«Еще три месяца – и экономика будет разрушена. Можно будет начинать с чистого листа»

Абел Аганбегян экономист:

— Такого кризиса никогда не случалось, так как не было пандемии в новое время, поэтому ничего общего с другими кризисами нынешний не имеет. Возможно, он не превзойдет Великую депрессию 1930-х по глубине (хотя тогда была совсем другая экономика), но, безусловно, будет тяжелее предыдущих кризисов. Тогда было другое государство с точки зрения влияния на бизнес. По крайней мере, в этом году и следующем нас ждет большая рецессия производства. Я считаю, что это будет в пределах 5 процентов. Но сегодня многие эксперты считают, что это будет двухзначная цифра. Все зависит от того, что будет делать государство. Во-первых, не нужно закрывать предприятия, объявлять выходные дни там, где на миллион жителей меньше 500 заболевших и где число зараженных растет не так заметно. Таких регионов в России где-то половина, а то и больше. А что касается Москвы, то она должна быть в большей строгости. Увы, ждать, что губернаторы примут правильное решение, не приходится. Их, конечно, надо слушать, но прежде всего надо слушать врачей.
Ну и нужно заботиться о бизнесе. 30 процентов предприятий России отправили людей в принудительный отпуск без оплаты. Как смотрит на это правительство? Надо людям оплатить хотя бы треть заработной платы. У нас ведь 63 процента граждан не имеют никаких сбережений, и значительная часть из них работает в коммерческой отрасли. А что такое 30 процентов населения? Это 20 миллионов человек! И среди них миллионы тех, кто занят неформально. Мне 87 лет, ко мне приходила женщина убирать квартиру. Но сейчас же она не приходит, что она сейчас делает? Что делают другие такие? Как живут эти люди?
Поэтому я предлагаю какие-то крупные меры: повысить минимальную зарплату до 20 тысяч рублей, повысить пенсию до 20 тысяч рублей в месяц. Это недорого стоит. В государстве денег намного больше. Но оно пока неадекватно оценивало ситуацию, до последнего времени. Вот только-только появились какие-то нотки, мол, надо бы добавить. Потому что пока правительство мизер тратит и мизер выделяет. И мы живем без какой-то программы. Нельзя в кризис жить без программы! Если у вас пожар и вы хотите его потушить, вы должны иметь план. С крыши начать или как. А у нас нет плана борьбы с рецессией. Нет. В отличии от борьбы с кризисом в 2008-м. Тогда премьер-министром был Владимир Путин, и он очень энергично себя вел. Начиная с четвертого квартала 2008 года он добился, чтобы банки начали давать беззалоговые кредиты, чтобы сохранить банковскую систему, а не обанкротиться, как это случилось в 1998 году. В 2008-м Путин дал команду — потратить $211 млрд из золотовалютных резервов. Столько было потрачено на антикризисные меры. Сейчас пока ноль.

Валентин Катасонов экономист:

— Я думаю, что по глубине падения экономики этот кризис не имеет аналогов в истории Российской Федерации. Может быть, конечно, единственное сравнение с началом 1990-х годов, когда происходил обвал, но там падение было связано с политическими причинами, с развалом государства, с разрывом хозяйственных связей между отраслями и предприятиями, которые составляли единый народно-хозяйственный комплекс Советского Союза. И где-то до середины 90-х годов там действительно динамика падения выражалась двузначными показателями. Я имею в виду динамику снижения валового внутреннего продукта, промышленного производства и так далее. Конечно, кризисы 1998 , 2008–2009 и 2014 годов были сравнительно более мягкими по сравнению с тем, который наблюдается сейчас…
Прогнозы такие, что безработица может увеличиться на 15 миллионов человек по сравнению с началом марта текущего года. А 15 миллионов человек по отношению к рабочей силе — это примерно 20 процентов. Но надо иметь в виду, что еще до начала этого обвала официальная безработица в России составляла почти 5 процентов. И надо иметь в виду, что эти оценки — 15 миллионов человек — касаются только индивидуальных предпринимателей, малого и среднего бизнеса.
Как долго Россия будет выбираться из этой ситуации? Если она быстро не выскочит, то потом будет очень тяжко. Перезапускать экономику — это очень тяжелое дело. Можно привести некую аналогию: в черной металлургии, как известно, есть домна — в ней выплавляют чугун. Так вот, ее нельзя останавливать. Если ее остановишь, потом легче, наверное, построить новую домну, чем запускать старую. В нефтедобыче у нас то же самое. Если ты остановишь скважину, потом ее уже не запустишь. Понятно, что могут быть какие-то особые случаи, но и в других отраслях, понятно, перезапуск будет крайне сложным…
Если карантин закончится в конце апреля, мы еще можем более-менее благополучно выйти из этого кризиса. Если будет два месяца, то, как говорят эксперты, будет уже крайне тяжело. Очень серьезные будут потери. А если три месяца будет карантинный режим, то тогда экономика будет разрушена и, грубо говоря, реанимировать пациента будет невозможно. То есть тогда все надо будет начинать с нуля. Мы и так разрушили экономику за годы существования Российской Федерации, но это уничтожение будет завершено. Можно будет начинать с чистого листа. Правда, как начинать — трудно сказать. Наверное, придется использовать опыт индустриализации, которая, кстати, началась 90 лет тому назад. Но это были очень серьезные испытания, серьезные жертвы, это была серьезнейшая мобилизация. Но, я думаю, в любом случае придется переходить на мобилизационную модель экономики, возврата к этой рыночной идеологии уже не будет.

Ян Арт главный редактор Finversia.ru, член банковской комиссии РСПП:

— Нынешний кризис отличается от других спусковым крючком, который его запустил, но абсолютно не отличается по экономическому ходу с учетом того, что происходит. Потому нельзя назвать его каким-то особенным, у каждого кризиса в истории был свой, повторю, спусковой механизм. Кризис 2008 года — это кризис на рынке ипотечных бумаг, 1997 год — крах азиатских банков, кризис 1973–1974 годов — нефтяная война. То есть все равно причины всегда были оправданы.
А природа нынешнего кризиса, на мой взгляд, связана с тем, что три года подряд был совершенно сумасшедший подъем облигаций в мировой экономике. И были ожидания, что так продолжаться не может, это нереально. Потому есть ощущение, что вирус как бы впустил эти ожидания, сорвал петлю. Поэтому природа кризиса все та же, но он, может быть, даже полезный для мировой экономики по определенным причинам. Ну а второй момент — думаю, мы увидим еще один кризис где-то августе, который будет похож на остаточные толчки после землетрясения. И многие бизнесы, особенно в тех секторах, которые и так на слуху, — авиаперевозки, логистика, пароходство, отели, рестораны и т. д. — пострадают больше всего. То есть в августе кто-то не сможет подняться. И, думаю, V-образного восстановления, о котором говорили еще полтора месяца назад и которое я сам предполагал, уже не будет. Чтобы прийти в себя после нынешнего кризиса в экономике, понадобится года два.

Константин Калачев политтехнолог:

— Мы еще в самом начале кризиса, потому судить еще трудно. Даже если будет какая-то ремиссия или рецессия, думаю, что она может перейти в глубокий кризис, из которого будет очень тяжело выбраться. То есть фактически у нас сейчас происходит обнуление достижений последних 20 лет и мы возвращаемся в поздние 1990-е. Я говорю это на полном серьезе. Знаете, есть такой анекдот. Владимир Путин нашел лампу с джином и в качестве своего желания попросил его обнулить последние 20 лет. А джин вернул цены на нефть на уровень 1991 года и говорит: «Вот, пожалуйста. Начинай заново». И, на самом деле, это обнуление касается не только президентских сроков.
И если американская и китайская экономики пойдут вниз, то российская будет падать ускоренными темпами. Хотя у нас и говорят, что есть запас прочности, благодаря золотовалютным запасам, но проблема в том, что наша экономика не диверсифицирована. И очевидно, что через пару месяцев малый и средний бизнес просто схлопнутся. Это не только рестораны, салоны красоты и т. д. Даже крупный бизнес, например частные авиакомпании, — кто останется кроме «Аэрофлота»? Это все очень серьезно и очень мрачно. Мне кажется, это будет самый глубокий кризис за последние 30 лет. Ну а дальше нас ждет кризис социальный. Возможно, когда наши власти подготовятся к действительно критичному сценарию, меры поддержки населения буду приняты более реальные.

Евгений Минченко президент «Минченко консалтинг»:

— Поскольку это в первую очередь мировой финансовый кризис, хотя и управленческий тоже, то я думаю, что это больше похоже на волну 2008–2010 годов. Похожи они тем, что это часть глобального мирового кризиса.
А долго ли Россия будет из этого кризиса выбираться, я не знаю. Никто не знает, никто вам не скажет. Вы понимаете, здесь ситуация очень простая. Этот кризис — кризис модели. То есть в принципе есть кризис технологической платформы, и сейчас происходит переход на новую технологическую платформу. Сколько он будет происходить, мы не знаем. В том числе и потому, что есть фактор неопределенности с коронавирусной инфекцией. Удастся ли ее побороть в течение ближайших нескольких месяцев? Или это полгода, или это порядка двух лет, как прогнозируют некоторые эксперты? Мы не знаем. А сегодня это ключевой элемент, влияющий на уровень устойчивости мировой экономики.

Степан Демура финансовый и биржевый аналитик:

— Даже трудно сказать, какой кризис похож, потому что этот кризис в России в основном рукотворный. И за это надо благодарить нашего замечательного президента, наше замечательное правительство. За то, что они сотворили, просто убив экономику страны с непонятным карантином от ОРВИ. Если следовать их логике, нужно каждый гриппозный сезон, весной и осенью, закрывать страну на несколько месяцев. Потому что так называемый COVID-19 — это обычное ОРВИ, раскрученная тема. Поэтому ни один из кризисов, по-моему, не похож на этот. А по последствиям он будет очень сильно отличаться, потому что тогда, в 1998 и в 2008 годах, выход из кризиса был достаточно быстрым. А здесь мы упали и не отожмемся. Потому что нанесен такой урон экономике и бизнесу, что его не восстановить. На мой взгляд, разумеется. С такой моделью управления и управленческой вертикалью — это конец. Экономику не восстановить.
А что будет? Общее обнищание, бандитизм… Страна может превратиться в Лугандонию или Донбабве, очень быстро. Возможно, начнутся сепаратистские движения, потому что бюджет надо набивать деньгами хоть как-то, а один из регионов-доноров, например Татарстан или Башкортостан, начнут доить сильнее, и, возможно, какие-то сепаратистские настроения начнут развиваться. Поэтому будет очень-очень «весело». А руководство в стране просто неадекватное. В принципе. Эта ситуация показала, что люди боятся собственных теней и неадекватны в принятии решений.

Евгений Ройзман политик, общественный деятель, экс-мэр Екатеринбурга:

— Это совершенно иная ситуация. Во-первых, нынешнему кризису поспособствовали другие факторы, во-вторых, правительства всех государств, ну или многих, встали перед дилеммой — спасать людей или спасать экономику. Один из наших крупнейших экономистов — Сергей Гуриев — сказал, что если начинать спасать экономику, а не людей, то потеряем и людей, и экономику. То есть этическая составляющая в принятии решений, в общем, высока сейчас. И многие страны показывают пример, выбирая своих граждан. Но Россия не может следовать этому примеру, потому что в России нет таких денег.
Долго ли будем выбираться? Когда все закончится, то экономику, разумеется, надо будет восстанавливать. Существует ряд отраслей, которые провалились просто до нуля уже сейчас: ювелирка, одежда и обувь и многое другое. Малый и средний бизнес полностью встал. Поэтому сейчас главная задача — как-то достойно пережить этот период.
Фото: By Elena lebedinskay - Own work, Public Domain, commons.wikimedia.org

Павел Сигал президент Автоградбанка:

— Нет, таких кризисов еще не было. Я согласен с мнением президента и председателем всемирного валютного фонда, которые заявили, что мир вступил в эпоху кризиса, которого не было последние 100 лет. То есть после Великой депрессии такого не было. Такого, чтобы была остановлена экономика всех ведущих стран, ну кроме, может быть, сейчас Китая, чтобы оборвались связи между странами, чтобы прекратилось сообщение, полностью был ликвидирован туризм… Может быть, этот кризис аналогичен кризису во время войны, только, слава богу, без стрельбы, жертв и разрушений.
Долго ли мы будем выбираться из нынешней ситуации? Все зависит от того, сколько мы в нем будем находиться. Пока это совершенно не понятно. Если месяц — это одна история, если больше — другая. Но последствия будут очень тяжелыми. И для экономики России, и для мировой. В общем, для всех.

Сергей Никифоров генеральный директор ООО «ФБК Поволжье»:

— Знаете, очень здорово нынешний кризис похож на конец 1980-х. Например, самые последние признаки: предложение правительства, и это поддержал Мишустин, о заморозке цен. Тоже самое было в конце 1980-х. После этого пропали все продукты из магазинов, пустые полки и т. д. То есть все, что по ценам фиксировано, как правило, пропадает. Стоило объявить, что цены, допустим, на маски заморожены, как они тут же исчезли. Их сейчас нет ни в одной аптеке. Поэтому фиксация цен — не самое лучшее решение, это скорее большой шаг к будущему дефициту и появлению спекулянтов.
Помню, в конце опять же 80-х – начале 90-х в пригородах Казани, например, были распаханы пустыри и люди сажали картошку, чтобы элементарно выжить. Я, конечно, не призываю к тому, что все будет очень плохо, но, как говорится, хочешь мира — готовься к войне. Я думаю, что надо сейчас каждому все резервы свои собрать (будущие, настоящие) и очень осторожно себя вести. Надо посмотреть, куда все это выведет. Все ведь это идет из горького опыта. Надо быть готовым к развитию любой ситуации. Но и в те годы выживали, и заводили семьи, и детей рожали, и строились. Жизнь продолжается, как продолжалась и тогда. Просто будет, наверное, уровень жизни другой, он будет ниже. И очень многое здесь будет зависеть от нашего государства, которому, прежде всего, стоит оказать поддержку самым незащищенным слоям — пенсионерам, инвалидам. По детям уже более чем достаточно мер напринимали. Очень сложный вопрос будет с криминалом. Мы прекрасно помним, что все это начиналось в 1980-е годы. И люди, которые жили в то время, прекрасно их помнят. Если они потеряют источники дохода, то кое-кто может приняться за старое, чего, конечно, не хотелось бы. Государству необходимо четко мониторить эту криминальную ситуацию.

Фоат Комаров владелец «СМП-Нефтегаз»:

— Аналога этому кризису нет. Предыдущие экономические кризисы были обозначены экономически, а сейчас, так скажем, случился организованный кризис. То есть чаша была и так переполнена, и последней каплей, из-за которой все полилось, стал коронавирус. Нынешний кризис уже назревал, и его нужно было запустить. Знаете, это как из пароварки надо выпустить пар. Вот и здесь оказалась назревшая ситуация. Как назрел? Несоответствием товарного обеспечения финансовых инструментов. Будем говорить, денежный наем. Адам Смит говорил: товар — деньги — товар. То есть деньги должны соответствовать количеству товара. А сегодня у нас финансовых инструментов в десятки раз больше, чем товара.
Сколько будем выбираться из этого кризиса? Думаю, здесь без сюрпризов — традиционно три года. Обычно столько занимает выход из кризисной ситуации. Есть вещи, которые просто инерционно ускорить невозможно. Женщина же не родит ребенка за три месяца, если ей сказать, что нужно ускориться. Но жизнь продолжается в любом случае. Надо действовать. Просто нужна мощная и масштабная работа по выходу из кризиса.

Айрат Гимадутдинов генеральный директор компании «Аудэкс»:

— Мы работаем на рынке аудита и консалтинговых услуг с марта 1994 года и прошли через многие кризисные ситуации в экономике. И этот кризис, наверное, самый мощный за все время ведения бизнеса. Особенность этой ситуации в том, что предыдущие кризисы возникали после периодов роста экономики, как бы обрывали этот рост. На сей раз к кризису мы подошли на стадии снижения роста экономики. В состоянии стагнации малый и средний бизнес живет последние несколько лет. Поэтому к этому кризису мы подошли с подготовленной структурой, с минимальными, насколько это возможно, затратами на производство.
Другой особенностью этого кризиса являются реальные меры поддержки предпринимательства. Те меры в части налогообложения, которые уже приняты, беспрецедентны, таких не было в прошлые сложные периоды. Раньше в основном помогали банкам, а сейчас дают послабления предприятиям, одно снижение взносов в социальные фонды чего стоит. Для нас, например, это очень существенная поддержка.
Поэтому, когда я читаю мнение некоторых бизнесменов, что снижение налогов не представляет для них большой ценности, возникает только один вопрос: а платили ли они налоги? А для тех, кто платил, это реальная поддержка, делающая добросовестный бизнес более конкурентоспособным. Как члены международной сети Crowe Global, мы получаем информацию о поддержке бизнеса со стороны государства в других странах, и могу сказать, что в части налогообложения Россия как минимум не отстает от большинства стран. Конечно, хотелось бы получить от государства компенсации на выплату заработной платы сотрудникам за нерабочие дни, но ситуация с ценами на нефть не позволяет на многое надеяться.
Еще одна особенность этого времени — снижение объемов произошло не у всех компаний. У ряда отраслей мы видим существенный рост спроса — торговля продуктами, медикаментами, транспортно-логистические услуги, IT-услуги и ряд других. Наша компания из предыдущих сложных ситуаций выходила без больших потерь, у нас на какой-то период снижались объемы оказываемых услуг, но не было сокращения кадров, объемы восстанавливались. И даже, наоборот, в кризисы на рынке появляется больше возможностей привлечь квалифицированных специалистов, и мы этой возможностью пользовались. И в этот раз у нас будет снижение выручки, но благодаря тому, что кризис пришелся на пик сезона, мы сформировали запас прочности и, надеюсь, пройдем и эту ситуацию, если она, конечно, сильно не затянется. Тем более что мы продолжаем работать в удаленном режиме там, где это возможно, проводим аудит, оценку, автоматизацию учета, консультируем по изменениям в налогообложении, по кадровым вопросам, которые сейчас актуальны.

Александр Аузан экономист, завкафедрой прикладной институциональной экономики МГУ:

— Этот кризис не похож ни на какой из других. Дело в том, что на жизни наших поколений не было кризиса, вызванного внешним шоком, сильным ударом по экономикам мира, в данном случае со стороны пандемии. Внешний шок — это война, стихийные бедствия (наводнения, землетрясения, извержения и т. д.), эпидемии. Кризисы последних 70 лет не были связаны с такими событиями. Собственно, в этом и особенность нынешнего экономического катаклизма. Меняются так называемые относительные цены ресурсов. В обычном кризисе падают все активы, растут только цены в определенные периоды — ставка овернайт. А в этом кризисе часть активов резко падает, и мы понимаем, что происходит катастрофа у транспортников, отельеров, турагентов и т. д. Но в то же время есть бурно растущие сектора: сектор цифровых услуг растет колоссально. Мы скачком входим в новый этап цифровизации. Фарма растет, производство длительных продуктов питания растет. Поэтому это не та же самая ситуация, что и в обычных кризисах. И здесь, конечно, требуется несколько иное поведение властей и иная антикризисная политика.
И какое количество времени нам понадобиться, чтобы выйти из этого, зависит от того, какие режимы карантина будут применяться. Потому что сейчас перед любым правительством мира стоит трагическая дилемма: пытаться сократить количество смертей и тем самым сжимать и разрушать экономику или поддерживать экономику, как условия жизни в будущем, в том числе самой системы здравоохранения. Поэтому понятно, что между вот этими Сциллой и Харибдой правительство пытается пройти так, чтобы количество заболевших не превысило мощности здравоохранения, а в остальном все-таки, чтобы не вся экономика была заморожена. Хотя вариантов по миру много. Очень много. Если говорить о российском варианте, то он определился как децентрализованный вариант с региональными управляемыми режимами. Пропорции будут пытаться держать таким способом. Сколько продлится кризис, сказать нельзя, потому что пока никто не знает, насколько затянется пандемия и в каком формате она пройдет, удастся удержаться в мощностях здравоохранения или нет.

Алексей Калачев эксперт-аналитик ФИНАМ:

— Во-первых, я бы не сравнивал эти кризисы. Просто потому, что похожих кризисов, одного на другой, просто не бывает. У них нет каких-то таких схожих элементов. А отличие нынешней ситуации и в мировом, и в российском плане в том, что причины его — не накопившиеся противоречия в экономике, какие-то диспропорции, которые вдруг прорвались, то есть все так ждали, ждали этого — и вот оно прорвалось! Нет. Это совершено какой-то внешний фактор. На самом деле весь провал связан с тем, что началась эпидемия, ограничение перемещений, падение потребления всего… И рынки, естественно, обвалились. Потому что люди не ездят, им не нужен бензин, а если нет надобности в бензине — не нужны нефть, сталь, машины: все остановилось. Бизнес не может работать, зарабатывать деньги, люди не могут получать зарплату, не могут тратить деньги, и вот кризис.
Но дело в том, что эпидемия не вечна. У нее сейчас пройдет пик, и она пойдет на спад. И все начнет восстанавливаться. Ситуация в том, что если в предыдущих кризисах были накоплены противоречия, которые потом просто прорвались по своим истинным причинам, то сейчас, в принципе, российская экономика устойчива, резервы имеются. То есть сейчас не та ситуация, которая была в предыдущих случаях. Ну просто совершенно другая, вообще непохожая. Я думаю, эта ситуация, имею в виду пандемию, продлится еще месяца три максимум. По тому, как она везде развивается — два, три месяца максимум, — будет пройден пик и начнется сокращение темпов распространения вируса, и после этого, наверное, около полугода уйдет на то, чтобы что-то начало восстанавливаться. 

Рифат Фаттахов директор фонда им. Вагапова:

— Мы свою продюсерскую деятельность с Филюсом Кагировым начали в 2008 году, как раз во время кризиса. Но ничего — как видите, выжили. Тогда тоже было резкое ухудшение экономического состояния, что привело к падению потребительского спроса. Но тогда не было пандемии, не было сегодняшних ограничительных мер. А в сегодняшних условиях, скажем, только за март – апрель мы были вынуждены отменить 22 концерта. Значит, мы потеряли немалые доходы.
Это, конечно, очень серьезный удар по экономике культуры. Культура объективно оказалась очень уязвимой сферой. Неслучайно правительство России признало культуру одной из 9 отраслей, нуждающихся в особой поддержке в переживаемый период. И это вселяет определенный оптимизм. Мы надеемся на поддержку со стороны президента РТ, правительства, министерства культуры Татарстана. Конечно, жизнь после коронавируса, возможно, будет уже другой. Уже сегодня каждая организация обязана готовить план антикризисных мер. Сегодня еще невозможно определить весь масштаб трагедии. Но, думаю, пройдет не меньше года, чтобы как-то прийти в себя после нынешних потрясений. Придется больше работать, меньше тратить. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. И давайте не будем забывать, что культура — это НЗ, неприкосновенный запас любой нации, любой страны, да и мира в целом. Культура спасет мир, если мир защитит культуру.