Андрей Мовчан: «Продажи товаров не первой необходимости будут падать на два порядка»

Андрей Мовчан: «Влияние на экономику, конечно, окажется очень значительным, но временным, и весь вопрос будет стоять так: кто за счет своей внутренней ликвидности сможет пережить этот период?» Фото: Сергей Николаев / ТАСС/ Ведомости

«МЫ ПОКА НЕ ВИДИМ ЭФФЕКТА КАРАНТИНОВ, НО ОН БУДЕТ И станЕТ СЕРЬЕЗНЫМ»

— Андрей Андреевич, сначала о самой горячей теме — влиянии коронавируса на мировую экономику. Как его оцениваете?

— В полной мере ответить на этот вопрос сейчас невозможно, потому, что мы не знаем, как эпидемическая ситуация будет развиваться дальше. Она может развиваться совершенно по-разному — от того, что через 2–3 недели эпидемия начнет затухать и ситуация станет успокаиваться, до варианта, что мы только в самом начале процесса и переболеют сотни миллионов или миллиарды людей.

С экономической точки зрения, пока мы видим достаточно серьезный негативный эффект в отношении всех транспортных систем и всех индустрий, связанных с транспортировкой грузов и людей. В особенности страдает туристическая индустрия. Сильно теряют HoReCa (индустрия гостеприимства, гостинично-ресторанный бизнес — прим. ред.), индустрия развлечений. Достаточно серьезно ситуация влияет на всех провайдеров, обеспечивающих массовые мероприятия самого разного толка. Мы пока не видим эффекта карантинов, но он будет и станет серьезным — в частности, резко упадет спрос на непродовольственные товары, на предметы не первой необходимости. При этом мы понимаем, что все эти эффекты временны, эпидемия не может продолжаться вечно, какой бы она ни была. Самый большой вопрос — это запас ликвидности у компаний, страдающих от сокращения оборота, у малых и средних предприятий в условиях карантина. Если это только не товары первой необходимости, их продажи и продажи сервисов и услуг будут падать на два порядка, поскольку понятно, что в условиях карантина люди не покупают промышленные товары, а откладывают подобные покупки на более благоприятное время. Сервисы не покупают, не ходят в парикмахерские, ждут, когда можно будет выйти и пойти лечить зубы. И так далее. Влияние на экономику, конечно, окажется очень значительным, но временным, и весь вопрос будет стоять так: кто за счет своей внутренней ликвидности сможет пережить этот период?

— А как насчет производственных цепочек, ведь при глобальном разделении труда сегодня составляющие сложной продукции производятся в разных странах, а они все больше закрываются? Вот КАМАЗ собирался с 20 апреля вводить сокращенную рабочую неделю из-за нехватки китайских комплектующих (к счастью, эту проблему удалось решить). Идут разговоры, что транснациональные корпорации частично замораживают свое производство. В этом плане какие-то секторы пострадают?

— Пока мы не видим существенной заморозки производства крупными корпорациями. Но, исходя из динамики развития ситуации, вполне возможно, что мы вскоре это увидим. Производственные цепочки рвутся, опять же, временно, в том смысле, что логистика в карантинных зонах перестает работать и товары останавливаются в пути. Скорее даже именно с этим связана проблема, чем собственно с остановкой производства. Если у вас закрыт порт на карантин, а вы на него ориентировались, вы не сможете разгрузиться. Сейчас такая проблема даже с поставщиками мяса в Китай: рефрижераторы, приходя в порт, не могли разгрузиться, поставщики теряли деньги на оплату простоя. Многое упирается в дополнительные расходы на складирование товара и в вопрос ликвидности: хватит ли у вас денег, чтобы не получать выручки от ваших клиентов, потому что вы не можете отгружать им товар в течение нескольких месяцев.

— Ситуация с распространением коронавируса накладывается на проблемы мировой экономики и торговли, например, вызванные торговой войной между США и КНР. Они вроде бы начали мириться, даже заключили некую первичную сделку, но та не выполняется. В этой связи ВТО заявляет, что в текущем году объем мировой торговли серьезно просядет. Насколько? По каким группам товаров?

— Вы знаете, это же медиа, которые всегда очень много говорят, и это постоянно гипертрофированные разговоры. Ситуация действительно очень непростая. И то, что паника присутствует, и то, что карантины вводятся, влияет на экономику. Они, кстати, правильно вводятся, надо спасать людей.

При чем здесь торговая война с Китаем, мне вообще непонятно. КНР, можно сказать, уже пережила эпидемию. Там выздоравливают больные. Количество вновь заболевших невелико. Китай восстанавливает свое производство. Торговая война между США и КНР к этому всему вообще не имеет никакого отношения. Она уже года три, наверное, длится и не привела ни к каким серьезным изменениям в экономике. Она достаточно локальна. Притом что Китай называют мировой фабрикой, а Штаты — активный участник мирового рынка, эти обе страны достаточно закрыты сами по себе. У них доля международной торговли в ВВП низка, поэтому внутренние проблемы для них всегда важнее.

Мировая торговля может очень серьезно пострадать по итогам года, но не от торговой войны между США и Китаем, а от того, что происходит закрытие на карантин крупных областей и люди останавливают свое потребление товаров не первой необходимости. Ну кто будет озабочиваться покупкой стиральной машинки, если вокруг вас карантин?! Но это абсолютно возвратная ситуация. Люди пойдут и купят ту самую машинку, только чуть позже. А может, купят и полторы, потому что они будут чувствовать, что жизнь хороша, эпидемия прошла, и они хотят больше удовольствий, техники и всего остального.

«Китай, можно сказать, уже пережил эпидемию. Там выздоравливают больные. Количество вновь заболевших невелико. КНР восстанавливает свое производство» Фото: SHEPHERD ZHOU / EPA / Фотохроника ТАСС

«ЕСЛИ НЕФТЯНЫЕ КОМПАНИИ И ДУМАЛИ О СВОЕЙ ВЫГОДЕ, ТО ОНИ ПЕРЕСТАРАЛИСЬ»

— Из-за коронавируса сокращается мировое потребление нефти, прежде всего в Китае. На этом фоне Россия 6 марта отказалась от сделки ОПЕК+, началась ценовая война между РФ и саудитами. В итоге у нас все полетело и посыпалось — и рубль, и рынки акций, и бюджетные планы, да и нефтяные компании, в чьих интересах Россия, по сути, вышла из этой сделки, тоже пострадают. Некоторые чиновники и «Роснефть» говорят, что это направлено на то, чтобы забрать долю рынка у американских сланцевиков, но вряд ли данный бизнес в США сильно пострадает — разве что сменятся его владельцы. Зачем в без того сложной экономической ситуации Россия пошла на разрыв с ОПЕК?

— Я не знаю, зачем РФ сделала такой шаг. Меня многое в поведении наших властей удивляет и огорчает, и это не первый раз, когда такое происходит. И здесь дело даже не в ценах на нефть, а в том, что современный мир очень тесно завязан на кооперацию, взаимодействие и взаимное доверие между государствами и очень сильно в этом мире выигрывают те страны, которые умеют договариваться и сотрудничать. Таким государствам в случае чего очень легко помогают и с ними очень хорошо взаимодействуют, зная, что они сделают то же самое. Россия же в данной ситуации в очередной раз продемонстрировала, что она абсолютно недоговороспособный субъект. И, конечно, когда РФ попросит, чтобы ей кто-то помог, ответ будет ровно таким же, потому что все вспомнят, как Россия себя ведет в схожих ситуациях. Все время играть в такую бесконечную дилемму вора и постоянно в ней проигрывать — это плохая тактика.

С другой стороны, если говорить чисто про экономику, то она мне здесь тоже непонятна. Россия уже раза три или четыре поменяла свою позицию относительно того, почему она это сделала. Изначально были бравурные рассказы про то, что мы накажем США, их сланцевая индустрия выйдет из игры и мы захватим значительную долю рынка. Но очень быстро профессионалы сказали, что это глупость, потому что сланцевая индустрия отличается очень большой мобильностью. Они просто перестанут бурить, потом, когда цена поднимется, — опять начнут. Вообще, там очень много аргументов, свидетельствующих о том, что для Америки это безболезненно.

Тогда в ход пошел второй вариант, и у нас стали говорить, что своими действиями мы выбиваем с рынка Саудовскую Аравию, у которой очень большой дефицит бюджета, и он сверстан при цене на нефть значительно выше, и поэтому мы их сейчас заставим сократить добычу, чтобы цена на нефть поднялась, а сами сокращать добычу не будем. Но и здесь очень быстро стало понятно, что саудовцы — тоже ребята неглупые и они, вместо того чтобы сокращать на 30 процентов добычу, увеличивают ее для того, чтобы свой бюджет сбалансировать. Это значит, что не только американская нефть уйдет с рынка, но и России, возможно, придется подвинуться, потому что у саудовцев нефть дешевле, ее лучше покупают, ее проще доставляют и отношение к саудовцам в мире намного лучше.

Тогда у нас появилась третья версия, что мы это все сделали, потому что нефть все равно бы так обвалилась и мы ничего бы не могли изменить, а так мы будем чуть больше добывать. Что тоже достаточно глупое заявление, потому что ну кто же знает, обвалилась бы она или нет. Может быть, она бы и не обвалилась. Можно было бы попробовать поиграть, посмотреть — ну обвалилась бы она, значит, вышли бы из соглашения. В любой момент могли бы выйти. Кроме того, максимум, на который мы можем увеличить добычу, — это 5 процентов. А увеличение на 5 процентов или сокращение на 3 или даже 6 процентов — разницы практически никакой ни для бюджета, ни для чего. Сократили бы чуть-чуть, посмотрели бы, если бы цена стояла хотя бы на 10 процентов выше, чем сейчас (это 3,5 доллара примерно), то мы были бы в ситуации гораздо лучшей, чем та, в которую мы себя сейчас сами загнали. Поэтому, на мой взгляд, это глупость со всех сторон. В очередной раз бессмысленно начали махать кулаками, в результате чего получим по полной программе сокращение выручки.

— Говорят, что это наши нефтяники все инициировали, в частности «Роснефть» во главе с Сечиным. Они в этой ситуации выиграют или проиграют?

— Я не вижу никакого выигрыша нефтяным компаниям. Могла бы быть какая идея? Если нефть упадет до уровня 40–42 доллара за баррель, то нефтяные компании почти ничего не проигрывают, потому что с более высокой цены они отдают в бюджет почти все. А объем продаж они могут немножко увеличить. Падение стоимости нефти до 30 долларов за баррель — это уже прямые убытки нефтяных компаний, потому что последние 10–12 долларов свой выручки они теряют. И в этом смысле если нефтяные компании и думали о своей выгоде, то они перестарались и выгоды никакой уже не получат.

Есть, конечно, еще падение курса рубля — для нефтяных компаний оно выгодно, потому что это снижает себестоимость добычи. Но вряд ли подобное окупает падение цены на нефть. Все же у российских компаний себестоимость невысока, даже ее снижение на 10–15 процентов из-за курса не дает того эффекта, что потеря 10–12 долларов цены.

«Если нефть упадет до уровня 40–42 доллара за баррель, то нефтяные компании почти ничего не проигрывают, потому что с более высокой цены они отдают в бюджет почти все» Фото: pixabay.com

— Каковы будут последствия? Аналитики Goldman Sachs считают, что нефть может упасть до 20 долларов за баррель. Это возможно?

— В начале 2008 года аналитики Goldman Sachs писали, что нефть вырастет до 200 долларов за баррель. Поэтому я бы не стал верить этим аналитикам. Падение нефти в краткосрочной перспективе может быть на любую глубину, потому что это биржевой товар, и если излишки есть, то они могут продаваться по любой цене. Но у нас есть более-менее четкое представление, какова себестоимость у разных производителей и на чем сходятся их бюджеты. Давайте просто вспомним. Себестоимость американской сланцевой нефти — около 40 долларов за баррель. Она потихоньку падает, но она пока такая. Себестоимость крупных производителей с Ближнего Востока — от 8 до 20 долларов за баррель. Себестоимость производства российской нефти — от 10 до 40 долларов за баррель, а труднодоступная нефть, арктическая нефть — 60 долларов за баррель и даже выше. Бюджет России сходится при стоимости нефти номинально 40, а реально где-то 45 долларов за баррель, за счет вторичных эффектов. Бюджет Саудовской Аравии сводится на 80 долларах за баррель, но КСА живет с плановым 7-процентным дефицитом, который получается при 50 долларах за баррель. Множество стран-экспортеров нефти (например почти весь Ближний Восток и Средняя Азия) имеют бюджеты, сверстанные в ноль при цене на нефть от 55 долларов за баррель и до 100 долларов за баррель. Вот цифры, которые так или иначе определяют, где нефть должна находиться. Поэтому если мы дольше будем продвигаться во времени, то должны увидеть нефть на тех уровнях, которые будут выгодны достаточному количеству игроков, чтобы удовлетворять спрос. Но это опять же, если не продолжится война объемов.

Если Россия и саудиты не будут, опережая друг друга, накачивать рынки дешевой нефтью и искусственно держать нефть ниже. Надо сказать, что у саудитов положение в этом отношении лучше, поскольку у них нефти в 6 раз больше в резервах и они могут себе позволить год-два продавать нефть на максимально низких ценах, при этом мало что от этого потеряют. У нас нефти в резервах меньше, и для нас потери будут существенными. Кроме того, у них 30 миллионов человек, а у нас — почти 150. И золотовалютные резервы у нас почти одинаковые. Поэтому резервов у них в 5 раз больше из расчета на одного человека. Им держаться будет легче.

— Вы сказали, что мировая торговля серьезно пострадает от ситуации с коронавирусом. А что в России, будет ли дефицит чего-то? Ведь производство многих товаров сократилось и в Китае, где мы из-за санкций очень много чего «импортозаместили». Какие группы товаров у нас подорожают?

— Мне, а я думаю, и всем, сейчас очень сложно сказать определенно, что будет происходить с ценами на различные группы товаров, потому что здесь имеет место сочетание очень многих факторов. Это и подорожание импорта как такового, и содержание импорта в каждом конкретном товаре, колебания спроса, потому что если спрос будет падать из-за того, что рубль упал, и люди сейчас остановят свои покупки, то цены начнут падать вслед за этим. Одно мы понимаем точно, что подорожание будет происходить, поскольку вы не можете сохранять цены, когда у вас дорожает доля импорта и не станете работать себе в убыток. Каким будет рост, я не знаю. Есть номинальные прикидки, как говорят американцы, на задней стороне конверта, так вот, согласно им, сегодняшнее удешевление рубля вызовет подорожание в среднем на 10–12 процентов. Но это все настолько приблизительно и так размыто применительно к конкретным группам товаров, что вряд ли стоит принимать во внимание.

— Кстати, все эти накладывающиеся друг на друга кризисные ситуации могут как-то повлиять на санкционный режим? Например, Россия может пойти ради стабилизации цен на частичную отмену своих контрсанкций?

— России сейчас бессмысленно это делать. Хотя стратегически контрсанкции были, конечно, глупым ходом, и разумеется, их надо смягчать. Но с точки зрения нашего современного руководства делать это бессмысленно, потому что чем дешевле рубль, тем менее конкурентоспособен импорт в любом случае. Зачем вам сейчас увеличивать импорт, если он такой дорогой? Наоборот, падение рубля в какой-то степени способствует импортозамещению, и поэтому вопрос о контрсанкциях нужно ставить не сейчас. Если когда-нибудь рубль волшебным образом укрепится и доллар станет стоить 55 рублей, тогда вопрос о контрсанкциях нужно будет задать, поскольку нам станет тяжело потреблять исключительно собственные товары и захочется более дешевых импортных.

«Рубль по 75 за доллар — это не катастрофа. Мы видели рубль по 75 за доллар, такое не первый раз, когда он находится на данной отметке. И, в общем, все прекрасно понимали, что рубль — это валюта, обеспеченная нефтью, упадет нефть — упадет и рубль» Фото: «БИЗНЕС Online»

«КАК ИМЕННО ПУТИН ОСТАНЕТСЯ ВЕЧНЫМ ПРАВИТЕЛЕМ РОССИИ, АБСОЛЮТНО НЕВАЖНО»

— А что будет с нефтью дальше? Профицита бюджета нам не видать очень долго?

— На сегодняшний день снижение цен на нефть связано с теплой зимой, снижением потребления в связи с коронавирусом и неожиданным решением крупных производителей увеличить добычу. Все эти три явления носят временный характер. Теплая зима сейчас закончится, настанет жаркое лето, и будут кондиционеры везде работать. Коронавирус, какой бы страшной эпидемия ни оказалась, пройдет. Производители могут поменять свои решения и через некоторое время уменьшить добычу. Причин, почему нефть не может вернуться в диапазон 40–50 и даже 50–60 долларов за баррель, я, честно говоря, не вижу. Если производители нефти будут действовать согласованно, то этот процесс не займет слишком много времени. Если Россия станет вести себя контрпродуктивно и продолжать разрушать соглашение, то мы, конечно, увидим нефть ниже по цене и бюджет будет от этого страдать. В этом смысле Россия в лице Кремля, который, очевидно, принимает данные решения, выступает в интересах двух крупных сил — Европы и Китая. Именно Европе и Китаю сегодня больше всего нужно снижение цен на топливо, потому что они являются его большими импортерами. И они больше всего будут получать от этого выгоду. Американцам практически все равно, какая цена на нефть. Они хорошо себя чувствуют и при высокой, и при низкой цене на черное золото.

— 11 марта российское рейтинговое агентство АКРА опубликовало свой индекс финансового стресса, который обвалился до уровня 3,12 пункта. Это указывает на вероятность перехода экономики России в состояние полномасштабного кризиса. Как вам такая оценка?

— Честно говоря, я не понимаю смысла этой оценки. Не знаю, что такое полномасштабный кризис, чем он отличается от неполномасштабного и что такое кризис, я тоже не понимаю. Кризис в чем? О чем идет речь? Мы говорим о глобальной рецессии? Она бывает раз в несколько лет, и ничего страшного не происходит. Кризисы устойчивые возникают в связи с шоками потребления. Шок потребления сейчас есть локальный по времени, но в структурный шок он не перерастет. Я думаю, что нынешнюю ситуацию надо рассматривать как своеобразные длинные выходные. Неудачный Christmas, в который подарки не покупают, но народ производит меньше. Это, конечно, на цифрах скажется сильно, и в этом году мировая экономика, скорее всего, будет в рецессии. Но к следующему году следов от этого всего не станется.

— В свою очередь, экономист Сергей Блинов в своем микроблоге пишет: «Банк России пытается спасать рубль. Все предыдущие попытки ЦБ спасать рубль (1998, 2008 и 2014) уверенно сажали корабль российской экономики на мель. Так будет и сейчас». Действительно сядем на мель?

— Я пока не вижу, чтобы Центральный Банк начал всерьез спасать рубль. Он действует в соответствии с бюджетным правилом и своей стратегией валютных интервенций, продавая валюту в период определенной цены на нефть и покупая валюту в период опять же определенной цены на нефть. Действует он четко в соответствии со своими правилами, которые были установлены до, как вы называете, кризиса. Никаких пожарных спасательных мер пока он не объявлял, даже ставку не меняет. Рубль по 75 за доллар — это не катастрофа. Мы видели рубль по 75 за доллар, такое не первый раз, когда он находится на данной отметке. И, в общем, все прекрасно понимали, что рубль — это валюта, обеспеченная нефтью, упадет нефть — упадет и рубль. Поэтому я думаю, что сейчас вообще не стоит обсуждать вопрос, станет ли ЦБ спасать курс валюты. Считаю, что не будет. И это хорошо, правильно. Не нужно рубль спасать, валюта должна быть в свободном плавании.

— И последний вопрос: что вы думаете о поправках в Конституцию, о продлении или обнулении, как сейчас говорят, предвыборной ситуации в отношении действующего президента? Многие пользователи соцсетей пишут о том, что все популистские поправки продвигаются с одной целью — чтобы оставить Владимира Путина в очередной раз у власти. Вы считаете, это все соответствует действительности?

— Я думаю, что это все совершенно неважно. И считаю, что к подобному так и надо относиться. Властвующая в России группа семей властвует не потому, что Конституция написана тем или иным способом. А потому, что она в состоянии контролировать эту власть и защищать ее от других групп и персоналий. Она на базе в основном высоких доходов от углеводородов простроила себе систему, которая позволяет, с одной стороны, обогащаться, с другой — контролировать регионы, с третьей стороны — оплачивать силовую поддержку и, с четвертой стороны, покупать поддержку населения за счет широкого уровня субсидий, бюджетной оплаты и так далее. Люди находятся в этой власти не потому, что они выбраны по Конституции и в соответствии с законом, а потому, что у них есть связи и они позитивно могут влиять на властную группу, приносить ей пользу. Поэтому, что бы ни было написано в Конституции, эта группа данную власть отдавать не собирается, а планирует править вечно, постепенно передавая власть своим более молодым членам, сыновьям и дочерям в большой степени. Что бы ни было написано в Конституции, они будут за эту власть бороться, пока у них есть такая возможность, бороться жестоко и коварно, ничем не гнушаясь. И как именно Путин останется вечным правителем России — в связи ли с обнулением сроков, с тем, что поменяется его название должности, или в связи с присоединением Беларуси (или атолла Вануату), с тем, что он просто на все наплюет и скажет, что он теперь диктатор, — это абсолютно неважно. Будут у него ресурсы это сделать, он так и поступит. Не будет ресурсов, как со многими диктаторами периодически случается, значит, он этого не сделает. Поэтому я бы не заморачивался данным вопросом вообще.