Сегодня исполняется 75 лет одному из самых ярких интеллектуалов современного Татарстана Рафаэлю Хакимову. Многолетний политический советник Минтимера Шаймиева и сейчас практически рядом со своим бывшим шефом, Хакимов живет на даче в Боровом Матюшино, а первый президент РТ — его сосед. Здесь «БИЗНЕС Online» и поговорил с одним из «архитекторов» современного Татарстана. О том, почему наш герой не согласен с определением «националист», как Москва боялась Фаузии Байрамовой и зачем придумали пандемию коронавируса.
Рафаэль Хакимов: «Сейчас суверенитет — это экономика! Время прошло, наш период я условно назову политическим, а сейчас — экономический»
«Сейчас суверенитет — это экономика!»
— Рафаэль Сибгатович, как вы относитесь к мнению, согласно которому история того Татарстана, одним из «архитекторов» которого вы были еще в начале 1990-х, подходит к концу? Или это случилось еще в тот момент, когда понятие «суверенитета» применительно к нашей республике потеряло прежнее значение?
— Вообще это естественный процесс. Даже в мире сейчас о суверенитете говорят не так, как раньше, когда вроде бы суверенитет был связан с государственностью. Сейчас суверенитет — это экономика! Время прошло, наш период я условно назову политическим, а сейчас — экономический. И то, что Минниханов пришел со своими экономическими идеями, — это замечательно, я к этому отношусь исключительно хорошо.
— Но политика еще может вернуться в качестве определяющего фактора нашей жизни?
— Если только ыгы-зыгы (тат. суматоха, сумятица — прим. ред.) начнется, возникнут политические партии, которые будут сражаться, тогда политика снова вернется, но пока этого нет. Даже Украина, вроде бы там все так непонятно… но это еще не война, потому что политика там на втором плане.
— Значит, нужно радоваться, что политика на втором плане?
— Конечно, мирно живем.
— Но сможет ли Татарстан успешно развиваться экономически внутри страны, если в рамках федерации будет иметь минимум политических прав, а это в общем нынешний тренд.
— Я думаю, что Татарстан накопил такой потенциал, что ни политически, ни экономически мы можем не опасаться, но мы должны думать о своем народе. Я специально когда-то изучал, думал: как так, огромная страна, такая разная от Дальнего Востока и до Калининграда, такие разные регионы, ну как это все объединить, невозможно. Значит, надо дать всем свободу, чтобы регионы свои ресурсы могли использовать по полной. Татарстан все это смог, причем, повторюсь, он сделал так, чтобы никакие коронавирусы или особенности нынешней политики, ничто не могло негативно повлиять на его экономическое развитие.
«Я же помню, как с Шаймиевым мы ездили по районам, он говорил с людьми, просто заходил в какой-то магазин, даже лавочку, и спрашивал, как они живут, как у них дела, какие проблемы, выяснял, что народу надо»
«Помню случай, когда статуправление принесло цифры, и Шаймиев говорит: «Ты всему этому веришь?»
— Вы следили за тем, как 85-летие Минтимера Шаймиева освещали федеральные телеканалы?
— Да.
— Показалось, что центральное ТВ говорило о первом президенте Татарстана чуть ли не как о большом поклоннике унитаризма, который и суверенитет затеял только для того, чтобы спасти республики от националистов-радикалов. Никто не вспоминал, как «Отечество — Вся Россия» боролись на выборах в Госдуму с «Единством» в 1999-м…
— Вы знаете, когда я бываю с прессой, то всегда остаюсь осторожным, ну а как иначе? А что мы думаем про себя — это уже другое дело. Шаймиев все понимает в этой части, да. Все эти награды-побрякушки, для него это побрякушки, да и для меня тоже. Мы видим сейчас результаты своего труда, все же видно. Где Россия, чем ей похвалиться, каким регионом? Татарстаном может похвалиться, мы еще держимся и выдержим, я в этом не сомневаюсь.
— Но многие же завидуют.
— Завидуют, а что делать, любой успех вызывает зависть, это в природе человека. Даже коты, которые живут у нас в доме, я смотрю, как они себя ведут…
— Есть мнение, что пока Минтимер Шарипович в силе, то он для республики такой оберег, его очень ценит и Владимир Путин. А если Шаймиева не будет, то у московских элитных групп руки будут развязаны и тогда все экономические активы республики рискуют оказаться в их руках.
— Я так не думаю, но пусть Шаймиев живет долго, я так скажу.
— Если говорить о последних 30 с небольшим годах, включая вашу многолетнюю работу с Минтимером Шаймиевым, что вам прежде всего удалось за эти десятилетия, а что, может быть, не получилось реализовать?
— Мы все успели. Я много об этом думал, когда начинали, но что планировали, то и получилось. Иногда с удивлением смотрю на это, как удалось, но у народа есть потенциал, просто ему сказать надо: «Ты это можешь, ты не волнуйся, ты действуй!» И тогда народ сам находит ресурсы, которые иногда просто под ногами, а мы не знаем об этом. Есть данные, которые статистика дает, но как верить этой статистике? Я помню случай, когда статуправление принесло цифры, и Шаймиев говорит: «Ты всему этому веришь?» Так что статистика — одно, а знание — другое.
Я же помню, как с Шаймиевым мы ездили по районам, он говорил с людьми, просто заходил в какой-то магазин, даже лавочку, и спрашивал, как они живут, как у них дела, какие проблемы, выяснял, что народу надо. И тогда народ становится за тебя. Вот, взгляните на нашу деревню, я по телевизору смотрю, сейчас деревня не хуже города, им там хорошо, комфортно, они не хотят переезжать в город, они хотят жить там, даже кое-кто переезжает обратно в деревню. Значит, мы сделали то, что планировали.
— А что планировали?
— Политику, я уже сказал, мы сделали, закончили, сейчас дело за экономикой. Я не скажу, что в экономике мы такие умные, это будет неправильно. Я долгие годы работал с Гарвардским университетом, со Стэнфордом, Кембриджем, Оксфордом, Сорбонной. Мы собирали самых умных, потому что думать, что ты самый умный, — это полная глупость. Собрали из Гарварда, там хорошая группа, которая умела вытаскивать Сингапур, допустим, или Тайвань, Южную Корею, еще какие-то страны. Они приехали сюда и сказали очень простые вещи: «Нефть вас утопит!» А мы ориентировались так: нефть — наше богатство, наше счастье! А они говорят, что нефть нас утопит. А что надо? Высокие технологии, хорошее образование, именно университеты и высокие технологии.
«Вы видели исторические карты, ту, которую Путин подарил Шаймиеву? Раньше вся Россия называлась Великой Татарией, это наша страна, ну чья еще?»
«Я разве должен сказать, что русский язык лучше татарского? Я не очень уверен в этом»
— То, что вы сделали в общественной науке, выделяете как отдельный пласт достижений?
— Это была такая тяжелая история, в Москве были недовольны моей деятельностью, на Шаймиева давили в этой части.
— Вы же, по мнению Москвы, националист…
— Да, националист, сепаратист, хотя я так и не понял, что такое сепаратист.
— Кажется, Явлинский называл вас в середине 1990-х «отцом татарского национализма».
— Если я за национальный интерес, что татары должны развиваться, что должно признаваться их право на это, а что здесь национализм? Я разве должен сказать, что русский язык лучше татарского, что русский язык самый правильный? Я не очень уверен в этом. И вот это воспринимали как национализм. Но чем я тут виноват?
Вы видели исторические карты, ту, которую Путин подарил Шаймиеву? Раньше вся Россия называлась Великой Татарией, это наша страна, ну чья еще? Русские были там на северо-западе, Вологодская область, Кострома, они там жили, а татары жили в степной зоне, которая шла от Дуная до Маньчжурии, так что эта территория для татар была своей, а для русских это была завоеванная территория.
— Важно ли сегодня для татарской нации наличие какой-то политической субъектности?
— У татар было свое государство, великое, не великое, но свое государство, пусть даже в усеченном виде, но это всегда было. Я просто с рождения помню, что это у меня в голове было, и боюсь, что у всех татар тоже было и есть понимание того, что у нас имелось свое государство. Мы государственники, государственники в самом хорошем смысле этого слова. То есть мы за государство, за его сохранение, не за развал России. Вот некоторые думают, мы за развал России, нет, ни в коем случае! Зачем разваливать свою страну? Как-то у меня журналист, еще в 90-е годы, спрашивал: «А вы и правда хотите отделиться от России?» Я ответил: «Как я могу отделяться от своей родины, это невозможно!» Это у нас осталось, я не знаю, как Москва будет поступать, но мы, татары, за единство России.
«У всех татар есть понимание того, что у нас имелось свое государство»
— По мнению Фаузии Байрамовой, пока у нас не будет своей государственности, у нации нет будущего, исчезнет язык, традиции и так далее.
— К Фаузие Байрамовой надо относиться осторожно, потому что ей нужен пиар, а остальное ее мало волнует. Ее личное, какой у нее рейтинг — вот это ее волнует. Потому она голодала, то-се, потому что ее голодовка тогда повлияла на процессы. Пусть страна остается, но дайте свободно жить народам, в этом единственная проблема. Я понимаю, тем более сегодня, если это будет нормальная федерация, не по названию, а по факту, тогда большие деньги останутся у регионов. Вся хитрость в том, что в Москве получают бешеные деньги и не знают уже, в какие банки их засовывать.
— Кстати, в недавнем фильме к своей круглой дате на «России-24» Шаймиев нашел в себе смелость сказать несколько добрых слов о Байрамовой, назвал ее настоящим патриотом своего народа.
— Шаймиев хорошо относился к Байрамовой. Во-первых, он ко всем с уважением относится. Во-вторых, все же когда была Фаузия Байрамова, то другие выглядели умеренными, это политическая игра, когда надо, чтобы имелся левый крайний, правый крайний, а мы отвергаем все крайности. Мы тогда даже в Москве говорили: «Вот, видите, опирайтесь на нас, иначе придут эти или эти…» А они боялись Фаузию Байрамову, я даже не понимал, почему там был такой страх перед ней. Мне было смешно, но я с серьезным видом говорил: «Мы ее сдержим, но вы помогите нам». Это политика.
«У татар жаловаться — норма, каким бы он ни был богатым, ему все мало, потому ты еще хочешь, это естественно»
«Есть свои уловки, когда график президента нужно сделать так, чтобы он не успевал ни во что вникать»
— ВТОЦ* прокуратура пытается запретить, стоит национально ориентированной общественности переживать по этому поводу?
— Какой ВТОЦ*, его нет уже. Это сидят люди в погонах разных, и им кажется, когда они получают сводки непонятно от кого… Я видел иногда, какие сведения, информация идет по федеральной линии, например, 9 человек прорываются к границе Татарстана и сейчас вот-вот поднимут восстание. Я уже не знал, как им объяснить, что нет такой проблемы. Они спрашивают: «Ну что нам делать?» А я: «Возьмите и отвезите их в марийские леса». Они так и сделали.
— Это от непонимания специфики жизни в национальном регионе?
— Они сидят в кабинетах, ни с кем не общаются, вот я сейчас на пенсии и то общаюсь с журналистами или еще с кем-то, хотя это мне уже не нужно. Они сводки получают, а там такая туфта, потому что сотрудники хотят приукрасить все, им не нужно реалии показывать, они хотят представить себя в лучшем свете. Отсюда и подобные сводки, которые ни о чем не говорят.
И сейчас все это продолжается, а что там может быть лучше, ничего лучше не стало. Где лучше стало? В плане управления, понимания ситуации? Может, в космосе, но там все советское, там ничего нового не привнесли, хотя они сами хвастаются, мол, вот какие мы крутые, но это все было сделано еще Королевым, самые надежные ракеты. А новые ракеты, непонятно, то ли долетят, то ли нет, они же горят без конца.
— Не считаете, что в 1990-е высокие чиновники, скажем, Шахрай или Бурбулис, лучше понимали происходящее в регионах, чем сейчас? Или просто вынуждены были с ними считаться?
— Они же получают сводки, даже если глава государства едет в регион, то ему показывают лучшее. Вот губернатор, прилетел к нему Путин, что он ему покажет — развалюхи, как люди живут в землянках? Не будет же он это делать, он покажет лучшее. А потом, сколько может там пробыть президент? У него завтра встреча с важным министром иностранным или президентом. Я помню, был министр по делам национальностей России Вячеслав Михайлов, он говорил, что есть свои уловки, когда график президента нужно сделать так, чтобы он не успевал ни во что вникать. А если все же появлялось время, то его надо увести, показать что-то… Сегодня это стало не просто нормой, а жестким правилом.
Вот Шаймиев в свое время, он не просто слушал, что ему принесли, он говорил: «Можешь эти сводки смотреть, можешь не смотреть, давай поехали, посмотрим, как живут люди». Мы как-то даже возвращались из Челнов, по-моему, по дороге домой он сказал: «Давай заедем, с людьми поговорим в магазине». Обычный продовольственный магазин, Шаймиев встал в очередь, начал интересовался у людей, как живут, какие зарплаты. Минниханов также дает четкие указания: куда заехать, что смотреть. Если ты не знаешь, как люди живут, ты не знаешь обстановку.
— Но ведь люди не всегда говорят правду. Как-то еще в 90-е Шаймиев пришел в мечеть Марджани, а там бабушки стояли и его ругали, но только он появился, как стали благодарить, говорить, как все хорошо в Татарстане.
— Во-первых, у татар жаловаться — норма, каким бы он ни был богатым, ему все мало, потому ты еще хочешь, это естественно. Но конкретно когда ты смотришь на прилавки, там уже другая ситуация. Бывало, что Шаймиев мне говорил: «Поезжай по районам, посмотри, что там творится». Я приезжал, а я не такое уж официальное лицо, поэтому мог пройтись, посмотреть, как люди живут, в школы заходил. Вот тогда я даже повлиял на систему школьного образования. Увидел, как здания разваливаются, течет вода с крыш, тогда всю систему начали менять. Минниханов в этой части еще более цепкий, в экономическом плане, в конкретике, он же тоже из деревни вышел.
«Лучшие университеты, они небольшие, а что Гарвард, Стэнфорд — они большие разве?»
«Что-что, а с рекламой у нас все в порядке»
— Что у нас с национальным образованием? Есть ли на повестке вопрос создания Национального университета?
— Он нужен, а как иначе, если ты хочешь, чтобы твой народ был передовым, как без университета? Это должен быть национальный университет! Я не хочу это обсуждать сейчас, потому что проекты были одни, а реализация уже другая. Ну что делать, если Гафуров в КФУ был таким, не хочу выражаться…
— Татарский педуниверситет стоило присоединять к КФУ?
— Это была ошибка, незачем это было делать, создавать мегауниверситет. Для чего?
— Чтобы получить федеральные деньги.
— Тебе нужны деньги или образование? Лучшие университеты, они небольшие, а что Гарвард, Стэнфорд — они большие разве? Да, Колумбийский университет большой, конечно, но остальные небольшие, важно не количество, а качество образования. Умных людей много не бывает. Если ты приготовишь 10 умных политиков для Татарстана, то даже страшно подумать, какой будет результат.
«Если ты приготовишь 10 умных политиков для Татарстана, то даже страшно подумать, какой будет результат»
— А в Татарстане сегодня не наберется 10 умных политиков?
— … (Улыбается.) Не бывает много Эйнштейнов, это штучный товар, который надо отбирать, поэтому система должна отбирать таких людей, а напихать всех в огромный университет и потом рекламировать… Что-что, а с рекламой у нас все в порядке. Так разрекламируют, что вы будете удивляться, радоваться и гордиться.
— У шаймиевского образовательного проекта «Адымнар» есть перспективы?
— В основе лежит хорошая идея, надо уже отбирать со школы лучших, а потом дальше отбирать и отбирать, другое дело — как это реализуют. Потому что разные структуры начинают своих выдвигать, своих детишек, дескать, у меня самый умный. Но это ничего страшного, лишь бы попадали и таланты. Я же сказал, будет 10 талантливых политиков, и хватит их на весь Татарстан, даже много.
«Элита — это важная вещь, потому что ее надо выращивать, находить, то, что школы «Адымнар» появляются в районах, — это очень важно»
«Ну да, он же сын Сибгата Хакима»
— Не секрет, что большинство в татарстанской элите — это выходцы из деревень и выпускники сельскохозяйственного и ветеринарного вузов. Вам, интеллектуалу из столицы республики, было комфортно в такой среде?
— При Шаймиеве говорили с кем угодно, потому что двери были открыты, любой мог зайти, любая старушка могла зайти. А элита — это важная вещь, потому что ее надо выращивать, находить, то, что школы «Адымнар» появляются в районах, — это очень важно. Необязательно всем рваться в Казанский университет, не скажу, что он такой же хороший сегодня, как когда-то. В истории такое бывало, что даже из самого маленького университета выходили выдающиеся люди.
— Не возникало у вас никогда трудностей перевода в общении с местной элитой?
— Нет, не было, правда. Когда Шаймиев хотел меня одобрить, похвалить, а он на похвалу был очень скуп, то говорил: «Ну да, он же у нас физик». Или в другом случае говорил: «Ну да, он же сын Сибгата Хакима». Или так, или так. Вроде я давно в политике, где-то себя проявил, но все равно остался физиком до сих пор. Это понятно мне, физфак обучал тогда круто, если ты квантовую механику сдал, даже неважно как, но смог пройти экзамен, а там же профессура была, выдающиеся ученые мирового значения, то ты уже в элите.
Один человек, не хочу называть его имени, говорил, мол, «мы с тобой окончили один университет, а не „колхозники-навозники“». Но у сельхозников имелось свое преимущество, они ходили по земле, это была не абстрактная теория относительности, они знали, как люди живут, чем их надо накормить. Сначала людей нужно накормить, тем более в те годы, когда голодуха пошла, в магазинах же ничего не было. Бывало, что выбросили колбасу, тогда говорили: «Выбросили», то есть элите это уже не надо было. Куда денем? Давай выбросим.
— Если бы у власти оказались одни физики, результат был бы хуже?
— Знаете, когда теоретики сидят и рассуждают… Лучше, чтобы были аграрии, которые ходят по земле и с людьми разговаривают на одном языке и знают. Конечно, это преимущество. Я-то к этому хорошо отношусь, потому что у меня отец был из деревни, мать тоже из деревни. Отец хотя и в городе жил, но каждое лето выезжал к себе в деревню Кулле-Кими, чтобы посмотреть, как вырастили урожай. Я помню только один год, когда он не поехал в деревню, тогда случилась засуха, и он не мог видеть, как погибает урожай. А так он выходил на крыльцо, смотрел на небо: «Дождь пошел, хорошая погода». А для меня ну какая это хорошая погода, куда я сейчас пойду? Мне же надо было побегать, искупаться. А когда наступала хорошая погода, он говорил: «Засуха». У него психология была такой, крестьянской.
— Сейчас времена изменились, может, надо, чтобы больше было интеллектуалов у власти?
— Во-первых, все идет волнами, но лучше уж пусть они кормят, а интеллектуалы работают в Сколково или у нас в Иннополисе.
«Омикрон-2», «Омикрон-3» придумают, в лаборатории это несложно сделать. А что, они там химичат, потом возьмут и запустят»
«Омикрон-2», «Омикрон-3» придумают, в лаборатории это несложно сделать»
— Вы решили для себя, природа пандемии коронавируса имеет естественный или искусственный характер?
— Я думаю, что это изобретение. По-моему, в самом начале сказал, еще не зная ничего, что это искусственная история. Потому что слишком много людей стало на земле, а надо оставить только элиту, потому что определяет все элита, остальные — это быдло, массы, а их надо кормить. У американцев ведь подход такой, там целые города есть, которые ничего не делают, где живут афроамериканцы и их просто кормят, чтобы только они восстание не поднимали, ничего не делали, бегали лишь за пивом.
— Добились своей цели авторы пандемии?
— Пока еще рановато говорить, им, кроме того, важно было произвести лекарство, которое лечит якобы от данной болезни, эти фармакологические заводы свою прибыль уже получили, получают и будут получать долгие годы, им интересно, чтобы это продолжалось.
— Будет продолжаться? Вроде есть надежда, что на «Омикроне» все закончится.
— «Омикрон-2», «Омикрон-3» придумают, в лаборатории это несложно сделать. А что, они там химичат, потом возьмут и запустят.
«Никогда я такого не говорил, башкирский народ есть, был и существует, но язык… Они перешли с венгерского, ну с угро-финского, по сути дела венгерского языка на татарский»
«Муртаза Рахимов, по-моему, единственный человек, кто говорит на настоящем башкирском языке»
— Как вы оцениваете работу нового директора института имени Марджани Радика Салихова?
— Хорошо работает, он, можно сказать, мой ученик, мой заместитель на протяжении многих лет, конечно, вначале было тяжко, потому что некое давление имелось, а он человек мягкий, компромиссный. Я-то не очень, поэтому со мной возникало много проблем — и с прокуратурой, и со всеми там.
— История с попыткой лишить институт истории самостоятельности завершилась?
— Да, закончилась. Я так передам слова академиков наших, это же была тогда инициатива Академии наук РТ: «Лучше его оставить в покое, потому что проблем с ним только больше». Потому что я же не ушел, они думали, что я уйду совсем из института, а мне придумали должность научного руководителя, и я остался как бы при делах. Вроде бы, как бы, на самом деле они все ведут сами, ребята хорошие.
— А вы как то ружье на стене, которое выстрелит в третьем акте, если понадобится.
— Там ведь вопрос был не в идеологии даже, а в деньгах, сейчас все это определяет. Просто у нас много спонсоров, нам и Минниханов дает деньги, причем сколько мы попросим, а это же многих раздражает в Академии наук, но мы даем результаты, отчитываемся, бухгалтерия у нас до последней копейки все проверяет.
— Татары и башкиры, так мы и будем ссориться перед очередной переписью населения?
— Да, потому что этот конфликт создали изначально в 1920-е годы, когда татар поделили по живому телу, когда Татарстан создавали, целый массив, где башкир нет вообще, а это миллионы людей, они оказались в другой республике. Это же специально сделали. Я с башкирами много работал, пытался найти общий язык, Шаймиев с ними говорил, но бесполезно. Мы где-то и на заимках пытались найти общий язык, пока за столом говорили, — это было ничего, а как сюда приезжали, то опять за свое, потому что это установка из Москвы, это не их мнение. Там ведь в руководстве башкир почти нет. Уфа — это западная Башкирия, Уфу основали татары, это всегда был татарский город, туда пытались переселять башкир, но все равно получилось, что это татарский город, я не знаю, кто там по-башкирски говорит. Муртаза Рахимов, по-моему, единственный человек, кто говорит на настоящем башкирском языке.
«Уфу основали татары, это всегда был татарский город»
— Ваш давний оппонент Дамир Исхаков говорит, что Хакимов не признает наличие башкирского этноса.
— Это вранье, никогда я такого не говорил, башкирский народ есть, был и существует, но язык… Они перешли с венгерского, ну с угро-финского, по сути дела венгерского языка на татарский. Если ты перешел на татарский, то зачем ты изобретаешь свою грамматику, ломаешь язык? Они мучатся, когда на башкирском официальные лица должны выступать. Один министр мне сказал: «Уф, ардым бу башкорт теленнән» (тат. «Как я устал от этого башкирского языка», — прим. ред.). Язык же вышел из татарского, а потом лингвисты диалекты разные придумали, мишарский и так далее.
— Теперь еще говорят там, что Шаймиев тептярь, значит, башкир.
— Ну и хорошо. (Смеется.) «Тептярь» происходит от слова «дәфтәр» — тетрадь, просто некоторых, которые безземельные были, записывали в тетрадку.
«Мы 7-томник «История татар» уже сделали, там участвовали 50 ученых со всего мира из лучших университетов, честно говоря, из западных университетов оказалось не так много специалистов, но мы собрали всех, кого могли»
«Я вообще историк ли? Так и остался физиком»
— По-вашему, татарская история уже написана?
— Смотря какие периоды, мы 7-томник «История татар» уже сделали, там участвовали 50 ученых со всего мира из лучших университетов, честно говоря, из западных университетов оказалось не так много специалистов, но мы собрали всех, кого могли. Но нам важно было и качество, конечно. Период до новый эры трудно изучать. Ребята наши работают, генетические исследования мы проводим, там интересные результаты, генетика показывает, что татары были и до новой эры, то есть очень глубинные данные, но там нет письменных источников, трудно на что-то опираться. Да, генетика показывает, но не знает, как это описать.
— А историю XXI века уже можно писать?
— Это уже не история, а хроника получается, а так надо. Даже я история уже, один журналист сказал: «Вы уже исторический экспонат».
— Через 50 лет что напишут в учебниках истории о нынешнем Татарстане?
— Напишут, а как же? Это огромный шаг: и то, что Шаймиев сделал, и то, что Минниханов. Это феномен, об этом надо писать.
— А про вас что будут писать?
— Работал директором в каком-то институте, чего-то написал… Но то, что мы написали об истории татар с древнейших времен, — это уже как основа. Если кто-то сегодня попытается поменять это, то он должен собрать столько же лучших ученых мира. У меня в этой работе не было такого желания, чтобы показать себя, какой я там историк. Я вообще историк ли? Так и остался физиком, хотя физиком не работал, подрабатывал, конечно, в школах, когда тяжело было жить. Но в других странах меня знают как историка, а здесь я физик.
«Еще я пишу о котах, о своих котах, у каждого из них свой характер, у меня их шестеро. Супруга хочет, чтобы это была целая книга»
«Если бы у меня была парусная яхта»
— Вы о себе часто говорите в прошедшем времени… А что вам сейчас интересно?
— Сейчас мало что уж интересно. Чтобы весна быстрее пришла. И у меня есть мечта, у меня же была яхточка маленькая, она затонула, я просто врезался в камни, пробил дно, и она утонула. Штормило сильно, паруса рвало, я потерял управление, у меня киль застрял в водорослях, не мог уже управлять им, и меня об камни, там большие две дыры. Вот если бы у меня была парусная яхта, даже если парусная лодка, но только парусная, потому что на моторе мне неинтересно… Да, парусная лодка, это было бы хорошо. А еще я пишу о котах, о своих котах, у каждого из них свой характер, у меня их шестеро. Супруга хочет, чтобы это была целая книга.
— Есть любимчики?
— Все шестеро. Они залезают на компьютер, по клавиатуре начинают стучать, со мной телевизор смотрят, особенно если мир животных, то все выстраиваются и смотрят, как птицы летают. Они отличают мультики от живых картинок, когда мультики, то сидят спокойно, а когда показывают реальный мир, то пытаются поймать птиц.
— Как будете отмечать 75-летие? Шаймиева, своего соседа, ждете в гости?
— Конечно, междусобойчик сделаем в день рождения института, мы совмещаем, это традиция у нас. Шаймиев? Я думаю, что он спрашивать не будет, пригласят его или не пригласят.
* деятельность организации приостановлена в связи с осуществлением экстремистской деятельности
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 451
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.