Алиса Прудникова

НЕВЕРОЯТНАЯ СЕКТА СОЗДАТЕЛЕЙ БИЕННАЛЕ

«Я невероятно счастлива наконец-то быть в Казани. Удивительным образом не было ее в моей всероссийской географии поездок, а теперь есть, гештальт закрыт, ура», — такое начало лекции Алисы Прудниковой, безусловно, расположило слушателей, среди которых оказались и помощник президента РТ Наталия Фишман, и первый заместитель руководителя исполнительного комитета Казани Дамир Фаттахов. «Тем более я рада рассказать здесь про свое горное детище — Уральскую индустриальную биеннале современного искусства. И вообще Казань не чужда биеннальному движению, поэтому здесь интересно пообсуждать разные вопросы, связанные с форматом и кураторством», — считает искусствовед.

По ее словам, самая «забиенналенная» часть мира — Европа, ведь именно в Венеции появилось первое подобное художественное мероприятие, выросшее из амбиций национальных итальянских предпринимателей, которые хотели оставить наследие если не в промышленности, то в художественной культуре. В конце XX века этот формат, который предполагал «выставку достижений народного хозяйства» только в сфере искусства, охватил весь мир. «Я вхожу во всемирную биеннальную ассоциацию, сейчас там 326 биеннале. Когда мы собираемся все вместе, это невероятное чувство — огромная толпа народа, и все делают биеннале. Просто жуть, потому что это такая невероятная секта», — делится впечатлениями Прудникова.

По ее словам, в Екатеринбурге в 2005 году никто по большему счету современным искусством не интересовался. В то время Прудникова в первый раз оказалась в Америке и рассказывала всем о столице Урала: «У меня спрашивают: что такое Екатеринбург? А я говорю: там же граница Европы и Азии, там был последний царь, первый президент. Все мне кивают, и я чувствую, что чего-то не хватает в этой истории. И тогда я очень захотела приехать в Нью-Йорк и рассказать про Екатеринбург, чтобы с ним ассоциировалась не какая-то историческая фактология, а большой, громкий, значимый, важный проект, который будет отзываться в сердцах у всех этих чуваков из MMOMA и [музея] Гуггенхайма».

Наталия Фишман

ИНДАСТРИАЛ И БЕСКОНЕЧНЫЙ ХИПСТЕРСКИЙ РАЙ

Местные искусствоведы стали думать, что им самим интересно на Урале, с чем будут работать художники, в чем глубокий контекст региона. Эти искания и привели их к индустриальным пространствам. «Действительно, Екатеринбург, Урал — это глубоко индустриальное место. В начале 2000-х годов даже такая риторика была, сугубо советская: Урал, опорный край державы, наши заводы... Удивительным образом все уже жили в новой экономике, отношениях, но нарратив был абсолютно кондовый — „Славься, Отечество“, и в этом был жуткий дисбаланс, который мы очень остро чувствовали, который чувствовали художники и который, естественно, они в своих работах отражали», — отметила Прудникова. Примером для них стала Рурская биеннале в Германии, «бесконечный хипстерский рай» — там на территории бывших шахт и промпомещений нон-стоп проходят культурные события.

Повторять эту схему на Урале было неинтересно, поэтому организаторы придумали программу «Уральские заводы: индустрия смыслов», в рамках которой стали сотрудничать с действующими предприятиями. В 2008–2009 году в цехах еще частично работающего завода они провели фестиваль-лабораторию «Арт-Завод». «Его главная роль для биеннального движения в том, что завод находился очень далеко от центра, туда не ступает нога человека, это криминогенное пространство. Мы боялись, что никто не приедет, но за два дня выходные приехали 4000 человек — гигантская цифра при отсутствии особенной рекламы», — считает Прудникова. Благодаря этому опыту она поняла, что люди приезжают не только ради искусства, но и посмотреть на сам завод — всем интересно, что находится внутри закрытого для всех непричастных пространства. Именно после этого фестиваля биеннале 2010 года получила определение «индустриальная». «Это казалось суперважным стратегическим решением на тот момент, мы привязали биеннале не к городу, а к образу, типу мышления и производства. Индустриальность стала неким зонтичным брендом и поводом для рефлексии, анализа, поиска ответа на вопрос „Что такое индустриальность сегодня?“. Мы придумали не просто название, а глобальную исследовательскую и творческую специализацию. В результате работы биеннале я все больше утверждаюсь в мысли, что постиндустриального вообще не существует, и, пока мы способны что-то производить, мы в этом индустриальном будем жить, максимум реиндустриализируемся как-нибудь, но индастриал — наше все», — считает Прудникова.

Важным опытом проведения индустриальной биеннале стало взаимодействие со сферой, которая не очень связана с искусством. Организаторы приходили в пространство и к людям, которые их не ждали и которым они были не интересны. «Первая биеннале стала возможна благодаря уникальному коммуникационному эксперименту. Есть известная работа Йозефа Бойса „Как объяснить искусство мертвому зайцу“. Очень часто я чувствовала себя ее героем. Кто такие директора заводов? Это люди невероятно интеллектуальные и образованные, но они совершенно не понимают твой язык. И очень важно было их увлечь, доказать, что этот эксперимент откроет для них что-то новое», — говорит Прудникова. Во время организации первой биеннале создатели столкнулись с проблемами финансирования — вместо требуемых 30 млн рублей минкультуры выделило на биеннале международного масштаба всего 3 миллиона. Поэтому заводы стали не просто площадками, а бизнес-партнерами мероприятия. Благодаря этому к 2018 году бюджет удалось увеличить в два раза от требуемого.

ЗАВОД КАК ХРАМ И МОЖЕТ ЛИ БЕДНОСТЬ БЫТЬ БРЕНДОМ РЕГИОНА

На первой биеннале площадками спецпроектов стали главные бренды Урала — Уралмаш, Трансмаш, Верх-исетский металлургический завод. Основной проект — «Ударники мобильных образов» — развернулся в Доме печати, конструктивисткой типографии «Уральский рабочий» 1933 года постройки. Там не было представлено ни одного оригинального произведения — вслед за спецификой самой площадки там появились повторения и репродукции. Например, одним из объектов стали коллажи, которые годами создавали на своих рабочих местах сотрудники завода. На заводе «ВИЗ-Сталь» художников не пустили в цех, поэтому там организовывали вечерние экскурсии с доступом только по паспорту.

На Уралмаше один из цехов, по словам Прудниковой, выглядит как трехнефный храм, поэтому создавать там масштабное художественное произведение было сложно. Вместо этого организаторы разыскали рабочего Геннадия Власова, художника, который так и не получил заслуженной славы. Он был лидером неформального заводского философского клуба, где обсуждали красоту, дружбу, природу. Его картины, созданные по итогам работы клуба, и стали основой выставки в этом цеху, сопровождали которую аудиоэкскурсии из воспоминаний коллег Власова. На пропускном пункте Уралмаша установили часы, ход которых зависит от пульса прикоснувшегося к ним человека — если он возбужден, они начинают идти быстрее, а под рукой усталых рабочих, наоборот, замедляются. Из-за них женщина, которая должна была отмечать время прибытия и отбытия, целый месяц во время биеннале ничего не фиксировала. Еще одним проектом стали вышитые Таней Ахметгалиевой портреты работниц завода — из-за ощущения «убывающего» предприятия лица получились исчезающими, расплывающимися, неоконченными. При этом сами работницы не обиделись и не расстроились из-за такого подхода к их изображению и даже хотели забрать портреты себе.

Пространством для второй биеннале в 2012 году снова стал Дом печати, где реализовали проект, название которого взяли из стихотворения Иосифа Бродского — «Самое себя глаз никогда не видит». На первый план вышла тема производства искусства, значение труда художника, разница творчества и производства, новых ударников креативного труда. С 2012 года организаторы начали плотнее изучать тему конструктивизма, идеального соцгорода, стали больше работать с домами культуры. Итогом стал проект Ивана Плюща в ДК «Орджоникидзевский» — художник протянул ковровую дорожку от входа в зал к потолку сцены. «Этот торжественный храм ушедшей эпохе воспринимается как сложная машина времени, устремленная из будущего в прошлое, готовая завестись с пол-оборота», — говорится в описании к работе. ДК был в плохом состоянии, и проект поднял вопрос сохранения памятников конструктивизма, однако, по словам Прудниковой, власти города считали, что конструктивизм — архитектура для бедных, а бедность не может быть брендом региона. Поэтому одним из важных итогов биеннале лектор считает то, что теперь представить себе Екатеринбург без сувениров с конструктивисткими памятниками нельзя.

Главной площадкой третьей биеннале в 2015-м (год ее проведения сдвинули, чтобы не совпадать с молодежной биеннале) стала гостиница «Исеть» — бывшее общежитие для малосемейных, бездетных чекистов и «жемчужина конструктивисткой архитектуры». Несмотря на то что в таком здании с маленькими комнатами сложно воплотить масштабный проект («делать там выставку — это самоубийство»), организаторов привлекала эта насыщенная историей и драматичностью площадка. После чекистов там жила университетская интеллигенция, располагался ресторан «Уральские пельмени» и магазин спорттоваров. Курировать биеннале пригласили азиатских специалистов — Прудникова ждала, что они, «взявшись за руки, будут дружно думать над проектом», однако во время первого же разговора они поссорились, разделили этажи и не разговаривали до конца подготовки.

На 9-м этаже гостиницы создали исследовательский проект «Городок чекистов», где собрали свидетельства его жителей. Первоначально стены в общежитии чекистов были не достроены до потолка на сантиметр, что должно было воплотить идею тотальной прозрачности. Это подтолкнуло одного из художников к эксперименту — в квартире пары университетских преподавателей установили микрофоны и в течение месяца все посетители выставки в специальной комнате могли слышать все, что происходит в семье. Проведение биеннале в действующей гостинице стало и источником проблем — в частности, во взаимодействии художественного и практического мировоззрения. Например, художник Слава ПТРК обклеил весь предоставленный ему номер вырезками лиц из афиш концертов российских поп-звезд. Договориться с производителем афиш решить вопрос в несудебном порядке удалось, сделав их генеральными партнерами мероприятия.

«КТО МЫ, ОТКУДА, КУДА МЫ ИДЕМ?»

Последняя на данный момент биеннале, которая прошла в 2017 году, стала самой масштабной — в нее вошли 27 городов и 59 индустриальных маршрутов по Уралу. В структуре биеннале оказались перформансы, интеллектуальные и образовательные платформы, 67 точек параллельной программы и спецпроекты от партнеров. Важной частью биеннале стала школа арт-медиации — ее специалисты стали кризис-менеджерами и могли объяснить происходящее разным группам зрителей, которые отличались как возрастом, так и уровнем подготовки. С их подачи искусство провоцировало не только слушать экскурсию, но и обсуждать с кем-то то, что ты видишь. Одним из запоминающихся проектов стала инсталляция Тимофея Радя, который изменил фразу на крыше приборостроительного завода — вместо «Славы труду!» там появилась надпись «Кто мы, откуда, куда мы идем?».

Площадка для пятого биеннале пока обсуждается. Прудникова отметила, что центром внимания может стать парк, на что Фишман заметила, что «мы можем вас опередить». «Уже после первой биеннале мы поняли, что, если будем бесконечно паразитировать на заводе, это будет неправильно, поэтому мы сместили эту историю на резиденции. „Исеть“ — тоже глубоко индустриальный объект, сделанный в разгар индустриализации, очень связанный с интересующим нас периодом. Думая о пятой биеннале, мы понимаем, что важные пространства мы уже в городе исчерпали, поэтому хотим пойти в парк и строить там павильоны — сделать а-ля Венецию», — сказала Прудникова в ответ на вопрос корреспондента «БИЗНЕС Online».

У слушателей лекции закономерно возник вопрос о перспективах биеннале в Казани, и Прудникову, как стороннего наблюдателя, попросили обозначить ее идентичность, однако искусствовед пока не успела ее определить. Конкретного ответа о концептуальной опоре столицы РТ не смогли дать с позиции «изнутри» и посетители лекции — на реплику Фишман о самодостаточности города Прудникова ответила, что этого все-таки не хватает. Тем не менее прозвучало интересное мнение о том, что необходимо показать спокойное существование Востока и Запада, православия и ислама, без акцента на сохранении чего-то определенного, ведь оно неизбежно ведет за собой ущемление другого.

В связи с интересом Фишман и Фаттахова к теме биеннале корреспондент «БИЗНЕС Online» поинтересовалась, не связан ли он с существующими планами организации подобного мероприятия в Татарстане. Однако помощник президента РТ подчеркнула, что ее прежде всего привлек личный интерес к личности лектора и пока работа в этом направлении не ведется. Остается надеяться, что Казань все-таки найдет свою точку опоры и сможет создать на ее основе биеннале или триеннале, которую можно будет смело представить на международной арене.