Леонид Капелюшник, «Стелла К»: «Ракета идет на тепло двигателя, а мы сбиваем ее с толку»

Леонид Капелюшник: «Теоретически пробить нашу защиту может каждая десятая ракета. Эффективность комплекса была подтверждена натурными испытаниями»

ОБМАНУТЬ РАКЕТУ

– Леонид Семенович, известно, что «Стелла К» производит в прямом смысле слова жизненно важную для Вооруженных сил продукцию. Какую?

– Это бортовые комплексы обороны, которые устанавливаются на летательные аппараты и бронетехнику и предназначены для противодействия ракетам с тепловой головкой самонаведения. Вертолеты защищаем комплексами «Витебск» (экспортный вариант — «Президент С») от переносных зенитно-ракетных комплексов (ПЗРК), таких как «Стингер», «Верба», «Игла», «Стрела». На танки ставим ТШУ — танковое шумовое устройство, это защита от противотанковых управляемых ракет — шум в данном случае имеется в виду оптический.

Каков принцип действия? Ракета идет на тепло двигателя, а мы при помощи модулированного сигнала сбиваем ее с толку. Это достигается при помощи специального  источника излучения, который «мерцает» с частотой, равной рабочей частоте внутренних элементов наведения ракеты. В итоге она перестает «понимать», куда летит, рули выставляются в определенное положение, и ракета, словно по заданной извне программе, уходит в сторону.

– Как известно, вооружение — это извечное противоборство снаряда и брони. Ракетчики тоже придумывают «противоядие»...

– Конечно, придумывают, но и мы не стоим на месте. Выпускаемые сегодня бортовые комплексы обороны — далеко не первое поколение защиты. Сначала были устройства выброса ложных тепловых целей (кстати, они входят в состав наших изделий, поскольку достаточно эффективны) — своего рода отвлечение ракеты: они теплее, чем излучение двигателя, и головка «переключает внимание» на них. Но во время Афганской войны резко увеличились потери в авиатехнике — потому что американцы туда поставили новые ПЗРК «Стингер». Тогда конструкторское бюро в Зеленограде в кратчайшие сроки спроектировало и изготовило станцию активных инфракрасных помех «Испанка» (другое название — «Липа»). Основа — нагревательный элемент, излучающий в инфракрасном диапазоне, а вокруг него — система вращающихся линз, которая и создает помеху. Достаточно эффективное было средство. Но и ракетчики двинулись дальше — улучшили помехозащищенность и, как говорят летчики, «Испанка» вместо того, чтобы отводить ракеты, начала их чуть ли не приманивать. И вот теперь появился «Витебск», который не просто заменяет тепловой сигнал или создает помеху, а совсем сбивает ракету с толку.

«Вертолеты защищаем комплексами «Витебск» (экспортный вариант — «Президент С») от переносных зенитно-ракетных комплексов (ПЗРК), таких как «Стингер», «Верба», «Игла», «Стрела»

– Какова эффективность комплекса?

– Если в цифрах, то 90 процентов, то есть теоретически пробить нашу защиту может каждая десятая ракета. Эффективность комплекса была подтверждена натурными испытаниями — стреляли по пришвартованному на горке вертолету с работающими на взлетном режиме двигателями. Произвели около 20 выстрелов, и ни одна из ракет не попала в цель.

– В боевых действиях «Витебск» опробован?

– Это закрытая информация, могу лишь сказать, что фактов поражения оборудованных нашим комплексом вертолетов ракетами с тепловой головкой самонаведения нет.

– Встречаются утверждения, что комплекс способен работать и в режиме радиоразведки...

– «Витебск» — это своего рода конструктор, комплектация которого зависит от типа вертолета и характера выполняемых им задач. Какой самый простой состав? Первое — пеленгатор, который обнаруживает пуск ракеты и определяет, откуда она идет. Второе — станция оптико-электронных помех (СОЭП), которая, собственно, и создает помеху. Третье — устройство выброса упомянутых выше ложных тепловых целей.

Но в составе может быть и обнаружитель лазерного облучения, который показывает, что кто-то, например, навел на вертолет дальномер. Может быть и прибор радиоразведки, который обнаруживает излучение радара и может заносить в память место его расположения.

– Чем отличается танковый комплекс?

– Принцип действия аналогичен, отличия связаны в основном с разными условиями эксплуатации летательных аппаратов и бронетехники. Кроме того, ТШУ может работать в режиме инфракрасной подсветки при использовании приборов ночного видения, а также в режиме прожектора

«Не было и нет такого, чтобы из вуза выходил самостоятельный инженер, готовый полноценно работать на предприятии. Наверное, надо, чтобы студент старших курсов имел больше возможности уделять время практике»

– За границей что-то подобное «Витебску» есть?

– Да, американские и израильские аналоги.

– Мы знаем, как работает их аппаратура?

– Принцип действия нам известен.

– А если наш комплекс попадет в чужие руки, какую информацию из него могут извлечь?

– Почти никакой. Сам принцип действия понятен, а вот как изготовить источник излучения и добиться того, чтобы он выдал необходимые параметры, определить невозможно, даже если разобрать все до винтика.

«...И МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ ПРИНЯЛО РЕШЕНИЕ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ СЕРИЙНОГО ПРОИЗВОДСТВА В КАЗАНИ»

– Как давно «Витебск» начали устанавливать на вертолеты?

– Для нужд министерства обороны — в 2011 году. А за границу (Египет, Алжир) начали поставлять в 2016-м.

– Почему производство развернули в Казани?

– Изначально комплексы изготавливались в Зеленограде — мелкими партиями, на старом оборудовании. Однако в 2015 году потребность в них резко возросла, как для внутреннего рынка, так и по линии военно-технического сотрудничества. Но по техническим возможностям Зеленограда было понятно, что такой объем ему потянуть не получится. И министерство обороны приняло решение об организации современного серийного производства в Казани, и уже в марте 2016 года мы  выпустили первые изделия. Почему в Казани? Наверное, потому, что Казань — хороший, красивый город! Если серьезно, то это удобство: здесь много предприятий оборонно-промышленного комплекса, к тому же на территории КОМЗа, где мы и находимся, тогда уже действовала тоже занимающаяся темой радиоэлектронной борьбы (РЭБ) компания «Рычаг» со своей вертолетной площадкой.

«Когда сотрудник приходит в светлое, чистое, современное помещение, то он и работает лучше, чем в коробке, где с 60-х годов не было ремонта, где в туалет только в противогазе зайдешь»

– То есть вы здесь и устанавливаете «Витебск» на вертолеты?

– Если они новые, то это делается на вертолетных заводах – в Казани, Улан-Удэ, Ростове и Арсеньеве. А на уже находящиеся в строю машины устанавливаем мы и наш соисполнитель – «Рычаг».

– Значит, это ваши клиенты время от времени будоражат казанцев, и они в соцсетях сообщают, что видели над городом боевые вертолеты?

– Да.

– Есть такая задача – все военные вертолеты оборудовать вашими системами?

– Минобороны именно к этому и стремится.

– То есть когда поставите свои изделия на все вертолеты, у вас меньше работы будет?

– Думаю, не намного меньше. Во-первых, министерство обороны постоянно заказывает новые вертолеты, во-вторых, все больше появляется работ, связанных с сервисом. Количество находящихся в эксплуатации комплексов растет, некоторые зеленоградские изделия уже перешагнули пятилетний гарантийный срок. Их обслуживание — очень большой объем работы, поэтому сейчас акцентируем внимание на этой области. Не зря руководитель сервисной службы нашего предприятия — в ранге замгендиректора: поддержание работоспособного состояния комплексов — очень серьезное и важное дело.

– Каков оборот компании?

– Примерно 10 миллиардов рублей в год.

– Каков у вас процент гособоронзаказа?

– В количественном выражении примерно 50 процентов.

«Главная задача – не уменьшить систему, а повысить ее эффективность, ведь появились новые типы ракет, работающие не только в инфракрасном, но и в ультрафиолетовом диапазоне»

– Доля участия завода в финальном продукте?

– В зависимости от типа вертолета и комплектации аппаратуры она варьируется от 10 до 60 процентов.

– Вертолет служит лет 20, а ваш комплекс?

– Основной показатель — количество отработанных часов. По достижении назначенного срока необходимо провести полную ревизию и решить — либо оставляем, либо ставим новый.

– На более легкие, чем Ми-8, вертолеты ваши комплексы можно устанавливать? Есть ли задача по миниатюризации?

– Да, ведем опытно-конструкторскую работу по совершенствованию системы. Но главная задача – не уменьшить систему, а повысить ее эффективность, ведь появились новые типы ракет, работающие не только в инфракрасном, но и в ультрафиолетовом диапазоне.

– А на самолет такой комплекс можно поставить?

– Да. Этой темой занимается нынешний разработчик комплекса – самарское НИИ «Экран».

– А у вас конструкторское бюро есть?

– Да, там трудятся 22 человека. А всего – 380 сотрудников в Казани и 160 в зеленоградском филиале, который изготавливает специальные источники излучения и лампы накачки лазеров.

«На территории КОМЗа, где мы и находимся, тогда уже действовала тоже занимающаяся темой радиоэлектронной борьбы (РЭБ) компания «Рычаг» со своей вертолетной площадкой»

«ЗЕЛЕНОМУ ВЫПУСКНИКУ – 40 ТЫСЯЧ ДЛЯ НАЧАЛА»

– Где набрали народ, ведь в Казани вряд ли переизбыток кадров?

– Приходили выпускники вузов, среди них устраивали «кастинги». Находили также людей с опытом работы на других предприятиях — предлагали хорошую зарплату и условия труда. Так и набрали квалифицированные кадры на сборку и в КБ.

Среднюю зарплату могу назвать – 60 тысяч рублей. Новоиспеченному выпускнику, конечно, столько не предложим, потому что это «сырой» специалист, которого надо учить и учить. Да, есть способные парни, которые могут обучиться очень быстро, но готового специалиста после вуза не бывает. Сейчас, кстати, пытаемся выявлять способных на этапе обучения — чтобы студент уже знал, где будет работать и больше внимания уделял тому, что нам нужно. Нам и людей-то надо немного. И не так дорого относительно наших расходов такая подготовка стоит.

– А все-таки, сколько зеленому выпускнику предложите?

– 40 тысяч для начала.

– Вполне — по сравнению с другими местными оборонными предприятиями...

– У нас инженерный и конструкторский состав меньше не получает.

– Приходят к вам ребята из КАИ, и чем они отличаются от студентов вашего времени?

– С 1996 года, когда я окончил КАИ, особо ничего не изменилось. Это люди целеустремленные, мотивированные. КАИ – очень серьезный технический вуз, который не давал и не дает никому поблажек. Приведу пример из личного опыта. На первом курсе у нас в группе обучались 25 человек, а закончить смогли только шесть. Поэтому случайных людей просто не остается. Набирая работников, преимущество отдаем тем, кто получил диплом КАИ. Но, повторюсь, и в 90-е годы, и сейчас не было и нет такого, чтобы из вуза выходил самостоятельный инженер, готовый полноценно работать на предприятии. Наверное, надо, чтобы студент старших курсов имел больше возможности уделять время практике.

«Выпускаемые сегодня бортовые комплексы обороны – далеко не первое поколение защиты»

– При этом на качество практики жалуются как предприятия, так и вузы...

– А потому что формально все происходит. Ко мне тоже обращаются: надо практику пройти, то есть, проще говоря, чтобы я просто поставил подпись. И еще, хотелось бы дать совет студентам: учеба — ваш задел, база на всю жизнь, не думайте, что вам что-то из преподаваемого не пригодится.

– Делая обзор зарплат в местном сегменте оборонки, мы натолкнулись на объявление о том, что «Стелла К» ищет бухгалтера на зарплату в 200 тысяч рублей для работы в Карачево. Почему туда?

– Там находится один из наших поставщиков – завод «Электродеталь». Ему был нужен бухгалтер, а в своем регионе найти не мог. Вот коллеги и попросили наш отдел кадров дать в Татарстане объявление — может, кто найдется. А зарплата в 200 тысяч, видимо, означает уровень специалиста, который был необходим.

– Бросается в глаза, что эстетическая продуманность и опрятность на «Стелле К» не только в приемной гендиректора. Принципиальная позиция?

– Во-первых, это красиво. Во-вторых, встречают по одежке. Ну а главное, когда сотрудник приходит в светлое, чистое, современное помещение, то он и работает лучше, чем в коробке, где с 60-х годов не было ремонта, где в туалет только в противогазе зайдешь.

«ПЫТАЕМСЯ ЗАНИМАТЬСЯ ТЕМОЙ БОРЬБЫ С БЕСПИЛОТНИКАМИ»

– Многие «финалисты» жалуются на проблемы с поставщиками...

– Они есть всегда, причем проблем больше не с теми, кто узлы и агрегаты выпускает, а с теми, кто делает всякую мелочь, например метизную продукцию – винтики, гаечки. Вот не соответствует она конструкторской документации – и всё! А делать такие вещи самим, конечно, нерентабельно. Большая проблема с конденсаторами, резисторами. Мы используем только отечественную электронно-компонентную базу (ЭКБ). Раньше была тенденция все заказывать за границей — быстро, качественно. Но, как выясняется, ненадежно при принятии особых решений... Однако вот уже четыре года прошло со старта политики импортозамещения, а наши заводы до сих пор не справляются с выпуском ЭКБ. Срок изготовления каких-то смешных конденсаторов — чуть ли не год. Хоть КРЭТ (концерн «Радиоэлектронные технологии», входит в «Ростех» — прим. авт.) может за тебя просить, хоть кто! Все в таком положении, всем надо срочно, всем надо выполнять гособоронзаказ... Но качество достаточно хорошее.

«Есть испытательное оборудование, например вибростенды, климатические камеры, а также контрольно-проверочная аппаратура. Да, все импортное, но проблем с покупкой нет, ведь это оборудование не военного назначения»

– С КРЭТ вы как-то связаны?

– Юридически — нет. Но, учитывая то, что мы занимаемся темой РЭБ, у нас тесные рабочие отношения. К тому же в КРЭТ входит разработчик нашего комплекса — НИИ «Экран».

– Санкционные вопросы как-то на вас влияют?

– Напрямую – нет. Мы работаем в условиях санкций с момента открытия и не знаем, как было раньше. А иностранную компонентную базу используют наши соисполнители, в основном это связано с процессорами, используемыми в блоках управления. Как-то выходят из ситуации. Есть специальные списки – что можно приобретать, все же понимают: если не купить процессор, надо закрывать тему.

– А станки, оборудование — все ведь наверняка импортное...

– Станков нет, потому что у нас сборочное производство. Есть испытательное оборудование, например вибростенды, климатические камеры, а также контрольно-проверочная аппаратура. Да, все импортное, но проблем с покупкой нет, ведь это оборудование не военного назначения.

– Как, по-вашему, санкции для нашей промышленности положительную роль сыграли?

– В стране вырос объем гособоронзаказа – это хорошо для нас. И в России самостоятельно начали многое делать. Но должна быть золотая середина: если мы чего-то не умеем, не надо сразу отсекать чужое, дескать, давайте использовать недоработанное, но свое — надо постепенно переходить. Если процессоров нет, давайте программу специальную сделаем, денег выделим, научимся. А можно просто скопировать, как в Советском Союзе. Делали же лучшие в мире ракеты, несмотря на то, что в электронике не особо сильны были.

– В целом как оцените состояние российской оборонной промышленности?

– Трудно говорить о состоянии в целом, проще оценить то, чем занимаешься сам. По РЭБ, считаю, мы находимся на достаточно высоком уровне.

«КАИ – очень серьезный технический вуз, который не давал и не дает никому поблажек»

– Разговоры о повышении доли гражданской продукции для вас актуальны?

– Теоретически наши комплексы можно ставить на гражданские вертолеты, но для этого понадобится сертификация по правилам международной организации гражданской авиации. И, кстати, с нами недавно консультировалась авиакомпания «ЮТэйр», у которой большой парк вертолетов.

Плюс пытаемся заниматься темой борьбы с беспилотными летательными аппаратами. Сегодня это очень актуальная задача, ведь даже простой бытовой дрон, который можно купить в обычном магазине, способен нести полезную нагрузку —  гранату, например, можно подвесить и сбросить на место массового скопления людей.

«СУДЬБА МОЯ БЫЛА ПРЕДРЕШЕНА»

– Как вы попали в оборонку?

– Моя семья тесно связана с факультетом двигателей летательных аппаратов КАИ. Его окончили мой дед и мои родители, потом работали на предприятиях, связанных с оборонной промышленностью. Можно сказать, что судьба моя была предрешена, к тому же у меня всегда была тяга к техническим наукам и технике, что и привело меня в КАИ. Окончив институт, по специальности не работал – это же были 90-е. К тому же я рано женился, пришлось кормить семью. Занимался бизнесом. Например, перед уходом в оборонку это было малоэтажное строительство – коттеджи строили. Но душа все равно просила другого. Я рад, что спустя много лет появилась возможность прийти к любимому делу. Сначала поработал в Зеленограде, поэтому сюда уже с опытом пришел.

– Чем увлекаетесь помимо работы?

– С детства бадминтоном занимался. Так и продолжаю. Это достаточно серьезный вид спорта, каким бы легким он ни выглядел со стороны. Последние несколько лет – чемпион Татарстана среди ветеранов в парном разряде.

– Традиционный вопрос от «БИЗНЕС Online»: три секрета для успеха в бизнесе?

– Первый — любить дело, которым занимаешься, потому что даже самое простое кулинарное блюдо, приготовленное с любовью, становится намного вкуснее. Второй — нацеленность на результат: надо идти к поставленной цели, какой бы недостижимой она ни казалась, потому что и невозможное возможно. Третий — надо уметь быть коммуникабельным. Коммуникабельность — очень важное качество в любом деле, а в бизнесе особенно, потому что без личного общения с большим количеством людей ничего не получится.