«КОЗНИ СТАЛИНСКИХ ИНКВИЗИТОРОВ РАЗБИВАЛИСЬ О НЕПОКОЛЕБИМУЮ ТВЕРДЫНЮ ВЕРЫ ПОЖИЛОЙ ЖЕНЩИНЫ»

Продолжает свою работу образовательный проект театра им. Камала под названием «Школа театрального зрителя» («Камал мәктәбе»). В рамках этого проекта зрителям на малой сцене показывают видеосъемку театральных представлений, уже снятых с репертуара, после чего обсуждают их с создателями и приглашенными экспертами. В этот раз вспоминали спектакль «Бессмертная любовь» («Үлеп яратты»), поставленный режиссером Ильгизом Зайниевым по пьесе известного татарского драматурга Ркаиля Зайдуллы. Поучаствовать в обсуждении почившего творения Камаловского театра пригласили и автора этих строк.

Спектакль рассказывает о последних днях жизни прославленного татарского религиозного деятеля и просветителя Мухлисы Буби, первой женщине-казые в истории ислама. События спектакля разворачиваются в застенках НКВД, где Мухлису ханум подвергают унизительным допросам и всевозможным издевательствам с целью вытрясти из нее признание в контрреволюционной деятельности, к которой она в реальности не имела никакого отношения. Сначала ее пытались сломать силой, затем взять хитрым обманом, потом сыграть на ее материнских чувствах. Но все эти козни сталинских инквизиторов разбивались о непоколебимую твердыню веры пожилой женщины. Она с достоинством проходит через все испытания, а ее обидчики сами оказываются поверженными.

Спектакль очень сильный. Прекрасная актерская игра, великолепные режиссерские решения, глубокий авторский текст пьесы, сложившись вместе, превращаются в мощный кулак, который беспощадно сжимает сердце зрителя до боли и слез. Даже в записи постановка рвет душу в клочья, заставляя смотреть в лицо жестокой правде российской жизни и истории. Наверное, поэтому уже через несколько лет после премьеры спектакль был снят показа: на него перестал ходить зритель, который на театральных подмостках ищет все-таки больше развлечения, чем суровую шокотерапию, отдающую по спине холодком 1937 года.

«ДЖАДИДИЗМ КАК ПРОЕКТ НЕСЕТ В СВОЕМ ГЕНЕТИЧЕСКОМ ЯДРЕ СОБСТВЕННУЮ АНТИТЕЗУ»

Помимо обсуждения главных тем, авторы спектакля поднимают вопрос и о значении знания в контексте сохранения исламских традиций, ведь делу просвещения Мухлиса Буби посвятила большую часть своей жизни, создав вместе с братьями джадидское медресе «Иж-Буби». На фоне создания Болгарской исламской академии эта проблема актуальна сегодня как никогда. Как же решают ее авторы?

В постановке нам показывают двух выпускников этого учебного заведения: следователя Давлатова, взявшегося за дело Мухлисы Буби, и ее сокамерницу Галию Гайнутдинову, ставшую комиссаром, но также попавшую в жернова правоохранительной системы советского государства. Оба героя стоят на разных нравственных позициях: первый — подлец и приспособленец, у которого нет ничего святого, вторая — искренняя последовательница заветов коммунизма, всей душой уверовавшая в его новые идеалы. Однако их роднит то, что оба они в итоге стали атеистами.

С одной стороны, подобный поворот в жизни героев порождает вопрос о роли в нашем обществе джадидзма, установки которого реализовывало медресе «Иж-Буби». Из истории мы знаем, что воспитанники джадидских медресе редко становились религиозными деятелями, в основном из их стен выходили светские деятели культуры, науки и политики. Так, например, выпускниками знаменитой «Мухаммадии» были Галиаскар Камал, Карим Тинчурин, Салих Сайдашев, Фатих Амирхан, Наки Исанбет, Мажит Гафури, Фатхи Бурнаш, Хусаин Ямашев и многие другие. Таким образом, джадидизм можно рассматривать как предтечу светского мировоззрения в татарском обществе.

С другой стороны, вопрос можно поставить и глубже: насколько вообще совместимы просвещение с наукой и религиозная вера? Бесспорно, наука теснит религию, активно и бесповоротно отнимая у нее так называемую объяснительную функцию. По мере роста научного знания традиционному «Богу пробелов» все меньше остается пространства в современной картине мира, ибо все меньше остается этих самых необъясненных мест. Наука изгоняет Бога вместе с сонмом Его помощников (ангелов) по ту сторону этого мира — в деизм или даже атеизм. Бог из часовщика мира, который непрестанно двигает его колесики и внутренние механизмы, все более превращается в некий философский принцип, некое абстрактное первоначало мира, вынесенное из повседневного измерения в красивую, но лишенную практического смысла метафору.

Таким образом, джадидизм (точнее, тот шаблонный образ, который принято ему приписывать) как проект, нацепленный на идеалы просвещения, несет в своем генетическом ядре собственную антитезу: он выступает могильщиком самого себя, джинном, который оборачивается против породившего его родителя. Отчасти об этом говорится и устами главной героини спектакля: «Медресе наше закрыли, школу разорили. Они не хотят, чтобы мы были образованными, просвещенными, ведь образованный человек знает себе цену. А человек, знающий себе цену, никогда не станет рабом». Конечно, в словах Мухлисы ханум имелось в виду освобождение от социально-политических кандалов. Однако человек, мыслящий последовательно, благодаря обретенному знанию перестает быть рабом не только несправедливых порядков и законов, но и рабом Бога как символа этих самых порядков, легализующихся в общественном в сознании, в том числе через Него. Вот почему просвещение верующих, выступающих вроде как от имени ислама, порождает в конечном итоге его же киллера.

И это тупик, в котором оказалась главная героиня. Всю свою жизнь Мухлиса ханум посвятила делу просвещения, но оказалось, что она собственными руками взрастила лишь своих преследователей. Если за героями видеть прежде всего те мировоззренческие позиции, которые они олицетворяют, то история Мулисы Буби становится крайне символичной.

«КАК БЫ НАУКА НИ ГРОМИЛА РЕЛИГИЮ, ЭТО ТЕПЕРЬ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ»

Однако в реальной, а не театральной жизни сценарий изничтожения религии не был реализован в полной мере. Грандиозный провал советского богоборческого эксперимента это убедительно показал: вера неистребима в сердцах людей, религия не умирает. Почему так происходит?

Во-первых, религия обладает не только объяснительной функцией, но и берет на себя массу других задач, например задачу социальной коммуникации. Поэтому наука, побеждая «Бога пробелов», не уничтожает Его идею как таковую. Бог продолжает жить в научной, «расколдованной», картине мира, перерождаясь из примитивно-буквалистского старца на облаке в более утонченные ипостаси, например в сам мир, как тому всегда учили древние концепции пантеизма.

Во-вторых, если раньше Божьим замыслом оправдывали существующий социальный порядок, то сейчас религия благословляет не режим, а индивидуальную идентичность человека. Да, власти по старинке все еще пытаются запрягать в верноподданнические сани попов и мулл, но часто религиозность людей питается отнюдь не их стараниями. В российских исламских реалиях мы нередко наблюдаем картину, когда люди, которые ни во что не ставят «продажное» духовенство с его «казенными» муфтиятами, при этом строго соблюдают каноны ислама и исправно ходят в мечеть на намаз. Причем подобное, как правило, наблюдается в больших городах.

С чем это связано? С тем, что религиозная традиция сегодня становится для человека не столько продолжением существующего социального порядка, как это было раньше, сколько островком безопасности, на котором он вместе с единомышленниками спасается от дезориентирующего хаоса нескончаемого информационного и мультикультурного потока, в водоворот которого оказался невольно вброшен. Другими словами, идея Бога сегодня оберегает не столько социальный порядок, сколько самого человека, давая ему устойчивую систему координат, на которую тот может опереться, а потому никакие социальные потрясения, которые, как революция 1917 года, снесли вместе с царским режимом обслуживающую ее религию, абсолютно не страшны религиозности существующих верующих: они просто бьют мимо.

Добавьте сюда и постмодернистскую фрагментарность мышления современного человека, который, как правило, лишен цельного мировоззрения и потому в одних вопросах может строго следовать исключительно научному знанию, но в других — любого рода религиозным верованиям, вплоть до примитивных суеверий. Поэтому, как бы наука ни громила религию, это теперь ничего не меняет: последняя продолжает соседствовать в мышлении людей с научным знанием, но только размещается с первой в разных файлах, которые никак не пересекаются.

«МЫ ДОЛЖНЫ НАУЧИТЬСЯ ПРИНИМАТЬ, А НЕ ПОДАВЛЯТЬ…»

На обсуждении спектакля одна зрительница обратила внимание, что в молодости Мухлиса Буби показана в платке, а в старости — только с калфаком на голове. Это вызвало дискуссию о том, как же одевались татарские мусульманки в прошлом и, соответственно, правильно ли с точки зрения наших традиций носить хиджаб, в который облачаются многие современные мусульманки. Традиционно в этом споре светские татары выступают против хиджаба и ратуют за калфак, а религиозные — за платок, скрывающий все волосы женщины.

На мой взгляд, весь этот спор порожден неправильным изначальным посылом о том, что у вопроса может быть только одно-единственное решение. На самом деле величие татарской религиозной традиции было как раз-таки в плюрализме и многовариативности подходов, ведь наши женщины, как свидетельствуют научные исследования, одевались совершенно по-разному: кто-то носил строгий хиджаб, а кто-то открывал волосы и ограничивался лишь маленьким калфаком. Поэтому попытки подогнать других под свои стандарты в одежде, апеллируя при этом к татарской традиции, неверны в корне. Мы должны научиться принимать, а не подавлять инаковость друг друга. Эта культура терпимости и есть наша традиция.

В этом смысле идею показать Мухлису Буби в двух образах — с платком и непокрытой головой — можно считать крайне удачным ходом, ведь такие личности, как Мухлиса ханум, выступают точкой сборки нации, примиряют противоположные стороны. А сегодня, когда татарская нация стоит на краю ассимиляционной пропасти, ее единство важно как никогда. Отрадно, что театр им. Камала помогает нам в этом, призывая вспомнить великих татар, вокруг которых объединяются самые разные люди — и светские, и религиозные.