«Триединое обвинение, которое лежит на мне в глазах общества: чековая приватизация, моя работа в комитете по банкротству и «Адмирал», — говорит владелец группы ASG Алексей Семин. Во второй части эксклюзивного интервью «БИЗНЕС Online» он последовательно отвечает критикам и рассказывает, как многое переосмыслил после трагедии 2015 года, уединяясь в тиши Шартрского собора. О том, почему Семин считает, что на его бизнес была развернута несправедливая атака, как он пережил непростые годы и насколько нелегко приходится сейчас российским капиталам на Западе, — в нашем материале.
Алексей Семин: «Вся кампания травли ASG не имела под собой разумных юридических доводов. Затравить действительно пытались — слишком многие увидели в этом свой интерес!»
Дело «Адмирала»: «Это не было преступлением со стороны ASG — это преступление других лиц»
— Алексей Владимирович, в первой части интервью речь шла о вашем земельном банке. Сегодня хотелось бы затронуть иные аспекты. Невозможно не задать вопрос, связанный с пожаром в «Адмирале». Погибли люди, сотни предпринимателей потеряли имущество, свой бизнес… Чувствует ли компания ASG и вы лично свою вину за произошедшее?
— Страшная трагедия 2015 года действительно перевернула очень многое. И, наверное, пережить это все было бы намного тяжелее, если бы не та абсолютно несправедливая, не основанная ни на одном доводе разума кампания травли ASG. Но есть страшная беда, к которой сопричастны все мы.
— Если говорить конкретно о вас, то были ведь громкие заявления Владимира Маркина из СК РФ, были заявления прокурора РТ Илдуса Нафикова касательно вас. Требовали вашей экстрадиции в Россию, через Интерпол — помните? В итоге следствие пришло к выводам о вашей непричастности — в 2015 году дело прекратили. Но все равно дело Роберта Хайруллина, руководителя вашей бизнес-империи, все еще в стадии суда. Хотите вы или нет, но у публики осталось некое двойственное ощущение. Некоторые могут даже считать, что вы просто откупились. Как было на самом деле? Как вы все это прокомментируете?
— Не откупился, а шаг за шагом доказал свою абсолютную невиновность. Чтобы развеять все двойственные ощущения и подозрения, достаточно изучить ход уголовного дела, а затем логически, используя здравый смысл, оценить обстоятельства.
Полагаю, вам известно, что в 2015 году следствие ходатайствовало о моем аресте. Но дело в том, что для применения ареста суд должен установить наличие достаточных данных, свидетельствующих об обоснованности подозрений в причастности лица к совершению преступления. Так вот, в сентябре 2015 года президиум Верховного суда Республики Татарстан установил, что следствием не было представлено таких данных, и направил дело на новое рассмотрение. В свою очередь, Советский районный суд в ноябре 2015 года пришел к выводу, что в принципе не представлено никаких разумных оснований для моего уголовного преследования. Кстати, это дело было включено президиумом Верховного Суда Российской Федерации в «Обзор практики по делам о заключении под стражу 2017 года» как пример правильного разрешения такого рода дел и правильного подхода к тому, какие доказательства не могут говорить о причастности лица к преступлению.
Это документы, содержащие разъяснения по вопросам судебной практики. Они составляются в целях обеспечения единообразного применения судами законодательства Российской Федерации и имеют обязательную силу для всех нижестоящих судов.
Вы можете ознакомиться с данным документом — он есть в свободном доступе. Там четко все расписано. Принятое решение Советский районный суд мотивировал тем, что в качестве доказательств обоснованности подозрения в причастности Семина к инкриминируемым ему преступлениям суду представлены копии допросов свидетелей и документы, свидетельствующие только о факте пожара в результате нарушения норм пожарной безопасности. Однако не представлено данных о том, что управляющая компания «АС Менеджмент» имеет какое-либо отношение к эксплуатации торгового комплекса и оказывает услуги, а Семин является должностным лицом, ответственным за нарушение требований пожарной безопасности на данном объекте.
Уголовное преследование в отношении меня было прекращено постановлением следователя в связи с непричастностью к совершению преступлений. За мной признано право на реабилитацию. Что это значит? Не было и нет никаких оснований для моего уголовного преследования. Более того, само уголовное преследование изначально не имело оснований, то есть было неправомерным.
Вы действительно полагаете, что все эти решения различных органов, различных инстанций были приняты под каким-то воздействием с моей стороны?
— Кто мог быть заинтересован в вашем уголовном преследовании?
— Те, кто хотел отвести обвинения от себя, кому нужна была «масштабная медийная фигура». Те, кто хотел заняться переделом активов ASG. Те, кто просто ненавидел Семина. Не будем забывать и «добросовестных» исполнителей, которые в силу непрофессионализма, а может быть, в силу желания выслужиться принимали соответствующие решения.
Поэтому, по словам известного адвоката Генри Резника, Семин был «назначен виновным». Свою позицию Резник доказал с фактами на руках и довел дело вплоть до привлечения к нему внимания со стороны президиума Верховного Суда РФ, который использовал ее как одну из основ своих разъяснений по вопросам судебной практики 2017 года. На это у моего адвоката ушло больше года, хотя все обвинения в отношении меня были давно сняты. Он посчитал, что это важно с точки зрения вероятных обвинений в адрес других предпринимателей.
— И все же смотрите, Алексей Владимирович. Вы юридически непричастны к оперативному управлению компанией — именно поэтому с вас сняли обвинения. Не будем дискутировать, насколько это справедливо с точки зрения общества, но давайте посмотрим, как все может выглядеть со стороны.
Роберт Хайруллин как должностное лицо «АС-Менеджмент» вместо того, чтобы привести в порядок помещения бывших цехов завода «Серп и Молот» (а это требовало сотен миллионов рублей вложений), сдал их в аренду. Он заключил договор с арендатором, гендиректором ООО «Заря» Гусейном Гахрамановым, который взялся организовать там рынок и сдавать в аренду места без завершенной и согласованной противопожарной реконструкции. Отсутствие этих инвестиций не было случайностью: вся надежда, как можно предположить, была не только на авось, но и на «крышу». В ходе дела вскрылись факты, что так или иначе замешаны и бывший прокурор Казани, и судебные приставы, и высокопоставленные чины из МВД, прослеживался след ОПГ «Тукаевские»…
То есть выглядит так, что кривая схема функционирования объекта была кем-то собрана осознанно: минимум вложений, максимум дохода. Если что, «крыша» отмажет от проверок. Но все это было как бомба замедленного действия — и, к сожалению, она рванула. Никто не ожидал, что прилетит «черный лебедь», как говорит Нассим Талеб. Никто не предполагал, что погибнут люди. А в таких случаях, как говорится, звонки высокопоставленным покровителям не помогают.
Как вы прокомментируете такой взгляд на историю?
— Вы задаете вопрос и сами же отвечаете на него — что тут можно комментировать? Я согласен, что преступление, безусловно, произошло! Но это не было преступлением со стороны ASG. Его совершили другие лица, в том числе те, которых вы упоминаете.
— Согласны ли вы, что в силу жадности, глупости или хитроумной схемы (неважно определение — Хайруллина или ASG) помещения были сданы в аренду без их приспособления согласно всем нормативам? Поясним логику: дескать, зачем вкладывать сотни миллионов в безопасность, если прибыль уменьшится?..
— С такой постановкой вопроса я не согласен: она абсурдна! Потому что помещения можно сдавать в аренду в любом состоянии. Вы вправе арендовать квартиру, сделать ремонт — это все прописывается в договоре, и вы получаете скидку по аренде. А можете арендовать ее с мебелью, персидскими коврами, с горничной — и платить дороже. Вы можете взять развалившийся дом, не платить за него арендную плату 20 лет или платить по минимальной ставке, но отремонтировать его — это все регламентируется гражданско-правовым договором.
«Безусловно, масштабы трагедии (а она унесла жизнь 19 человек) не могут оставить безучастными даже далеких от нее людей, не говоря уже обо всех нас»
— Это да, понятно, что юридически все было зафиксировано! Но ведь и цена аренды другая, когда бизнес сдает имущество с изъянами.
— Конечно. Было два варианта: вы берете в аренду дороже, но готовое помещение, или дешевле, но доводите его до ума. Когда помещения будут готовы, можно начинать работать.
— Хорошо, ставим на паузу эту тему. Хотелось услышать вашу принципиальную позицию в деле « Адмирала», и она прозвучала. Sapienti sat, как говорили в древнем Риме, — каждый может сделать выводы. Поэтому идем дальше. Вы все же считаете, что ASG затравили, хотя прошло шесть лет. Это интересное и, поверьте, неожиданное заявление даже для нас, журналистов.
— Вся кампания травли ASG не имела под собой разумных юридических доводов. Затравить действительно пытались — слишком многие увидели в этом свой интерес! Безусловно, масштабы трагедии (а она унесла жизнь 19 человек) не могут оставить безучастными даже далеких от нее людей, не говоря уже обо всех нас. Но то, что началось в первые же дни после пожара… Мы видели, как менялись люди.
«АС Менеджмент» при участии Хайруллина сразу же начал разрабатывать пакет мер поддержки погорельцам, начались переговоры о том, где они смогут возобновить работу, чтобы в кратчайшие сроки минимизировать последствия для большинства предпринимателей. Была развернута работа по помощи семьям погибших, тем, кто получил ожоги и травмы. Компания и ее сотрудники были полностью готовы сотрудничать со следствием.
И вот через несколько дней после пожара все перевернулось с ног на голову. Те люди, что со слезами на глазах приходили, просили помощи, потребовали: «Если вы не сделаете вот это и вот это, мы дадим показания, что это вы виноваты». Чисто человеческая помощь, которую мы были готовы оказать, трактовалась как признание вины. Все пришлось перевести в юридическую плоскость.
— Понятно, что в подобных непредвиденных ситуациях люди себя ведут крайне противоречиво… Компания перевернула для себя страницу «Адмирала» — с финансовой точки зрения? Сейчас у ASG все нормально в плане бизнеса?
— К сожалению, это иллюзия, что у нас все идет нормально. Нет, все не так замечательно, потому что ущерб, конечно же, измеряется многими миллиардами. Методы борьбы, которые были использованы против ASG — закрытие офисов, торговых центров, «выселение» сотрудников в течение 24 часов, арест счетов… Примените это по отношению к любому бизнесу — и вы поймете, какой страшный удар пережила компания! Я считаю, что сотрудники ASG совершили настоящий гражданский подвиг. Не знаю, какая компания еще смогла бы выстоять в таких условиях.
Сорвались начатые проекты. Был свернут мегапроект возрождения усадеб под Москвой — «Большое усадебное кольцо». Я ведь действительно хотел (это было моей мечтой!) вернуть им былое великолепие. Но увы.
Дело «Адмирала» ясно показало мне, насколько бизнес не защищен в России.
В меньшем масштабе, но я реализовал свою мечту в Европе.
А исторические объекты в Казани? Мы только-только пытаемся к ним вернуться, потому что пришлось на несколько лет бросить начатые работы. Мы сейчас отброшены на несколько лет назад — это очевидно. Я уже не говорю о моральном аспекте: ведь люди были подавленными обвинениями, они испытали огромное чувство неуверенности, рушились идеалы. Поэтому говорить, что мы сегодня полностью оправились от потерь, было бы красиво, но это значило бы погрешить против истины. Мы сейчас только в начале возрождения ASG.
«Я думаю, что, если бы определенные силы не попытались использовать трагедию «Адмирала» для удовлетворения собственных интересов, наверное, было бы сложнее выйти из депрессии»
«До этого я никогда не относил себя к верующим, но вот тут…»
— Хорошо, оставим юридические аспекты. Все, что произошло вокруг «Адмирала», как-то повлияло на вас с человеческой точки зрения?
— Наверное, после этой трагедии я стал по-другому оценивать все, что произошло. Будучи всегда убежденным атеистом, до этого я никогда не относил себя к числу верующих, не играл в эти игры, которые стали модными в 1990-е годы, когда коммунисты потянулись креститься, а чиновники стали демонстративно посещать храмы. Нет, не могу сказать, что стал верующим человеком, но вот тут я впервые за свою жизнь начал верить в какие-то высшие силы.
— То есть вы увидели в происходящем некий промысел Божий?
— Скорее некую предопределенность каких-то событий, что ли. Всегда считал, что я сам творю свою судьбу и сам определяю, что должно быть. А тут… Для меня это стало формированием новой философии, основанной на том, что не все в мире делится на белое и черное. На самом деле есть множество полутонов. И многое надо осмысливать.
В Шартре есть собор, построенный в XIII веке. По красоте, совершенству архитектуры его принято сравнивать с собором святого Петра в Ватикане. Это уникальнейший объект, действительно чудо готической архитектуры. Я, конечно, бывал в нем много раз, но никогда не воспринимал его как место для размышлений, для принятия решений.
В это время я, наверное, понял, какое влияние на человека оказывают такие события, независимо от вероисповедания. Я стал достаточно много времени проводить в этом соборе уже не с точки зрения того, чтобы любоваться уникальными витражами и фресками, деревянными скульптурами с многовековой историей, как это бывало раньше. Сама аура храма в значительной степени позволяла, как бы это сказать… сохранить чувство реальности. Это было в первые дни после трагедии — мне казалось, что снится какой-то страшный сон.
Поэтому я думаю, что, если бы определенные силы не попытались использовать трагедию «Адмирала» для удовлетворения собственных интересов, наверное, было бы сложнее выйти из депрессии. Необходимость действовать и бороться — это позволило мне выйти из шокового состояния, в котором я находился.
— Получается, «Адмирал», как и любое мощное жизненное событие, принес свои уроки для вас.
— Время лечит, и наступило время размышлений. Для меня самым главным стали не какие-то выводы о том, что я вел неправильную жизнь, делал что-то не так и за это меня Бог наказал. Нет. Но, думаю, я понял, что не учитывал, когда выстраивал планы на жизнь, развиваясь по своей траектории.
Несмотря на то, что я в основе своей гуманитарий, в своей системе ценностей не уделял должного внимания гуманитарной составляющей. Я на самом деле в значительной степени был технократом.
Я всегда опирался на соблюдение законов. И вдруг я понял, что уделял недостаточно внимания человеческому фактору, социальной справедливости. Действовал я всегда строго рационально и логично, но забывал при этом о конкретном человеке с его эмоциями, переживаниями, заблуждениями. И был за это жестоко наказан!
Поэтому наш с вами открытый диалог — составная часть моей работы над ошибками.
«КАМАЗ — это классика жанра, и даже «Нижнекамскнефтехим», «Татэнерго», ПОЗиС. Помню, они все были в очень плохом финансовом состоянии»
«Триединое обвинение» в глазах общества: чековая приватизация, банкротства и «Адмирал»
— Это, наверное, не только в случае с «Адмиралом»?
— Это триединое обвинение, которое лежит на мне в глазах общества: чековая приватизация, моя работа в комитете по банкротству и «Адмирал». Ни по одному из этих случаев я, естественно, не являюсь виновным с правовой точки зрения. В этом я глубоко убежден, здесь моя совесть чиста. Но тем не менее присутствует критический настрой у людей. Я искал ответ на вопрос и не мог понять, откуда такая ненависть, когда люди проклинали Семина в деле «Адмирала». Так в чем же причина? Ну не бывает же так, что один я прав, а все остальные — нет!
И вот я нашел ответ на этот вопрос. Я недопонимал, что вообще в тех или иных действиях мало делать все правильно — так, как по закону. Чем бо́льшими компетенциями и властью ты обладаешь, тем больше ты обязан принимать во внимание неформальные моменты! Мелкому чиновнику и мелкому бизнесмену не надо думать ни о чем, кроме норм действующего законодательства. Но чем выше человек поднимается — в бизнесе, в общественной, политической деятельности, в служебной карьере, — тем больше ты обязан вдумываться в то, что делаешь, с философской точки зрения, учитывать, как твои действия влияют на оценку в глазах общества, как все смотрится с позиций социальной справедливости.
— Абсолютно правильная позиция. Мы об этих вещах постоянно пишем, но не все бизнесмены это понимают. Неужели вы признаете и ошибки чековой приватизации?
— С юридической точки зрения все это было сделано в правовом поле. Я по-прежнему считаю — когда я делал первые шаги в бизнесе, в любом случае действуя в строгом соответствии с законом, был абсолютно прав. Я ведь даже на акциях фонда «Образование» свою подпись ставил! В противном случае сомневался бы — зачем мне была бы нужна такая реклама?! Я искренне считал, что все делается правильно. Другое дело, что я тогда не мог оказать никакого влияния на развитие событий: ну не было бы фонда, все равно приватизационные чеки не сделали бы людей богатыми. Тем более что все, что тогда приобреталось, так до сих пор у фонда и есть — он не разорился. Я ушел из него более четверти века назад, и было мне тогда 25 лет.
Но именно тогда закладывалась мина замедленного действия. То, что на первом этапе это было связано с моим именем, сыграло соответствующую роль. Источник моего благосостояния никак не связан именно с приватизационными чеками, полученными через паевой фонд! Задачей фонда было собрать приватизационные чеки, на аукционах приобрести акции и дивиденды с этих акций распределять между акционерами. Но авторы реформы не думали о том, что на каждом предприятии свое руководство. И оно не стремилось к выплате дивидендов. Результат вы знаете! Только факт остается фактом: я долгие годы постоянно подчеркивал, что все сделано правильно. Что виноваты те, кто неправильно распорядился своими чеками. И это, конечно же, сделало меня в определенной степени символическим заложником итогов приватизации в республике.
В том, что людям обещали: вы станете богатыми! Вспомните, какая реклама шла по телевизору! Но при этом никто не объяснял, как правильно надо действовать, куда вложиться, чтобы действительно не потерять эти свои приватизационные чеки. Не был учтен человеческий фактор: все люди обладают разными знаниями, у них разные возможности. Людям дали надежду, но эта надежда не оправдалась, в этом и заключается ошибка, а не в самой процедуре приватизации. И этим авторы приватизации задели чувство социальной справедливости общества.
— Спорная, конечно, позиция — вся приватизация, с нашей точки зрения, грандиозный «разграб» народа, как говорил Солженицын. Все шло в ход: и залоговые аукционы, и создание чековых фондов, и скупка предприятий за бесценок… В итоге страна получила слой сверхбогатых людей и остальных, которым ничего не досталось. Это по факту, а как все было обставлено юридически — это другой вопрос.
Ну а банкротный период, когда вы возглавляли республиканский комитет по банкротству? Имя Семина, по сути, было прямо-таки пугалом.
— Так ведь изначально роль, которая была мне отведена и с которой я справился в полной мере — стать неким устрашением! Для тех, кто не платит налогов, кто не платит зарплату людям. В конце 1990-х именно такая была ситуация — далеко не так, как сейчас. И вот каждый директор предприятия знал: не выполнишь требований законодательства — придет Семин и будет плохо. Без ложной скромности скажу — я с этой задачей справился.
Более того, была и вторая задача, которую не декларировали, но сейчас это не является большим секретом. В тот период, когда силу набирал федеральный центр, требовалось защитить предприятия Татарстана от посягательств из Москвы. Ведь по формальным признакам в конце 90-х всех можно было признать банкротами.
— КАМАЗ тот же самый?
— КАМАЗ — это классика жанра, и даже «Нижнекамскнефтехим», «Татэнерго», ПОЗиС. Помню, они все были в очень плохом финансовом состоянии. Передо мной была поставлена задача — не допустить введения банкротных процедур в отношении социально значимых предприятий. В центральном аппарате требовали готовить документы, требовали ввести процедуры. И для нейтрализации этих требований татарстанский банкротный комитет должен был показать результаты работы — быть передовым. Республика приложила для этого очень много усилий, мы были образцом для подражания, и, естественно, что федеральная служба считалась с нами. Поэтому, как правило, принимались политические решения согласиться с мнением территориального органа, когда мы доказывали, почему вводить процедуры банкротства нельзя.
Бывало, что несколько раз Рустам Нургалиевич Минниханов на правах премьер-министра усиливал мои позиции, когда моего аппаратного веса уже не хватало. Подключался Минтимер Шарипович Шаймиев — был один такой случай по КАМАЗу. Все это встречало мощное сопротивление со стороны влиятельных лиц в федеральном центре, а я наживал себе сильных врагов.
Что в сухом остатке? Банкротных предприятий было много, но социально значимых в списке не оказалось. И, самое главное, последние ведь работают до сих пор, значит, политика велась правильная. Те же льнокомбинат, «Терминал», другие, что были на слуху, — все думают сейчас, что это были работающие производства. Но на самом деле нет: они «умерли» в начале 90-х! И когда на них вводились процедуры банкротства, там, вероятно, и десятка человек не набиралось в коллективе. Когда невозможно было восстановить их работу, их активы распродавались на аукционах.
— Вы же опять говорите, что действовали правильно, так в чем проблема?
— Здесь также не учитывалось гуманитарной составляющей. Людям вбивали в головы — придет злой Семин, вас всех распродаст! Это же была государственная политика, а вокруг меня формировался крайне негативный образ, в том числе с помощью мастеров пера, которые от души все это дело усиливали — подробности и примеры есть в десятитомнике «Формула финансового здоровья». У людей сформировался этот образ, он таким и остался.
Что касается мастеров пера, то это вообще тема отдельного разговора. Как мне сказал недавно один из ярких представителей профессии: «Ничего личного к вам не испытывал, вы были наиболее подходящей мишенью». Что ж, более сотни опубликованных статей этим, без преувеличения, гением журналистики сделали свое дело в формировании демонического образа Семина. Но это также научило меня держать удар, иначе бы я не выдержал событий 2015 года. Один из его талантливых учеников и последователей упомянутой мною личности сказал, что он, борясь с драконом, превратился в дракона сам. Как в сказке Шварца… То есть, добившись больших успехов, значительно поменял свои жизненные принципы.
— Если бы сейчас была возможность вернуться в те годы, вы бы приняли на себя роль «чистильщика экономики»?
— Честно скажу, с учетом своего опыта — нет. А тогда я был воодушевлен теми мощными переменами в экономике, которые молодой премьер-министр Рустам Минниханов начал проводить по поручению президента Минтимера Шаймиева. Засилье «красных директоров», которые уже не могли работать в новых условиях, но при этом прочно держались за свои кресла, надо было преодолеть! И я, ни минуты не сомневаясь, шел в открытый бой. А в ответ было мощное сопротивление старой элиты, которая включилась в борьбу конкретно против меня. И по сей день они испытывают ко мне изрядную долю ненависти, передав ее по наследству своим детям.
— Алексей Владимирович, безусловно, высокое начальство неслучайно держало вас на этом посту. Наверняка вы были эффективны и помогали властям защищать часть собственности республики от варягов и федеральных олигархов. Но есть и обратная сторона вашей деятельности, откуда и идет шлейф негатива. После банкротства предприятий объекты приобретались в том числе и компаниями, аффилированными с вами. Вы упомянули льнокомбинат, но им владеет сейчас ASG, так? Тот же «Серп и Молот», «Терминал» и прочее и прочее. В этом же суть обвинений, которые вам предъявляет общество: вы становились бенефициаром банкротств.
— Опять-таки нет ни одного факта, что имущество банкротов приобретено незаконно. Это же были открытые аукционы — приходи, участвуй. Тот же льнокомбинат — там фигурировали предприниматели, купившие помещения на открытых торгах. И так было со всеми предприятиями!
В мой адрес, конечно, звучали обвинения, по каждому факту разбирались — установили, что не было нарушений. Но, помню, Шаймиев тогда сказал историческую фразу: «Ты в целом прав. Но на такой должности повода давать нельзя, чтобы кто-то сомневался, что ты прав!» Я тогда запомнил эти слова, но это уже 2003 год, а демонический образ Семина уже был зацементирован в общественном сознании.
Поэтому человеческий фактор, чувства, эмоции общества — все то, что лежит за пределами юридических фактов, — тоже надо было принимать во внимание. Как с механизмом комплексного развития территорий — прекрасная ведь идея! Но практика ее возможной реализации опять отсылает нас к граблям чековой приватизации, которую проклинает большинство.
«Одно дело, когда у вас там построят дорогу. Другое — когда эту вашу землю под гаражом используют для создания условий для коммерческого строительства. Вы чувствуете разницу? Вопрос на засыпку: по какой цене будут выкупать эту собственность?»
Механизмы КРТ: «Если не продумать все как следует, это может превратиться в великий грабеж народа»
— То есть вы поддерживаете закон о комплексном развитии территории (КРТ), но видите какие-то ошибки?
— Опять-таки с точки зрения человеческого фактора, конечно. Само понятие КРТ я полностью поддерживаю — это очень важно, замечательно, это назрело уже давно. Нет никаких сомнений в том, что с юридической точки зрения все будет сделано правильно. Но власть должна позаботиться о чувстве социальной справедливости, чтобы не породить нового витка ненависти в сознании людей. Если не продумать все как следует, то это может превратиться в великий грабеж народа.
Ведь что происходит? Мы видим, что лоббисты данного закона очень профессионально увели дискуссию в сторону защиты народа. «Как так — будут сносить хрущевки! Надо же защитить интересы людей! Если у тебя квартира 40 квадратных метров, пусть она стоит 400 тысяч. Тебе дадут новую такую же, но за 4 миллиона!» Чудесно, не правда ли? Только ведь в ближайшие несколько десятилетий не будут сносить хрущевки, это экономически нецелесообразно. Другое дело — гаражи.
— В чем вы видите проблему?
— Важно понимать, что КРТ — это еще молодой институт. Четкого понимания, как он будет работать, нет даже у самих чиновников, не говоря уже о жителях города. Более того, множество подзаконных актов, раскрывающих принципы и механизмы реализации данного закона, еще не принято. Пока в Казани не появятся первые примеры договоров о комплексном развитии, пока не пройдут первые аукционы за право их заключения, пока власти не обнародуют четкие критерии эффективности инициированных ими проектов по комплексной застройке территорий, это остается просто модным словом и поводом для дискуссий.
В то же время изъятие для целей КРТ — это бюджетные затраты, а основной бенефициар — застройщик. Но по факту выгодоприобретателем должны быть город, жители и собственники имущества на данных территориях. Чтобы ответить на вопрос, как будут конвертированы затраты города в положительный для города результат, нужны конкретные критерии; показатели бюджетной эффективности, принципы распределения прав на застройку среди девелоперов. Сегодня такой практики в Казани нет. Взять хотя бы вопрос распределения муниципальных земель, а в будущем — и депрессивных территорий, изъятых в рамках КРТ. Какой доход мог получить город, если бы проводил торги по их реализации? Но практики нет, отсюда и нет понимания справедливой стоимости земли, как нет и десятков миллиардов рублей доходов, которые могла бы получить казна
Особо отмечу, что механизмы КРТ должны быть четкими, понятными и прозрачными. Чтобы у всех участников процесса имелся равный доступ к рынку. Чтобы не создавалось дискриминационных условий для предпринимателей и не случалось перекоса интересов, когда все сливки снимут застройщики, а жители города будут покупать квартиры по бешено растущим ценам, как это происходит в настоящее время. Это очень важно. Иначе ситуация не изменится в лучшую сторону.
— Потому и начинают сейчас не с жилья.
— Да, и главный архитектор Казани говорит — есть 60 территорий, где можно применить механизм КРТ, и большинство — это плоскостные гаражи. Но ведь они все чьи-то! Кому-то принадлежат, это чья-то собственность. Вы вот радуетесь, когда говорят: «Давайте раскулачим Семина, он землю за копейки купил, а теперь втридорога продает — надо отнять и поделить!» А теперь ведь начнут «раскулачивать» владельцев гаражей. Вот их родители этот гараж построили или купили за копейки в советские годы — будут изымать и платить копейки. И я не испытываю от этого радости, потому что Семин сможет защитить свои интересы, наймет адвокатов, а сможет ли это сделать среднестатистический владелец гаража?
— Однако, как мы понимаем, в рамках КРТ будут выкупать по рыночной стоимости. Опыт-то в Казани большой — выкупали же десятки участков под строительство БКК, большинство остались довольными. Во всяком случае скандалов не возникало.
— Одно дело, когда у вас там построят дорогу. Другое — когда эту вашу землю под гаражом используют для создания условий для коммерческого строительства. Вы чувствуете разницу? Вопрос на засыпку: по какой цене выкупят эту собственность?
— Не знаю, но, наверное, тысяч триста, полмиллиона, если гараж стандартный — 24 «квадрата»… Есть же объявления, от места зависит.
— Это вы говорите о рыночной оценке — допустим! Но еще раз: у вас эту землю изымут и построят на ней или благодаря ей (перенося туда объекты инфраструктуры) жилье или офисы. Цену гаража надо считать в этом случае не по площади самого строения и вашего участка в собственности — сколько там, 24 квадратных метра? Нет, ее нужно считать по доле гаража в территории всего кооператива. А там есть дороги, места ремонта, рекреации, какие-то пустыри, условно. Потому это как минимум сотка земли. Реально она даст застройщику 2–2,5 миллиона рублей, и это при том, что цена земли в квадратном метре жилья занимает долю всего лишь 15 процентов.
Я считаю, что тут есть риски. Если не раскрыть в подзаконных актах четкие критерии реализации, связанные с изъятием и порядком определения компенсаций в интересах граждан, и при реализации пойти на поводу у лобби застройщиков, это может превратиться в великий и узаконенный грабеж народа. Почему? Посмотрите стоимость парковок в соседних комплексах — это же 700 тысяч, больше даже. А гараж — это и погреб, и мастерская, и парковка, склад домохозяйства. Надо выкупать по такой цене, чтобы можно было обзавестись аналогичным хозяйством. Такой подход с точки зрения собственников может быть справедливым.
Если владелец гаража, с помощью земли которого построят потом жилье, сможет взамен купить парковку и подержанную иномарку (ну или отечественную машину какую-нибудь), это было бы честно. Потому что с такой земли застройщик получит гораздо бо́льшую прибыль. Но я уверен, что не станут людям платить миллион-полтора за гараж! И застройщики, по факту осуществляющие деятельность на данной территории по договору КРТ или без, справедливых компенсаций не предоставят.
— Интересное мнение! И как, по-вашему, надо формулировать положения о выкупе?
— Например, так. Выкуп имущества, необходимого для комплексного развития такой-то территории, должен осуществляться исходя из рыночной стоимости земельного участка, но с учетом его дальнейшего использования. В общем, надо подумать о социальной справедливости, а не только об интересах развития города или застройщика.
Более того, сейчас остро стоит проблема нехватки мест в школах и детских садах. Уже сегодня дефицит составляет 30 тысяч мест, а за последние 3 года их построено только на 10 тысяч мест. Такими темпами дефицит станет только расти. И вот на что в первую очередь должна быть направлена программа: надо создавать с помощью нее социальную инфраструктуру, общественные пространства, скверы, парки. А жилье нужно строить на свободных неосвоенных участках.
— Читай — на землях ASG, свободных и неосвоенных? Если говорить об эффективности КРТ в сравнении с освоением свободных территорий, по вашему мнению, что должно быть приоритетным?
— Ни в коем случае не считаю, что КРТ в том понимании, как обсуждается сейчас — в виде реновации промзон, — не принесет результата. Да, при грамотном раскрытии его механизмов городу удастся вскрыть проблему депрессивных территорий. Но не будем питать иллюзий, это не волшебная пилюля, которая решит все проблемы сама по себе. Это огромная кропотливая работа! Надо организовать работу с сотнями, тысячами собственников на данных территориях с разными интересами и координировать деятельность застройщиков. Вся эта организационная работа ляжет на плечи прежде всего органов власти, что повлечет бюджетные затраты.
Но сегодня в Казани есть и другие «горячие точки». Это проблемная застройка, лишенная инфраструктуры, — поселки, включенные в границы города! Казань ставит задачу за пять лет решить беды поселков. И существенный резерв — это развитие новых территорий в рамках агломерационного подхода.
Что имеем сегодня? Куюки, Салмачи, Вознесенское, Константиновка — на слуху. Пригородные поселки — иллюстрация жадной хаотичной застройки: нет ни школ, ни садиков, ни объектов обслуживания. Среда, мягко говоря, не городская, а внутри поселков нет свободных участков, где бы можно было построить нужные объекты. За благами цивилизации все едут в город.
«Где сейчас гуляют жители Салмачей и их дети? Или по разбитым щебеночным дорогам, или нужно ехать в Горкинско-Ометьевский лес, а будет благоустройство рядом»
«Принято считать, что новая застройка — новые проблемы, но…»
— И в развитии ваших свободных территорий вы видите варианты решения проблем существующих поселков — это ваш интерес!
— Он совпадает с общественным. Ведь в речной порт никто с улицы Кул Гали не поедет в новые школы? Зато рядом есть свободные территории, на которые утвержден генплан с жилой застройкой, к которым предусмотрены новые магистральные дороги, где можно создать полноценную инфраструктуру. Все это существенно повысит уровень жизни в прилегающих поселках. Вы только представьте — раньше вам нужно было возить ребенка в Азино, час и более стоять в пробке с утра. А когда эти территории начнут осваиваться, по соседству появится все необходимое, от садиков до торговых центров. Более того, при комплексной микрорайонной застройке есть возможность спроектировать современные скверы, бульвары. Где сейчас гуляют жители Салмачей и их дети? Или по разбитым щебеночным дорогам, или нужно ехать в Горкинско-Ометьевский лес, а будет благоустройство рядом.
— На это все уйдут годы — к тому времени уж дети вырастут, какие там школы… Хотя, конечно, градостроительство — это процесс многих десятилетий.
— Да, и когда-то надо начинать. У нас принято считать, что новая застройка — это новые проблемы. Все так считают — и жители, и чиновники. И подходят к рассмотрению проектов с этой точки зрения. То есть проще вообще ничего не строить! Но здесь ситуация, когда все только выигрывают: ничего не требуется изымать, появляется новое комфортное жилье. Причем застройка не точечная, а комплексная по всем нормам проектирования. Плюс решаются проблемы инфраструктуры и дорог соседних проблемных территорий.
— Вы, понятно, ставите цель ввести в оборот собственные земли.
— Это выгодно всем! Как пример — благодаря нашему проекту в Салмачах уже появилась возможность строительства новой школы на 1,2 тысячи мест и садика на 120 мест. Мы в 2017 году безвозмездно отдали городу 4,5 гектара земли под соответствующие цели. Правда, город до сих пор не утвердил проект планировки и не включил эти объекты в программу строительства, а ведь часть проблем поселка уже могла быть решена.
Сегодня крайне актуален и вопрос строительства дорог к таким проблемным точкам на карте Казани. В генплане они заложены. Но ведь даже при наличии федеральных программ поддержки никогда не выделят средств на строительство магистральной дороги в коттеджный поселок. А наличие проекта комплексного освоения на соседних территориях с конкретными показателями по вводу жилья, обеспечению инфраструктурой будет таким обоснованием.
— В первой части интервью мы с вами обсуждали действия ASG — вы готовите проекты планировки территорий.
— Уже направлены концепции комплексного развития новых микрорайонов на участках, принадлежащих нашей компании. Но наше управление архитектуры, к сожалению, просто не готово к работе с такими комплексными проектами — с расчетами по магистральной инфраструктуре, дорогам. Это и неудивительно, ведь по большей части практика последних лет — это точечная застройка. В результате задачи по проектированию, которые должны выполнять органы местного самоуправления, во многом перекладываются на плечи инвесторов. И это существенно затягивает сроки подготовки площадок. Согласно закону, обеспечить разработку ППТ — задача муниципалитета. И, если инвестор готов вкладывать средства и снимать с города этот вопрос, казалось бы, его должны носить на руках…
Остается надеяться, что на фоне амбициозных задач национального проекта «Жилье и городская среда» органы власти адаптируются. И тогда станет возможной системная работа по развитию территорий, в том числе и по инициативе независимых и не всегда «пушистых» собственников земли.
«Поизучайте мои декларации, в том числе европейские. Посмотрите историю и происхождение активов. А впрочем… Думайте сами, решайте сами — главное, найдите ответ, который понизит градус зависти у некоторой легковозбудимой части общества!»
В долларовом выражении состояние Семина сократилось в 3 раза
— Помнится, Forbes относил вас к числу 200 богатейших бизнесменов России, ваше состояние оценивалось в 550 миллионов долларов. Вы сами во сколько оцениваете?
— Информация устаревшая: я не вхожу в число 200 богатейших бизнесменов по версии Forbes уже много лет. Издание оценивает состояние в долларах США. А учитывая, что за последние 4–5 лет произошел резкий скачок курса доллара, все рублевые активы переоцениваются. Так что в долларовом эквиваленте состояние Семина сократилось в 3 раза.
— Так сколько вы «стоите» — по вашим оценкам?
— Полагаю, что несколько десятков миллиардов рублей. Так что в Татарстане есть намного более крупные состояния, тут иллюзий я не питаю и не переживаю.
— Часто приходится слышать такое мнение, что в реальности ASG — это не то, чем владеет именно Семин, а то, что управляется Семиным в интересах крупных тайных собственников. Так вы хозяин своей бизнес-империи или всего лишь, как говорится, наемный офицер у неких могущественных фигур (типа крупных чиновников)?
— Поизучайте мои декларации, в том числе европейские. Посмотрите историю и происхождение активов. А впрочем… Думайте сами, решайте сами — главное, найдите ответ, который понизит градус зависти у некоторой легковозбудимой части общества!
— По оценкам того же Forbes, у вас около 400 тысяч квадратных метров недвижимости в России и за рубежом — Франция, Великобритания, Арабские Эмираты, Кипр. Где больше всего и по какому принципу вы все это приобретали за границей?
— Конечно, бо́льшая часть всего этого — в России. И, наверное, около 300 тысяч квадратных метров в Казани. Если говорить о заграничных объектах, то принцип прост: я изначально приобретал объекты недвижимости с целью включенного наблюдения. Можно сколько угодно читать умные книги, что-то выяснять, уточнять, но, пока сам не пройдешь все этапы, связанные со спецификой того или иного бизнес-процесса в той или иной стране, ты этот процесс не поймешь. Принципы ленд-девелопмента столетиями применяли в странах, где есть развитая рыночная экономика. Это было еще в 90-е годы, но активно данный процесс я начал в нулевые.
То есть, приобретая тот или иной объект, осуществляя там бизнес-процессы, я понимаю, как этот процесс работает.
— А зачем изучали, из научного интереса?
— Из практических соображений: чтобы перенести такой опыт на территорию Республики Татарстан. Думаю, это в значительной степени позволяет понять, откуда все те подходы, которые мы провозгласили 10–15 лет назад и которые сегодня уже у всех на устах, например та же Казанская агломерация.
— То есть этот ваш интерес к покупке земли в 90-е, в нулевые — из ваших зарубежных экспериментов?
— Все это было сделано под впечатлением от того, как развивался земельный рынок в 90-е годы на Кипре, например. А там британцы все разработали.
— Вот оно как…
— Да, все происходило у меня на глазах. Развитие территории — все это я изучил в 90-х и, соответственно, далее — в нулевых. На самом деле, я не такой умный — это скорее умение применить то, что увидишь в другом месте, с учетом местной специфики. Я не изобретаю то, что уже придумали столетия назад! Все уже придумали ранее в развитых странах, потом опыт стал тиражироваться в 80–90-е годы в странах, которые не были развитыми.
Если взять Испанию, то там земельный бум начался в 50–70-е годы XX века. Потом все перекинулось на Кипр, Арабские Эмираты. Страны, которые идут по пути развития, в действительности берут то, что уже есть в опыте «старших товарищей», которые были их метрополиями. Сегодня они формально независимы, но на самом деле все равно управляются с участием той же Великобритании, чьей колонией долгое время являлся тот же Кипр.
Я подчеркну, что земля в Казанской агломерации покупалась именно в расчете на ее неизбежное развитие. Участки приобретались на вторичном рынке, у государства не было куплено ничего. И к банкротным процедурам сельхозземли не имели никакого отношения: это доли физлиц, доставшиеся им после упразднения колхозов.
«У меня достаточно высокий жизненный стандарт, но он действительно очень скромный. У меня нет ни самолетов, ни стометровых яхт — они мне не нужны. Во всем остальном я веду уже сложившийся много десятков лет назад образ жизни, который, может быть, корректируется с учетом некоторых изменений»
Личный «пенсионный фонд»: «На случай революций, стихийных бедствий… Я не хочу оказаться в том положении, в котором был в 2015-м»
— Вашими зарубежными активами вы управляете лично? Или так же, как и в Казани, через управляющую компанию?
— Сейчас за пределами России я держу активы, которые являются моим «пенсионным фондом» — они обеспечивают финансирование моего текущего потребления. Это небольшой процент активов ASG. Что до управления, то я принимаю активное участие в выработке стратегии. Но, естественно, не занимаюсь ни пожарной безопасностью, ни оказанием услуг населению. Вот так сформулируем.
— А есть ли в Европе компании, которыми вы владеете?
— Конечно. Предельно широкая диверсификация предполагает не только пассивное, но и достаточно активное участие в процессе. В Европе я сумел реализовать все то, что не успел сделать в Казани, в России. Это и доходные дома, и возрождение усадеб.
— Видимо, после того как на фоне дела «Адмирала» начались аресты имущества, вы сформировали подушку безопасности?
— Я не хочу, разумеется, оказаться в том положении, в котором был в 2015 году, когда только пробные экспериментальные активы и позволили мне выжить. Так что они нужны на всякий случай — революции, стихийные бедствия… Сейчас зарубежные активы диверсифицированы и обеспечивают мне мое скромное текущее потребление.
— Если собственный замок, картины, доходные дома — это скромно, то… Хотя, может быть, с точки зрения миллиардеров типа Абрамовича или Михельсона — скромно?
— У меня достаточно высокий жизненный стандарт, но он действительно очень скромный. У меня нет ни самолетов, ни стометровых яхт — они мне не нужны. Во всем остальном я веду уже сложившийся много десятков лет назад образ жизни, который, может быть, корректируется с учетом некоторых изменений. И доходы, которые мне его обеспечивают, сейчас защищены. Вот и всё. Но это составляет очень небольшой процент по отношению к активам компании в России.
Именно в России остается основная масса недвижимости. И прежде всего — в Республике Татарстан. Поэтому все казанские активы должны работать в первую очередь на благо жителей Казани. Здесь я родился, получил образование, добился успеха. Ведь никто не вечен в этом мире! И важно обеспечить самодостаточное развитие задуманного мною мегапроекта сохранения и развития объектов культурного наследия и большого собрания изящных искусств ASG.
Сравнивая с тем, что происходит в Европе (и хорошее, и плохое), я считаю, что огромный потенциал для развития есть именно в России. Татарстан, на мой взгляд, является наиболее инвестиционно привлекательным регионом из всех. По глубине развития за последние 10–15 лет он уже практически соответствует Москве и Петербургу. Уровень жизни в Казани достаточно высок, чтобы вы могли найти необходимых специалистов. А затраты при ведении бизнеса ниже, чем в первых двух столицах
Именно поэтому я считаю, что для развития бизнеса республика является одним из самых перспективных регионов. А значит, если активы — это недвижимость, без которой невозможно дальнейшее развитие региона, то есть все основания полагать, что по мере развития региона будет расти и их стоимость. А земля — вспомним Марка Твена — товар, которого больше не производят.
— Деталей не расскажете — где, сколько, что, какой у вас бизнес за рубежом?
— Наверное, не стоит. Просто будет очередная волна безумной ненависти в комментариях.
Хотя, на самом деле, это интересная тема — она показывает, как можно было бы решить очень многие вопросы в России. Возьмем, допустим, арендное жилье — ведь его надо стимулировать через дотации бедным! Сегодня у нас принято давать социальные квартиры, строить их за счет государства — представляете, какие это суммы и какой простор для мошенничества? А если бы вместо таких квартир давали дотацию — ну сколько надо дать семье ежегодно, чтобы она могла квартиру снимать? Либо, скажем, 10–15 тысяч рублей в месяц, либо квартира за 4 миллиона! Нагрузка на бюджет несоизмерима.
Нигде в мире не передают квартиры в собственность просто так. В Британии и во Франции дома строят за счет муниципалитета и сдают в аренду, хоть и на льготных условиях. Германия вообще ничего не строит за счет бюджета — они просто дают дотацию, если у семьи недостаточно средств. Там учитывается количество детей, дохода, все очень жестко, по жестким социальным нормам. То есть за аренду коттеджа — не дадут. И очень выгодно сдавать жилье немцу, ведь в случае потери работы за него будет платить государство. Если человек один, то ему компенсируют аренду 50 квадратных метров, если семья из трех человек — 85 «квадратов». Плюс коммунальные платежи. Такой подход защищает и предпринимателя, который управляет доходным домом, и его арендатора.
«Сегодня российскому гражданину легально находиться на территории Евросоюза, кроме как с туристическими целями, практически невозможно. Ну сейчас и туристам нельзя. Но не знаю, как это все восстановится после COVID-19»
«Градус подозрения в адрес российских граждан сильно вырос… Идет подготовка к железному занавесу»
— Говорят, в Европе серьезно смотрят на чистоту капитала — на слуху санкции в отношении олигархов, активы замораживают… Вас не проверяли?
— Проверяют постоянно — с самого начала. И именно поэтому я, наверное, лет 20–25 уже знаю все правила, которым следует соответствовать. Все это просто: надо, чтобы все средства имели легальный источник. В Европе принимаются декларации российского образца. Поскольку у меня декларация весьма солидная уже несколько десятилетий, то обосновать любые мои инвестиции в Европе нетрудно.
Впрочем, сейчас все на самом деле приобрело нездоровую форму — даже при наличии декларации банки практически не открывают счета российским гражданам. В принципе не хотят связываться — видимо, чтобы просто не было проблем. Любой перевод из России — и сразу же назначается проверка вне зависимости от того, резидентом какой страны ты являешься. Так что скоро зарубежные и российские активы станут несовместимыми.
— Да… Как наших там подозревают, однако!
— Я бы сказал, что градус подозрений в адрес российских граждан заметно вырос — такое чувство, что полным ходом идет подготовка к опусканию железного занавеса! Сегодня российскому гражданину легально находиться на территории Евросоюза, кроме как с туристическими целями, практически невозможно. Ну сейчас и туристам нельзя. Но не знаю, как это все восстановится после COVID-19.
И тем не менее сегодня за пределами РФ огромное количество русскоговорящего населения.
— Вы сейчас тоже в самоизоляции?
— Сейчас — да, а раньше много встреч приходилось проводить в Париже, в тех же ресторанах. И надо было очень внимательно смотреть, кто там за соседним столиком, потому что русская речь всегда привлекает внимание. Редко такое случается, что можно спокойно разговаривать, не опасаясь при этом за тайну переговоров. И это ведь не туристы! Это люди, которые жили тут, в Европе.
— «Новые русские эмигранты», так скажем? Или обслуживающий персонал?
— Нет, это не обслуживающий персонал! На самом деле огромное количество россиян — причем деятельных, имеющих определенные капиталы, — выезжают за рубеж, получают вид на жительство. При этом они сохраняют гражданство РФ и в статистику по эмиграции не попадают. Квартиры — как правило, в Москве — сдают, но вместе с тем сохраняют там прописку. Такая «ползучая эмиграция», не заметная для государства, в основном касается москвичей, в меньшей степени — петербуржцев. И это люди, которые очень активно работают.
Я считаю, что это довольно опасная для России тенденция. Наемные работники — обслуга — вообще повсюду русскоговорящие, но в основном это украинцы, молдаване, для которых нет особых проблем с выездом в Евросоюз. Для россиян все достаточно сложно. Поэтому все-таки россияне, приезжающие сюда, имеют более высокооплачиваемые профессии: программисты, специалисты в области рекламы, туризма, предприниматели… В туризме работали вообще огромное количество россиян!
Это все успешные люди: они имеют достаточно денег, чтобы купить квартиру в Европе, получить вид на жительство. Поскольку, чтобы получить гражданство, все же нужны капиталы покрупнее, либо данный вопрос решается через браки с европейцами. Но люди разными путями стремятся закрепиться. И то, что идет массовый выезд успешных россиян, на мой взгляд, — огромная потеря для России в первую очередь.
Все это ярко проявилось, когда в связи с пандемией начались вывозные рейсы из-за рубежа в Россию, ведь возвращались не туристы. Когда начались эти проблемы с ковидом, ни один турист здесь по 4–5 месяцев не просидит. Это были люди, которые проживали здесь постоянно по разным основаниям. Но очень много компаний закрылось, малый бизнес пострадал, кончились деньги, у многих вышли сроки по документам. И вот они все пошли с заявками, чтобы их вывезли, за счет государства отправили на родину.
«Когда уезжает средний класс, то есть люди, которые могут купить недвижимость, инвестировать средства, купить бизнес — ресторанчик или агентство какое-то открыть, — вот это страшно»
Три причины эмиграции: «все лучшее — детям», произвол «силовиков» и атмосфера ненависти к богатым
— Почему вы думаете, что эта «ползучая эмиграция» опасна для страны? Люди находят себе лучшую долю, можно за них порадоваться.
— Порадоваться — можно, но с точки зрения общества это плохая тенденция. Когда уезжают миллиардеры, это нестрашно. Потому что мультимиллионеры на самом деле граждане мира по определению: капиталы работают по всему миру.
Но когда уезжает средний класс, то есть люди, которые могут купить недвижимость, инвестировать средства, купить бизнес — ресторанчик или агентство какое-то открыть, — вот это страшно. Потому что именно это нанесло огромный ущерб России после революции 1917 года, когда в течение 10 лет страна потеряла активную часть общества. Огромный генофонд выехал — вы представляете, с какими чувствами?
Вот это страшно с точки зрения формирования элиты: если ее нет в обществе, нет устойчивости в развитии страны. Сейчас кто у нас элита? По сути, назначенные чиновники! А разве это элита, если приходится принимать законы, ограничивающие для них возможность открытия счетов в зарубежных банках? Это какая элита-то у страны! «Расстреляем, если счет откроешь», — и все равно открывают. Вот и вся элита наша, и это страшно — какое будущее ждет Россию?
— Из-за чего успешные люди уезжают из России, как вы считаете?
— В экономическом плане нормы прибыли в РФ, учитывая все ограничения и так далее, сегодня соответствуют нормам прибыли развитых стран. Но там легче работать. Правоприменительная практика в РФ идет по очень неразумному пути. Возьмем, допустим, оказание платных услуг населению. Если в результате оказания тобой услуг пострадал человек или, не дай Бог, умер — тебя посадят независимо от того, имел ты умысел или нет. Нигде в мире этого нет!
Я вообще не понимаю, какой предприниматель сейчас может оказывать услуги населению в России. Вот если из-за того, что повар напился и не то, что надо, положил в кастрюлю, уголовное дело возбудят в отношении не повара, а владельца — тут же! Нигде в мире этого нет, потому что для любого уголовного преступления должен быть умысел. Если нет умысла, то тебя за это нельзя посадить. Обанкротить, разорить — можно, но не посадить! А у нас идет правоприменительная практика уголовной ответственности при отсутствии умысла на преступление. И люди, успешные бизнесмены, это прекрасно понимают.
Наконец, у нас большое внимание принято уделять будущему детей. Ладно, мы не жили, так пусть дети поживут! Такое восприятие жизни характерно для всех нас, начиная с дворника и заканчивая миллионером. И вот дети успешных людей ассимилируются здесь, и такой фактор тоже есть.
Ну и потом, обстановка вот этой ненависти к богатым… Если на Западе есть нелюбовь к богатым, то в России — ненависть к богатым, независимо от генерации их богатства. Человек может заработать собственным трудом, умом, но его в России будут ненавидеть окружающие, понимаете? Это тоже создает дискомфорт.
— Я бы не сказал, что сейчас есть ненависть. Кажется, что этот этап прошли все-таки. Может быть, есть зависть, но не ненависть?
— Есть и ненависть, и зависть, и желание все перераспределить. И одна из причин взяточничества и коррупции заключается в моральном самооправдании: ага, конечно, он там наворовал, ну вот пусть поделится. Вот причина нашей коррупции: каждый взяточник чувствует себя эдаким Робин Гудом, хотя, понятно, им не является.
Поэтому на самом деле градус ненависти и нетерпимости в обществе очень высок. В западном обществе этого нет, хотя есть определенная нелюбовь к богатым, конечно.
— Помнится, Владимир Путин рекомендовал вернуть в Россию все капиталы.
— Чтобы такой призыв можно было выполнить, нужно сделать очень серьезную работу. Капитал в России должен быть защищен. А именно по этой позиции мы наблюдаем полный провал в части амнистии капиталов.
Но вообще должен сказать, что сегодня весь мир работает на Россию, создавая обстановку нетерпимости к российскому капиталу, препятствия для выхода на международный рынок российских разработок и так далее.
Политика, которую проводят западные страны, настолько неразумна и бездарна, что можно говорить о грядущем железном занавесе.
И это, конечно, большое подспорье призывам президента. Но власти РФ все же должны чуть-чуть постараться, чтобы россияне перестали массово уезжать за рубеж. А пока то, что творилось последние 3–4 года, повторюсь, разрушительно для российского общества.
«Сейчас эпоха ковида, и, естественно, количество поездок сократилось. Чем хороша Франция, так это тем, что принимаются очень жесткие законы, но они исполняются людьми, доброжелательно настроенными друг к другу»
Ковид во Франции: «Законы исполняются людьми, доброжелательно настроенными друг к другу»
— Немного еще личных вопросов. Помнится, раньше ваш образ жизни включал в себя большое количество поездок в течение года. А сейчас как?
— Сейчас эпоха ковида, и, естественно, количество поездок сократилось.
— Насколько жесткие ограничения во Франции в связи с ковидом?
— Чем хороша Франция, так это тем, что принимаются очень жесткие законы, но они исполняются людьми, доброжелательно настроенными друг к другу. Я не слышал, чтобы кого-то реально оштрафовали за нарушение комендантского часа. Комендантский час с 18:00 — зачем это? Я вообще не понимаю. Нет, полицейские подойдут, скажут: «А чего вы нарушаете?» Ну вот: «Я за сигаретами вышел». «Нет-нет, вам надо домой», — скажут полицейские. И все! У них нет плана по сбору штрафов. Конечно, если ты будешь с ними спорить или замахнешься — понятно, что задержат, доставят и станут разбираться.
До недавнего времени было еще одно правило — нельзя больше, чем на 100 километров, уезжать от своего дома, не имея оправдательных документов. Но данный документ — просто форма, утвержденная министерством внутренних дел, где человек сам пишет, куда он едет! Основания — в магазин, к врачу, к родственнику, в детский садик… Но надо обязательно написать, поставить подпись, положить в бардачок машины. Полицейский остановил — показываешь, он желает приятного пути.
Французы вздыхали: это все так тяжело! А наши давно знают, что такое «путевой лист», привыкли, сделали просто: распечатали полсотни экземпляров — и всё. Основание? В аптеку, еще куда — я уж не знаю даже, не влезал в это дело. И ни разу за все время полицейские не придрались. Хотя, кстати, имеет значение — какая машина, кто за рулем и так далее. Меня еще ни разу не останавливали.
— А как работают учреждения, какие-то бизнесы, магазины, рестораны?
— Рестораны закрыты и сейчас, это очень разумное решение: французы в ресторанах всегда сидели, летом я вообще в шоке был. Все сидят без масок — только официанты в масках. А у них столики же в 40 сантиметрах друг от друга, то есть вообще впритык! Многие магазины закрыты, за исключением продовольственных.
С точки зрения въезда и выезда для граждан Евросоюза запретов нет, хотя карантин как рекомендация существует.
— Маски, санитайзеры?
— Обязательно надо в маске приходить — это все жестко, везде и всюду санитайзеры.
Но, опять-таки, половина французов ходят без масок, молодежь — так вообще вся. Одним словом, общество свободы. Я провел часть карантина в Эмиратах — там все иначе, очень жестко. Без маски — сразу штраф, задержание, карантин. На улице заставили всех в масках ходить, даже в частных парках и в бассейнах требовали надевать их.
«Я провел часть карантина в Эмиратах — там все иначе, очень жестко. Без маски — сразу штраф, задержание, карантин. На улице заставили всех в масках ходить, даже в частных парках и в бассейнах требовали надевать их»
О возвращении в Казань
— Насколько сейчас вы вовлечены в дела в Казани?
— Я работаю в том же режиме, что и многие годы. Был ранний период, когда лично вникал во все вопросы, но эта система давным-давно не работает. После перехода на госслужбу в 1999 году я уже не мог, естественно, следить за этой «траекторией полета мух», в чем меня подозревали в 2015-м. Но еще с нулевых годов применяются другие принципы — контроль, расчеты, экономические показатели, то есть я определяю только стратегию. Понятно, что общаюсь с людьми, но никогда не решаю оперативных, технических вопросов. Во-первых, мне неинтересно, а во-вторых, это невозможно. Потому самыми главными моими функциями с того периода были и остаются определение стратегии и общение с должностными лицами определенного уровня.
Конечно, сейчас стало намного сложнее из-за дистанционного метода работы. Задолго до коронавируса уже стало дурным тоном отправиться во враждебную Европу, а до этого же постоянно все ездили. Контакты так или иначе были.
— Большая ли команда работает в ASG?
— В центральном аппарате примерно 100 человек, и увеличивать ее дальше уже нецелесообразно — такая структура становится неуправляемой. Но есть еще сотрудники в дочерних компаниях, по профильным направлениям деятельности.
— Вы уже много лет не были в Казани — когда приедете?
— На протяжении нескольких лет я очень сложно переосмысливал все, что произошло, и был глубоко убежден в том, что не приеду вообще никогда. Когда я переоценил для себя всю ситуацию, я уже запланировал приехать в Казань прошлым летом. Но пандемия спутала все планы.
— Приглашаем тогда на интернет-конференцию с читателями!
— 14 октября будет 30 лет с момента создания ASG. Время подвести итоги, наметить дальнейшие планы. А с кем это лучше сделать, если не с «БИЗНЕС Online» — с изданием, с которым мы уже столько лет вместе и которое сопровождает ASG и в горе, и в радости?!
Читайте также: Алексей Семин: «Время, когда нужно разбить кубышку, настало!» Часть 1-я
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 469
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.