций, потому что они приносили бо́льшую часть экспортного дохода в страну. А в руках властей появился инструмент, которым они регулярно пользовались. Если не хватало фактических доходов бюджета, которые собираются через налоговый механизм, то, чтобы выполнить все бюджетные обязательства, власти, как говорят на деловом жаргоне, роняли рубль. И все формальные обязательства выполнялись. Скажем, конкретному лицу должны были заплатить 50 тысяч, он их и получал. Но покупательная способность этих 50 тысяч совершенно разная при курсе, скажем, в 50 рублей за доллар или 60 рублей за доллар. Такая модель сама по себе порочна. Честно говоря, назвать это экономикой у меня язык не поворачивается. Потому что не человек должен существовать для экономических конструкций, а экономика для человека.
Вместе с тем есть и другая сторона вопроса — выздороветь быстро невозможно и перевести экономику на другие рельсы тоже быстро нельзя. Конечно, надо восстанавливать критически важные отрасли промышленности, такие как, например, авиастроение и электроника. Это невозможно сделать без денег. Экспорт, естественно, приносит большие доходы России, но доходы от экспорта упали и будут падать еще. И бюджет недосчитается определенной части доходов. Именно потому, что бюджет сверстан в расчете на 72 рубля за доллар, первый вице-премьер Андрей Белоусов говорил не так давно, что нам будет комфортен коридор от 70 до 80 рублей за доллар. Так что принципиально идеология решения бюджетных проблем за счет удешевления рубля, конечно, порочна. Но и нынешняя ситуация с курсом рубля достаточно болезненная.
— Глава минфина Антон Силуанов говорил, что каждые 10 рублей, на которые рубль укрепляется к доллару, обходятся бюджету более чем в триллион рублей.
— Да, это, скорее всего, так. И проблема в том, что просто напечатать дополнительные рубли нельзя. Это путь к большим неприятностям, в том числе социальным.
«Из всех ограничений ЦБ, которые были введены на рубеже февраля и марта, самое болезненное для населения — ограничение на оборот наличной валюты»
«Нисходящий тренд рубля был выгоден только двум бенефициарам: сырьевым компаниям и властям»
— В правительстве считают, что укрепление рубля, которое поначалу воспринимали как признак преодоления санкций, приобрело неуправляемый характер. А почему этот процесс стал неуправляемым?
— Несмотря на то что модель встраивания в западную экономику была реализована, полностью преодолеть естественные закономерности невозможно. Есть такая вещь, как экспортно-импортный баланс. Импорт в России очень сильно уменьшился (причем как продукции промышленного назначения, так и бытового). Многие импортные товары попали под санкции. Те, что остались, поступают в меньшем количестве и на менее комфортных условиях для импортеров. Это приводит к тому, что падает спрос со стороны импортеров на валюту и, соответственно, падает стоимость валюты. Кроме того, у нас всегда определенный объем спроса формировался со стороны населения. Сейчас он тоже упал. Хотя международный туризм остался и существует ряд стран, куда могут поехать наши соотечественники. Такие популярные направления, как Турция и Египет, открыты. А у нас бо́льшая часть населения именно туда ездила, а не в Западную Европу. Но в любом случае этот поток упал.
Еще очень важная вещь для физических лиц. Из всех ограничений ЦБ, которые были введены на рубеже февраля и марта, самое болезненное для населения — ограничение на оборот наличной валюты. Со счета в банке можно снять не больше 10 тысяч долларов или эквивалент в другой валюте, и то, если эти деньги были внесены на счет до 9 марта. И это ограничение сохранится еще надолго, независимо от желания ЦБ или кого бы то ни было в нашей стране. Потому что Евросоюз и США ввели запрет на поставку в Россию наличных банкнот евро и долларов.
Когда доллар стоил 120 рублей, ЦБ, введя валютные ограничения, поступил грамотно, поскольку сбил панику на рынке и спекулятивный ажиотаж. А потом отпустил вожжи, чтобы вернуть рубль в более-менее рыночную стихию. Но изменившийся экспортно-импортный баланс естественным образом привел к тому, что доллар и евро продолжили свое снижение и дальше. Если заработают на бо́льшую мощность старые каналы поставок импорта и наладится параллельный импорт, то это окажет давление на рубль, и он ослабеет. Но для такого нужно время.
— Глава миэкономразвития Максим Решетников на недавнем съезде РСПП говорил о том, что многие российские экспортеры при нынешнем курсе работают в убыток, а если рубль будет укрепляться еще несколько месяцев, то бизнес начнет сворачивать производства, а об инвестпроектах не будет и речи. К чему это может привести? К сокращению зарплат, безработице, дефициту?
— Ко всему, что вы перечислили. Поэтому я и говорю, что нельзя резко рушить ту модель, которая сложилась. Хотя она абсолютно порочна. Но быстро, за несколько месяцев, ее нельзя изменить. Простой пример. У нас экспорт сырья и продукции первичной переработки стал столь значительным потому, что резко сжалось потребление внутри страны. Например, у нас практически нет своей гражданской авиатехники. И все, что нужно для ее производства, уходит за рубеж. Поэтому российский титан продается в США и Западную Европу. Для того чтобы заработали программы развития авиапрома в России, тоже необходимо время. Это не вопрос нескольких недель. Тогда экспортеры смогут переориентировать часть своей продукции на внутренний рынок. Но сейчас выход для них один — экспорт. Поэтому если экспорт падает и доходы от него тоже, то экспортеры и бюджет оказываются в очень сложном положении. Альтернативой является только внутренний рынок, и его нужно развивать и стимулировать его развитие.
— Академик Сергей Глазьев считает, что российские финансовые власти сделали из рубля рай для спекулянтов. По его словам, ЦБ специально занижал курс рубля и субсидировал экспортеров сырья за счет доходов населения. Тем самым сырьевым экспортерам обеспечивались сверхприбыли, которые вывозились в офшоры, а реальные доходы населения уже 10 лет не росли, как и внутренний спрос. Вы согласны с Глазьевым?
— Я в определенной степени согласен. Но, может быть, выразился бы иначе. Как я уже сказал, у нас вся постсоветская экономическая модель была выстроена под экспорт сырья. Бо́льшую часть доходов российского бюджета обеспечивали не усилия нашего правительства, а феноменальный рост экономики Китая в 2000-е годы, который потреблял нефти все больше и больше. Это обеспечивало приток доходов сырьевым компаниям, часть этих денег перераспределялась по карманам населения. Не все, конечно, попадало в офшоры. Но в основном экономика существовала в интересах сырьевых кланов. Если исключить сырьевой сектор, у нас только два сектора в более-менее хорошем состоянии. Это атомная энергетика и военно-промышленный комплекс. Просто не уделять им внимание было критически опасно для властей. Конечно, на нефти и газе нужно зарабатывать. Но ведь даже в этой сфере почти все, что касается добычи и переработки нефти, обеспечивается западным оборудованием и западными технологиями. Хотя лет 30 назад добыча и переработка нефти у нас осуществлялись на оборудовании, которое производилось в нашей стране. То есть у нас не просто сырьевая модель, а модель, которая даже не предполагает промышленного развития. Кроме минимально необходимого для функционирования страны.
Поэтому нисходящий тренд рубля был выгоден только двум бенефициарам: сырьевым компаниям, которые получали сверхдоходы, и властям, которые решали бюджетные проблемы.
«Все-таки основные интеллектуальные и материальные усилия надо направлять не на то, как бы ослабить рубль, а на то, как бы запустить все те замечательные программы, о которых говорят с начала марта»
«Можно ориентироваться на цифру в 72–73 рубля за доллар. Бюджет верстался исходя из этого курса»
— Почему крепкий рубль не отразился на ценах?
— Все-таки в некоторых сегментах цены снижаются. Сейчас уже поступает в Россию параллельный импорт. Например, через Ozon часть бытовой техники, поступающей как параллельный импорт, стоит дешевле, чем у ретейлеров. На часть лекарств цены снизились. Но в каждом сегменте все по-разному.
— Также, по мнению Глазьева, при крепком рубле средний уровень жизни в России приближается к жизни в Испании. Такие чудеса покупательной способности. Но можно ли говорить о том, что уровень жизни в России действительно приближается к уровню жизни в Испании?
— Конечно, одного курса недостаточно. Потенциально мы способны жить, как в Испании, и даже лучше. Но дело в том, что из предметов как бытового потребления, так и промышленного назначения у нас очень мало что производится. Все-таки огромная часть товаров в России — импорт. И эта зависимость будет сохраняться в течение нескольких лет. Так как программа реального импортозамещения быстро не заработает. И, безусловно, импортеры будут закладывать все риски в курс рубля. Даже если рубль не станет стоить 120 рублей, но он точно не будет 50–60 с точки зрения импортера. Скорее всего, 80–90. Потому что все импортеры считают, что нынешний курс искусственный и он ненадолго, что скоро рубль обрушится. Поэтому лучше держать более высокие цены, чтобы накопить жирок, который можно будет использовать.
— Финансовые власти начали интервенции, чтобы ослабить курс рубля. То есть выбрали девальвацию. Но разве в ней не больше рисков, чем у дефицита бюджета? Например, некоторые эксперты считают, что это несет риски импорта инфляции, рост расходов населения, неравенства и недовольства социально-экономическим положением.
— Снижение уровня жизни за счет девальвации, конечно, — это худший выбор. Понятно, что жизнь станет дороже. Но большинство сторонников слабого рубля живут в парадигме, о которой я говорил. И они менять ее не хотят. Чтобы перестроить экономику и перевести ее на другие рельсы, нужно предпринять достаточно серьезные меры. Все-таки основные интеллектуальные и материальные усилия надо направлять не на то, как бы ослабить рубль, а на то, как бы запустить все те замечательные программы, о которых говорят с начала марта. Нужно развивать электронику, микроэлектронику, гражданское авиастроение, другие промышленные производства. Конечно, сейчас ослабление рубля может пойти в плюс, но только если полученные деньги будут направлены на реальное импортозамещение.
— Какой все-таки самый комфортный сегодня курс рубля для экспортеров, бюджета, предпринимателей и простых людей? Какой курс является оптимальным для того, чтобы он способствовал экономическому росту? Или в условиях нынешних санкций экономический рост в России невозможен в принципе?
— Наверное, можно ориентироваться на цифру в 72–73 рубля за доллар. Поскольку бюджет верстался исходя из этого курса. Но вместе с тем нужно учитывать следующее. Слабый рубль очень осложнит восстановление нашей промышленности. Я имею в виду не сырьевую промышленность, а производящую. Ведь у нас в стране отсутствует очень многое. Например, в начале марта выяснилось, что мы даже гвозди сами не производим. А то, что не производим, мы можем только купить. И чем слабее будет рубль, тем дороже станут эти покупки. Тогда мы попадаем в другую зависимость. Для отечественных компаний производство будет неподъемным, а предприниматель должен получать прибыль. Все программы даже с учетом необходимости наполнения бюджета должны строиться, исходя из интересов импортозамещения. Иначе мы будем абсолютно беспомощны. Например, страны, которые вводят против нас санкции, те же США, многие производства вывели за границу, в основном в Юго-Восточную Азию. Но, если они заберут обратно свои технологии, большинство стран Юго-Восточной Азии не сможет произвести самостоятельно почти ничего. Потому что почти все, что они делают — от процессоров до кроссовок Nike, — придумано в США. У нас ничего этого нет. Нам многие вещи нужно создавать заново и часто на иностранном оборудовании. И, если будет очень дорогой импорт, это станет невыгодно. Это ведь не только одежда, обувь, напитки и так далее, но и промышленное оборудование. Дорогую вещь для личного потребления человек может купить, потому что очень хочется.
А в отношении промышленного производства другая психология. Если я не смогу получать прибыль или норма прибыли будет низкой, зачем мне вообще это производить?
«Автомобиль стал для людей не предметом роскоши, а средством передвижения. При этом в той же LADA, которую мы производим, огромное количество импортных комплектующих»
«В Южной Корее, когда мы полетели в космос, люди ездили на телегах. А сейчас эта страна производит высокотехнологичную продукцию»
— Либеральные эксперты считают, что помочь нам может только резкое снижение рубля. Единственное, чем мы, дескать, можем себя поддержать, — это обрушение национальной валюты до 150–200 рублей за доллар. Тогда мы сможем производить хоть что-то, что будет конкурентоспособно. А дешевый параллельный импорт задавит остатки нашего производства. И куда тогда денутся ивановские ткачихи? Здесь есть рациональное зерно?
— Здесь есть определенное рациональное зерно. Можно вспомнить 1999 год. После падения рубля импорт тогда стал настолько дорогим, что это дало толчок развитию национальной экономики в некоторых областях. Но к 1999-му еще не был окончательно разрушен производственный потенциал советской экономики. Станки и оборудование, которые тогда были, могли еще работать. Сейчас ситуация изменилась.
Ну а все, что касается импорта, — это же вещь управляемая. Если какая-то продукция производится в России, обладает достаточно хорошим качеством и на нее есть спрос, то всегда можно регулировать импорт путем таможенных пошлин. Для чего существует экспортно-импортное регулирование? Для того чтобы создавать преференции для ввоза тех товаров, которых у нас нет, и ухудшать условия для тех, аналоги которых у нас есть. Так все всегда поступали. Например, Великобритания, которая больше всего кричит о свободе торговли, стала первой применять политику протекционизма, когда это было нужно ей.
Возьмем, к примеру, автомобили. За последние 20 лет Россия не стала в этом смысле Америкой. Но автомобилизация страны в определенной степени произошла. Автомобиль стал для людей не предметом роскоши, а средством передвижения. При этом в той же LADA, которую мы производим, огромное количество импортных комплектующих. Если они дорожают, то и стоимость конечной продукции растет. Тогда для большинства населения даже это средство передвижения станет недоступным или малодоступным. А это приведет к тому, что само производство будет работать либо с минимальной загрузкой, либо вообще остановится. То есть проблем, которые могут возникнуть, и социальных, и экономических, очень много. Должен быть дифференцированный подход к импорту.
— «Газпром» отказался выплачивать дивиденды. Можно ли сказать, что он фактически разорен, как и Сбер, который тоже не будет выплачивать дивиденды? На 97 процентов снизился автопром. Что будет с этими компаниями? Российского автопрома уже не будет никогда, потому что китайцы производят по 25 миллионов более дешевых автомобилей в год? Получается, что при нынешнем кризисе в России не рентабельно никакое производство, кроме продуктов питания?
— 10 лет назад у нас говорили, что в России не рентабельно вообще никакое производство. Но производство продуктов питания и сельское хозяйство у нас очень мощно развивались в посткрымские годы, когда были введены санкции. Сейчас свыше 80 процентов продуктов, которые мы потребляем, производятся в России. За исключением в основном тех, которые в принципе вырастить у нас невозможно, как, например, манго или киви.
Что касается «Газпрома», то он не разорен. Да, упала стоимость его акций. Ну и что? Эта компания владеет уникальными газовыми месторождениями огромного масштаба, существует уникальная газотранспортная система «Газпрома», квалифицированный персонал, долгосрочные контракты. Это никуда не делось. Как никуда не делась потребность человечества в газе. А производителей газа намного меньше, чем производителей нефти. Поэтому «Газпром» не разорится. Этот тезис носит идеологический и пропагандистский характер.
Что касается перспектив нашей промышленности, то я часто вспоминаю конец 80-х годов, когда был совсем молодым человеком. Тогда уже сформировались определенные предпочтения потребителей. Например, аудио- и видеотехника Sony, Sharp, Toshiba, Pioneer была предметом мечтаний. Тогда же на нашем рынке появилась корейская марка Samsung. И я очень хорошо помню отношение к ней. Samsung покупали только в том случае, если не было денег на Sony. Прошло 30 лет, и теперь посмотрите, где сейчас Sony и где Samsung. Напомню, что в Южной Корее, когда мы полетели в космос, люди ездили на телегах. А сейчас эта страна производит большое количество высокотехнологичной продукции. При наличии правильного целеполагания и воли все возможно.
Когда на рынке появились автомобили из Кореи, они тоже были совершенно другого качества. Лет 15–20 назад автомобили KIA в шутку называли стиральной машиной на колесах. Сейчас они, конечно, не достигают уровня европейских авто из большой немецкой тройки — Мercedes, BMW, Audi, но до качества этих машин мало кто поднимается. А если брать массовое производство, то корейские автомобили сейчас абсолютно другого уровня. Достаточно посмотреть на парк таксомоторных компаний — он в основном состоит из корейских машин, то есть произошла полная смена приоритетов.
А ведь в Южной Корее автомобильной промышленности не было вообще. И, когда она появилась, все говорили: куда вы лезете? Есть европейцы, есть американцы, есть японцы, рынок поделен навсегда. Забудьте об автопроме. Но корейцы потеснили и европейцев, и американцев, и японцев. То же самое сейчас делают китайцы.
«Если наш экспортер держит свою валютную выручку в российском банке, который не под санкциями и может осуществлять переводы в долларах и евро через систему SWIFT, то зачем ему держать деньги в иностранном банке?»
«До 200 рублей за доллар рубль не ослабят»
— На ваш взгляд, дешевый восточный импорт не убьет окончательно нашу промышленность?
— Если подходить дифференцированно и управлять импортом, то нет. В индустриализацию тоже мало кто верил. Да, это была другая эпоха. Но она состоялась. И войну, несмотря на помощь американцев, выиграли советским оружием. Исторические примеры, как из истории нашей страны, так и из истории других стран, подтверждают, что успешное развитие собственной промышленности у нас возможно. Если есть желание и политическая воля, то это реально.
— А у нашего автопрома есть будущее?
— У нас есть критически важные направления. Автопром не настолько существенен. В худшем случае его можно будет заменить китайскими машинами и сосредоточиться на ключевых направлениях. А вот если у нас электроники не станет своей, это будет очень плохо.
— Но в автопроме со смежными отраслями тогда остаются безработными миллионы людей.
— Конечно, это существенная проблема. Но у нас значительная часть автопрома — это не российское производство. И я не исключаю, что Китай тоже будет создавать в России свое производство автомобилей. Только дешевле. А если у человека сохранится зарплата, ему будет не сильно интересна вывеска на его заводе. Будет ли это европейский производитель или китайский. Локализация производства — это то, на что надо мотивировать иностранные компании. Если удалось добиться локализации западных автокомпаний в России, то удастся, думаю, добиться локализации и китайских компаний. Плюс я не исключаю, что какая-то часть западных производителей все-таки останется. Например, когда президент Путин выдвинул требование, чтобы иностранные покупатели расплачивались за газ рублями, сколько было криков, воплей, возмущений. Да никогда, да ни за что! И что теперь? Платят? Платят. Есть те, кто на это не пошел. Но ключевые покупатели платят. За нефть и зерно тоже будут платить. Здравый смысл и реальность победили. Поэтому и некоторые производители могут вернуться.
— Как на покупательной способности скажется ослабление курса рубля? Если рубль будет, допустим, 200, цены рванут вверх?
— Конечно. Но до 200 рублей за доллар рубль не ослабят. Иначе это приведет к социальному взрыву, потому что цены станут запредельными. Конечно, люди способны отказаться от иностранных спиртных напитков, от обуви и одежды, произведенных в Западной Европе и США. Но невозможно же отказаться от одежды вообще, от лекарств. Да и в сельском хозяйстве часть очень важных вещей — иностранного происхождения. Я уверен, что власти не позволят, чтобы рубль опустился до 200 за доллар.
— Есть разные точки зрения также по поводу и того, должен ли курс рубля быть плавающим, о чем говорит Набиуллина, или фиксированным, к чему призывает тот же Глазьев, по мнению которого, стабильный курс для инвесторов — счастье, так как можно планировать вдолгую экспортно-импортные операции, инвестиции с иностранным оборудованием. Кто прав?
— Для инвестора, конечно, счастье, если курс не меняется. Но я не представляю, как можно сделать фиксированный курс сейчас. Подобные вещи требуют радикальной перестройки существующего экономического механизма. В СССР тоже был фиксированный курс. Но там была другая экономика. У нас существовала полная монополия государства на внешнюю торговлю и все валютные операции. Сейчас этого нет. Даже небольшие компании сегодня занимаются экспортом и импортом. Я не очень уверен, что это реализуемо. Сейчас наиболее подходящий вариант — «золотая середина»: курс плавающий, но с определенными ограничениями, чтобы спекулянты не могли разыграться и не повторялась ситуация, как в 2014 году, когда рубль обесценился почти в 2 раза. Думаю, что, условно, рыночный курс с возможностью ЦБ ограничивать спекулянтов — более реалистичная перспектива на ближайшее время. Если колебания будут несущественными, то и для инвесторов, и для экспортеров, и для импортеров тоже будет вполне комфортная ситуация.
— Антон Силуанов заявил, что в минфине хотят разрешать экспортерам не возвращать валютную выручку в Россию. Это означает легализацию вывода капитала. А если деньги конфискуют, получится, что РФ поставит сырье бесплатно. И минфин будет рад, только чтобы не укреплялся рубль. Получается, что мы разрешаем вывозить капитал за рубеж и будем продолжать кредитовать враждебные России государства?
— Я считаю, что этого делать нельзя ни в коем случае. Наши деньги могут конфисковать. И тогда окажется, что мы поставки осуществляли бесплатно. В ситуации без противоречий и без войн между странами держать деньги за рубежом, наверное, совершенно нормально. Но мы живем в другом мире. Достаточно примера с резервами ЦБ. Это же просто обыкновенный разбой. На легальной основе заморозить резервы ЦБ можно только в двух случаях. Первый — это санкции ООН, которые против России не вводили, да они и не могут быть введены, потому что мы страна – учредитель ООН. А во втором случае, если объявлена война и тогда имущество противника конфискуют. Но мы войну никому не объявляли и нам никто не объявлял. А если взять активы частных лиц, которые заморожены за рубежом? Без отношения к личности этих людей. Разве кто-то доказал, что они были получены незаконным образом и человек не имел права ими владеть? Конечно, в этом разрешении экспортерам смысла нет никакого. Сейчас не имеет никакого значения, в каком банке у вас счет. Если наш экспортер держит свою валютную выручку в российском банке, который не под санкциями и может осуществлять переводы в долларах и евро через систему SWIFT, то зачем ему держать деньги в иностранном банке? Если ему нужно купить что-то за рубежом, он точно так же переводит деньги в Австрию, Францию, Голландию и так далее и у него нет даже технической необходимости держать деньги в зарубежном банке. Да, сейчас это дольше и сложнее. Но при оставлении денег за рубежом создается риск конфискации этих средств. А на недавнем G7 звучали предложения установить потолок цен на российскую нефть. Японский премьер, например, заявил о том, что могут установить потолок в 50 процентов от нынешней стоимости. Заберут часть денег и обеспечат потолок.
«Несмотря на конфликт, который происходит у нашей страны с Европой и США, их валюты никуда не денутся, в том числе из России»
«В марте – апреле ЦБ действовал очень грамотно и правильно»
— Посол США в РФ Салливан похвалил Эльвиру Набиуллину за умную политику ЦБ по укреплению рубля. А как вы оцениваете политику ЦБ при Набиуллиной?
— Я всегда был среди критиков денежно-кредитной политики ЦБ. Но в марте – апреле ЦБ действовал очень грамотно и правильно. Да и раньше нередко действовал так же. Например, после истории с Крымом ЦБ создал три платежные системы. Первая — это национальная система платежных карт (НСПК). В 2014 году были введены санкции после банка СМП и банка «Россия» и карты этих банков перестали работать везде, кроме их банкоматов. После этого возникла идея создать карту «Мир» и НСПК для обслуживания этих карт. А затем ЦБ добился, чтобы Mastercard и Visa передали процессинг всех внутренних транзакций по их картам в НСПК. Не будь этого — в конце февраля очереди в банкоматы стояли бы от Москвы до Владивостока и система оплаты картами просто бы исчезла. Была создана система быстрых платежей (СБП). И еще у нас есть система передачи финансовых сообщений (СПФС). Это полный аналог SWIFT по функционалу. Так что определенные хорошие вещи ЦБ сделал.
— Что делать людям, у которых накопления в валюте?
— Нужно не нервничать и не паниковать. Несмотря на конфликт, который происходит у нашей страны с Европой и США, их валюты никуда не денутся, в том числе из России. Да, происходит определенная эрозия мировой валютной системы, и доллар уже не тот, что был 10, 20, 30 лет назад. И с евро есть проблемы. Но США и ядро Евросоюза — мощные экономики. Их валюты поддерживаются этой мощной экономикой. Долларами можно расплатиться везде, евро — почти везде. Поэтому не нужно паниковать. Менять их на рубли по нынешнему курсу можно только в том случае, если деньги нужны позарез и другого выхода нет. В остальных случаях пусть доллары и евро лежат на счетах. Первое — их можно потратить, если человек поедет отдыхать за рубеж. Второе — поскольку ЦБ сейчас снял почти все валютные ограничения для физических лиц, кроме оборота наличных денежных средств, можно открыть счет в банке какой-нибудь страны, с которой у нас хорошие отношения остались, поехать туда и превратить безналичную валюту в наличную. И третье — просто дождаться нормализации и смягчения текущей ситуации. Я думаю, что никаких запретов на хождение валюты не будет. Даже сейчас есть только один дискомфортный фактор, который связан с ограничением хождения наличных денежных средств. Так что никаких резких действий предпринимать не следует.
— На чем основывался курс советского рубля по отношению к доллару и было ли это на благо советской экономике и потребителю?
— Советская экономика была абсолютно автономной и производила практически все критически важное для жизни людей. В СССР был очень неразвит потребительский рынок, но это стало ощущаться на рубеже 1960–1970-х годов. Тогда СССР потерял мощную инерцию развития, которую имел в 30-е, 40-е, 50-е и первой половине 60-х. В СССР производство делилось на товары группы А (промышленные) и группы Б (бытовые). Второе всегда находилось в загоне. Это было оправданно в годы индустриализации, войны, послевоенного восстановления, но потом, конечно, нет. И поэтому стало фактором социального раздражения и одной из причин структурных диспропорций в экономике. Это привело к тому, что именно в данном сегменте появился черный рынок, цеховики и многие другие уродливые явления. Но это было в эпоху Брежнева, причем в ее позднюю часть. А до того в СССР производилось практически все. В такой ситуации курс, который устанавливался государством на основе паритета покупательной способности рубля и доллара, существенного влияния на жизнь людей не оказывал. За рубежом закупали небольшую часть товаров.
— Дефолта в РФ пока нет, несмотря на публикации в Bloomberg. Возможен ли он и хватит ли нам запаса прочности?
— Я уверен, что дефолта в России не будет. Ситуацию дефолта пытался искусственно создать Запад. У России есть суверенные облигации в долларах США и платежи в долларах США. Американские власти запретили своим банкам выполнять эти платежи. Министерство финансов, которое является эмитентом этих облигаций от имени РФ, поручило своему платежному агенту — ЦБ — осуществить платеж. ЦБ отправил поручения американским банкам, где открыты его счета, провести эти платежи. Иностранные банки поручение не выполнили.
Какой дефолт? Дефолт — это когда заемщик не имеет денег, чтобы заплатить, либо имеет деньги, но не платит. Этого же не было. У нас запас прочности достаточный, и ни о каком дефолте говорить не приходится.
Разговоры о дефолте — это элемент противостояния экономического, психологического и военного. Мы производим много того, без чего весь остальной мир жить не может. Да и контрсанкции мы, в сущности, пока не вводили. Если бы мы это сделали, а такая вероятность существует, то жизнь «бывших партнеров», как их с иронией назвал президент, очень сильно бы ухудшилась. Это та причина, по которой Запад иногда сдает назад. Как с транзитом в Калининград, когда Евросоюз не поддержал Литву. У нас, безусловно, много проблем в экономике. Но никакой дефолт нам точно не грозит.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 21
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.