Василий Уткин: «Я бы хотел сходить с Путиным в «Ашан»

Василий Уткин: «Я только знаю, что все, из чего состоит наша жизнь, в жизни президента, его администрации, министров отсутствует» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЛЮДИ, КОТОРЫЕ НАМИ УПРАВЛЯЮТ, ЭЛЕМЕНТАРНО ДАВНО ПО УЛИЦЕ НЕ ХОДИЛИ»

— Василий, за несколько дней до чемпионата мира мы рассуждали, какой будет страна после турнира. Казалось, что сразу после ЧМ все пойдет наперекосяк. Что, на ваш взгляд, в итоге получилось?

— У меня пошло наперекосяк после второго матча чемпионата, если ты помнишь. В целом же надо выждать какое-то время, чтобы сделать выводы. Я бы не стал говорить, что все сыплется. Мир становится сетевым и у меня полное ощущение, что люди, которые нами управляют, не понимают, в каком мире мы живем.

— А в каком мире мы живем?

— В очень разнообразном и, самое главное, в нелинейном. Я неоднократно обращал внимание, что самый главный процесс, который сейчас происходит в СМИ, более важный, чем цифровизация. Пришел новый зритель, выросло новое поколения. В программе Дудя про Табакова одна из главных вещей звучит так: сейчас выросло непоротое поколение. У нас выросли 20-летние режиссеры, обрушилось огромное количество новых музыкантов. Пришла аудитория, которая хочет слушать другую музыку. Дело даже не в том, что они росли не с телевизором. Я эту аудиторию знаю очень хорошо. В течение двух лет я со своими друзьями Стасом Гридасовым и Стасом Мининым делал школу журналистики. Там были 20–22-летние ребята, заканчивающие обучение в вузах. И столько же времени я проводил с такими же ребятами из своей футбольной команды (Уткин президент любительского футбольного клуба «Эгриси» — прим. ред.), которые представляют другой пласт населения, но тоже существуют в этом поколении. Они говорят на другом языке, пользуются другими сравнениями, слушают другую музыку. Если хочешь, чтобы они тебя понимали, нужно общаться на их языке. Их можно называть как угодно: россияне, поколение Путина. Но дело не в этом.

Появляется запрос на совершенно другую вещь. Когда меня знали как ведущего футбольной программы, а позднее комментатора, мне приходилось часто отвечать на вопросы о том, что нового пришло с нами. Тогда я говорил, что комментатор не может работать как раньше. Появилось много других форм разговоров в прямом эфире. Комментатор ведь оставался единственным человеком, который импровизированно работал в прямом эфире. Отсюда, кстати, возникали штампы. Это оборона, чтобы не выйти за рамки допущенного. В 90-е появились радиостанции, где ведущие разговаривали со слушателями, стали появляться все формы интерактива. Журналисты садились в студии вместо дикторов, запускались ток-шоу. И все это приводило к изменению языка, уклада жизни и ее восприятия.

— И те, кто стоит над обществом, этого не понимают?

— Конечно, нет. Они думают, что борются с вольнодумством, многое запрещая и вводя ограничения в интернете. Они вторгаются в жизненное пространство других людей, которых сами не понимают и не знают. Они реально мешают им жить. Может, нет больших идеологических различий между молодежью и властью. Есть колоссальное различие в способе и образе жизни. А все остальное проецируется. Они боятся молодежь, потому что не понимают, но понимать-то ее они не хотят.

— А страх от чего? Протестов и толп людей на Манежной площади?

— Меня часто спрашивают, почему меня не приглашает к себе Юра Дудь. Такого никогда не произойдет. Тогда просят ответить сейчас, что бы сказал Путину. Но мне совершенно нечего сказать Путину. Я бы хотел с ним что-нибудь сделать. Я бы хотел с Путиным сходить в «Ашан» и посмотреть, что он будет себе покупать. Что, например, для него является критерием свежести хлеба? Мне совершенно неважно смотреть, как он будет смотреть на цены. Я, признаюсь, тоже не все цены знаю. Я не богатый человек, но довольно обеспеченный. Покупаю то, что мне нужно. Я знаю, сколько могут стоить дорогие вина, но цену докторской колбасы не назову.

А вот все эти люди, которые нами управляют, элементарно давно по улице не ходили. Это не подразумевает их уровня жизни. Но они управляют так нами 20 лет. Так же они могли руководить нами из космоса или из другой страны. Фактически они и живут в другой стране. При этом нельзя сказать, что они не любят Россию. Они могут любить ее, но они не представляют ее в нашей реальности.

Я очень давно дружу с главным редактором «Новой Газеты» Димой Муратовым. Долгое время я жил на Мичуринском проспекте, и по пути на работу у меня часто возникала неожиданная, но фатальная проблема: я попадал «под президента», где-то в районе Кутузовского проспекта. И на какое-то время движение останавливалось. Поэтому я нередко опаздывал из-за президента. И вот как-то подумал, что это единственная жизнь из окна автомобиля, на которую он смотрит. На Кутузовском меняются вывески, в этом районе стали жить другие люди. У меня возникла мысль реализовать проект, который назывался бы «Жизнь Кутузовского проспекта за 20 лет, в течение которых по нему ездит Путин».

— Если бы он пришел на Центральный рынок Москвы, он бы приятно удивился и подумал, что страна хорошо живет.

— Она так тоже живет. Вот какое главное впечатление осталось от чемпионата мира? В том, что люди стали ездить по стране или их знакомые, которые потом рассказывали, как все устроено в других городах. Это самое сильное впечатление. А у них [власти] ничего этого нет. Наверное, так и должна выглядеть жизнь президента, когда его мир вокруг него только существует. Как папамобиль у Папы Римского. Но ты живешь в этом уже 20 лет. Уже в армии тебя защищают люди, которых ты не мог никогда видеть, и не знаешь, как они росли и как они живут. Масштабы невозможности понимания происходящего вокруг невероятны.

Я помню, что, когда Путин пришел к власти, один из его людей — Сергей Иванов — жил в обычном доме долгое время. Точно не помню, но вроде бы он жил неподалеку от нынешнего место проживания Навального. Это ни хорошо и ни плохо — это совершенно другая жизнь.

— Но есть интернет, и он может его открыть и все увидеть. Ему же никто там ничего не блокирует.

— Не знаю, как он там живет. Может быть, как раз блокируют… Я только знаю, что все, из чего состоит наша жизнь, в жизни президента, его администрации, министров отсутствует.

«Все эти люди, которые нами управляют, элементарно давно по улице не ходили. Это не подразумевает их уровня жизни» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЗЛО НАВИСАЕТ НАД МИРОМ»

— Какой режим сейчас в России, есть же какие-то определения нынешней диспозиции?

— Он жесткий, но не кровожадный. В этом плане я отношусь с большим уважением к Путину. Он мог быть любым, но он не кровожадный. Режим у нас сейчас бесчеловечный. Единица измерения — статус, административная значимость. Сейчас рассматривают законопроект об арестах за явное неуважение к государству. Эдакий закон о защите чувств чиновников. Я совершенно солидарен с Александром Невзоровым — моим духовным наставником уже много лет. Он сказал, что мы будем так их [чиновников] уважать, что они пожалеют об этом.

— Вы не планируете уехать из России?

— У меня нет такой необходимости. Так получилось, что почти все мои коллеги любят путешествовать, а я нет. Моя жизнь сложилась по-другому. У меня всегда была еженедельная программа, я был привязан к уик-эндам. Жизнь развивалась в таком направлении, что я должен быть в Москве. И это стало привычкой. Я люблю бывать в разных странах, у меня есть в мире места, которые я очень люблю, но срываться с места, как Тимур Журавель, не могу.

— Вам наше время напоминает что-нибудь из других периодов истории?

— Мне наше время напоминает книгу «Хранители» — первую из серии «Властелина колец», когда Толкиен очень красиво и очень доходчиво объясняет, что распространяется мгла. Зло нависает над миром. Нет такого, что к стенам твоего королевства подошло чужое войско, но ощущение опасности есть.

— Кто они — это «зло»?

— Это чужие и непонятные тебе силы и люди. Они хотят, чтобы мы жили так, как им представляется. А как им представляется — неизвестно.

— С чего начинается это ощущение? Отменяют концерты рэперов, а еще раньше вас снимают с эфиров?

— На моем снятии с эфира это, вероятно, для меня уже закончилось. Зато начался бурный рост YouTube-канала.

«Я вот недавно впервые за много лет был в программе Андрея Малахова. Речь шла о том, что Кокорин и Мамаева кому-то дали денег на операцию. Но помогать людям не означает дать денег» Фото: Максим Григорьев/ТАСС

«КОКОРИНА И МАМАЕВА НЕЗАЧЕМ ДЕРЖАТЬ В ТЮРЬМЕ, НО И ПРОСТИТЬ ИХ НЕЛЬЗЯ»

— История с Кокориным и Мамаевым похожа на Кутузовский проспект для Путина? Они тоже не видят обычной жизни, вокруг них поролоновая реальность, о которую нельзя больно удариться…

— Да, они живут в своем мире, но гораздо в меньшей степени. Как ни крути, они тоже ходят по улицам. У спортсменов сформировано мнение, что нет такой проблемы, которую нельзя решить деньгами.

Я вот недавно впервые за много лет был в программе Андрея Малахова. Раньше мы лет 10 работали в соседних комнатах, и меня приглашали на его эфир с отчаянной регулярностью, а я не ходил. В программе речь шла о том, что Кокорин и Мамаева кому-то дали денег на операцию. Но помогать людям не означает дать денег. Помогают людям Константин Хабенский, Чулпан Хаматова. Дать денег — это добро на отвяжись. Их никто не упрекает в жадности, наоборот. Это просто полностью бездумное существование. У футболистов часто первым осознанным решением становится развод. Из клуба в клуб люди тоже переходят, не раздумывая.

— История получила резонанс в том числе потому, что у них нет агента?

— А зачем он нужен? У тебя зарплата на 5 миллионов евро в год, зачем тебе платить чужому человеку, лучше маме с папой. А когда влипаешь в историю, ты не знаешь, по какому номеру скорую помощь вызывать. Очень характерная история была, когда задерживали братьев Кокориных. Они не могли даже адвоката нанять младшему сыну, не положили деньги на их тюремные счета. У всех заключенных есть деньги на счете. Даже детей, когда в самый дешевый в пионерский лагерь отправляете, вы ничего не даете им с собой? Человек заперт в комнате, и ему три раза в день приносят пожрать. Вообще же нечем заняться.

А что сейчас обсуждают? Мамаев послал жене цветы из «Бутырки». Сейчас самое простое, что можно сделать, это послать цветы женщине в другой город. В 2018 году с этим нет никаких сложностей.

— Нет в продолжении их ареста той самой темной мглы, которая незаметно наступает? Да, они ошиблись, но все-таки наказание выглядит чрезмерным.

— Меня угнетает, что окружающая публика, говоря о справедливости, подразумевает свирепость. Люди хотят, чтобы все были в равных правах, а оперируют только категориями самого жесткого закона. Кокорина и Мамаева незачем держать в тюрьме, но и простить их нельзя. Их сейчас судят по двум эпизодам, которые видно на видео. Это то же самое, как если бы аварию ГАИ рассматривала четыре месяца. Нужно заканчивать следствие, нести дело в суд, а людей держат взаперти. А если их в итоге не запрут? Зачем на четыре месяца спортсменов лишили права заниматься своим делом?

— Нет ощущения, что они просто попали под государственного служащего высокого уровня с большими связями и история получила такой оборот?

— Нет. Пак далеко не ключевая фигура.

— Кто ключевая?

— Если бы я мог об этом говорить… Я тоже это знаю из третьих слухов. Я не знаю, чего хотят те структуры, которые задействованы сейчас в деле. В подавляющем большинстве случаев мы видим, как работает не карательная машина, а жернова, под которые не стоит попадать. Они часто бездумно работают. Там многое делается бесчеловечно. Не в смысле, что жестоко, а просто бездумно.

— Их случай показывает, что в стране такое правосудие?

— А у нас нет в стране правосудия. Не потому, что всех карают, а потому, что правосудие — это система отношений. За одно и то же одного человека могут посадить, а другого отпускают. Сейчас спрашивают: а тебя бы посадили, если бы ты ударил человека по голове стулом? Была страшная история, когда где-то на юге страны в маленьком городке ливнем мальчика на глазах у бабушки смывает в канализацию, а потом его находят. Охватывает ужас, когда видишь это, слышишь крики этой бабушки. И что в итоге? Компенсация в 150 тысяч рублей. Вы *** совсем? Дело не в том, что они согласились на эту компенсацию. Почему никого не посадили? Почему во время ливня люк остался открытым? Это опасная история, она же может повториться. Как люди, осуществляющие правосудие, могут остановиться на том, что кому-то заплатили 150 тысяч рублей. Да и сумма странная, конечно.

— Это абсурд.

— Это что-то более неприятное, чем абсурд. Абсурд — слишком общее понятие. А мы обсуждаем: что бы ты сделал, если бы тебя ударили стулом?.. Если бы три месяца назад меня ударили стулом и передо мной стал бы выбор: взять компенсацию или человека посадят… Конечно, сразу встает вопрос: можно ли меня бить за деньги? Разумеется, нельзя. С другой стороны, знать, что за это сидит человек в тюрьме… Тоже непонятно.

— История с полузащитником «Спартака» Денисом Глушаковым и его женой более понятная? Игрок публично ругается с супругой, они поочередно ходят в ток-шоу на федеральных каналах, угрожают друг другу. Глушаков недавно приплел даже министра иностранных дел России Сергея Лаврова, мол, он ему поможет супругу усмирить.

— Тут самое главное, что человек даже не дурак, я затрудняюсь его как-то обозначить. Ну кем нужно быть, чтобы в XXI веке угрожать по телефону человеку, с которым ты судишься? Ты бы еще пригласил в ресторан и побежал бы с ножом. Там, конечно, и жена у него такая, что мало не покажется. В общем, они стоят друг друга. Их всех жалко. Людей, которые не в состоянии справиться с какими-то проблемами, всегда чуточку жалко. В конце концов, никого не убили, никому не нанесен тяжкий вред здоровью.

«Если бы Бердыев оказался в ситуации, когда всем тяжело и он бы добивался успеха за счет своих умений, а игроки, которых он открывает, оставались бы с ним, тогда его можно было бы назвать путеводной звездой» Фото: «БИЗНЕС Online»

«БЕРДЫЕВ МУЧАЕТСЯ ОТ ТОГО, ЧЕМ ОН ЗАНИМАЕТСЯ»

— Что будет с нашим футболом, на ваш взгляд? Денег становится все меньше, каких-то гениальных менеджеров, способных провести глубокие реформы, на горизонте не видно.

— Я не знаю точно. Как известно, дефолт — стрессовое оздоровление экономики. Когда в индустрии становится меньше денег, это значит, что приходится больше рассчитывать на умения.

— В такой ситуации Курбан Бердыев, побеждающий «Зенит» с составом из сопляков, — путеводная звезда?

— Я думаю, Курбан Бердыев мучается от того, чем он занимается. Если бы Бердыев оказался в ситуации, когда всем тяжело и он бы добивался успеха за счет своих умений, а игроки, которых он открывает, оставались бы с ним, тогда его можно было бы назвать путеводной звездой. А так Курбан Бердыев вызывает у меня сравнение со знаменитой электронной игрой, где волк ловит яйца, а они все валятся и валятся. «Рубин», к сожалению, как проект — клуб без идеологии. Создавался одними людьми, управлялся другими.

— На мой взгляд, идеология есть, но ее никто не осознает.

— Это одно и то же. У ЦСКА есть идеология, как бы я ни относился к клубу. У меня сложные отношения с Гинером, мы не общаемся, я не хожу на стадион ЦСКА, потому что уверен, что мне там сделают какую-нибудь пакость. Но в футбольном хозяйстве все отточено.

— Что можете сказать по поводу «Спартака»? Кажется, что главная его проблема в том, что они не знают, как управлять своей популярностью.

— Это так кажется. Они же не умеют ничего. У «Спартака» нет механизма принятия решений. Нет системы, но не все случайно. Ну разве может быть случайность в том, что кто-то зашел к нему в кабинет в тот момент, когда у него Алекперов спросил по телефону: «Ты решил уже или нет?» В последний год у Леонида Федуна изменилась жизнь, когда он оформил отношения со своей реальной женой, с которой у него давно дети. Это не секрет. По поводу Наиля Измайлова я могу гарантировать, что к лету его не будет в клубе. Если провалится, то понятно почему. А если нет, то это не его заслуга.

— Зачем под это подписался тренер Кононов, согласившись возглавить команду?

— Его сложно осуждать. Он, быть может, мечтал об этом всю жизнь. Глупо было бы отказываться. У Семака с «Зенитом» такая же история, но там хоть логика есть, а вот здравого смысла нет.

«Инструменты, которыми сборная добилась успеха, — месячная программа подготовки под конкретных футболистов и сами футболисты» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Почему наша сборная вновь превратилась в тыкву?

— А что плохого в тыкве? Просто она не карета, и на ней ехать невозможно. Нужно говорить о другом. Как классно, что тыква на какое-то время превратилась в карету. Наша сказка подходит к концу, и это неплохо.

Инструменты, которыми сборная добилась успеха, — месячная программа подготовки под конкретных футболистов и сами футболисты. Сейчас сборная обновляется, и она продолжит этот процесс. Это хорошо, потому что новые футболисты увидят, как команда достигала результатов, и поверят в возможность успеха. Но — только если делать мучительную подготовительную работу. Я бы это сравнил со своим экстремальным похудением. Месяц ты выглядишь прекрасно, а потом все возвращается.

— Дзюба стал одним из главных людей в стране и главным футболистом России. Ваше отношение к нему поменялось?

— Я плохо к нему отношусь как к личности. У Дзюбы целый шкаф скелетов. Никто так ничего не сказал про кражу денег у Быстрова в раздевалке. Неважно, замятая это история или нет. Человек, который дорожит репутацией, объясняется в таких ситуациях. Есть история с матчем против «Зенита», который непонятно как был сыгран. Сейчас тоже необъяснимо его молчание в истории с Кокориным. От него бы не убыло. В истории с усами они оказались вместе. Дзюба ничего не сказал и не сделал по этому поводу (интервью с Уткиным было записано до выхода интервью Артема Дзюбы в «Спорт-экспресс». Дзюба впервые высказался на тему Кокорина и Мамаева за два месяца после ареста футболистов — прим. ред.).

Я сейчас немного жалею, что поставил его на первое место в опросе еженедельника «Футбол», потому что торопливо отвечал. Оставил бы его в тройке, но первым поставил бы Акинфеева. У Игоря получилось все успешно и в то же время достойно. К нему можно относиться противоречиво. Он довольно злой парень, но это его темперамент. Больше всего у меня вызывает уважение поступок Сергея Игнашевича. Он рискнул своим последним аккордом. Это что-то вроде короля Теодена у Толкиена. Но это был блестящий риск. Братья Березуцкие на это не решились. Они не проявили своей слабости, просто они решили, что без чемпионата мира им будет лучше. Я не осуждаю их и не собираюсь иронизировать над этим. Просто их выбор отличался от выбора Игнашевича.

— В РФС сейчас ожидают прихода генерального директора «Газпромнефти» Александра Дюкова. Это поможет нашему футболу?

— Я думаю, это будет хорошо. Альтернативой Дюкова мог быть Алексей Сорокин. Он бы тоже мог поставить перед собой такие задачи. Мне симпатичен Дюков. Человек, который в 30 лет возглавлял петербургский порт, выжил и остался нормальным человеком. Возглавлял СИБУР — это крупнейший нефтехимический холдинг страны. Это человек с репутацией, за ним дела.

«Я сейчас независим как никогда с точки зрения работы» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В МОСКВЕ УДОБНЕЕ КВАРТИРУ СНИМАТЬ»

— Какие у вас ожидания от 2019 года?

— После Олимпиады в Сочи казалось, что мы стали частью мира, но через две недели все стало ровно наоборот по причинам, которые невозможно было предполагать. Все это произошло за месяц. Какие можно давать прогнозы и строить планы? Какие можно строить планы, когда я встречаюсь лично с Константином Эрнстом, мы с ним бьем по рукам, а через две недели это заканчивается по причинам, ни от кого не зависящим, и завершается тоже личной встречей.

— Так интересно же жить?

— Я бы не сказал. Это вопросы ответственности. Я сейчас независим как никогда с точки зрения работы.

— На какие заработки вы живете, какая у вас основная работа?

— Ровно год назад у меня было 7–8 разнообразных работ. Сейчас у меня есть только одна, которая мне приносит денег. Это «Эхо Москвы». Но денег, которые я там зарабатываю, может мне хватить только на оплату съемной квартиры. Основной доход идет от YouTube-канала.

— Насколько я помню, у вас была своя квартира. Почему вы говорите об арендном жилье, какие-то проблемы?

— Я продал свою квартиру. Когда-то я ее купил, предполагая, что там будет жить моя семья, но наша семья распалась, не создавшись. Зато после продажи окончательно оплатил ипотеку на дом. Есть небольшой загородный домик, который мы купили с отцом еще в 2008 году. А в Москве удобнее квартиру снимать. Если бы мне не нравился район, в котором живу, я бы летом поменял квартиру для смены ощущений, но уж больно район хороший. Это как с телевидением и YouTube. Свое жилье — это линейное телевидение. А когда ты живешь, где хочешь, — это цифровая сетевая история.

— Как вы перемещаетесь по Москве?

— У меня никогда не было прав, но есть водитель. Все мои друзья давно отказались от водителей. Либо ездят сами, либо на такси. А я работаю со своим водителем больше 20 лет. У меня отвратительный неуживчивый характер, как принято считать. 20 лет с одним водителем, 20 лет с одной домработницей, 20 лет был с одними комментаторами на НТВ+. Такие вот мы неуживчивые люди с отвратительным характером!

Мой водитель Андрей стал для меня помощником. Он часто что-то где-то может за меня сделать, когда я не успеваю. Отчасти это мой управделами. У кого-то это секретарша, у кого-то целый офис, а у меня это водитель, который помогает во всех делах.

— Классическая жизнь дореволюционного интеллигента из советских книг о разлагающемся буржуазном режиме.

— Если бы у меня семья, я бы не содержал домработницу. У меня фактически нет быта. Я провожу дома немного времени, но люблю готовить. При этом я, например, не умею готовить плов. На даче у меня тоже есть свой работник. Долгое время это был узбек. Я готовил плов очень просто. Говорил: «Хочу завтра плов». И плов у меня возникал.