. Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЛИЧНО Я ОЧЕНЬ СИЛЬНО СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО У ЧЕЛОВЕКА ЕСТЬ СВОБОДА ВОЛИ»

Давайте договоримся сразу: лично я очень сильно сомневаюсь, что у человека есть свобода воли. По крайней мере, абсолютная. Мне представляется, что человек – это биологическая машина, которую, словно куклу, дергают за сложные ниточки детерминации его генетика, подсознание и целое множество иных факторов, связанных, например, с социализацией и цементирующих диапазон его воли до ничтожного нуля. Можно сказать и более поэтично: человек – часть Вселенского потока, капля, растворенная в Океане. И все же концепция свободы воли – это лишь парадная ширма, которая призвана украсить прискорбный факт нашего пребывания в тюрьме безволия и создать иллюзию, будто у нас есть точка отсчета для существующих социальных правил и в целом социальной действительности.

Впрочем, ваш покорный слуга уважает веру тех, кто признает свободу воли и отрицает предопределение. Признаться честно, и я сам иной раз впадаю в этот богословский грех гордыни и онтологического самоутверждения, ведь концепция свободы воли не что иное, как эгоцентричная попытка обособления от всеприсутствия Бога, так сказать, стремление застолбить себя перед Ним. И, надо признать, у такого взгляда на мир тоже есть свои аргументы. На самом деле этот вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. Не случайно он относится к вечным вопросам философии/богословия, и потому имаму аш-Шафии (как, впрочем, и другим авторитетам ислама) возводят такие слова: «Погружаться в вопрос предопределения – это как смотреть на солнце: чем больше смотришь, тем больше слепнешь». Поэтому сегодня мы не будем детально рассматривать этот вечный вопрос с содержательной точки зрения, но попытаемся на его примере осмыслить причины деформации исламской догматики, случившейся в Средние века, и тем самым вскрыть глубинный корень застоя в мусульманском мире, длящегося по сей день.

Каждый, кто переступал порог воскресной школы или брал в руки книгу об основах ислама, прекрасно знает, что в нашей религии существуют 6 столпов веры. Это вера в Бога, Его ангелов, Его писания, Его посланников, Судный День и предопределение. А теперь зададимся фундаментальным вопросом, которого «жрецы в чалмах» боятся как огня: на чем, собственно, основан этот перечень основных догматов исламской веры?

«ПРОРОК, ПЕРЕЧИСЛЯЯ СТОЛПЫ ВЕРЫ, СНОВА НЕ УПОМИНАЕТ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ...»

Давайте для начала обратимся к Св. Корану, хотя в последнее время апеллирование к Слову Бога в среде некоторых поклонников Сунны стало приравниваться к еретичеству и мусульманскому сектантству. Но великий Абу-Ханифа да и все здравые богословы ислама всегда учили первым делом обращаться к Священному писанию. Мы с вами последуем их путем.

Итак, какой список основных положений веры сообщает нам Господь? В полном виде он приводится в Коране только дважды. Процитируем данные аяты полностью, выделив полужирным шрифтом интересующие нас места. «О вы, которые уверовали! Веруйте в Бога и Его посланника, и писание, которое Он низвел Своему посланнику, и писание, которое Он низвел раньше. Кто не верит в Бога и Его ангелов, и Его писание, и Его посланников, и в последний день, тот заблудился далеким заблуждением» (4:136). «Не в том благочестие, чтобы вам обращать свои лица в сторону востока и запада, а благочестие в том, кто уверовал в Бога, и в последний день, и в ангелов, и в писание, и в пророков, и давал имущество, несмотря на любовь к нему, близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, и просящим, и на [освобождение] рабов, и выстаивал молитву, и давал милостыню, – и исполнял свои договоры после их заключения, и был стоек в несчастии, бедствии и во время беды, – это те, которые были правдивы, это они – богобоязненные» (2:177). 

Обратите внимание: в обоих аятах перечень основных положений веры состоит не из 6, как учат нас в воскресной школе, а только из 5 пунктов, причем в обоих местах ничего не сказано об одном и том же – о предопределении. Есть ли в Коране упоминание о еще каких-либо положениях веры? Конечно! И очень много! Но именно эти пять догматов Всевышний определяет в качестве обязательного минимума, признание которых позволяет верующему, как Он Сам говорит, быть богобоязненным. Так Коран бросает вызов жрецам на протяжении всей истории человечества, порабощавшим сознание людей маскируемым под разными соусами учением о всевластном колесе Сансары! Коран высвобождает человека из этих древних кандалов разума!

Впрочем, давайте не будем раздражать апологетов Сунны цитированием Корана и обратимся к хадисам тоже. Столпы веры оговариваются в них через знаменитое предание, получившее название хадиса Джибриля/Гавриила. Данный хадис закладывает фундамент всего суннитского ислама, обозначая предмет трех его главных дисциплин: вероучительной догматики, канонического права и духовной этики. Кстати, терминология именно этого хадиса была положена за основу поддержанной ДУМ РТ «грозненской фетвы», пытавшейся ответить на вопрос «Кто такие сунниты?» и определить границы исламской «ортодоксии».

Согласно данному хадису, однажды архангел Джибриль/Гавриил явился Пророку, окруженному своими учениками, в облике незнакомца и задал ему несколько вопросов. Один из них звучал так: «Что есть вера?» Отвечая на него, Пророк перечислил все главные положения исламского вероучения, которые впоследствии будут названы в исламской традиции «столпами веры». Когда таинственный гость ушел, Пророк поведал своим сподвижникам, не понимавшим, что в облике человека к ним явился ангел, что «это был Джибриль/Гавриил, который приходил научить вас вашей же религии».

Чему же научил нас Джибриль/Гавриил через Пророка в части вероучения? Смотрим данное предание в  самом авторитетном сборнике хадисов «Сахих аль-Бухари». В нем в качестве ответа ангелу перечисляются уже известные нам из Корана все те же пять столпов: вера в Бога, ангелов, книги, писания и Судный день (воскрешение). Предопределения снова нет. Открываем второй по значимости сборник хадисов «Сахих Муслим». И что же мы видим там? То же самое. Пророк, перечисляя столпы веры, снова не упоминает предопределение. Но Муслим приводит и вторую версию хадиса. И вот здесь предопределение наконец-то появляется.

Сборники аль-Бухари и Муслима – самые главные своды преданий о Пророке, которые в среде ортодоксальных суннитских хадисоведов почтительно именуются сахих, т. е. достоверными. При этом, согласно ним, самым авторитетной версией хадиса является та, в которой тексты аль-Бухари и Муслима совпадают. Затем по авторитетности идет хадис, встречаемый только у аль-Бухари, т. е. без дублирования у Муслима. Затем та версия хадиса, которая встречаются только у Муслима без аль-Бухари. Что это значит применительно к нашей теме? Это значит, что предопределение в списке столпов веры не упоминается не только в Коране, но и в «первостепенном» и «второстепенном» по авторитетности изводах хадиса. Он наличествует только начиная с, так сказать, «третьестепенной» его версии.

«ЗАГОВОР ЖРЕЦОВ ИСЛАМА»

В конечном итоге предопределение было присоединено к списку столпов веры и сегодня преподносится в качестве такового рядовым мусульманам.

За этой трансформацией стоит уже упомянутый «заговор жрецов» ислама. Все ведущие сборники хадисов были составлены примерно спустя два столетия и более после смерти Пророка. К тому времени власть династии аббасидов окончательно укрепилась на просторах Ближнего Востока, и они, подобно правителям всех времен и народов, были, как никто другой, заинтересованы в сохранении статуса-кво. А что может заставить массы смириться и принять существующее положение вещей как неизбежную данность? Все верно – убежденность в предопределении всего сущего. Кстати, аль-Бухари, сборник которого, как мы видели, в хадисе Джибриля не упоминает предопределение, был не в милости у власть предержащих и потакавших им во всем суннитских богословов того времени. Имама четырежды (!) изгоняли из родного города за его научно-религиозные принципы и убеждения, и в конечном итоге он так и умер в изгнании, преследуемый эмиром Бухары Халидом Зухри. «Верный» ученик прославленного хадисоведа Муслим прекрасно усвоил урок жизни: он не только не включил в свой сборник ни одного – только вдумайтесь – ни одного (!) – хадиса от своего учителя, но и неожиданным образом стал встречать среди своих рассказчиков такие версии хадисов, в т. ч. хадиса Джибриля, которые прекрасно устраивали власть имущих. Так, в том числе с его подачи в исламском мире стала закрепляться идея предопределения в качестве главнейшего столпа мусульманского мировоззрения.

Именно присутствие подобных мотивов в картине мира, как ничто другое, сдерживает пробуждение народа к справедливости и самоосвобождению от гнета тиранов. Все от Бога: и хорошее, и плохое. Все так, как и должно быть. В конечном итоге это вкупе с другими факторами парализует не только политическую динамику мусульманской цивилизации, но и цементирует в своей вязкой среде потенциальные прорывы и в других отраслях культуры. Так наступает затухание исламского мира, его погружение в интеллектуальный сон, проблески пробуждения от которого мы сегодня отчасти наблюдаем, правда, преимущественно на периферии. Кстати, данный мотив является также одной из причин, почему в России повелось, что некоторые чиновники делают ставку исключительно на мусульманских традиционалистов/кадимитов. Они полагают, что удел России – азиатчина и не верят в творческий потенциал многонационального российского народа, отводя ему всего лишь роль послушного электорального быдла. Поэтому им нужны такие исламские пастыри, которые вместо того чтобы вдохновлять общество на новые свершения, будут усыплять всякую «лишнюю» активность населения, т. е. фактически душить в зачатке исторические перспективы нашего государства.

В Коране есть аяты, их можно истолковать в духе предопределения (например 54:49), в которое, мы, конечно же, верим. Но оно, как мы видели, не включено в коранический перечень главных постулатов веры. В чем разница? Во-первых, в том, что непризнание одного из столпов догматики дает одиозным богословам основание объявлять человека неверным и по законам исламского средневековья, также составленным в противоречии с Кораном и даже Сунной Пророка, убивать как вероотступника. А если тот или иной пункт веры будет отнесен лишь к второстепенным вопросам богословия, то за его отрицание, по крайней мере теоретически, человека сложно лишать жизни, оставаясь в поле богословской легитимности даже средневековых факихов. Так власть, грозно дышащая в затылок своим услужливым улемам, расширила список столпов веры и тем самым запустила процесс трансформации исламского менталитета, приведшего к его вырождению и как следствие историческому поражению мусульманских стран и их превращению в колонии и придаток Запада. Если бы халифы тогда могли увидеть результаты своих усилий в историческо-цивилизационном масштабе, как это можем сделать мы, ретроспективно связывая их богословские инициативы с межцивилизационной геополитикой, то они бы поняли, что рубят сук, на котором сами же сидят, точнее, могли бы сидеть их праправнуки. 

Во-вторых, Коран таким образом оставляет человеку пространство для интеллектуального поиска и выбора. Да, с одной стороны, одни аяты нам говорят о тотальном предопределении, всеведении и абсолютной власти Бога. Но, с другой стороны, есть аяты, которые помещают человека в центр персональной ответственности и постулируют его автономность (например 99:7-8). Эти два взаимоисключающих смысловых полюса создают фундаментальное противоречие между принципами монизма и дуальности. Это противоречие, подобно коэну, взрывает сознание человека прочь от повседневной банальности и позволяет ему видеть всю колоссальную сложность и многомерность мира, который не укладывается ни в какие простые формулы.

«МНОЖЕСТВЕННОСТЬ ПОДХОДОВ В ВОПРОСЕ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ, РАВНО КАК И МНОГИХ ДРУГИХ ВОПРОСОВ ИСЛАМА, ПИТАЕТ НЕВЕРОЯТНУЮ СИЛУ НАШЕЙ РЕЛИГИИ»

Точно так же Господь оставляет открытым и вопрос о начале бытия. С одной стороны, в Коране говорится, что «Он – Творец всякой вещи» (39:62). И у нас, естественно, возникает соблазн полагать, что Бог творит все из ничего, и тем самым постулировать начальность Вселенной. Но как только мы начинаем обращаться к конкретным примерам, вдруг обнаруживается, что, согласно Корану, любая конкретная вещь была создана из чего-то ей предшествующего: человек – из глины (например 38:71), джинны – из огня (55:15), небеса – из дыма (41:11-12) (хадисы продолжают эту линию: Ева – из ребра Адама, Святохранимая Скрижаль – из белой жемчужины и т. д.). В итоге получается, что у нас нет ни одного примера, когда Бог создал что-то непосредственно из ничего. Вот почему одни исламские мыслители стали верить, что у Вселенной есть начало, другие стали полагать, что начало есть лишь у конкретных вещей, но не у всей Вселенной в целом, которая, стало быть, в своей совокупности вечна. Кстати, Шихабутдин Марджани относился ко второму лагерю, хотя в среде кадимитов он был вынужден формулировать свои взгляды в завуалированно-обтекаемой форме.

Вопрос о дуальности/монизме Бога/мира и вечности/начальности Вселенной – это не те интеллектуальные шахматы, которые можно анатомировать, а потом собрать обратно в простые шашки. Господь не зря нам не дает здесь готового решения, склонив чашу концептуальных весов в ту или иную сторону, ибо это не только ограничит наше мышление, но и радикально сузит многоплановую парадоксальность бытия, подобно утрате бесконечных квантовых возможностей в момент коллапса волновой функции. Поэтому предопределение и не упоминается в Коране в списке основных постулатов веры, а оставлено среди, так сказать, факультативных концепций наряду со своими контрконцепциями. Но вместо того чтобы доверять Богу, который ясно нам сказал: «Мы в этом Писании ничего не упустили» (6:38), некоторые наши горе-богословы решили, что религию Бога надо подредактировать по своему усмотрению. И мы до сих пор расплачиваемся за их приписки.

Множественность подходов в вопросе предопределения, равно как и многих других вопросов ислама, питает невероятную силу нашей религии. Не случайно благословенный Пророк вслед за Кораном учил, что в «плюрализме мнений (ихтиляф) уммы сокрыта милость Божья». Вот почему Коран не отсекает ни одно из возможных решений этого вечного вопроса богословия, т. е. он приучает нас избегать крайностей. Именно на этот принцип срединности ориентировался имам аль-Ашари, который в своей теории стяжания (касб) деяний, ставшей классической, попытался примирить два противоположных подхода: взгляды фаталистов (джабаритов) и волюнтаристов (кадаритов). И наша задача, если мы хотим вывести исламскую цивилизацию из тупика, состоит в том же: не подавлять разность подходов, душа своих оппонентов такфиром и страхом убийства, а признавать всех их частью богатейшей мозаики ислама, которая и составляет его подлинную красоту.

Рустам Батыр

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции