Неделя под знаком терроризма: «Страна начинает вздрагивать от каждого шороха»

Фото: ©Максим Богодвид, РИА «Новости»

«ТЕРРОРИЗМ ВЕДЬ ПОСТОЯННО МУТИРУЕТ, ЧТО-ТО НОВОЕ ПРИОБРЕТАЕТ, ОТ ЧЕГО-ТО ОТКАЗЫВАЕТСЯ»

Минувшая неделя целиком прошла под знаком терроризма — от взрыва в петербургском метро 3 апреля до протаранившего пятничную толпу в Стокгольме грузовика и американских «Томагавков», обрушившихся 7 апреля на Сирию. А ведь были еще убийства инспекторов ДПС в Астрахани и бой Росгвардии с террористами на севере этого города, взрыв «фонарика» у школы в Ростове-на-Дону, панические сообщения о взрыве в жилом доме Петербурга, на поверку оказавшиеся обрушением облицовочного кирпича... Истерика вокруг терактов достигла такого накала, что в воздухе явственно запахло если не Третьей мировой, то хотя бы кануном «миллениума», когда по всей России таинственно взрывались дома и никто не был уверен, что проснется наутро. Бывшие сотрудники отечественных спецслужб, с которыми удалось пообщаться «БИЗНЕС Online», объясняют эпидемию терактов не только кознями запрещенных террористических организаций, но и «токсичностью» информации, которую при этом распространяют СМИ.

«В тот период, когда проводятся террористические акции, СМИ просто высыпают на голову обывателей массу информации, постепенно она становится токсичной, — говорит Олег Нечипоренко, ветеран внешней разведки КГБ СССР и главный аналитик всемирного антикриминального и антитеррористического фонда. — Люди от этого приходят в состояние настоящего психоза. Перегрузка информационного пространства очень опасна. Страна начинает вздрагивать от каждого шороха. А тут еще сообщают, что в Ростове-на-Дону в районе школы прогремел взрыв, потом — что взорвался жилой дом в Петербурге. И лишь спустя какое-то время уточняют, что первый случай общеуголовный и совершен на почве ревности к женщине, а второй — вообще не взрыв, а лишь падение облицовочного кирпича на стоящий внизу автомобиль».

Олег Нечипоренко Фото: ©Владимир Федоренко, РИА «Новости»

Как признается Нечипоренко, ему часто звонят журналисты с просьбой прокомментировать то или иное событие, связанное с террористами. Самый большой шквал звонков — в первые часы, когда еще ничего неизвестно: ни кто это сделал, ни почему. «В это время ни в коем случае нельзя говорить, как это делают некоторые эксперты: это сделали те то и вот так-то, — признается бывший сотрудник внешней разведки. — Нельзя, потому что несправедливо возведенное обвинение на ту или иную организацию, социальную группу приведет к обиде, эти люди скажут: да это все пустяки, мы лучше сделаем! Характерный пример: после теракта в Петербурге первым же подозреваемым объявили человека в мусульманской одежде, а его фотографию распространили в СМИ (подразумевается Андрей (Ильяс) Никитин, у которого „БИЗНЕС Online“ после несправедливо возведенных на него обвинений взял небольшое интервью, — прим. ред.). А если человек обидится и скажет: „Ах, вы и так считаете меня террористом? Ну я вам устрою!“ Так человека можно реально сделать террористом, такова человеческая психика».

Второе, что ни в коем случае нельзя говорить: какие меры безопасности следовало бы предпринять, подчеркивает Нечипоренко. По его словам, террористы внимательно отслеживают по страницам медиа, какие меры принимаются. «Зачем я через СМИ буду рассказывать террористам, какую профилактическую работу мы будем против них вести?» — недоумевает разведчик.

Нечипоренко — один из авторов российского закона «О борьбе с терроризмом», который когда-то подписывал еще Борис Ельцин. «Скоро этому закону, который мы разработали в июле 1998 года, будет 20 лет, — замечает законодатель. — Правда, в марте 2006 года на смену старому закону пришел новый — ФЗ „О противодействии терроризму“, но основа антитеррористического законодательства была заложена тогда, в 90-е годы. Терроризм ведь постоянно мутирует, что-то новое приобретает, от чего-то отказывается. Террористы постоянно анализируют меры, которые против них предпринимаются. Как бы цинично это ни прозвучало, терроризм — это творческий процесс, это творчество разрушения, в связи чем оперативная обстановка постоянно меняется — это нужно отслеживать и в законодательном плане вносить новые элементы и дополнения».

«КТО СОВЕРШИЛ ТЕРАКТ — ОДИНОЧКА ИЛИ ГРУППА ЛЮДЕЙ, ДО СИХ ПОР НЕПОНЯТНО...»

Что касается теракта в Петербурге, который стал одним из самых громких событий недели, то полной ясности по нему пока нет, полагает Нечипоренко. «Кто совершил теракт — одиночка или группа людей, до сих пор непонятно, — говорит он. — Тем более что одиночек, действующих от имени ислама, в настоящее время много, необязательно террорист должен принадлежать к разветвленной организации». Однако в том, что именно «исламская версия» стала сразу приоритетной по отношению к питерским событиям, ветеран внешней разведки не видит ничего удивительного. «Среди погибших и пострадавших было зафиксировано несколько выходцев из Средней Азии, — констатирует он. — Из этой этнической категории, как мы знаем по опыту, происходит наибольшее число одиночек-самоубийц. Поэтому как версионный вариант сразу возникает мысль: кто-то из них мог это совершить. Так и оказалось, судя по всему».

Алексей Кондауров Фото: ©Владимир Федоренко, РИА «Новости»

С этим солидарен другой выходец из российских спецслужб — генерал-майор КГБ в отставке Алексей Кондауров, успевший за свою длинную биографию побывать и депутатом Госдумы, и менеджером нефтяной компании «ЮКОС». «Ввязавшись в войну в Сирии на стороне шиитов, мы противопоставили себя громадному суннитскому миру, из которого в основном и рекрутируются террористы ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ» — прим. ред.), — говорит Кондауров. — Да и в России, как известно, абсолютное большинство мусульманского населения — это сунниты. Поэтому что удивляться, что многим убежденным людям из этой религиозной группы могут не нравиться действия, которые мы осуществляем на стороне Башара Асада? Мы помним, как на нас громогласно вешали вину за обстрел Алеппо, за гибель тамошних мирных жителей, включая детей. Почему мы считаем, что эти обвинения, даже будучи опровергнутыми, не могли кого-то подхлестнуть к активным действиям?»

Кроме Сирии есть еще один фактор, который может мобилизовать терроризм, — это так называемое эсэнгэшное южное «подбрюшье». «И там тоже сунниты, — фиксирует генерал-майор. — В самой России давно сложились диаспоры из Средней и Центральной Азии. К примеру, о таджикской диаспоре пишут, что она настолько огромная, что внутри нее ведутся криминальные войны между национальными авторитетами. Так что эта публика — далеко не самая благополучная. Кроме этого, мы знаем, что у нас много людей из Узбекистана. А мы помним, как в Узбекистане подавлялись ячейки „Талибана“. Подавить-то можно, но это не значит, что талибская идеология куда-то испарилась. Сегодня это мутируется в связи экстремистов с запрещенной в России ДАИШ и т. д. Границы РФ с Узбекистаном открыты, визового режима нет, границы с Турцией также достаточно открыты. Поэтому террористам даже стараться особенно не нужно — проникай, создавай на территории нашей страны свои ячейки и организуй теракты... Если по Северному Кавказу наши спецслужбы в целом научились работать, есть уже опыт и агентурное проникновение, то на среднеазиатском и центральноазиатском направлении у нас таких позиций нет. Расчет разве что на дружественные спецслужбы этих стран. Хотя по скорости обнаружения Акбаржона Джалилова (в настоящее время — основной подозреваемый в совершении теракта в Петербурге, погибший при взрыве, — прим. ред.) и по скорости реакции на него киргизских спецслужб существуют вопросы, но тем не менее сотрудничество и контакт с нацбезопасностью Кыргызстана у нас есть».

«Я НЕ СТОРОННИК РАСПРОСТРАНЕННОГО ТЕЗИСА, ЧТО У ТЕРРОРИЗМА НЕТ ВЕРЫ И НАЦИОНАЛЬНОСТИ»

Таким образом, если у современного терроризма есть лицо, то оно включает в себя и сирийские, и среднеазиатские черты, считают аналитики. «Я, к примеру, не сторонник распространенного тезиса, что у терроризма нет веры и национальности, — признается Нечипоренко. — А кого мы тогда ищем, кого задерживаем? Бесплотных бесов или ангелов? Это называют политкорректностью, но, на мой взгляд, это как раз некорректно с точки зрения тех, кто занимается профилактикой терроризма. Террористы лишь до какого-то момента могут быть абстракты и неизвестны. Но их ищут не как, повторюсь, ангелов или бесов, а как тех, кто имеет конкретную принадлежность: этническую, гражданскую, конфессиональную, в том числе имеет конкретное место жительства. В настоящее время на первый план выходит не та или иная национальность, а принадлежность к конфессии. И не просто ислам, а определенные его ответвления. Мусульмане — это все-таки люди известной географической зоны».

В этой связи Нечипоренко вспоминает, как в прежнее время выступал на «площадке Госдумы» и обращал внимание депутатов, что и в Коране, и в Библии содержатся высказывания, которые, на его взгляд, подпадают под конкретные статьи закона «О противодействии экстремистской деятельности». По его мнению, в Библии это в основном Ветхий Завет, но и в Новом можно найти отдельные фразы вроде «Не мир пришел я принести, но меч». «Конечно, здесь возможны различные трактовки, — говорит автор первого антитеррористического закона. — Многие объясняют это иносказательно, говоря, что меч — это язык Бога. То, что Бог говорит, — это и есть его меч. Сам Христос, как известно, меча не носил. Но мир очень двоичен и часто меняется. То, что вчера было плюсом, сегодня становится минусом, и наоборот. Есть в психологии такой термин: измененное состояние сознания. Это и есть психология тех верующих, которых никоим образом не свернешь с намеченного им пути. И она свойственна не только верующим, но и всем фанатикам».

Как говорит Нечипоренко, он занимался изучением психофизиологии террориста. «Я вообще определяю терроризм как один из видов насилия, социальный по форме и психофизиологический по существу и по содержанию», — замечает он. При этом люди, совершающие данный «вид насилия», могут руководствоваться не своими конфессиональными взглядами, а мотивами социальной ненависти. И это тоже нельзя сбрасывать со счетов при анализе происходящих терактов.

Кондауров, в свою очередь, обращает внимание, что теракты начались не на этой неделе, а происходят периодически. Но мы обращаем на них внимание лишь тогда, когда они случаются в больших городах — в Москве, Санкт-Петербурге, Волгограде или Астрахани. «Но ведь на юге — я подразумеваю прежде всего Северный Кавказ — это никогда и не прекращалось, — напоминает генерал-майор КГБ в отставке. — Если раньше за теракты никто не брал ответственность или брали какие-то местные группировки, то теперь все чаще заявляет о себе ДАИШ. Это и последнее нападение на Росгвардию в Чечне в марте 2017 года, и то, что время от времени происходит в Дагестане. На Северном Кавказе многие террористы давно не скрывают своих связей с запрещенной в России ДАИШ. Об этом говорит и трагедия в Астрахани, за которую уже взяли ответственность даишевцы».

Между прочим, отгремевшие 6 апреля по всей России митинги против террора и в память о погибших в Петербурге экс-сотрудники спецслужб не одобряют. «Поминать надо, но зачем при этом создавать угрозу безопасности по отношению к такому количеству людей? — недоумевает Нечипоренко. — Как бы нам, поминая одних, не погубить других! Потому что любое большое скопление людей — это объект возможной террористической атаки. Кроме того, подобные мероприятия отвлекают на себя силы безопасности. Вместо того чтобы в уязвимых точках организовать наблюдение и работать по предотвращению терактов, создаются дополнительные зоны уязвимости, которые надо тщательно охранять. Что касается необходимости выразить сострадание пострадавшим, то сейчас есть масса высокотехнологических информационных средств, через которые можно это сделать, не подвергая никого опасности».