«У нас политические элиты не просто русскоязычные, а русофилы», — говорит один из казахстанских политологов. «Режима начала 2000-х, когда Россия была №1, уже не будет», — утверждает другой. О том, почему в Казахстане низкие налоги, дешевый бензин и алкоголь, зачем казахскую письменность переводят на латиницу и почему Нур-Султан выглядит городом контрастов, — в спецрепортаже «БИЗНЕС Online».
Первое впечатление о Нур-Султане складывается еще в аэропорту «Нурсултан Назарбаев»
ДВА БЕРЕГА — ДВА МИРА
Первое впечатление о Нур-Султане складывается еще в аэропорту «Нурсултан Назарбаев». Несмотря на международный статус и близость к столице страны, привыкшим к суете в московских воздушных гаванях этот аэропорт покажется пустынным. Зато на выезде — стройка. Как пояснил корреспонденту «БИЗНЕС Online» таксист, здесь хотят прокладывать пути для скоростного трамвая — по сути, наземного метро, которое свяжет новый железнодорожный вокзал с аэропортом. Пока сюда можно добраться на автобусе или такси. Впрочем, местный проект LRT (англ. light rail transit — легкорельсовый транспорт) имеет долгую историю. Строительство скоростной системы было запланирована еще в 2005 году, однако потом проект отложили, а в 2013-м Нурсултан Назарбаев отказался от него из-за дороговизны и пообещал пустить вместо трамвая скоростные автобусы. Тем не менее в 2015 году было подписано соглашение с китайскими компаниями. Формально стройку начали в 2017-м, но, судя по всему, работы идут вяло: пока дорога намечена лишь «пунктиром» — установленными опорами, и активных строительных работ не видно.
Вообще к зарубежным инвесторам тут отношение особое. «Страна не оборзевшая, тут любому инвестору рады, — рассказывает, пока мы едем по городу, один из этих людей, с которым мы познакомились в Нур-Султане. — В Россию деньги возвращаются через офшоры в виде инвестиций. Тут то же самое: регистрируешь в Сингапуре юрлицо за 10 тысяч долларов и инвертируешь. А если что, то всегда можно поднять шум, что хулиганы зрения лишают. Страшно же самому быть инвестором, особенно если происхождение денег не очень понятно. А тут так можно заходить. Честно говоря, Казахстан — это пример, когда видно, что наши уважаемые британцы и американцы не против коррупции, их все устраивает, им все нравится. Для них нет никаких проблем с демократией в Казахстане до тех пор, пока идет процесс».
Мы мчим по ровным дорогам, а за окном пролетают новенькие дома, небоскребы, знаменитый Байтарек и купол «Нур Алем»
Именно силами всевозможных инвесторов и была построена новая столица. Как мы писали в первой части репортажа, Назарбаев «напряг все компании», которые строили Астану последние 19 лет. Что у них получилось, видит каждый, кто едет из аэропорта в центр. Сам город разделен на две части рекой Ишим. И если раньше центр Целинограда, а потом Акмолы располагался на правом берегу, то визитная карточка Астаны, а теперь Нур-Султана — левый берег. «Раньше там были дачи, которые сносили и на их месте строили. Все перестали понимать, что считать центром города. Левый берег сейчас по населению, наверное, больше, чем правый. Еще надо учесть, что туда перенесли все присутственные места», — рассказывает журналист Александр Константинов, переехавший из России 20 лет назад. Население города, действительно, стремительно увеличивалось все последние годы, перевалив за миллионную отметку в 2018-м. Однако отчего-то именно левая, парадная часть города кажется пустынной.
Вот мы мчим по ровным дорогам, а за окном пролетают новенькие дома, небоскребы, знаменитый Байтерек и купол «Нур Алем», который один американский журналист назвал «Звездой Смерти». Вся эта космическая красота завораживает, заставляет усомниться, что ты оказался где-то на постсоветском пространстве, но в то же время появляется ощущение какой-то искусственности. Прохожие на левом берегу Нур-Султана встречаются редко. Даже, казалось бы, в таких притягательных для туристов местах, как площадь с резиденцией президента, по соседству с которой расположились и прочие органы власти. «Это деловая столица, на праздники все уехали из города», — объясняет полицейский. Улыбчивый молодой человек в форме, встреченный нами возле около «Акорды» (по-казахски — белая ставка), кажется, изрядно заскучал в этот пасмурный день в одиночестве и охотно поддерживает разговоры обо всем: от переименования Астаны до своей личной жизни.
Если на левом берегу жизнь столицы Казахстана замерла, то на правом она продолжается и в будни, и в праздники. Диссонанс от увиденного новодела исчезает, едва ты пересекаешь мост через Ишим. И чем дальше углубляешься в старый город, тем больше Нур-Султан похож на обычный российский провинциальный город. «Мы находимся в центре Целинограда», — на старый манер говорят местные. Эта часть города — памятник советской эпохи, местами облагороженный. Хрущевки, что стоят на проспекте Республики, так замаскированы лепниной с вензелями, что их сущность сразу и не определишь. Бросается в глаза и то, как вычищена часть города на левом берегу и как запущена на правом. Если в районе Байтарека и Дома министерств аккуратно вымощен тротуар, то даже на проспекте Республики (не говоря уже о близлежащих улицах) тротуары порой разбиты, а пешеходы скачут по сугробам, чтобы обойти лужу. Тут и мусора больше: если в целом Нур-Султан не производит впечатления грязного города, то на правом берегу то и дело попадаются переполненные урны.
Новый президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев за две недели своего правления успел совершить первый зарубежный визит в Москву, что, естественно, дало повод для дискуссий политологов и экспертов
«НАЗАРБАЕВ СДЕЛАЛ ТО, Чего НЕ СДЕЛАЛ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ, — ИНТЕГРИРОВАЛСЯ НА ЗАПАД И ВОСТОК»
За длинные праздники — Наурыз (начало весны и наступление нового года по зодиакальному календарю) в этом году отмечали пять дней, с 21 по 25 марта, — деловая столица успела сменить название, так что многие уехавшие из города вернулись уже не в Астану, а в Нур-Султан. А инициатор переименования, новый президент РК Касым-Жомарт Токаев, за две недели правления успел совершить первый зарубежный визит в Москву, что, естественно, дало повод для дискуссий политологов и экспертов. Тем не менее новый глава государства накануне поездки дал четко понять, что продолжит многовекторную внешнюю политику Казахстана, стараясь выстроить хорошие отношения со всеми. «Нурсултан Назарбаев сделал то, чего не сделал Советский Союз, — он все-таки интегрировался на Запад и Восток, — комментирует наш знакомый зарубежный инвестор. — Штаты и Британия не критикуют Назарбаева. Ведь британские судьи сидят тут в качестве арбитров и получают зарплату. Ты можешь зарегистрировать компанию в Казахстане, но под британской юрисдикцией, потому что автоматчики охраняют периметры, где иностранцы добывают нефть».
Действительно, Казахстан после развала Советского Союза стал едва ли не Меккой для зарубежных инвесторов. Только за первое полугодие 2018 года объем иностранных инвестиций составил более $12,2 млрд — на 15% больше, чем годом ранее, и на 63% — показателя за 2015 год, сообщает портал finprom.kz. При этом в топ-3 инвесторов в казахстанскую экономику входят Нидерланды, США и Швейцария, Россия в рейтинге лишь четвертая. Особый интерес у иностранцев — разумеется, к сырьевому сектору. «В отличие от России, где все-таки нефтяной и газовый сектор остался российским и иностранных участников не много, в Казахстане все крупные проекты импортные. Три крупнейших месторождения, которые дают 70 процентов добычи, у иностранцев», — объясняет Константинов.
В результате зависимому от «голландской болезни» Казахстану до сих пор не удалось толком диверсифицировать экономику. «Им все равно на вашу диверсификацию. То же самое с металлом. Mittal Steel начихать на следующие переделы и все остальное, им проще сократить рабочих. То же самое с «Казахмыс», который принадлежит корейцам, — разочарованно машет рукой наш собеседник. — Сложно на них давить с целью заставить диверсифицироваться. Доля обрабатывающей промышленности — в районе 15 процентов ВВП. С одной стороны, власти постоянно ставят задачу диверсифицировать, повысить долю обрабатывающей промышленности, а с другой стороны, запускают Кашаган». Кашаган — это гигантское шельфовое нефтегазовое месторождение, которое входит в Северо-Каспийский проект. Совместно с государственным «Казмунайгазом его разрабатывают итальянская AgipCaspian Sea B.V., французская Total EP Kazakhstan, американская ExxonMobil Kazakhstan Inc., англо-голландская Shell Kazakhstan Development B.V., китайская CNPC, японская Inpex. И это лишь один пример «дружбы» Казахстана с иностранными корпорациями.
Наш знакомый инвестор подтверждает: иностранцы действительно предпочитают просто качать нефть, не заморачиваясь переработкой. «В Казахстане могли бы жить гораздо богаче. Просто они подружились с американцами и британцами, которые качают нефть. Они тут даже переработкой не занимаются», — вздыхает он, намекая, что за политическую лояльность на мировой арене всегда надо платить.
Однако директор центра прикладных исследований TALAP Рахим Ошакбаев с этим спорит, утверждая, что в Казахстане завершена модернизация нефтеперерабатывающих заводов. «Мы удвоили объем производства бензина. В Казахстане самые современные НПЗ, у нас самый качественный бензин и самый дешевый. Он практически в два раза дешевле, чем в России. Мы полностью в истории покрыли потребности своего рынка, и, даже при самом пессимистичном сценарии, дефицит появится не раньше 2032 года. Сейчас стоит вопрос экспорта на российский рынок», — утверждает он.
Айдос Сарым: «Если объективно смотреть, то нам много врали про то, что 140-миллионный рынок откроется. А вы много видели казахских продуктов в России?»
«ПРОСТРАНСТВО ДО УРАЛА БЫЛО ЗАБИТО КАЗАХСКОЙ ВОДКОЙ»
Казахстанский бензин действительно дешевле российского. Как убедилась наш корреспондент, литр АИ-92 можно купить за 153 тенге (26 рублей на момент написания этого репортажа), а АИ-95 — 160 тенге (27,5 рубля). Как рассказывают местные, были случаи, когда из приграничных с территорий бензин «сбегал» в Россию. «Ваш российский бензин ужасный! Заправился на „Газпроме“!» — ругается симпатичный молодой человек по имени Владимир, когда машина в очередной раз дергается при переключении передач, и клянется больше ни за что не покупать российское топливо.
Объяснение дешевизны местного бензина банально — значительно меньшая ставка акциза. Та же история с алкоголем и сигаретами. «В последние пять лет стали повышать акцизы под давлением России. Поскольку появилось единое таможенное пространство, то все начали возить сигареты в Россию, так как разница в цене была почти в два раза, — объясняет Константинов. — До сих пор разница 20–30 процентов сохраняется, но в Казахстане ее вытягивают, поэтапно повышают акцизы. Так что года через два цены сравняются. То, что Россия ввела ограничения по нормам алкоголя, несмотря на таможенный союз, понятно. Люди просто ехали с «КАМАЗом» водки и говорили, что для личного потребления. В результате пространство до Урала было забито казахской водкой».
Да, повышение акцизов — неизбежное последствие участия Казахстана в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). Национально-ориентированным местным экспертам это дает право утверждать, что Казахстан в отношениях с Россией «неравноправный партнер», а условия таможенного союза и вовсе кабальные. «Если объективно смотреть, то нам много врали про то, что 140-миллионный рынок откроется. А вы много видели казахских продуктов в России?» — хмурится политолог Айдос Сарым.
Все магазины в Казахстане завалены российскими продуктами, в чем мы лично убедились
Зато все магазины в Казахстане завалены российскими продуктами, в чем мы лично убедились. При беглом изучении ассортимента супермаркета Small стало очевидно, что ассортимент примерно в нем такой же, как в российских магазинах. Вот пряники «Яшкино», произведенные в Кемеровской области, за 300–360 тенге, джем «Махеев» из Татарстана за 315 тенге со скидкой, повидло из Вязьмы за 289 тенге со скидкой, а тут же рядом местное варенье — за 895 тенге. Можете сами прикинуть, дорого это или дешево при курсе 5,8–5,9 тенге за один рубль На полках с молочной продукцией есть как привычные для России «Домик в деревне» или «Простоквашино», произведенные в разных регионах РФ, так и местные марки. Десяток яиц (они местные) можно купить за 299 тенге со скидкой или за 505 тенге. Тут и выращенная в Казахстане картошка за 99 тенге за килограмм, морковь по 85 тенге или лук из Киргизии за 155 тенге, а местный — за 115. При этом апельсины привезли из Египта за 498 тенге, а казахстанские яблоки стоят 225 тенге.
«Пищевой промышленности тяжело конкурировать с российской в силу эффекта масштаба», — согласно кивает Ошакбаев. Так что так популярное в России импортозамещение в Казахстане не состоялось. «На тему импортозамещения они пытались в начале 2000-х разговаривать, но потом это стало бранным словом. Например, строили предприятия, потом оказывалось, что продавать некому, а внутреннего спроса нет», — вспоминает Константинов.
Еще один фактор, вызывающий у местных недовольство существованием экономического союза с Россией, — цены на автомобили. Вообще, предпочтения казахстанцев несколько отличаются от российских, здесь в лидерах продаж, помимо привычной россиянам LADA, японская Toyota, а потом уже только Hyundai и KIA. Это, кстати, заметно на дорогах городов, где нет засилья откровенного «автохлама», а вполне сбалансированное присутствие как люксовых, так и автомобилей масс-маркета. «До 2012 года тут было очень много «немцев» — Audi, Mercedes, BMW. Это объяснялось тем, что много немцев в 1990-е годы уехали и стали таскать сюда машины», — вспоминает Константинов. Вся эта вольница закончилась с введением таможенного союза, когда повысились пошлины на ввоз авто и гонять их в Казахстан стало невыгодно. «Другой момент: после того как все нормы ввели, появилась своя автосборка. Сейчас в Казахстане порядка 14 предприятий, которые собирают разные модели. Например, «КАМАЗы» собирают в Кокшетау, «ВАЗы» — в Семипалатинске. АвтоВАЗ тут вообще реализует грандиозный проект, это была чуть ли не единственная сборка до того, как ввели пошлины», — рассказывает журналист.
В целом экономика Казахстана, согласно официальной статистике, чувствует себя лучше российской
«НАЛОГИ ДОСНИЖАЛИ ДО ТОЙ СТЕПЕНИ, ЧТО СТАЛО НЕПОНЯТНО, КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ»
В целом экономика Казахстана, согласно официальной статистике, чувствует себя лучше российской. Пока в нашей стране пытаются ускорить ее темпами выше среднемировых, выполняя очередной указ Владимира Путина, соседи рапортуют о росте ВВП на 4,1%. «У нас экономический рост выше, чем в среднем по миру», — расплывается в улыбке Ошакбаев. По его мнению, единственная вредная вещь для экономики Казахстана — переход к режиму инфляционного таргетирования (привет Эльвире Набиуллиной!) в сочетании с плавающим обменным курсом. «Политика плавающего курса исключительно вредна, на мой взгляд», — считает экономист, учившийся в МГУ им. Ломоносова.
Но пока нефть стоит под $70 долларов за баррель, у казахстанцев нет поводов для печали. «Цена на нефть хорошая. По моим оценкам, болевой порог для казахстанской экономики — 25–30 долларов за баррель. У нас большие запасы нефтяного фонда, рост добычи на 15 процентов ожидается в ближайшие 5 лет. Нефтяные доходы с 1900 долларов на человека вырастают до 2750 долларов. Большой поток нефтяной ренты», — хвалится Ошакбаев, откровенно признаваясь, что страна «наслаждается нефтяной рентой».
Но главное, в отличие от России, где есть цена отсечения, выше которой нефтяные деньги поступают в фонд национального благосостояния, в Казахстане все доходы от продажи нефти идут в Национальный фонд. «Фонд будущих поколений появился в Казахстане гораздо раньше, чем в России, еще в 2001 году. Они поняли, что цены на нефть поперли вверх, избыток нефти надо абсорбировать, и они начали складывать деньги в фонд», — рассказывает Константинов.
О том, что в Казахстане низкие налоги, любит напоминать российский бизнес, когда в очередной раз просит у государства преференций. НДС тут 12%, а НДФЛ — 10%. «В свое время было поветрие, когда [власти] поддались влиянию МВФ и Всемирного банка и активно снижали налоги. В результате доснижали до той степени, что стало непонятно, как жить дальше. Социальные «хотелки» не уменьшаются, а население растет, надо индексировать выплаты. А налоги снизили, но прироста той базы, который должен был быть по меркам, по задумке МВФ и университетских экономистов, это не дало. Не было дикого прироста поступлений. А повышать налоги — это не понижать, тогда социальные проблемы начинаются», — рассуждает Константинов.
Рахим Ошакбаев: «Порядка 22–23 тысяч компаний обеспечивают 99 процентов всех поступлений»»
Правда, по словам Ошакбаева, налоговые поступления также не слишком диверсифицированы. «Порядка 22–23 тысяч компаний обеспечивают 99 процентов всех поступлений», — уточняет он. В Казахстане есть и свой серый сектор, который, по по оценкам директора TALAP, составляет 29% ВВП. Как в России, его пытаются вывести из тени, например, вводя налоговый режим для самозанятых. «Вам достаточно закинуть 6 долларов в месяц, меньше 100 долларов в год. Платеж расщепляется на социалку, пенсионку и на налоги. Один из действенных способов — сказать, что вы свою небольшую копеечку дайте и мы дадим вам еще больше соцпакет», — объясняет Ошакбаев.
Тем не менее один из мелких местных предпринимателей признается нам, что малый и средний бизнес в последние годы стал чувствовать себя хуже. «В бизнес-тусовке в ходу термин „обезжирить“, — степенно рассказывает он, дымя трубкой, пока мы идем вдоль шумной трассы. — Здесь гуманный режим, людей редко убивают, но человека лишают всех активов, после чего он ни для кого опасности и интереса не представляет. Это здесь в порядке вещей. Было несколько скандалов, когда „обезжиривали“, люди лишались бизнеса. Например, Magnum (крупнейшая в стране торговая сеть — прим. ред.), несколько банков за последнее время сменили владельцев, некоторые были упразднены. Раньше такого не было».
«РЕАЛЬНЫЕ ДОХОДЫ СНИЖАЮТСЯ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ИХ СЪЕДАЕТ ИНФЛЯЦИЯ»
И все, с кем мы общались в Казахстане, утверждали, что уровень жизни в их стране ниже, чем в России. «Реальные доходы снижаются из-за того, что их съедает инфляция», — считает Ошакбаев (к слову, инфляция в Казахстане в прошлом году составила 5,3%). Правда, по внешним признакам сложно оценить уровень жизни в стране, побывав лишь в Нур-Султане и Алматы. Там как в любом крупном городе России: жители сидят в кафе, развлекаются, путешествуют. Нищих с протянутой рукой нам встретилось всего двое.
Но за постсоветские годы Казахстан и Россия шли разными путями в социальной сфере. Например, непростую пенсионную реформу Казахстан прошел раньше, когда пенсионный возраст повысили до 58,5 лет для женщин и 63 лет — для мужчин. А с 1 января 2018 года и вовсе начали его постепенно выравнивать — все будут выходить на пенсию в 63 года. Отличается и схема выплат. «Переход в 1998 году на накопительную систему связан не с тем, что они такие продвинутые рыночники, а с тем, что были задолженности по пенсиям до 9 месяцев. У них просто не было в бюджете денег», — объясняет Константинов. Тогда МВФ дал республике средства на выплаты по текущим обязательствам, но при условии реформы. В итоге Казахстан взял за основу чилийскую систему, когда с 1 января 1998 года все работающие в обязательном порядке отчисляли 10% доходов в накопительный пенсионный фонд на индивидуальные пенсионные счета. Фактически вводилась модель: «Сколько заработал и накопил — столько и получишь». Сначала появлялись частные фонды, но из-за скандалов с неудачным инвестированием пенсионных накоплений в 2013 году всех объединили в единый накопительный пенсионный фонд (к которому тоже уже появлялись вопросы например, выяснилось, что он вложил пенсионные накопления граждан в лопнувший Международный банк Азербайджана. При этом в 2019 году минимальный размер пенсии в Казахстане составляет 52145 тенге (8961 рубль), а максимальный размер солидарных пенсий — 116811 тенге (20073 рублей).
Национальный вопрос для Казахстана важен, как и для любой многонациональной страны
«ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ НЕ ПРОСТО РУССКОЯЗЫЧНЫЕ, А РУСОФИЛЫ»
Национальный вопрос для Казахстана важен, как и для любой многонациональной страны. Если в советский период количество русских примерно равнялось числу казахов, то после независимости пошла «казахизация» — многие русские уезжали. Тем не менее даже сейчас, спустя 19 лет независимости, наш корреспондент на улицах Нур-Султана и Алматы чаще встречала вывески на русском, чем на казахском. Более того, даже сам Назарбаев о своей отставке объявил по-русски. А это в очередной раз дало повод некоторым экспертам заявить, что сами власти в стране тормозят процесс перехода на казахский. «У нас политические элиты не просто русскоязычные, а русофилы. Для них русский язык более комфортный, это люди советской формации, они не совсем приемлют казахский язык и литературу, они ощущают себя дискомфортно. Переход на казахский язык они тормозят, но демография берет свое, сельская местность берет свое», — считает политолог Расул Жумалы.
«Одна из заслуг Назарбаева в том, что он жестко остужал все горячие головы, всегда говорил: „Ребята, все должно быть постепенно, естественным путем. Роль русского языка мы не должны потерять“», — спорит Константинов. В то же время власти Казахстана объявили о переходе на латиницу, чем, с одной стороны, вызвали духоподъемные настроения среди националистически настроенных кругов, а с другой — тревогу у русскоязычных. «Когда в 1939 году нам дали кириллицу, нам дали звуки, которых у нас нет, знаки, которых мы никогда не видели. Нам дали русско-казахский алфавит. В итоге мы получили кашу», — говорит общественный деятель Дос Кошим, уверенный, что переход на латиницу займет не менее 10 лет.
«Процесс начался, к 2025 году, думаю, завершится. Не так уж и много денег потребуется», — добавляет политолог Сарым. Сам он, пока мы сидим в кафе в солнечном Алматы, упорно делает заказ на родном языке, а девушка-официант с тем же упорством отвечает ему на русском.
Все понимают при этом, что процесс перехода не одномоментный и потребует больших финансовых вливаний, так как менять придется абсолютно все. «Ничего к этому не готово. Это задача не одного дня. Но в качестве кости для национально ориентированных, что вот вам, ребята, далекая цель — 2025 год», — усмехается Константинов.
«Миллионное население Нур-Султана, по расчетам, к 2025–2030 годам должно удвоиться, и уже сейчас инфраструктуру в городе строят с запасом»
Параллельно с этим в Казахстане объявили концепцию трехязычия, согласно которой школа должна давать знание казахского, русского и английского. Сама по себе идея звучит неплохо, но, как всегда, страдает исполнение. «Они попытались воплотить идею уже в этом году. На английский язык перевели физику, химию. В спецшколах так и преподают, а стали вводить массово. В итоге смешно: получилась не физика, не химия, не английский. Что взять с преподавателя? Были учителя, которые знали английский, но не знали физику, либо наоборот», — рассказывает журналист.
Как уже отмечалось, дальнейшему распространению казахского языка способствует демография. «Сейчас уже появляется (пока немного) поколение, которое не знает русского языка», — утверждает Жумалы. Этот фактор действительно на стороне казахов, численность которых, по официальным данным, превысила 70% населения страны. Семья с тремя детьми — довольно частое явление в Казахстане, многодетными считаются те, у кого больше четырех детей. «У нас на рынок в год выходит 150 тысяч человек, а в 1-й класс заходят 350 тысяч, а рождаются 400 тысяч. У нас ежегодно появляется на свет больше, чем областной центр, у нас очень много детей. Перед нами не стоит задача стимулирования рождаемости, цель — поддержание доходов у людей социально уязвимой группы», — методично заверяет Ошакбаев.
При этом 55% населения Казахстана, если брать в расчет города третьего уровня, до сих пор живут в сельской местности, где традиционно высокая рождаемость. Хотя процессы урбанизации идут и здесь. Например, миллионное население Нур-Султана, по расчетам, к 2025–2030 годам должно удвоиться, и уже сейчас инфраструктуру в городе строят с запасом.
Амиржан Косанов: «Одни поперли на президента, остальные стали более лояльны»
«У НАС ФАКТИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНЫ МИТИНГИ»
Пока одни переезжают из аула в спальные городские районы, другие до сих пор уезжают из Казахстана в поисках лучшей жизни. Только за пять месяцев прошлого года страну покинули почти 40 тыс. человек. «Вот тут российское посольство, сегодня выходной, поэтому пусто. А так не пересыхает ручеек желающих получить российский паспорт», — кивает в сторону неприметного здания чиновник, с которым мы мчим по утреннему пустому Нур-Султану.
В том, что «пора валить», местные жители то и дело признавались корреспонденту «БИЗНЕС Online» в откровенных разговорах. Правда, делали это тихо, полушепотом, особенно опасаясь писать что-то крамольное в переписке в соцсетях. «Мне не стоит писать такие вещи. Сеть контролируют, пиши не так открыто», — осторожничает мой давний знакомый, вернувшийся из Москвы в родной Казахстан 5 лет назад. «Что ты такое говоришь? В интернете так нельзя у нас», — испуганно перебивает новый приятель, едва в разговоре затронули тему здоровья Елбасы. Вообще многие наши собеседники утверждали, что со свободой слова в Казахстане реальные проблемы. «У нас разогнаны все оппозиционные СМИ», — возмущается адвокат Джохар Утебеков. Все бурление ушло в те же соцсети, которые, по признанию местных жителей, становятся куда более влиятельными, чем медиа.
И все наши собеседники затруднились вспомнить, когда в Казахстане прошли последние массовые народные выступления. Сегодня случайно собравшиеся на улице 50 человек — это уже событие. «У нас фактически запрещены митинги, у нас их нет, — утверждает Утебеков. — Я не могу вспомнить, когда прошел последний санкционированный митинг. Лет 10 назад я сам проводил в Алматы митинг, но на людей тогда уже оказывали давление, на них выходили сотрудники КНБ, акиматы. Уже тогда митинг проходил по классической схеме — 50 митингующих и 100 силовиков сопровождения. Это всегда комично выглядит». По его словам, сейчас разрешения на митинги и вовсе никому не дают. Ситуацию «добили» земельные протесты в 2016 году, когда власти собирались выставить на аукцион 1,7 млн гектаров земель сельхозназначения, а заодно внести поправки в Земельный кодекс. «Это наше последнее яркое политическое событие в Казахстане. После этого народ не собирался», — указывает адвокат.
«Большинству людей все равно, всем нужна только стабильность», — подытоживает знакомый предприниматель, объясняя пассивность общества. По словам жителей, местный Алексей Навальный в Казахстане не появился, разве что свой Борис Березовский. На его роль прочат беглого олигарха Мухтара Аблязова, который преспокойно выходит в эфиры в соцсетях и рассказывает из прекрасного европейского далека про ужасы казахстанского режима. Как утверждают местные, в это время в стране перестают работать «Фейсбук» и YouTube. «Мухтар Аблязов — злой гений финансов, политики. Он в свое время был министром, в 2001 году группа младотюрков выступила против старшего зятя Назарбаева Рахата Алиева. Тот был монстром, был чудовищем, — объясняет оппозиционный политик Амиржан Косанов. — Аблязов был одним из главных, потом они разделились. Одни поперли на президента, остальные стали более лояльны. Их посадили в тюрьму, Аблязов попросил прощения, его президент простил, и он даже стал председателем крупнейшего БТА-банка. Став на ноги, Аблязов обратно пришел в оппозицию. В результате он ударился в бега, а сейчас обвиняется в хищении 4 миллиардов долларов».
Как рассказал нашему изданию местный журналист и экологический активист Вадим Борейко, за последний год возникли три гражданские инициативы
«РЕАКЦИЯ МИНИСТРА НА УБИЙСТВО ТЕНА — СМЕНИЛ ОБМУНДИРОВАНИЕ»
И все же какое-никакое гражданское общество в Казахстане зреет. Как рассказал «БИЗНЕС Online» местный журналист и экологический активист Вадим Борейко, за последний год возникли три гражданские инициативы. Первая волна недовольства связана с требованием сохранить Кок-Жайляу. «Это единственный большой участок в предгорьях Алматы, куда есть бесплатный доступ, где нет шлагбаумов, колючей проволоки. Это одно из самых популярных мест экологического туризма», — поясняет Борейко, снимая зеленую кепку Make Zhailau Kok again (перефразированный девиз Дональда Трампа «Сделаем Америку снова великой»). По его словам, там в 2012–2013 годах решили построить горнолыжный курорт за $750 миллионов. Но кризис внес свои коррективы: проект сначала заморозили, а потом, в 2017 году, решили сделать более компактным, но ни в коем случае не отказываться от строительства. А в конце 2018 года аким Алматы Бауыржан Байбек представил проект Назарбаеву и Путину. «Акцент стал на туризме, а не на горнолыжке. Но все равно называть его экологическим нельзя, когда ведется капитальное строительство. Там растут краснокнижные растения, живет ирбис, их всего в Казахстане примерно 120 семей, — беспокоится Борейко. — Мы не знаем, кто проект лоббирует наверху. Но имеем косвенные свидетельства, что и там нет единодушия».
Еще одна тема — смог в Алматы. Поскольку город находится в чаше, он толком не продувается, поэтому даже белоснежные вершины гор можно увидеть не каждый день из-за дымки. Местные жители уверены, что экологию в мегаполисе портит ТЭЦ-2, которая топится экибастузским углем низкого качества. Один из активистов Павел Александров два года назад смастерил сам датчики, которые замеряют в воздухе наличие мелкодисперсных частиц PM2.5. «Эти частицы опасны и вредны тем, что они проникают в кровоток и вызывают букет болезней — от аллергии до онкологии», — указывает Борейко, утверждающий, что в Алматы десятикратное превышение норм, а «никто не чешется». Выходом мог бы стать перевод ТЭЦ-2 на газ, но и тут местные власти скрывают информацию, сваливая вину за загрязнение на большой автопарк Алматы.
Наконец, третья история, которая заставила гражданское общество в Казахстане проявить себя, — убийство фигуриста Дениса Тена средь бела дня в центре Алматы. «Сразу собрались, требовали реформы МВД. Министра не сняли. Реакция министра на убийство Тена — он затеял реформу: новое обмундирование, раньше писали по-русски „Полиция“, а теперь на латинице», — горько усмехается Борейко.
Третья история, которая заставила гражданское общество в Казахстане проявить себя, — убийство фигуриста Дениса Тена средь бела дня в центре Алматы
Утебеков подтверждает: полиция не модернизируется. «У нее была сильная направленность на то, что они расследуют только тяжкие и особо тяжкие преступления, а не кражи, где никого не убили, нет фактора насилия. В результате рвануло с гибелью Дениса Тена. Автоворы, на которых никто внимания не обращал, в конце концов, убили национальную гордость», — указывает он. Мы же за пару дней в Нур-Султане встретили один наряд полиции на правом берегу, а еще несколько правоохранителей в районе резиденции президента. «Мы тут, чтобы соблюдали порядок», — рапортовали мальчики в форме.
«ПОСЛЕ КРЫМА НАСТРОЕНИЯ СТАЛИ ПРИОБРЕТАТЬ КРИТИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР»
Но вернемся к внешней политике. Официально объявленную многовекторность некоторые ставят под сомнение, утверждая, что она свелась к двум направлениям — Россия и Китай. «Понятно, что русскоязычная часть и немалая часть казахоязычных тяготеют к России, потому что мы зависимы, у нас единая история. Лет 5–6 назад таких людей было почти 50 процентов. После Крыма эти настроения стали приобретать критический характер. 70–80 процентов разочарованы, опасаются. Кстати, немалая часть из них русскоязычные, которые, несмотря на пуповинную связь с Россией, считают, что не дай бог нам в северном Казахстане оказаться в роли Крыма или Донбасса. Такие ощущения есть», — считает Жумалы. В том, что присоединение Крыма напугало Казахстан, признавались и некоторые наши собеседники.
Тем временем на смену пророссийскому поколению 45+ идет племя молодое, которое училось уже на Западе, а с северным соседом никаких связей не имеет. «Более того, они болезненно воспринимают какие-то похлопывания России. Я не говорю, что здесь будет все плохо, но режима начала 2000-х, когда Россия была №1, уже не будет», — утверждает Константинов, добавляя, что бывший посол России в Казахстане Михаил Бочарников «умудрился угрохать всю политику». Зато тут активно работал Запад, который ориентировался больше на молодежь. «Чем дальше уйдем от России, тем лучше», — кивает Сарым. А Кошим добавляет, что уже сегодня общество в Казахстане больше тяготеет к западным ценностям.
К Китаю же в Казахстане «генетически настороженное отношение», утверждает Константинов. «Но китайцы уже подобрали ключики и вошли в те двери, которые надо», — считает зарубежный инвестор. А Жумалы говорит, что все китаефобские настроения в Казахстане развивают только российские и пророссийские СМИ. «Общая канва такова, что Китай вас захватит, без России вы пропадете, — добавляет политолог. — Есть, конечно, ощущение, что надо не замыкаться на этих двоих, которые могут договориться между собой без нашего участия».
Назарбаев приезжал в Татарстан четыре раза
«НАЗАРБАЕВ ОЧЕНЬ ХОРОШО ОТНОСИТСЯ К ТАТАРАМ»
Наконец, отдельно стоит рассказать об отношениях Казахстана с Татарстаном. По официальным данным, в стране проживают порядка 200 тыс. татар. Сюда они переселялись начиная с XVI–XVII веков, а после присоединения Казахстана к России в XVIII веке царское правительство поощряло заселение новых городов татарскими купцами и ремесленниками. И, как рассказал местный предприниматель, увлекающийся историей Казахстана, одно время среди казахов было модно заключать браки с татарами, к тем сформировалось уважительное отношение. Теперь сложно распутывать этнические клубки родословных, и порой это и вызывает споры. Как, например, в случае с Динмухамедом Кунаевым, который возглавлял ЦК Компартии Казахской СССР более 20 лет и к которому в гости лично приезжал Леонид Брежнев. До сих пор муссируются версии, что он на самом деле был татарином, а в казахи записался ради политической карьеры. Но мы оставим эти споры историкам.
Отношения между республиками установлены соглашением, подписанным в 1997 году, а Назарбаев приезжал в Татарстан четыре раза. «Назарбаев очень хорошо относится к татарам. На мероприятиях ассамблеи народов Казахстан всегда подходит и со мной на татарском здоровается», — говорит руководитель татарского образовательного культурного центра «Дуслык» в Нур-Султане Яннат Низамутдинова».
Товарооборот между республиками, по словам полпреда Татарстана в Казахстане Дениса Валеева, сейчас составляет $700 миллионов. Однако, как заявлял в интервью Kazinform президент РТ Рустам Минниханов, есть все шансы увеличить его до 1 миллиарда.
Товарооборот между республиками, по словам полпреда Татарстана в Казахстане Дениса Валеева, сейчас составляет $700 миллионов
По словам Валеева, полпредство РТ в Казахстане сейчас работает над внедрением технологий умного города резидентов Иннополиса при строительстве кампуса Восточно-Казахстанского технологического университета в Усть-Каменогорске, а также умных школы, общежития, больницы в Уральске. Отдельный проект связан с использованием в Казахстане самолетов сельхозначения компании МВЕН. Полпредство ведет проекты «Эйдос Медицины», «Автодории», «Барс Груп». Также, по нашей информации, в Казахстан поставляются вертолеты «Ансат» для обучения пилотов.
У КАМАЗа в Казахстане есть сборочный завод — совместное российско-казахское предприятие «КАМАЗ-Инжиниринг» в Кокшетау. На открытии завода в 2005 году побывал лично Назарбаев. Как недавно заявлял глава КАМАЗа Сергей Когогин, с 2005 года завод в Казахстане выпустил 12,5 тыс. автомобилей и спецтехники. Правда, кризис 2008 года едва не обернулся закрытием завода. Как признавался в 2013 году в интервью «Акмолинской правде» директор «КАМАЗ-Инжиниринг» Сергей Кистин, конвейер останавливали, новые грузовики не выпускали. «„Болело“ предприятие и в последующие 2009-й и 2010-й годы. Две площадки по 2 гектара заполнились нереализованными автомобилями, на складах пылились около тысячи грузовиков. Вышли из кризиса, сократившись втрое. Рабочих оставалось на тот момент не более 130 человек. Потихоньку, не без поддержки наших акционеров, выкарабкались, поднялись на ноги. Серьезные убытки, понесенные предприятием за время кризиса, закрыли в 2011 году», — рассказывал он. Сейчас рынок Казахстана на КАМАЗе называют емким и перспективным, хотя там приходится конкурировать с китайскими грузовиками.
Также ежегодно в Казахстане проводят сабантуи. Но особая гордость Валеева — создаваемая в Семипалатинске татарская школа искусств. «При поддержке президента РТ и спонсоров из Татарстана приобретается новое здание для татарской школы искусств. Но в эту школу ходят не только татары, но и казахи, русские, армяне. Представьте себе хор, в котором стоит русская, казашка, армянка, и они поют татарскую песню. Мы это здание передаем в безвозмездное пользование местной школе при разрешении местных властей», — рассказывает он.
Читайте также: «Теперь Алматы переименуют в Дарига-сити!»: спецрепортаж «БИЗНЕС Online» из Казахстана Часть 1-я
Видео: net-film.ru, ruptly.tv
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 31
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.