«По приезде в Казань своим преподаванием Лесгафт превзошел все ожидания»

Знаменитый ученый, врач Петр Лесгафт несколько лет, с 1869 по 1871 год, трудился в Казанском Императорском университете

«ОН НЕ ТЕРПЕЛ ВСЯКОЙ ПОДКОВЕРНОЙ ВОЗНИ»

«Петр Францевич приехал в Казань довольно молодым человеком, – рассказывает корреспонденту „БИЗНЕС Online“ заведующая отделом музея истории Казанского университета Мария Хабибуллина. – Был он неординарным, очень прямым в суждениях и замечаниях, не терпел всякой подковерной возни, самозабвенно любил свое дело, поэтому сразу был замечен высоким начальством и даже самим Александром II. Именно его решение и отлучило на время Лесгафта от науки».

«Экстраординарный профессор кафедры физиологической анатомии Казанского Императорского университета Петр Лесгафт был так увлечен анатомией, что на лекциях, тыкая пальцем в мертвую ткань человека, громко спрашивал: „Видели ли вы когда-либо подобную картину?“ – и тут же отвечал: „Это прелестно!“ Лекции проходили на ура, студенты обожали своего педагога, но он не мог смириться с тем, что на его глазах университет превращался в покорную гимназию, канцелярию послушных чиновников, за что и поплатился», – читаем публикацию в журнале «Наш дом – Татарстан».

Антрополог, психолог, ученый-педагог, создатель научной системы физического образования и лечебной гимнастики, один из основоположников школьной гигиены и врачебно-педагогического контроля в физическом воспитании, профессор кафедры физиологической анатомии медицинского факультета Казанского Императорского университета родился в Санкт-Петербурге в семье обрусевших немцев из Латвии. В 1861 году окончил Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию. В 1865 году защитил диссертацию на степень доктора медицины, в 1868-м – диссертацию на степень доктора хирургии. Несколько лет, с 1869 по 1871 год, трудился в Казанском Императорском университете.

Говоря о Петре Лесгафте, многие делают акцент на его сильном, волевом характере. Но мало кто знает, что в этом немалая заслуга его отца – обрусевшего немца, ювелира Франца Карловича. Он довольно строго воспитывал сына, прививая ему уважение к труду, отвращение к лени и неправде, принципиальность. Мать, Генриетта Адамовна, была повивальной бабкой, возможно, именно от нее у сына появился интерес к медицине.

Получив начальное образование дома, Петр по примеру старших братьев в 1848 году поступил в училище Святого Петра, знаменитое Петершуле, преподавание в котором считалось одним из лучших в Санкт-Петербурге. Занимался он успешно, но после трех лет обучения отец решил отдать его в ученики к знакомому аптекарю. Поначалу растирание порошков и приготовление бумажных пакетиков нравилось мальчику, но вскоре однообразная работа стала невыносимой для его деятельной натуры. Сбежав от аптекаря, он вернулся домой – к великому огорчению матери и откровенному гневу отца. Материальные затруднения в это время были особенно ощутимы в семье. Но на защиту Петра пришел брат Александр, который помог ему подготовиться к старшим классам мужского отделения училища святой Анны (Анненшуле). Его Петр окончил в 17 лет с серебряной медалью. Невысокого роста, худощавый, черноволосый, с пристальным взглядом, порывистыми движениями, острый на язык, Петр не случайно получил прозвище Заноза. Чувствуя свою правоту, он охотно вступал в спор, с жаром отстаивал свои взгляды. В 1854 году Петр поступил в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию, снял неподалеку от нее крохотную комнатушку, на аренду жилья и еду зарабатывал частными уроками. 

Петр Лесгафт стал учеником знаменитого профессора Николая Зинина, а также известного профессора-анатома Венцеслава Грубера. В 1861 году Лесгафт с отличием окончил академию и не без влияния Грубера был оставлен при анатомическом кабинете прозектором с правом преподавания анатомии. Ученик во многом походил на своего учителя: тот же непреклонный характер, исключительная работоспособность, высокая эрудиция.

КАЗАНСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ

В 1868 году Петр Францевич на конкурсной основе был назначен экстраординарным профессором на кафедру физиологической анатомии в Казанский Императорский университет. «К моменту приезда Лесгафта в Казань профессорский состав университета был разделен на группы, – рассказывает ассистент кафедры нормальной анатомии КГМУ Максим Калигин. – Одна из них – либеральная – состояла из прогрессивно настроенных профессоров: Николая Головкинского, Владимира Марковникова и других, ее возглавлял Александр Бутлеров. В другую группу – консервативную – вошли профессора, преданные попечителю Казанского учебного округа Петру Шестакову. Переезд Лесгафта в Казань совпал с выборами Бутлерова в Петербургский университет. По этой причине в прогрессивных кругах казанской профессуры Петр Францевич сразу занял ведущее место». 

Лесгафт застал кафедру в незавидном состоянии, она была лишена самых необходимых помещений, в здании анатомического театра были «прописаны» патологическая анатомия со своим музеем, судебная медицина, общая патология с оперативной хирургией. Требовался ремонт, в плохом состоянии были оконные рамы. Все это очень затрудняло учебный процесс. Но Лесгафт принялся за работу с присущей ему основательностью и аккуратностью. Он читал лекции, вел практические занятия, занимался приготовлением препаратов для музея и по собственной инициативе вызвался читать бесплатно факультативный курс хирургической анатомии по воскресным дням для студентов всех курсов.

«По приезде в Казань своим преподаванием Лесгафт превзошел все ожидания, какие факультет мог иметь, основываясь на существовавших уже сведениях о преподавательских способностях господина Лесгафта, – писал в своей характеристике о нем профессор Николай Виноградов. – С полнотой и ясностью изложения профессор Лесгафт соединяет ту энергию при чтении своих лекций, которая свойственна лишь истинному знанию и глубокой преданности своему предмету. Плодотворность подобных лекций и их действие на слушателей понятны. Но вместе с указанными качествами профессор Лесгафт сумел соединить и замечательное трудолюбие: он занимается по 24 часа в неделю и, кроме того, по воскресным дням читает курс хирургической анатомии. Хотя этот курс и необязателен для студентов, несмотря на то что лекции читаются в праздничные дни и продолжаются нередко по два и по три часа, аудитория постоянно полна». 

Выдающийся педагог Лесгафт сразу же стал популярен среди студентов. Это признавали даже самые яростные его противники. Попечитель Шестаков отмечал в своем дневнике: «Студенты любят Лесгафта – это совершенно понятно: он читает живо, воодушевленно, с утра до поздней ночи работает со студентами в анатомическом театре и приносит им громадную пользу, отдавая все свое время любимой науке и студентам...»

Однако, будучи прямым, честным и резким, талантливый педагог быстро настроил против себя консервативную группировку профессоров. И даже при таком раскладе совет университета в 1870 году выдвинул Лесгафта в университетские судьи.

В будущем известная революционерка Вера Фигнер вместе с сестрой посещала занятия Петра Лесгафта в анатомическом театре

ДВЕ ТАБУРЕТКИ ДЛЯ СЕСТЕР ФИГНЕР

В те годы женщины в России не могли получать высшее образование. Но на кафедре анатомии Казанского Императорского университета уже были открыты курсы для акушерок, которым разрешалось проходить занятия отдельно от студентов. А одна из учениц Лесгафта, в будущем известная революционерка Вера Фигнер, вместе с сестрой посещала занятия Петра Францевича в анатомическом театре. 

«Стали мы ходить на его лекции, – вспоминала Фигнер. – Обыкновенно Петр Францевич входил в аудиторию из своего кабинета. Это была комната, следующая за препаровочной, неприглядная, голая, настоящая мастерская анатома – стены да полки по стенам. Большая аудитория, расположенная амфитеатром, была сплошь занята мужской молодежью, а внизу, направо от профессора, стояло два табурета для нас...»

Переполненная и неподвижная студенческая аудитория слушала лекцию с неослабленным интересом. Профессор имел дар заставить слушать себя. «Глубокая почтительность со стороны студентов окружала Петра Францевича, – писала Фигнер. – Если учитель говорил о крошечных канальцах каменистой части височной кости, если он указывал на легкий желобок, в котором проходит нерв, разве возможна была мысль, что это пустяк, что это не нужно, не пригодится будущему медику или хирургу? Нет! Если Лесгафт говорит, если он требует, значит, нужно! Это была центральная фигура для первокурсников: гроза и вместе с тем любимец». Простой в обращении со студентами, Петр Францевич всегда интересовался их нуждами, проблемами. В делах медицинского факультета хранится уникальный документ: «Имею честь покорнейше просить Совет Университета разрешить мне чтение публичной лекции анатомии „О центральном органе кровообращения“ в среду на Пасху, 31 марта, в пользу недостаточных студентов 1-го курса Медицинского факультета. П. Лесгафт. 17 марта 1871 года».

«К 1871 году отношения между профессорским составом еще более обостряются, – пишет далее Калигин. – Либеральная группа хотела сместить ректора университета Осокина, который действовал заодно с попечителем Казанского учебного округа Шестаковым. По своему общественному поведению Осокин не соответствовал профессиональному статусу. Злоупотреблявший спиртным, однажды он в пьяном виде был подобран на улице и доставлен в полицейский участок. Однако силами своих многочисленных и влиятельных сторонников Осокина вновь избрали на почетную должность».

Петр Францевич в силу своего характера начал открыто бороться с произволом, который вводил попечитель, постоянно вмешиваясь в дела университета и нарушая его устав. Эта борьба вылилась в так называемую «лесгафтовскую историю». 

В январе 1871 года в одном из номеров «Санкт-Петербургских ведомостей» появилась публикация о порядках, царивших в Казанском Императорском университете. Статья была жесткая, злая и явно направленная против попечителя Шестакова, «домогавшегося превратить университет в покорную гимназию или скорее в канцелярию послушных чиновников». Статья не была подписана, однако многие профессора и даже студенты знали, кто ее автор. В сентябре 1871 года в той же газете была напечатана еще одна публикация, повлекшая за собой громкий скандал, – «Что творится в Казанском университете», уже с подписью Лесгафта. «Каждое произвольное действие очень грустно, – так начиналась статья, – но еще грустнее и прискорбнее, если от произвола и беззаконных действий нет защиты, если отказываются не только разбирать, но и слушать о том, что делается; остается одно – прибегнуть к гласности...»

В этой статье Петр Францевич писал: «В самом начале прошедшего учебного года во время моего присутствия в Казани профессор другого предмета, именно патологической анатомии, господин Петров подписал экзаменационные листы из физиологической анатомии трем врачам, желающим получить степень доктора медицины. Медицинский факультет, рассмотрев это дело в нескольких заседаниях, убедился в полной незаконности проведенных экзаменов. Однако вмешался попечитель и потребовал уничтожить это дело вообще, поскольку, по его мнению, этот вопрос не подлежит ведению факультета. Тогда дело о неправильно произведенных экзаменах было передано в совет университета, „где вследствие появившегося сомнения о существовании этих экзаменов было единогласно решено просить господина министра назначить по этому делу следствие“. Но попечитель Шестаков вернул дело в совет, прибавив к нему собственные замечания, и совет признал экзамен законным». 

«НЕ КОНЧИЛ ЭКЗАМЕНА, ПОТОМУ ЧТО ОТКАЗАЛСЯ ОТВЕЧАТЬ»

Еще одно дело, которое Лесгафт упоминает в своей статье в «Санкт-Петербургских ведомостях», касается сдачи экзамена по анатомии неким Владимиром Ивановым. «В этом же учебном году, – писал Лесгафт, – подверглись испытанию анатомии 16 студентов 5-го курса, из которых неудовлетворительные познания показали только трое. Один из них, В.И., исполняющий должность ассистента у того же господина профессора Петрова, экзаменовался в ноябре, но не кончил экзамена, потому что отказался отвечать на предложенный вопрос. При этом на экзамене присутствовали два депутата от факультета...

После еще одной безуспешной попытки сдать этот экзамен Иванов стал ходатайствовать о том, чтобы ему зачли этот экзамен на том основании, что он уже дважды отвечал. Ни декан, ни ректор не сочли возможным принять его просьбу, но попечитель опять счел возможным вмешаться в это дело...»

22 мая 1871 года факультет был вынужден снова назначить экзамен Иванову. Лесгафт в это время отсутствовал (судя по датам, он уехал в Санкт-Петербург для переговоров с министром народного просвещения, которые оказались безуспешными), поэтому экзаменатором выступил профессор фармакологии Иван Догель. Экзамен проводился не по правилам, изложенным Лесгафтом, и, возмущенный профессор Голубев, присутствовавший на экзамене, говорил: «До трупа ни экзаменатор, ни испытуемый не коснулись буквально и пальцем! Владимир Иванов затруднился перечислить и, более того, перепутал названия головных нервов, но тем не менее...» 

«В мае я узнал, – писал Лесгафт, – что правление решило оставить поправку оконных рам анатомического института до следующего года по недостатку университетских сумм, но в то же время разрешило устройство сада около квартиры господина проректора...» 

Профессора Казанского университета уволились в знак протеста против отставки Лесгафта

«УВОЛИТЬ ОТ СЛУЖБЫ БЕЗ ПРОШЕНИЯ»

Скандальная история задела и министра народного просвещения, и даже императора. Незамедлительно последовало распоряжение министра, высочайше утвержденное Александром II: «Экстраординарного профессора Казанского университета Лесгафта, позволившего себе напечатать в „Санкт-Петербургских ведомостях“ обвинительную статью против совета Казанского университета, преисполненную несправедливых обвинений с искажением фактов, уволить от службы без прошения с тем, чтобы впредь не определять его ни на какую должность по учебной части. Государь Император в 14 день сего октября, в Ливадии». 

Через два часа после получения бумаги об увольнении Петр Францевич сдал анатомический кабинет. «Однажды утром, – пишет об этом событии Вера Фигнер, – когда мы с сестрой пришли в анатомический театр и вошли в препаровочную, мы были удивлены, что на столах трупов нет, студентов нет, Лесгафт отсутствует. И вот нам сказали: по высочайшему повелению, переданному по телеграфу из Петербурга, Лесгафт отрешен от профессуры и лишен навсегда права дальнейшего преподавания. Но за что? За что? Новость казалась чудовищной, нелепой... Потом студенты, особенно близкие к Лесгафту, объяснили, что часть профессоров не сочувствовали личности Петра Францевича, всегда прямого и резкого, и что они писали доносы на него, обвиняя во вредном влиянии на университетскую молодежь». 

«Мы пошли к нему на дом, – повествовала Вера Фигнер, – там все было вверх дном. Продавалась мебель, посуда – ломка жизни была полная. Петр Францевич с женой и маленьким сыном оставался без средств и без всяких перспектив в будущем».

Скоропалительный уход Лесгафта оказал губительное влияние и на развитие женского образования в Российской империи, ярым сторонником которого он являлся. Одну из своих учениц акушерских классов, Евгению Мужскову, Лесгафт назначил ассистентом анатомии. Свое решение он аргументировал тем, что девушка отличалась добросовестностью, работая в прошлом году по 12–14 часов в сутки, приобрела хорошую анатомическую технику. Совет университета согласился взять Мужскову ассистентом, но тотчас вмешался попечитель Шестаков: мол, на каком основании состоялось это назначение? Наглым образом попечитель внес свои коррективы – ученицы акушерского класса должны заниматься отдельно от студентов, Мужскова должна работать только при акушерском классе. Ни у кого не было сомнений: так аукнулись обвинительные статьи Лесгафта.

ЕГО НЕ ПРИНЯЛИ ДАЖЕ ОБЫЧНЫМ ВРАЧОМ

С волчьим билетом, который Лесгафту выдал университет, его не приняли даже врачом в Одесскую городскую больницу. Профессора Казанского университета Николай Головкинский, Александр Голубев, Александр Данилевский, Василий Имшенецкий, Петр Левитский, Владимир Марковников, Аркадий Якобий, возмущенные таким поворотом дела, в знак протеста подали заявление об уходе. Лесгафт уехал в Санкт-Петербург, обратился за помощью к профессору Груберу, знаменитое имя которого позволило опальному ученому частным образом вести женский кружок в Военно-медицинской академии. Именно благодаря Лесгафту из этого кружка вышли две первые женщины-врачи в России – Суслова и Кашерова.

Вскоре Петру Францевичу поручили разработать гимнастические упражнения для военнослужащих. Для ознакомления с организацией физического воспитания за границей он был командирован в Германию, Францию и Англию. Вернувшись в Россию, организовал курсы гимнастики для военных. Он вообще увлекся идеей физического развития человека, именно его заслугой было изобретение особой системы гимнастики, до сих пор известной под названием «лесгафтовская». Стал он и создателем теоретической анатомии, граничащей с такими научными дисциплинами, как физиология, психология, патологическая анатомия, эмбриология, химия, физика.

С неофициального разрешения петербургского градоначальника Грессера открыл у себя на квартире бесплатное чтение лекций по анатомии. Это были знаменитые «курсы Лесгафта», которые на протяжении более 30 лет привлекали сотни молодых умов и стали прообразом будущих институтов физкультуры.

Преподавать в Военно-медицинской академии Лесгафт смог только в 1878 году – через 7 лет после увольнения из Казанского университета, и то в должности прозектора. В 1886 году Петербургский университет пригласил Петра Францевича в качестве приват-доцента по анатомии на естественный факультет.

Осенью 1909 года Петр Францевич простудился и тяжело заболел. Болезнь дала осложнение на почки, врачи настойчиво рекомендовали ему сухой жаркий климат и санаторное лечение. В городке Гелуане (Египет) находился санаторий, которым руководили русские врачи. Туда и решили отвезти Лесгафта. Но болезнь зашла слишком далеко – и 28 ноября 1909 года ученого не стало... Хоронили его в Санкт-Петербурге при огромном стечении народа.

Подготовил Михаил Бирин