Театральный «Науруз-2017» стал историей. По мнению критика Андрея Пронина, фест в очередной раз показал, что тюркский мир обладает живым и сильным театральным искусством, порою глубоко самобытным, а порою и перекликающимся с тенденциями европейского театра. В обзоре «БИЗНЕС Online» — самые яркие спектакли казанского форума.
Якутский акцент нынешнего «Науруза» стал заметен уже на открытии, прошедшем на пленэре неподалеку от театра им. Камала
ЯКУТСКИЙ АКЦЕНТ
На прошедшем в Казани «Наурузе» залы в большинстве своем были заполнены, порою — битком. И заполняли их не только участники фестиваля и критики, но и простые казанские зрители, а потом аплодировали стоя. Это, пожалуй, главный итог фестиваля. Был и еще один — театральная дружба. Гости из Якутии, Башкортостана, Казахстана, Тувы, Чувашии, Хакасии, Эстонии братались между собой и с хозяевами. В очередной раз тюркский мир показал, что обладает живым и сильным театральным искусством, порою глубоко самобытным, а порою и перекликающимся с тенденциями европейского театра.
Якутский акцент нынешнего «Науруза» стал заметен уже на открытии, прошедшем на пленэре неподалеку от театра им. Камала. Якуты привезли музыкальную программу, в которой этнический распев соседствовал с рэпом, роком и соулом. Устоять и не пуститься в пляс удалось немногим. Якутская театральная программа тоже была крепкой и содержательной. «Камень счастья» якутского ТЮЗа в постановке Александра Титигирова не потряс художественными откровениями, зато растрогал толерантностью к малым народам севера. Юный герой спектакля не якут, а сын чукчи и юкагирки, по ходу действия упоминаются эвены, есть сцены нанайской борьбы. «Камень счастья» исповедует родство и равенство всех народов севера. Другой спектакль ТЮЗа — «Король умирает» по пьесе классика абсурда Эжена Ионеско — был адресован взрослой аудитории. Режиссер Карл Сергучев не спасовал перед интеллектуальной драматургией. Его поддержали актеры: таких невероятно колоритных королев (одна — похожая на умудренную шаманку, другая — кокетливая дева) и стражника (длинноволосый богатырь с микрофоном вместо меча на поясе) в постановках этой пьесы видеть еще не приходилось. Оправдать предлагаемые обстоятельства актерам помог могучий темперамент, а исполнивший главную роль умирающего короля Беранже Алексей Павлов продемонстрировал боевой арсенал актерских умений: от балаганного комикования до тончайшего драматизма.
Ожидаемо мощным и изысканным был спектакль театра «Олонхо» «Воительница Джырыбына»
Ожидаемо мощным и изысканным был спектакль театра «Олонхо» «Воительница Джырыбына» (режиссер — Матрена Корнилова). Созданный Андреем Борисовым театр «Олонхо» синтезирует национальную традицию публичных сказов с русской и восточной театральной школой, вырабатывая уникальный театральный язык. Важным элементом театрального олонхо является национальный распев — тойук. Зрителям спектакля, несомненно, запомнились своеобразные вокальные дуэли, когда соперничавшие персонажи выясняли отношения, соревнуясь в исполнении тойука. Впечатляющая большая сценическая форма «Джырыбыны» соседствовала в гастрольной программе «Олонхо» с детским кукольным спектаклем «Кюн Эрили» в постановке Марии Марковой. Артисты «Олонхо» удивили хорошим уровнем владения куклой, а работа художника — изобретательностью. Огромная сказочная птица, принесшая птенцам на завтрак лося, и очаровательное многолапое чудовище (его «играли» руки нескольких артистов), к сожалению, в итоге побежденное, привели в восторг и детей, и критиков.
Некоторая старомодность декорационного оформления якутских спектаклей с лихвой была реабилитирована спектаклем нового якутского Театра эстрады «Мой полет». Актриса и певица Валентина Романова-Чыскыырай выступала в «черном кабинете», эффектно декорированном причудливым видеоартом. Душераздирающая история любви и одиночества передавалась в зал не столько за счет патетических монологов, сколько благодаря уникальному вокальному таланту певицы, обладательницы невероятного голосового диапазона.
С большим успехом прошел на «Наурузе» спектакль «Пробуждение»
«ОДНАКО САМЫМ СИЛЬНЫМ ИЗ ПОТАПОВСКИХ СПЕКТАКЛЕЙ «НАУРУЗА» ОКАЗАЛСЯ «ОБОРОТЕНЬ»
С большим успехом прошел на «Наурузе» спектакль Сергея Потапова «Пробуждение» (Якутский «Саха-театр»), поставленный по пьесе Софьи Барановой-Сергучевой. Казалось бы, безнадежно тоскливый сюжет — одинокий старик-ветеран умирает в доме престарелых — дерзко превращен драматургом и режиссером в парад фантасмагорических аттракционов, где фигурируют реальные и фантастические персонажи, а границы между временами и эпохами стерты. Вообще, якутский режиссер Потапов стал главным героем этого «Науруза»: на фестиваль привезли четыре его спектакля, впечатляющие географическим разбросом. «Сумасшедший Муклай» абаканского театра «Читиген» поставлен по мотивам рассказа знаменитого якутского писателя Платона Ойунского «Сумасшедший Никус», приспособленного к хакасской специфике. Муклай, то ли философ, то ли юродивый, певец женской красоты, обаятельный чудак, оказывается в пекле Гражданской войны и гибнет от рук белых бандитов. В спектакле Потапова особой разницы между белыми и красными нет: Муклаю не найти спасения в этом грубом, слишком материальном мире, и идеология тут ни при чем. Спектакль делится на монологи философа Муклая и почти бессловесные жанровые сцены. Впрочем, этой работе Потапова не хватает единого драматургического стержня, порою действие замедляется и провисает.
«Вишневый сад» Потапова поставлен в музыкально-драматическом театре Астаны, в Казахстане. Судя по этой работе, астанинский театр обладает крепкой работоспособной труппой, готовой к серьезной режиссуре. Потапов адаптировал пьесу Чехова к казахским реалиям: Шарлотта — немецкая ссыльная, Петя Трофимов заявляет, что «весь Казахстан — наш сад», звучат национальные музыкальные инструменты. У героев даже появились новые казахские имена, скажем, очаровательную молодую Раневскую (Акмарал Танабаева) здесь называют «Шие» — «госпожа Вишня». Постановка изобилует режиссерскими трюками: на авансцене стоят сосуды с веточками вишни, потом веточки выкинут, а воду выпьют, под колосники взлетает зонтик Шарлотты, Фирс живет в сооружении из кресел, наподобие будки, низкорослого Петю Трофимова поднимают, чтобы он мог произнести речь в микрофон. Полноватый Яша совершает смешные балетные па. Звук лопнувшей струны оказывается выстрелом ранившего себя Епиходова. Воспоминания Раневской, будучи проговоренными, тут же оживают: по саду ходит покойная мама, бегает утонувший маленький сын Любови Андреевны. Из десятков режиссерских фантазий особенно запоминаются две. Узнав о продаже сада, Раневская начинает судорожно собирать со сцены опавший вишневый цвет, а в финале выходит к зрителям внезапно постаревшей. Даже не «на 10 лет», как Ольга из чеховских «Трех сестер», а на целую неудавшуюся жизнь.
Самым сильным оказался «Оборотень», поставленный якутским режиссером в не имеющей отношения к тюркскому миру Эстонии
Однако самым сильным из потаповских спектаклей «Науруза» оказался «Оборотень», поставленный якутским режиссером в не имеющей отношения к тюркскому миру Эстонии по пьесе одного из отцов-основателей эстонской драматургии Аугуста Кицберга. Кицберг зашифровал в своей трагедии конфликт автохтонного эстонского язычества и христианства, принесенного в эти земли немецкими завоевателями. Хуторская семья берет в дом девочку-сироту, чью мать запороли насмерть у позорного столба, обвинив в колдовстве. Этот самый столб с укрепленным на нем крестом стал центральным элементом декорации спектакля. Тийна растет у приемных родителей вместе с нареченным братом Маргусом и другим приемышем — тихоней Мари. Когда дети подрастают, обнаруживается, что они испытывают друг к другу чувства, более страстные, чем принято у братьев и сестер. Мари до умопомрачения любит Маргуса, но он предпочитает Тийну, и строптивая красавица, кажется, отвечает ему взаимностью. Что остается «серой мышке» Мари? Она заявляет, что видела, как Тийна оборачивалась в волчицу.
Крепко застроенный мизансценически и движенчески, спектакль Потапова напоминает коллективный обряд, летнюю игру на природе. Трагизм тут вызревает не сразу, исподволь. Какие-то сцены нарочито театральны: скажем, чтобы начать собирать ягоды, актеры разбрасывают по сцене мячики для пинг-понга. Накал спектакля растет к финалу, линейный сюжет сменяют наплывы воспоминаний и видений. Вот Маргус (Кристо Вийдинг) перевоплощается в палача, хлещущего кнутом мать Тийны. А вот тот же кнут оказывается в руках Тийны (очень сильная роль Кристины Гортензии Порт) — и это уже пойманная ею в лесу гадюка. Набожная Мари предлагает убить змейку, но для Тийны, чья плоть от плоти здешних лесов, змея — такая же божья тварь, как и прочие. В финале скорбящий Маргус уносит тело погибшей Тийны, а Мари... оборачивается зверем. Но, кажется, не волком, а всего лишь воющей собакой: мы видим, что она накрепко прикована цепью к тому самому позорному столбу.
Порадовал спектакль «Кароль», показанный на фестивале казанским театром драмы и комедии им. Тинчурина
«ПРОСТО КОМПРОМИСС РЕЖИССЕРА С ПУБЛИКОЙ, ЖАЖДУЩЕЙ ХЕППИ-ЭНДА»
Не все спектакли «Науруза» выдержали сравнение с «Оборотнем». В «Сарпике» Чувашского театра кукол положительные персонажи были представлены куклами, а нечисть — людьми в масках. Силы были неравны, добро победило с трудом, причем как-то неубедительно. Военная драма «Журавли» Тувинского национального театра им. Кок-оола расстроила обилием ветхих штампов советской сцены, эпизодами военных советов, на которых группа положительных персонажей уважительно кивала бесконечным монологам командира. Но спектакль нашел своего зрителя, часть публики ему воодушевленно аплодировала.
Зато порадовал спектакль Рашида Загидуллина «Кароль», показанный на фестивале казанским театром драмы и комедии им. Тинчурина. Хотя первые полчаса и не можешь узнать знакомую пьесу — актуальную и довольно страшную, так старательно она превращена в суетливую эксцентрическую комедию с шутками не то чтобы ниже, но где-то около пояса. Но вот приходит момент, когда нелепый дедушка получает очки от надменного окулиста, и тут на сцену тинчуринского театра незримо вступает замечательный польский драматург Славомир Мрожек собственной персоной. И актеры перестают смешить публику гримасами, а начинают вдохновенно и умело играть историю о торжествующем жлобстве, в любой момент способном обернуться фашизмом, и малодушном страхе обывателя перед человеком с ружьем. Правда, оригинальный по отношению к Мрожеку финал спектакля, в котором окулист с прекрасной девушкой отправляется в международное турне, несколько обескураживает, но, возможно, это просто компромисс режиссера с публикой, жаждущей хеппи-энда.
Камерный «Все плывут и плывут облака...» посвящен трагической судьбе поэта Хасана Туфана и сочетает поэтические тексты героя спектакля и сцены из его лагерной жизни
ГЕОРГИЙ ЦХВИРАВА СОЗНАТЕЛЬНО И С УДОВОЛЬСТВИЕМ «УМИРАЕТ В АКТЕРАХ»
Не балует хеппи-эндами своего зрителя театр им. Камала: оба спектакля, представленные им на нынешнем «Наурузе», были безусловно горьки. Камерный «Все плывут и плывут облака...» в постановке начинающего Айдара Заббарова посвящен трагической судьбе поэта Хасана Туфана и сочетает поэтические тексты героя спектакля и сцены из его лагерной жизни. Ставить стихи в театре — очень непросто, но как раз сцены декламации стихов удались Заббарову на порядок лучше прочих.
Спектакль «Без ветрил»
Спектакль Георгия Цхвиравы «Без ветрил» создан на основе пьесы Карима Тинчурина, причем режиссер сознательно и с удовольствием «умирает в актерах», создавая старомодное по эстетике костюмное зрелище, исполненное наивной театральной условности. Однако этот спектакль не так прост, как может показаться. Злоключения энергичного Батырхана (убедительный Эмиль Талипов) — то ли искреннего борца за свободу Татарстана, то ли просто увлекающегося авантюриста — у Цхвиравы прозрачно отсылают к сегодняшнему дню. Как и предыдущие омские спектакли режиссера («Бег» Михаила Булгакова, «Мария» Исаака Бабеля), «Без ветрил» рассказывает о мироощущении человека после крупного исторического переворота, какими были и революция 1917-го, и распад страны 1991 года. Принесла ли революция то, чего от нее ждали, кто стал лишним человеком и заслуженно ли; достойные ли люди процветают — спектакль повествует о 1920-х, а зрителю вольно размышлять о более близких временах. Отчаявшийся и отбивающий чечетку под собственные рыдания Сахипгарай Ильдуса Габдрахманова и трагикомический ворчливый Мисбах Хаджи Искандера Хайруллина — из тех ролей второго плана, что стоят главных.
В национальном театре им. Гафури Бикчантаев поставил в начале уходящего сезона «Антигону» Жана Ануя
«ТРАГЕДИЯ БИКЧАНТАЕВА, ВЫХОДИТ, НЕ О ПРОТИВОСТОЯНИИ ЧЕЛОВЕКА И МИРА, А О НЕКОЕЙ СТРАННОЙ ЛОГИЧЕСКОЙ ОШИБКЕ В МИРОУСТРОЙСТВЕ»
Худрук театра им. Камала Фарид Бикчантаев на сей раз представлял... Башкортостан. Именно там, в национальном театре им. Гафури, Бикчантаев поставил в начале уходящего сезона «Антигону» Жана Ануя. Видел в какой-то заметке, что спектакль этот назвали «скандальным», — это, конечно, чистое безумие. «Антигона» Бикчантаева академична и строга, на какой-либо скандал тут нет и намека. Если что здесь и шокирует, так это стиль актерской игры. Бикчантаеву удалось добиться от актеров невероятной легкости и покоя, они не докладывают свои роли залу, не «жмут», не усердствуют. При всем трагизме спектакля он воздушен — сыгран, словно протанцован. Художник Альберт Нестеров, когда создавал декорацию, не видел спектакля Льва Додина «Гамлет», а между тем его работа очень похожа на работу Александра Боровского. Как и в Эльсиноре у Додина, в Фивах у Бикчантаева идет нескончаемый ремонт, громоздятся строительные леса, повсюду лежат куски полиэтилена — безвременье, следы былой роскоши и смутное будущее. На леса вскарабкивается Хор (Алмас Амиров), человек от театра, который будет комментировать действие в течение всего спектакля. Рассказывая о сексуальной связи Эдипа с матерью, сделает необходимое замечание: «У нас в Башкирии подобные случаи редки». Ударится в исторические детали: оказывается, именно с постановки «Эдипа-царя» сто лет назад началась история театра им. Гафури; а также будет объяснять персонажам поэтику трагедии и ее неумолимые законы.
А персонажи остро чувствуют, что жизнь грубее, подлее и сложнее, чем законы трагического жанра. Антигона (Зилия Ситдикова), упорно присыпающая землей тело неупокоенного брата Полиника, чем дальше заходит в своем упорстве, тем меньше видит в нем смысла. Она страдающая заложница собственного подвига, храбрящаяся, но отчаянно сомневающаяся. Креон (виртуозная работа Олега Ханова) тоже «делает что должно, и будь что будет» — и тоже страдает: его правда мудрого государственника на поверку мелка, безжалостна, бесчеловечна, но где ему взять другую? Такой земной, среднего возраста и с животиком, Гемон (Ильсур Баимов) вынужден последовать за любимой Антигоной в небытие, и это тоже бессмысленный поступок. Все правы — и все неправы. Все делают, что должно — и все жестоко ошибаются. Просто тут только Исмене (Гульмира Исмагилова): чужое горе не трогает, поэтому так легко горевать напоказ. Трагедия Бикчантаева, выходит, не о противостоянии человека и мира, а о некоей странной логической ошибке в мироустройстве. Спектакль тем сильнее, что не нагнетает лобовых трагических эффектов. Тут нет ни багровых светофильтров, ни раскатов грома, ни мрачных фортепианных аккордов. Чем острее спор между персонажами, тем радостнее и интенсивнее солнечная световая заливка сцены. На фонограмме — современная фоновая музыка: то ли фаду, то ли джаз.
В финале Креон, по собственной вине потерявший невестку и сына, долго и молча, словно в параличе, сидит за столом, не в силах пошевелиться. На казанском показе случилась техническая накладка, и кое-что не сработало. Вот случай, когда критик может принести зримую пользу. Рассказываю: в этом месте спектакля из-под колосников сыплется земля, которая покрывает Креона, — совсем как Антигона засыпала землей Полиника.
Андрей Пронин
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 7
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.