Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев и проректор по биомедицинскому направлению КФУ Андрей Киясов

«ВСЕ ПУГАЛИ НАШИХ АБИТУРИЕНТОВ: КУДА ВЫ ИДЕТЕ?!»

– Андрей Павлович, Институту фундаментальной медицины и биологии (ИФМиБ) КФУ только 5 лет. Еще не было ни одного выпуска, поэтому для общественности вы во многом терра инкогнита. Кого готовите?

– В институте 2,5 тысячи студентов: поровну – биологов и медиков. Медицинские специальности стандартные: лечебное дело, стоматология, фармация. Три специальности относятся к фундаментальной медицине: медицинская биохимия, медицинская биофизика и медицинская кибернетика. Все выпускники будут работать врачами.

– И когда первый выпуск?

– Летом 2018 года выпускаются 9 стоматологов и 18 фармацевтов – у них обучение длится 5 лет, а в 2019-м будет выпуск по всем специальностям.

– 9 стоматологов – это тот самый первый курс, который набрали 5 лет назад?!

– В 2013 году набрали две полноценные группы стоматологов – по 25 человек, но за 5 лет 41 студента отчислили из-за неуспеваемости. Любое обучение, в том числе коммерческое, должно быть качественным. И мы будем выпускать только таких специалистов, которым сами потом сможем доверить свое здоровье. Благодаря высокой оценке наших студентов в наборе на следующий учебный год смогли увеличить количество бюджетных мест на «лечебное дело» с 15 до 70.

– Рособрнадзор аккредитовал все образовательные программы ИФМиБ только месяц назад. Получается, абитуриенты, которые эти пять лет поступали в институт, понимали, что могут и не получить диплом гособразца, но все равно шли к вам?

– Новым образовательным программам аккредитация выдается только тогда, когда появляется выпускной курс. Да, мы могли схитрить – сразу набрать выпускной курс и с ходу получить аккредитацию, но пошли честным путем: в этом году к нам приехала комиссия Рособрнадзора из представителей вузов минздрава РФ, мы без единого замечания получили госаккредитацию… Но вы правы: ее отсутствие – рискованный момент. Все пугали наших абитуриентов: «Куда вы идете?! Ведь у института нет аккредитации!» Низкий поклон выпускникам и их родителям за то, что они поверили в нас – по сути, на свой страх и риск.

– Работодатели уже интересуются вашими выпускниками?

– Пока об этом сложно говорить, но я знаю, что третьекурсников, которые проходили практику в горбольнице №7 и в республиканском онкодиспансере, звали туда работать. Практикующие врачи высоко оценивают уровень подготовки наших студентов. Но мы, конечно, хотим, чтобы они работали в университетской клинике, и многие из них уже пошли туда «волонтерить», потому как работать пока не имеют права.

– Расскажите, что сегодня представляет собой институт? В каких условиях учатся студенты?

– В нашем институте 15 кафедр, 29 научно-исследовательских лабораторий. Сердце института – кампус на улице Карла Маркса, где учатся будущие врачи. Там же располагается инжиниринговый Центр Медицинской Науки и уникальный Симуляционный центр – виртуальная больница площадью 400 квадратных метров. В центре есть десятки компьютеризированных роботов-манекенов, имитирующих пациентов – взрослого человека, рожениц с новорожденным, младенцев. Все студенты, прежде чем идти на практику в больницу, опробируют свои навыки на роботах и только после сдачи зачета на симуляторе-манекене допускаются до реальных пациентов. За кампусом находится бывший военный госпиталь, в котором в феврале тоже начнутся занятия: там будет располагаться несколько кафедр, совместная лаборатория с Московским НИИ и центр для отработки хирургических навыков на животных. За военным городком расположен комплекс Университетской клиники – это БСМП-2, РКБ-2 и городская поликлиника №2, в которых сегодня продолжается ремонт. На улице Парижской Коммуны есть пятиэтажный исследовательский центр, где располагаются Центр протеомных и геномных исследований, Научно-образовательный центр фармацевтики (НОЦ), Центр микроскопии и различные лаборатории. Иными словами, все условия для работы в биомедицинском направлении созданы.

 «КАЗАЛОСЬ БЫ, В АНАТОМИИ И ОТКРЫВАТЬ УЖЕ НЕЧЕГО, НО…»

– В «дорожной карте» института вузами, на которые он должен равняться, указаны Хельсинский, Ноттингемский университеты, а также университет Лунда. Чем вы сегодня принципиально отличаетесь от них?

– Стремительностью положительной динамики роста. Один из примеров: недавно университет впервые вошел в список 500 лучших вузов мира по версии Times Higher Education по направлению «Науки о жизни». Это только начало, поскольку в любых рейтингах есть накопительный эффект, а 2012–2013 годы были стартовыми и не самыми продуктивными. Поэтому уверен, что через год мы вплотную приблизимся к первой сотне.

– А образовательные программы ИФМиБ могут сравниться с обучением в вышеназванных университетах?

– Мы специально адаптировали программы под международный стандарт. Наши студенты часто уезжают учиться в Европу на целый семестр, но, когда возвращаются, спокойно продолжают обучение.

Более того, мы пошли дальше и ввели новшество, которого в России до сих пор не было. Традиционно у медиков нет защиты дипломной работы, но для своих студентов мы ввели сдачу двух курсовых работ – по фундаментальным и клиническим наукам: надо приучить будущих врачей постоянно изучать научную литературу и проводить исследования. Простой пример: анатомия – древнейшая из наук, в которой, казалось бы, и открывать уже нечего. Но за последние четыре года в анатомии было сделано три открытия: новая связка в коленном суставе, новый слой роговицы и лимфатическая система в головном мозге. В каждой из медицинских областей идет лавинообразное накопление новых знаний, студенты и врачи должны уметь работать с новой информацией.

– Новые программы планируете открывать?

– Подготовили программу ординатуры, в которой будет 11 специальностей. Надеюсь, со следующего года начнем работать. Также планируем открыть аспирантуру и курсы дополнительной профессиональной переподготовки по различным специальностям.

Во время обхода президентом РТ Рустамом Миннихановым обновленного корпуса университетской клиники КФУ

БИОМЕДИЦИНА НЕОБХОДИМА СОВРЕМЕННОМУ МИРУ

– Какими проектами заняты сегодня ученые института?

– Медицина должна уйти от патернализма и стать персонифицированной, партисипативной. Каждый пациент особенный, даже однояйцевые близнецы могут отличаться. В связи с этим мы внедряем новые технологии персонализированной медицины. Вместе с японскими коллегами создаем базу данных патогенных мутаций, связанных с наследственными онкозаболеваниями.

Но подходят ли России европейские и американские технологии выявления предрасположенности к онкологическим заболеваниям? Мы вместе с коллегами из Республиканского онкоцентра отобрали больных раком молочной железы и выявили, что мутаций, которые ищут зарубежные врачи, у нас нет, но есть другой тип мутации, который и надо искать, чтобы уберечь наших женщин. Для понимания приведу пример. Предположим, ген пишется как СОБАКА. Европейская и американская мутация – СОБУКА. Если искать букву У, то у нас, конечно же, ее не найдешь и пропустишь мутации, так как у нас она другая – с добавлением в конце слова слога КА – СОБАКАКА.

– Год назад КФУ совместно с Русфондом создал регистр доноров костного мозга. Как развивается проект? И когда в институте начнут делать трансплантацию костного мозга?

– Если при презентации проекта было генотипировано 23 потенциальных донора, то сегодня – тысяча. А операции по трансплантации костного мозга мы на данный момент проводить не можем – нет пока «чистых палат» в университетской клинике. Удобнее начать эту работу в РКБ или ДРКБ, где есть соответствующие отделения, и мы с ними взаимодействуем. В РКБ уже готовятся к такой операции. Мы же прорабатываем самый сложный момент – подбор доноров и их совместимость.

– Какие ваши проекты уже вышли за пределы исследований, в практическую область?

– Таких много. Например, совместный с американцами проект в области нейрореабилитации – когда врачи работают, чтобы помочь пациентам с поврежденным спинным мозгом встать на ноги. У коллег в американской клинике Мэйо (где, к слову, трое наших ребят прошли стажировку) есть хороший опыт такой работы. В университетской клинике такую реабилитацию пока запустить нельзя, поскольку не закончены ремонтные работы. Но скоро мы тоже сможем работать над восстановлением пациентов.

Еще мы внедряем фармакогеномику и исследуем действия лекарственных препаратов. Есть список из 150 препаратов, перед назначением которых рекомендуется сделать генетические исследования. Например, есть множество лекарственных препаратов, к которым достаточно тяжело верно подобрать дозировку – она зависит от полиморфизма генов. Неправильно подобранная дозировка либо не дает никакого эффекта, либо вызывает негативные реакции. Есть очень много пациентов с таким искаженным эффектом, и мы в том числе пытаемся выяснить, в чем конкретно дело, моделируем ситуацию. Для остальных пациентов разрабатываем четкий алгоритм подбора дозировки.

– Это и есть работа на стыке медицины и биологии?

– Да, это и многое другое. Задача нашего института – создавать и развивать биомедицину, чтобы биологи и медики варились в одном соку, и наш институт в этом направлении в России уникален. Биомедицина необходима современному миру. После геномной и четвертой промышленной революций врачи не смогут существовать сами по себе, поэтому мы тесно сотрудничаем не только с медиками, но и с айтишниками и математиками – именно такой и должна быть  современная медицина.

Имеются противопоказания. Необходима консультация специалиста.

16+