Тауфик Камель Ибрагим Тауфик Камель Ибрагим Фото: Игорь Дубских

ПАРОЛЬ ДЛЯ ПОСВЯЩЕННЫХ

Для многих российских ученых, профессионально занимающихся исламом, и для многих образованных мусульман, интересующихся своей религией просто для себя, есть человек, чье имя стало настоящим паролем. Даже не имя, а его научное звание. Подобно тому, как Ибн-Рушда (Аверроэса) в средневековой философии часто называли Комментатором, так и этого человека также называют одним емким словом — Профессор. Спросишь: «а Профессор приедет?» — и все сразу понимают, о ком идет речь, хотя в университетской среде профессоров очень много.

На этой неделе ему исполнилось 70 лет, и это Тауфик Камель Ибрагим — ученый с мировым именем, ведущий специалист по исламу у нас в стране. Этнический араб, для которого Россия стала Родиной. Человек, построивший свою жизнь по высшим стандартам нравственности.

Конечно, в рамках одной статьи, тем более публицистической, невозможно ни передать, ни отразить весь масштаб Профессора как ученого и как личности. Но составить некоторые, пусть и беглые, штрихи к портрету этого удивительного человека отчасти можно. И оно того стоит.

ФИЛОЛОГИ БЫ ПОЗАВИДОВАЛИ

Первое, что потрясает в Профессоре, — его феноменальное знание русского языка. Он хоть и говорит с легким акцентом, но даст фору многим образованным носителям великого и могучего. Его работы, обращенные к научному сообществу, поначалу без словаря читать не так уж и просто: окказионализм, темпоральность, квиетизм, интеллигибельный, сенсибельный, ревелятивный... Согласитесь, не каждый гуманитарий с ходу объяснит, что все это значит. Впрочем, если Профессор обращается к широкой аудитории, то здесь раскрывается не менее удивительный его талант: умение говорить о сложнейших вещах самым простым, доступным языком, без всяких заумных слов.

За пределами сугубо философской проблематики словарный запас Профессора также очень богат. Помню, когда я занимался переводами трактатов Абу-Ханифы, мне нужно было перевести слово «джаур», которое часто переводят как «несправедливость», «произвол». Сложность состояла в том, что оно шло в паре со словом «адль», которое обычно переводят как «справедливость», и по контексту обозначало нечто больше своего буквального значения. Как отобразить это, сохранив парность двух слов, при этом не отходя от их буквального перевода? Своими терзаниями я поделился с Профессором. «Попробуй поработать со словом „кривда“, — с ходу подсказал он. — Посмотри у Даля». И действительно: правда и кривда — это именно то, что имелось в виду в исходном тексте. Маловер, ведун, десница, выя, отроче, смежить, спошествовать, сподобиться, присно-, допрежь, божба... Коллекции старорусских и редко употребимых слов, которую Профессор держит в своей активной памяти, позавидовали бы и некоторые филологи.

...
Фото: Игорь Дубских

Впрочем, язык — лишь витрина знаний. Вся глубина Профессора раскрывается в его книгах. И сказать, что он фундаментальный ученый, — ничего не сказать. «Если Профессор разбирает какой-то вопрос, — заметил как-то один ученый, — в нем для других исследователей уже не остается ничего, кроме как только цитировать». Я застал период, когда Профессор работал над жизнеописанием Пророка Мухаммада, которое потом вошло в сотню лучших книг РАН. У него дома рукопись была разложена прямо на полу длинным рядом бумаг, в котором отдельная стопка отражала один год из жизни Пророка. Над этой книгой Профессор работал изо дня в день 13 лет. Он поднял все существующие в Средневековье источники по жизни Пророка: от классических жизнеописаний и сборников хадисов до тафсиров и трактатов по другим темам. Он скрупулезно переработал и систематизировал данные более 300 первоисточников, т. е. всего мало-мальски заметного и значимого, что классическая исламская культура написала о жизни Пророка Мухаммада. И это без учета первоисточников, в которых не было уникальной информации, и не считая современных работ. Получилась настоящая энциклопедия, читая которую не перестаешь удивляться охвату, детализации материала и тому, как один человек смог все это осилить. Конечно, ему помогала супруга, ставшая соавтором книги. Но это все равно слишком малая команда для такого масштаба задач.

И так обстоит дело со всеми сферами научных интересов Профессора, будь то калам, фальсафа, суфизм или коранический гуманизм. Тауфик Ибрагим входит в ту когорту мировой интеллектуальной элиты, которая, опираясь на первоисточники, может проследить весь ход развития исламской как философской, так и теологической мысли от начала до наших дней, причем как в деталях, так и на уровне концептуальных обобщений. Людей в мире, которые могут примерно на равных беседовать с ним по этим темам, — единицы.

БОЕЦ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ

Мой друг писатель Ильдар Абузяров, единственный среди татар лауреат Пушкинской премии, которой в свое время удостоились Чехов и Бунин, не раз мне рассказывал, как тяжело пробиваться в мире высокой литературы с татаро-исламской темой. Если ты, как Салман Рушди, образно говоря, «продашь родину» и начнешь демонизировать ислам и «аборигенные» культуры, то перед тобой двери начнут открываться намного быстрее. От многих знатоков мне доводилось слышать, что Ильдар не просто талантливый писатель, он создал в литературе новое направление. Но имя дебютантки Гузель Яхиной, мастерки показавшей в самых мрачных тонах трагическую судьбу татарской женщины, на слуху у читающей публики намного больше.

В мире исламской философии та же картина. Гейдар Джемаль, воспевавший военный джихад и шахидов, одно время не сходил с центральных телеканалов. Только в последние годы, видимо, с приходом понимания того, что демонизация ислама и апологетика радикализма ударяет по многим российским гражданам и собственным интересам страны, ему перестали давать эфир.

Не сказать, что Тауфик Ибрагим — персона нон грата для телевидения. Например, Виталий Третьяков (телеканал «Культура») приглашал его как-то на свою передачу «Что делать?». Но Профессор все-таки очень неудобная фигура для тех — надо признать, очень влиятельных — сил, которые хотят нацепить на ислам маску Бен Ладена, убедив мир в том, что это религия зла и насилия. Поэтому в эфир ведущих телеканалов путь Профессору заказан. Профессор неудобен потому, что он академический ученый, а не политик и не богослов. Он не занимается апологетикой ислама как таковой, он занимается его научным исследованием. И результаты его исследований совершенно не укладываются в те одиозные стереотипы о нашей религии, которые сегодня навязываются миру. Правду глушат, а вместо нее старательно продвигают контрфигуры.

Одна из них — обласканный чиновниками от науки философ Андрей Смирнов. Его теория о том, что у мусульманской культуры своя логика смыслообразования, лишь на первый взгляд выглядит эдакой заботой и вниманием к уникальности и инаковости неевропейской традиции. На самом деле это философский заход для оправдания размежевания цивилизаций и изгнания в конечном итоге мусульман в гетто. Посмотрите, говорит нам Смирнов, у мусульман даже общие законы логики не работают, они во всем, даже в способах мышления, другие. В этом соль его идеи. Профессор не мог пройти мимо такой вредоносной конъюнктурщины, маскируемой философским налетом, и встал стальной броней на защиту идеи единства человечества. Но, изничтожая построения Смирнова, Профессор и тут выступает не с идеологических и морализаторских позиций, а исключительно как ученый: он громит несостоятельность фактологического фундамента, на котором Смирнов пытается построить свою концепцию, моментально рассыпающуюся под напором бескомпромиссного разоблачения прямо на глазах, как карточный домик.

Да, Профессор — по жизни боец. Боец с большой буквы. Особенно когда речь идет об исторической справедливости, защите ислама и ценностях гуманизма. Хотя при личном общении он очень мягок, вежлив и всегда тактичен.

ПРЕЖДЕ ВСЕГО — ЛЮДИ

До переезда в Казань, живя в русском городе Ярославле, я вместе с Дамиром хазратом Мухетдиновым организовал научно-богословский журнал «Минарет». Помимо Профессора в нем публиковались крупнейшие исламоведы и общественные деятели: Михаил Пиотровский, Равиль Гайнутдин, Али Бардакоглу, Рафаэль Хакимов, Леонид Сюкияйнен, Станислав Прозоров и многие другие. Даже Минтимер Шаймиев — на тот момент президент РТ — дал журналу эксклюзивное интервью. Вся начинка журнала была на мне, и я очень гордился своим детищем. Подобного журнала в России не было, да и сейчас мы не избалованы такого рода изданиями. Помню, я попросил Профессора посмотреть макет первого номера. Он пролистал его, поправил некоторые вещи, а потом высказал одно-единственное пожелание: «Не пиши, что ты главный редактор. Напиши просто — редактор». Я так и сделал. Так журнал «Минарет» с первого же номера остался без главного редактора.

В этом пожелании — весь Профессор. Скромность и есть его идеал. И следовать ему он призывает всех, кто дорожит его мнением. Он никогда не акцентирует на себе внимание. Всегда преуменьшает свои заслуги. Часто действует в ущерб себе, если того требует дело. Профессор искренне и без напускной пафосности считает, что главное — это не он сам, а люди. Точнее, даже не считает, он просто живет так.

Помню, после одной из конференций в Казани для ее участников была организована культурная программа. На специально арендованном автобусе мы поехали на историческую родину Шихабутдина Марджани. Естественно, в той поездке я как банный лист прилип к Профессору: пользуясь такой возможностью, подсел рядом и стал выспрашивать у него то, что меня интересует. Но у меня появился конкурент. Какая-то женщина, видимо, вдохновленная его выступлением на конференции, тоже решила сесть рядом, чтобы побеседовать. Женщина была совершенно далека от исламоведения, а потому задавала, как мне тогда казалось, просто неприлично примитивные вопросы из серии «как называется священная книга мусульман?». В тот момент было жутко стыдно за то, что ученого с мировым именем растрачивают на такую банальность. Это тот самый случай, когда по воробьям стреляют из ядерной пушки. Но Профессор, как ни в чем ни бывало, стал отвечать и на ее вопросы тоже. Причем так же увлеченно и подробно, как и всегда. Как будто перед ним сидел тот единственный человек, ради которого он родился на этот свет, как будто ни до, ни после него никого уже не будет и он должен успеть поделиться с ним тем, что было так важно для этого человека. Я вышел из автобуса совершенно потрясенный. В тот день Профессор, сам того не замечая, преподнес мне настоящий урок уважения к человеку. Любому человеку. В конце концов, и мои собственные вопросы — в его глазах та же банальность, но Профессор, не подавая виду, всегда на них терпеливо отвечает.

УЧИТЕЛЬ ВО ВСЕХ СМЫСЛАХ

Тауфик Ибрагим занимается классическим исламом. Но и в татарском богословском наследии он разбирается не хуже многих исследователей, которые на нем специализируются. Обладая панорамным виденьем и глубочайшим знанием исламской культуры в целом, Профессор, как никто другой, понимает на этом фоне мировое значение татарских богословов XIX — начала XX веков, что и показывает в своих нечастых публикациях, посвященных их наследию. К сожалению, многие татарские ученые не до конца могут осознать, какой бриллиант у нас оказался в руках. Для этого надо знать в деталях мировой контекст, а таких знаний у нас по большому счету нет.

Взять, к примеру, Ризу Фахретдина, которого часто называют публицистом, имея в виду, что он не является серьезным исламским ученым. Такую оценку, в частности, ему дает ректор Российского исламского института Рафик Мухаметшин. Недавно я спросил Профессора, согласен ли он с этим. «Нет, он был очень фундаментальным», — ответил Профессор, достал с полки труд Фахретдина «Религиозно-социальные вопросы» и стал на разных примерах показывать, насколько масштабным и глубоким новатором был Фахретдин. Это уникальный теолог в истории мировой мысли ислама. Просто мы, татары, этого не понимаем, не видим. Равно как не ценим Бигиева, Камали, отчасти Марджани и целый ряд других татарских мыслителей. В этом смысле нашей стране и народу очень повезло, что есть ученый, который может показать нам все это. Надеюсь, в ближайшее время по итогам беседы с Профессором у меня получится подготовить статью про Фахретдина.

Ибн-Рушда называли Комментатором потому, что он, как никто в другой в истории человеческой мысли, смог понять и разъяснить Аристотеля. Тауфика Ибрагима называют Профессором, наверное, потому, что по-арабски это звучит как «Устаз», что также переводится как «Учитель». И он действительно для многих людей является Учителем. Учителем во всех смыслах этого слова. Учителем с большой буквы.

С юбилеем Вас, д-р Тауфик! Всех Вам благ и крепкого здоровья!

Рустам Батыр