Руслан Авлеев Руслан Авлеев Фото: Игорь Уткин/ТАСС

«ГДЕ Я И ГДЕ ПОЛИТИКА?»

– Руслан, как вы поддерживаете себя в форме после завершения карьеры?

– Часто хожу в тренажерный зал, в игровой – пореже. Далековато ехать. Но баскетбол все равно остается в моей жизни. Недавно ездил в Сухум на турнир ветеранов в возрасте 40+. Играл там за команду Екатеринбурга. Еще в Удмуртии есть любительская лига, выступаю там. У нас один матч за две недели, а тренируемся мы три раза в неделю.

– Недавно вы играли в Казани. Какие ощущения?

– В третьей четверти мы расслабились. У нас парни молодые, неопытные, на серьезном уровне не играли, но в концовке они смогли собраться и приложить дополнительные усилия, чтобы победить. До этого матча я недели три не играл в баскетбол, но тоже по-игроцки завелся, очень захотел выиграть. Еще возникло небольшое ностальжи: были мысли, что раньше в определенных эпизодах я мог бы просто кольцо оторвать. У всех спортсменов так бывает. Кто-то раньше забивал сверху, кто-то был быстрее, но с возрастом некоторые навыки уходят. Вообще, мне всегда приятно возвращаться в Казань.

– Многое ли здесь поменялось с тех времен, когда вы были в УНИКСе?

– Я каждый раз сравниваю. Знаком с Казанью еще с детства – часто на поезде проезжал мимо города. Сейчас вот был три дня в Казани и постоянно вспоминал, что где происходило. Просто люблю этот город. Здесь чисто, много спортивных объектов, отличная дорожная инфраструктура. Когда разговариваю с казанскими, иногда слышу: «У нас такие плохие дороги». Да вы просто не видели, что такое плохие дороги! Вся страна знает, что Казань очень красивый город, и, говоря это, я не подыгрываю.

– Как у вас появился вариант с УНИКСом?

– Меня пригласил Александр Германович [Щербаков]. Это было, насколько помню, в 1997 году. В межсезонье или начале сезона меня позвали, когда команду формировали. До этого в Казани я был на студенческих играх 1992 года. Не знаю, когда меня заметили в первый раз, но предложение было неплохим – и в финансовом плане, и в любом другом. Тогда было много предложений, но выбрал именно Казань.

– Когда стали ощущать популярность в Казани?

– Уже по ходу первого сезона. На самом деле я и в «СКА-Урале» не был обделен вниманием, оставалось только держать свою марку.

– Мешало ли это внимание?

– Те, кто говорит, что им популярность мешает, лукавят. Когда люди подходят, просят автографы, что-то спрашивают по игре, разве это может мешать? Да, были назойливые люди, которые начинали задавать ненужные вопросы, допустим, про деньги. Но сказать, что мне все это сильно мешало, я не могу. Единственное – были трудности с постоянными интервью, особенно после проигранных матчей, когда ты разочарованный и понимаешь, что мог лучше сыграть. Сейчас спортсмены испытывают ровно то же самое, что испытывали мы: ты злой на себя, а говорить приходится. Иногда смотрю трансляции матчей и вижу, как человеку приходится отвечать на вопросы в тот момент, когда он этого точно не хочет.

– Помните вашу первую встречу с президентом УНИКСа Евгением Богачевым?

– Не помню, какой точно год, 99-й, наверное. Нас ему представили. Или, может, правильнее сказать, его представили команде. По-моему, встреча проходила в банке. Какое впечатление он произвел? Деловой, серьезный человек. Все-таки он возглавлял Национальный банк республики. Мы, естественно, обрадовались. Как можно не радоваться, когда такой руководитель появляется? Хотя УНИКС и до прихода Богачева славился отсутствием каких-либо задержек, финансовая сторона всегда была без каких-либо проволочек.

– Удивились, когда Богачев стал рассказывать анекдоты, байки?

– Шутить он любит. Много историй с охоты и рыбалки рассказывал. Сейчас вспомнить мне их очень трудно – после карьеры этих охот и рыбалок было столько, что все в голове перемешалось, не могу вспомнить, кто и что рассказывал. Но в памяти осталась занимательная история. Евгений Борисович рассказывал, как стрельнул кабана и пошел к нему без опаски. А его тормознули и сказали, что у кабана есть привычка притворяться. Прежде чем идти к нему, надо удостовериться, что зверь убит. Получив рану, он может не убежать, а демонстративно упасть, вскочить и наделать делов.

– По вашим словам, бывший мэр Казани Камиль Исхаков относился к вам «как отец». В чем это проявлялось?

– У нас были очень теплые отношения. Они и сейчас такие, просто разошлись дороги. Часто ходили к нему вместе с Евгением Борисовичем. Когда я перезаключал контракт, город подарил мне квартиру, так что я всегда чувствовал поддержку.

– С кем еще доводилось общаться из правящей элиты?

– Не буду на это отвечать. Естественно, много с кем виделся, но это уже все прошло. Где я и где политика? Я к этому никогда интереса не проявлял. Люди все серьезные, говорят о своих задачах, при общении с ними чувствуешь себя не в своей тарелке. Это то же самое, если политика привести в спортивную команду. Он сможет поговорить с игроками только на общие темы. Так же и я мог поддерживать только поверхностный разговор про семью, про город, что нравится, что не нравится.

Руслан Авлеев: «Было много чего интересного, но вспоминать это не хочется» Руслан Авлеев: «Было много чего интересного, но вспоминать это не хочется» Фото: Алексей Иванов/Спорт-Экспресс/ТАСС

«БЕЛОВ ПРОСТО НЕ МОГ ПРОИГРЫВАТЬ»

– Вы говорили, что постоянно ссорились со Станиславом Ереминым. Из-за чего?

– В одно время мы это обсуждали с Евгением Борисовичем. Он пытался меня убедить, что Станислав Георгиевич поменялся, стал по-другому относиться к игрокам, придерживается только хорошего мнения обо мне. Он очень добротный тренер, с ним у меня не было никаких баскетбольных проблем, просто не складывалось в человеческом плане. Он человек из другой, советской системы. Позиции у нас разные, ведь он был первым номером. Со всеми тренерами у меня были нормальные отношения, а с Ереминым не пошло еще с молодежной сборной. С тем тренером, что работал со мной в Италии, с радостью бы встретился и поговорил. Замечательные отношения были с Королевым и Ковалевым в УНИКСе, с Беловым в «Урал-Грейте».

– Каким запомнился Сергей Белов?

– Легенда. Настоящая легенда – и как спортсмен, и как человек. Я когда его в первый раз в ЦСКА увидел, вообще остолбенел. Человек был признан ФИБА лучшим европейским баскетболистом всех времен. Сколько звезд мы знаем, а признали именно его – это же о чем-то говорит? Да, он был с непростым характером. Но мне лучше так: сразу сказать в лицо, объяснить, что здесь черное, а здесь – белое. Едва мяч подкидывали на старте игры, он заводился и превращался в другого непоколебимого человека. Он просто не мог проигрывать, невероятная жажда победы. Он же выиграл все что можно и не мог мыслить по-другому. Не знаю, кто что может про него сказать плохого. Он сложный, но в то же время понятный. Это как с книгами: одну можешь легко прочитать, а другая дается тяжело, не идет.

– Как у вас вообще произошло знакомство с баскетболом?

– Приехал с отцом на ветеранские игры, где он выступал, и там меня заметил мой первый тренер. Я очень рано вырос. В 15 лет у меня рост уже был 195 сантиметров. Спросили: «Занимаешься?» Ответил, что нет. «Хочешь попробовать?» «Давайте попробую». Через две недели поехал на первый сбор. Все понравилось – и мне, и тренеру. В дальнейшем переехал в Ижевск и начал заниматься.

У меня родители поддерживали мое увлечение баскетболом, очень были рады этому. У меня поначалу ничего не получалось. Мне это очень не нравилось, и я стал с утра до вечера тренироваться. Я переехал в Ижевск осенью, а весной у нас был финал чемпионата России в Химках. Я стал лучшим центровым турнира, представляете? Чуть с ума не сошел от радости. Мне еще дали тогда призовые – я повел всю команду в ресторан, и все деньги мы банально проели. Этот турнир стал для меня стимулом продолжать работать. Тогда я еще стал кандидатом в сборную России до 16 лет. Меня позвал Евгений Константинович Коваленко. Он составил каждому свою программу и указал на недостатки.

– Какие советы он дал вам?

– Мне надо было работать практически над всем. Остальные парни занимались с 7 - 8 лет, а я всего полгода играл. Мне дали кучу упражнений, я оставался в зале и отрабатывал элементы. У меня физика только в порядке была.

– Откуда у вас эта физическая одаренность?

– Думаю, что от отца, он тоже ростом 195 сантиметров. Он учился в Ленинградском университете физической культуры и занимался легкой атлетикой. Какие-то гены перешли от мамы – она играла в волейбол. Плюс в детстве постоянно играли во дворе. Я пробовал заниматься волейболом, но не понравилось – там нет контакта. В футбол я играл хорошо, но тоже не нравилось. Хоккеем стал заниматься, но у меня так ноги выросли, что не смогли подобрать коньки – их просто не было.

– Какой у вас размер ноги?

– Могу сказать, что в последние два года учебы в школе я уже на лыжах не занимался. Мы не могли найти подходящие лыжные ботинки. Размер был 47-й или 48-й, вот меня и освободили. Это же еще советское время было, поголовный дефицит, а сейчас размер 49,5.

– Как вы доставали кроссовки?

– Выдавали в спортивной школе, где занимались. На турнирах лучшим игрокам уже фирменные кроссовки вручали – это даже было стимулом для того, чтобы тренироваться. После того как я стал попадать в сборную, там уже была своя экипировка. В 15 лет да, были сложности, а потом уже все стало попроще. Я особого значения кроссовкам никогда не придавал – понравилась одна модель, донашивал ее, потом снова покупал такую же.

– Какой ваша жизнь была до баскетбола?

– Было много чего интересного, но вспоминать это не хочется. Чуть ли не в пятом классе начал курить, бросил, уже когда тренер сказал: «Давай бросай». В тот момент у меня сильно болело горло – вроде бы был бронхит. Думал, что если я покурю сигарету, то у меня пройдет кашель. Я за ночь выкурил пачку или две, и мне так плохо стало, что я бросил в тот же день. С тех пор много лет даже не закуривал.

«МОГ БЫ СПОКОЙНО ИГРАТЬ ТРИ-ЧЕТЫРЕ ГОДА»

– Могли ли вы перейти в «Панатинаикос»?

– Да, в 1999 году. Там было все конкретно. Предлагали контракт на три года. Желько Обрадович – сильнейший европейский тренер, по моему мнению, – был во мне заинтересован. В то время у меня был действующий контракт с УНИКСом, и греческий клуб готовился заплатить за меня хорошую неустойку. УНИКС не отпустил. Понимаю логику Евгения Борисовича. Он на тот момент начал работу в клубе и только вникал в специфику жизни спортсмена. Вся карьера могла сложиться совершенно по-другому, если бы я оказался у такого тренера, как Обрадович. Но я не сожалею. У меня вышла отличная карьера и в УНИКСе – не считая того драматического случая. Что случилось, то случилось.

– Как проходили переговоры с «Пао»?

– Агент вышел на меня, потом на клуб, начал вести переговоры. В то время у меня был агент из Сербии. Когда ты находишься на пике карьеры, от агентов нет отбоя. Ты выбираешь из многочисленных предложений, кто лучше, кто тебе ближе. Я подписал договор с американским агентством, а тот серб был его представителем.

– Если бы переход состоялся, оказались бы готовы к жизни за границей?

– Конечно. Через два года я ведь уехал в Италию. Что там сложного? Когда тебя зовет конкретно тренер, это же очень сильная поддержка для игрока, а бытовых проблем в таких клубах по определению быть не может. Ты просто говоришь, что тебе нужно, и над этим ведется работа. Проблемы бы, само собой, возникли. У меня на тот момент была маленькая дочка. Но как сейчас, так и тогда это все решалось. Молодые парни же уезжают за границу с семьями, и ничего.

– Были ли еще предложения из-за рубежа, от которых пришлось отказаться?

– Много. Тем летом, когда я согласился на переход в Италию, агент мне звонил, называл клубы, я выбирал. Помню, что был интерес от мадридского «Реала». Но у них тогда была смена поколений, и агент настоял на том, чтобы я выбрал Италию. Еще в ЦСКА меня очень сильно звали, когда там Валерий Тихоненко был.

– Почему сейчас российские игроки не переходят в иностранные клубы?

– Все просто. Во-первых, игроков очень мало. Во-вторых, спрос на них большой, контракты высокие. Зачем ребятам ехать на те же деньги или на меньшие за рубеж, когда их и здесь любят? А в то время иностранные клубы давали гораздо лучше условия, чем в России, поэтому много игроков уезжало. Помимо финансового вопроса, есть и спортивный момент. Когда тебя зовет топ-клуб, хочется принять новый для себя вызов.

– Вы выбрали «Виртус». Какое сложилось мнение об итальянцах?

– Либо они на нас похожи, либо мы на них. Мне было очень легко общаться с итальянцами. Не знаю почему. Да, итальянцы горячие и могут сказать так, как есть, но мне кажется, что так даже легче. Они открытые, у них меньше националистических настроений, как у французов. Не говоришь по-итальянски – ну и ладно, никто на тебя не обидится. У меня остались знакомые из Италии, причем они не спортсмены, это наши русские, которые там давно живут. Переписываемся, созваниваемся. К сожалению, команду после одного сезона распустили, хотя контракт у меня был подписан на два года.

– Как вы выучили английский?

– А я особо его и не выучил. Как мог говорить, так и говорил. У меня были русские знакомые, они мне переводили, когда я просил. Помогали и сербы в «Виртусе» – языки у нас в чем-то похожие. Все баскетбольные термины очень понятные, а в магазине объясниться проще простого: ткнул пальцем и купил. В Болонью еще украинцы приезжали два раза в неделю и мини-рынок организовывали. Я там покупал всякую вкуснятину, по которой успевал соскучиться, – икру, бородинский хлеб и все в этом роде.

– Знали ли вы татарский?

– В детстве я по-татарски все понимал, но стеснялся говорить. В моих кругах было много татар, но все мы говорили на русском. Я понимал татарский, на нем говорили бабушка и дедушка со стороны отца. Из-за этого и не мог долго заговорить: когда ты маленький и видишь, как родные общаются то на русском, то на татарском тяжело сориентироваться.

– На что вы живете сейчас? Ведете бизнес?

– После завершения карьеры купил коммерческую недвижимость, сдаю теперь ее в аренду. Так поступают многие спортсмены – не только в России. На такое дело непросто накопить, зато схема очень упрощенная. Периодически у меня возникают другие темы, но про них говорить не буду. В принципе, я мог бы спокойно еще три-четыре года поиграть, у меня никаких серьезных травм не было. Но те клубы, куда мне хотелось перейти, не сделали мне предложений. Хотелось в «Химки» и ЦСКА, с УНИКСом не получилось, в «Урал-Грейте» усложнилась ситуация. Были варианты с Владивостоком, Питером и вроде бы Сургутом. Не захотелось. Предлагали хорошие деньги, но было понятно, что будешь бороться за седьмое-восьмое место. Мне же хотелось бороться за медали.

Десять лучших игроков в истории УНИКСа. Авлеев – на первом месте

Интервью с Русланом в 2013 году – в том числе про драку с судьей