Илдус Нафиков: «Счета – это обязательство сохранности денег. Их никто банку не ссужал!»

Илдус Нафиков

1. ОБЩАЯ ОЦЕНКА СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ

Самая главная проблема — наша экономика носит не производительный (созидательный) характер, а перераспределительный. Отсюда все проблемы. Вместо того, чтобы свои талант, одаренность и силы направлять на созидание нового, поиски новых технологий, люди (в том числе предприниматели) тратят их на налаживание позиций и связей в распределительной сфере, наиболее эффективным инструментом которой является политика. На сегодня без связей в политике ни один предприниматель не сможет нормально развиваться, споткнется о многочисленные бюрократические процедуры.

Повышенная политизация общества является первым признаком нездоровой экономики. В зависимости от степени запущенности болезни повышенная политизация перерастает в повышенную коррупционализацию как единственный эффективный путь продвижения «своей экономики» для добившихся успеха в политической сфере, либо в экстремизацию для тех слоев общества, которые остались на «обочине» и не видят иных путей (внешний повод противопоставления обществу может быть любой, в зависимости от культуры, условий воспитания и конкретно сложившихся обстоятельств, — фанатизм религиозный, национальный, социальный и т. д.; все это различные психологические проявления одного процесса).

Почему такое стало возможным?

Первое — «сырьевая самоуспокоенность». Обилие нефти и газа, других природных ресурсов, вернее, непродуманная политика их освоения, делает излишним развитие обрабатывающих отраслей и новых технологий. Для властей — все и так всегда есть (а малый бизнес — это «дань моде»), для рядовых предпринимателей — возможность получить остатки «сливок» через политико-распределительные механизмы. В таких условиях лучше получить «свою долю», чем созидать.

Европейским экономистам «шестидесятых» подобный синдром был известен как «голландская болезнь»: зависимость между увеличением добычи природных ресурсов и упадком в производственном и сельскохозяйственном секторах. Так, в 1959 году в Голландии было открыто крупнейшее месторождение природного газа в Европе, что привело к росту голландского гульдена и негативно сказалось на остальных экспортоориентированных секторах экономики. Тогда были приняты оперативные меры — заморожены для будущего большинство природных запасов, введен соответствующий налоговый и таможенный режим, позволивший сохранить стимулы для обрабатывающих отраслей и т. д. Сегодня 16-миллионная страна на втором месте в Европе по ВВП после 82-миллионной Германии и первая в расчете на душу населения. Даже наши «Билайн», торговая сеть «Перекресток», бренд чая «Беседа», всемирно известные Shell, Philips, даже шведская IKEA зарегистрированы в Нидерландах.

Второе — невозможность долгосрочного планирования для предпринимателей, что исключает капитальные вложения в дело, приобретение дорогостоящего современного оборудования, внедрение новых технологий, занятие производством и другими видами серьезного (созидательного) бизнеса. К невозможности долгосрочного прогноза ведут частая смена правил игры (экономико-правовых условий ведения бизнеса), ненадежность судебно-правовой системы, прямое политическое вмешательство в бизнес, судебную сферу, налоговые и другие контролирующие органы.

Третье — бюрократические препятствия, мешающие реальному открытию и продолжению дела (не регистрация фирм, а длительные сроки получения различной разрешительной документации, без чего невозможен законный процесс экономической деятельности). В результате у предпринимателя три пути: ждать и разоряться (это упадок экономики), вести бизнес на свой страх и риск, игнорируя нормативные условности (это упадок права), либо искать подходы к разрешительным механизмам (это коррупция). Ни один из этих путей стране не нужен и не может привести к созиданию реального продукта либо инноваций и соответственно к развитию экономики.

Для примера: для законного начала строительства (а это основной, специально обособленный вид капитальных вложений и инвестиций в экономику) в нашей стране требуется более года, в Германии — 3 месяца, во Вьетнаме — 1,7 месяца, в ОАЭ — 1,5 месяца, в Южной Корее и Сингапуре — по одному месяцу, в США — менее месяца. Нормальный российский предприниматель, считающий свои деньги и уважающий законы экономики, перестанет уважать юридический закон. А в условиях массовых нарушений («как все») требования правоохранительных органов по выполнению нормативных установлений начинают носить избирательный характер и сами становятся предметом коррупционного усмотрения. За последние годы в число 50 самых успешных стран для ведения бизнеса попали Вьетнам, Индия, Камбоджа, Малайзия, Монголия, Латвия, Литва, Эстония, Болгария, Чехия, Сербия, Румыния, Хорватия, далеко опередив Россию. Невозможность решения вопроса законным путем ведет к сковыванию свободы творчества (нужно тратить силы, энергию, время и ресурсы на безопасность, поддержание лоббистских отношений; прятать «в тень» часть средств, тоже неся потери; ухудшение возможностей кредитования, в том числе «длинного», из-за занижения активов; риск потерь и возможного наказания; отсутствие гарантий и т.д.). Без свободного, не ограниченного какими-то страхами творчества предпринимателя созидание невозможно.

Далее, не менее остро стоит вопрос: кого защищать? На словах и многих нормативно-правовых актах объявлено о защите малого бизнеса. Кое-что в этом направлении удается и сделать. На деле — все условия и возможности для крупного бизнеса и госкорпораций. Совершенно в стороне остается самый эффективный — средний бизнес, который уже вырос из «штанишек» малого и не «обюрократился», как крупный. Крупный бизнес важен для управления ресурсами естественных монополий, для реализации крупных государственных проектов. Но для рождения инноваций и новых технологий он непригоден ввиду кризиса управляемости, излишней бюрократизации, потери стимулов для работников. Малый бизнес гибок, быстро приспосабливается, учится выживать и оставляет все только самое эффективное, но ему не хватает размаха и ресурсов на долгосрочные вложения, инновации, диверсификацию средств и т.д. Мне кажется, необходимо посмотреть, как можно стимулировать созидательные виды и формы именно среднего бизнеса.

2. ОТНОШЕНИЕ К ЭКОНОМИЧЕСКОЙ АМНИСТИИ (АМНИСТИИ КАПИТАЛОВ)

Отношусь отрицательно, и это, на мой взгляд, не нужно.

Во-первых, стране сегодня нужны не столько эти денежные капиталы, сколько — переформатирование экономических условий, чтобы было выгодно заниматься бизнесом у нас, а не вывозить деньги.

Во-вторых, такое решение неправильно с точки зрения правил рыночной конкуренции: добросовестные законопослушные предприниматели, которые несли дополнительные затраты на себестоимость, и вчерашние сэкономившие на этом нарушители окажутся в равноправных экономических позициях, что фактически явится поощрением недобросовестной конкуренции со стороны государства.

В-третьих, подобная амнистия приведет к усилению правового нигилизма. Укрепится привычка ждать новых амнистий вместо того, чтобы сразу же перестроить работу.

Да, первая экономическая амнистия (насколько помню, 1998 года) сыграла в то время определенную роль. Во-первых, тогда действительно государству крайне нужны были денежные средства. Во-вторых, это было в первый раз. И я помню, как было объявлено, и предприниматели этого реально боялись, что тех, кто не воспользуется амнистией, ждет суровое наказание. Амнистия сыграла свою роль. Те же, кто не воспользовался ею, так и не были разоблачены и привлечены к реальной ответственности. Это все усвоили. Второй раз такой «трюк» не повторить.

3. ОТНОШЕНИЕ К АМНИСТИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ

В принципе, против, хотя решение по этому вопросу в определенной форме уже было принято.

Надо сначала договориться, что мы хотим защищать:

— Нашу экономическую систему хозяйствования? Как я уже отметил, она имеет изъяны, и если защищать их, то может получиться объективное уголовно-правовое вменение за разумное экономическое поведение. Здесь мы должны вернуться к основному вопросу — создание нормальных экономико-правовых и организационных условий. А что касается сферы уголовного права, тщательно обдумывать каждый аспект криминализации или декриминализации того или иного деяния. Бесспорно, мы должны строго карать такие действия, которые препятствуют любой экономике, такие, как насилие, обман, фальсификация, посягательство на собственность, организованные формы преступности, коррупция.

— Предпринимателей от «силовиков», от незаконного «отъема» бизнеса через уголовное преследование? Если у законодателей возникают такие мысли, а они имеют свое основание, значит у нас не все благополучно с самими правоохранительными и судебными органами, правовой системой в целом. Давайте решать эту проблему, а не применять амнистию по каждому конкретному поводу в отношении частных лиц, признавая тем самым от лица государства неправомерность предыдущих действий его собственных органов и невозможность справиться с этой проблемой. По мнению же многих «силовиков», за подобными решениями нередко прячется специальный коррупционный заказ под какую-то конкретную, серьезно значимую для кого-то личность. На избирательность действий правоохранительных органов влияет, как я уже отметил, невозможность объять необъятное, когда «нарушают все», а также система оценки эффективности их деятельности по статистическим показателям, когда для положительной оценки работы нецелесообразно заниматься комплексно большинством групп экономических преступлений («они не делают погоду» в общих показателях), а достаточно выявить за год 1 — 2 таких преступления (для полноты граф в отчетности), а основные усилия сосредоточить на традиционных, легко выявляемых и доказуемых тяжких и особо тяжких экономических преступлениях (мошенничество, присвоение, взяточничество). В таких условиях критерием избирательности может быть просто случай («кому-то не повезло»), желание молодого растущего сотрудника отличиться и «раскопать» нестандартное экономическое преступление либо действительно коррупционное усмотрение (то, что фактически было положено в основание целесообразности объявленной амнистии). В общественном сознании, в том числе в оценках специалистов, далеких от практики, последний фактор несколько преувеличен в сравнении с реальностью (я бы не думал очень плохо о большинстве из людей, в том числе о «силовиках»), но он имеет место быть, и это отдельная проблема, над решением которой надо серьезно работать.

С Тимуром Нагумановым

4. ОТНОШЕНИЕ К ВВЕДЕНИЮ АДМИНИСТРАТИВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ (ГУМАНИЗАЦИИ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА)

Честно говоря, я не очень хорошо отношусь к нашему Кодексу об административных правонарушениях. Если есть реальный гнет миллионов предпринимателей, то именно через применение КоАП РФ. Посмотрите:

• суммы штрафов (до 60 млн. рублей и более, если будут измерены в кратных величинах), плюс административное приостановление деятельности, лишение специального права, дисквалификация, административный арест, обязательные работы;
• меры обеспечения (временный запрет деятельности; изъятие вещей и документов; арест товаров, транспортных средств и иных вещей; задержание транспортного средства и запрещение его эксплуатации; задержание и арест судна);
• десятки органов и должностных лиц, уполномоченных назначать административное наказание (со ст. 23.1 по ст. 23.79 КоАП РФ);
• около сотни органов, в которых работают должностные лица, уполномоченные составлять протоколы об административных правонарушениях (98 пунктов ч. 2 ст. 28.3 КоАП РФ).

И вся эта «армия» каждый день перед глазами предпринимателя. Когда ему думать об экономике и экономии? И весь этот массив карательных мер может быть применен без особых сложных процедур, причем в кратчайшие сроки (3 суток на направление протокола и 15 дней на рассмотрение дела).

Поэтому гуманизация уголовного законодательства еще не означает гуманизации законодательства в целом и усиления защищенности предпринимателей. Может получиться так, что предприниматель попадет еще под больший гнет. Единственный плюс административной ответственности — нет судимости и заключения под стражу (что по экономическим статьям УК РФ практикуется сейчас редко). В остальном, коррупционное применение Кодекса об административных правонарушениях может разорить любого предпринимателя.

Необходима реформа административного законодательства в целом. Это одна из самых запущенных отраслей российского права. Надо как-то осложнить ответственность за экономические правонарушения.

Может, наоборот, модернизировать Уголовный кодекс, где выделить:

• преступления со всеми присущими им мерами обеспечения (заключение под стражу, домашний арест и т.д.) и правовыми последствиями (судимость, рецидив и т.д.);
• правонарушения юридических лиц (в основном экономические);
• уголовные проступки (в том числе за экономические правонарушения предпринимателей; с небольшим сроком давности привлечения к ответственности за уголовные проступки, но без судимости)?

Уголовная ответственность в этом случае была бы более широким понятием, чем ответственность за преступления и наказание за них, а субъект уголовной ответственности — более широким понятием, чем субъект преступления (тем самым снимается возникающая в юридических дискуссиях об уголовной ответственности юрлиц проблема индивидуализации ответственности за преступления; последняя остается только у физических лиц). КоАП остался бы только для бытовых, дорожно-транспортных и тому подобных нарушений. Ведь КоАП — это то, что подлежит оперативному административному регулированию. Экономика не подлежит административному вмешательству (все должно делаться через суды, через правосудие). В КоАП легко внести разные изменения в ходе законодательного процесса, никто из депутатов и населения это даже не заметит, а предприниматели ощутят остро, но будет поздно. С УК все по другому, здесь любое внесение изменений и дополнений вызывает массу дискуссий, проходит через множество комитетов, комиссий и рабочих групп.

Такое решение, несмотря на кажущуюся карательную направленность, возможно, даже облегчило бы положение предпринимателей, привлекаемых к различным видам ответственности. Оно позволило бы им пользоваться гарантиями и процедурами уголовно-процессуального кодекса. Посмотрите статистику, сколько реально привлечено к уголовной ответственности, а сколько — к административной (там практически каждый предприниматель по нескольку раз). Кстати, такой подход имеется в законодательстве Германии (дословно их кодекс переводится не как уголовный, а как Наказательный) и ряда развитых стран.

5. О СДЕРЖИВАНИИ ЭКСПАНСИИ ЕСТЕСТВЕННЫХ МОНОПОЛИЙ И ПРИОРИТЕТЕ ОБРАБАТЫВАЮЩИХ ОТРАСЛЕЙ

По поводу добывающих отраслей экономики: с 1990 по 1995 год индекс оптовых цен на продукцию электроэнергетики и нефтедобычи вырос в 10 тыс. раз, на продукцию нефтепереработки — более чем в 12 тыс. раз, в машиностроении — в 4,5 тыс. раз, в сельском хозяйстве — в 3 тыс. раз, в легкой промышленности — в 2,5 тыс. раз. Подобное продолжалось и в последующем. Явный перекос: ценовые «ножницы» и межотраслевые диспропорции. Кроме того, это ведет к росту издержек и снижению уровня рентабельности обрабатывающих отраслей. Отсюда для обрабатывающей промышленности (как тяжелой, так и легкой) три пути: либо спад промышленного обрабатывающего производства, либо массовые неплатежи энергетикам (тем самым к тому же нарушается долгосрочный экономический прогноз последних и эффект, которого они хотели достичь), либо рост цен и возложение бремени на всех последующих, особенно, на конечных потребителей.

Может, мораторий (лет на 5) на повышение внутренних тарифов на газ, нефть и энергию? Возможные сверхдоходы обработки можно «обязать» направить (путем стимулирования) на реальные инновации, оборудование, инвестиции в основные средства или инфраструктурные проекты. Растущий соблазн энергетиков наращивать внешнеторговые обороты путем ограничения объемов «дешевого» внутреннего рынка можно отрегулировать теми же стимулами (в развитие основных фондов) либо таможенно-налоговыми мерами.

В перспективе это может спасти от падения мировых цен на энергоносители, так как будет сформирован прочный и постоянно расширяющийся рынок внутреннего промышленного потребления.

Возможно, это может привести к укреплению рубля. Но в результате снижения издержек потери экспортоориентированных отраслей будут снивелированы. Здесь более важным становится не соотношение внутренних и мировых цен, не курс рубля (что очень остро ощущается в деформированной диспропорциональной экономике), а соотношение между издержками и реализацией.

Возможен рост импорта на «подорожавшие рубли», но в конечном счете это подстегнет наших производителей. К тому же снижение издержек даст потенциал снижения цен, а значит сработает и на улучшение конкурентоспособности.

Возрастут реальные доходы населения и его покупательная способность, что будет стимулировать развитие экономики.

В любом случае, чем больше ограничиваем естественные монополии, тем больше простора даем для развития конкуренции и свободного рынка. И наоборот, чем больше «потакаем» естественным монополиям, тем больше подавляем свободный рынок и устраняем конкуренцию. Тогда нужно быть последовательными и возвращаться к административно-командным методам.

Еще одна довольно значительная составляющая, особенно экспортоориентированных отраслей, — расходы на транспорт. Может, можно что-то предпринять и в этом направлении? Главное, конечно, не отнять у них их долю, а чтобы им выгоднее было вкладываться в инфраструктурное развитие отрасли. Изучить опыт РЖД, «Аэрофлота», Шереметьево: что подтолкнуло их к этому и послужило стимулом? Как еще более укоренить эту тенденцию и распространить на других?

6. О ПОВЫШЕНИИ ОПЛАТЫ ТРУДА И ЖИЗНЕННОГО УРОВНЯ НАСЕЛЕНИЯ

Кстати, по повышению оплаты труда как стимулирующего фактора экономики... Читаю воспоминания Дэвида Рокфеллера-старшего. Так он одной из первых задач, когда начинал свою карьеру по региону Латинской Америки, определил для себя повышение жизненного уровня местного населения. Это, по его оценке, должно было оживить национальную экономику, соответственно и его финансовую деятельность в этих странах.

7. ПРОБЛЕМА ОПТИМАЛЬНОГО НАЛОГООБЛОЖЕНИЯ

По налогам: их специфика — угнетать то, что облагается (налог на добавленную стоимость сдерживает прирост национального продукта, налог на имущество — крупные приобретения и т.д.). Поэтому должен быть тонкий расчет, на что их направить, чтобы сохранить стимулирование экономики, сделав движущие ее «пружины» необлагаемыми. При этом налоговая система должна быть крайне проста, с минимумом налогов, чтобы простой человек (любой предприниматель, менеджер и работник) мог быстро сделать расчет эффективности своего экономического поведения.

8. О РЕАЛЬНОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ ПЛАТЕЖНЫХ СРЕДСТВ

Согласен относительно монетизации экономики до 100%. Это крайне важно для предотвращения искусственного экономического спекулятивного бума, неминуемо завершающегося кризисом и сжатием кредита. Кстати, в свое время в римском праве было жесткое требование о 100-процентном банковском резервировании средств, помещенных не в рост, а на хранение в виде беспроцентных вкладов и средств для проведения расчетов. Эти средства банк не мог использовать для кредитования, подвергая риску, это считалось мошенничеством. Экономика империи процветала. И рухнула, когда по сговору с властью, начавшей предоставлять соответствующие индульгенции банкам в обмен на кредитование под сбор будущих налогов, эти принципы стали нарушаться. В результате — снижение реальной денежной обеспеченности экономики, участившиеся случаи нарушения обязательств перед клиентами, невозможность возврата вложенных ими средств, подрыв доверия к банкам, массовые изъятия средств, снижение капитализации банков и сжатие кредита, падение кредитования ремесел и торговли, прекращение торговли между различными частями империи. Далее — политический распад и прерывание процесса культурной ассимиляции варваров, которые быстро переориентировались с экономических на насильственные методы добычи материальных благ. А потеряв экономический интерес к своему «экономическому миссионеру», разрушили Рим.

Этот же правовой принцип был воссоздан в банковском деле Амстердама в XVII — XVIII веках. В то время, когда все банки Европы разорялись (система Джона Ло во Франции, вызвавшая инфляционную спекуляцию по всей Европе), банк Амстердама служил «тихой гаванью» для денег, в течение 150 лет свято соблюдая обязательства по немедленному возврату денежных средств клиентов (причем именно в той валюте, в которой были помещены на хранение — золото, серебро и т.д.), и сохраняя не частичное, а 100-процентное резервирование. В итоге все денежные капиталы цивилизации позднего средневековья были собраны в то время в Амстердаме. Туда же перетекли финансовые запасы Генуи и Венеции. Позднее эти принципы стали нарушаться для достижения быстрого спекулятивного эффекта при кредитовании быстро растущей Англии, готовой на любые проценты и объемы. Появился соблазн перехода на частичное резервирование и снижение реальной обеспеченности вкладов, что в стратегической перспективе сыграло на новую расстановку экономических сил в мире.

9. ОТНОСИТЕЛЬНО ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ РЕАКЦИИ БАНКИРОВ ПО ПОВОДУ 100-ПРОЦЕНТНОГО РЕЗЕРВИРОВАНИЯ СРЕДСТВ («А ЧЕГО ИХ ТОГДА ХРАНИТЬ?»)

По банкам — естественная реакция банкиров: они пытаются «перетянуть на себя одеяло», насколько возможно, «оголив» производственников. С теоретической точки зрения (исходя из традиционных принципов римского права) есть:

1) хранение (в данном случае заменимых вещей — денег), которые в любой момент могут быть истребованы (tantundem) и, безусловно, должны быть возвращены (здесь только 100-процентное резервирование, а обязательное страхование не спасет; плата за хранение, пожалуйста, у клиента должен быть выбор, но такого предложения на сегодняшнем финансовом рынке нет);
2) займ — mutuum (в данном случае тоже заменимых вещей — денег), которому присущи проценты и риск инвестиционной деятельности.

У участников экономической деятельности должен быть выбор возможностей — участвовать в рисковых финансовых операциях через срочные вклады, либо хранить деньги на счетах с оплатой издержек банка, но с реальной возвратностью в любой момент. Тогда все без обмана, и четкий экономический расчет потерь каждой из сторон, настоящая экономика. Сохраняется нормальное соотношение «осторожных» и «рисковых» «ребят» на рынке (такая диверсификация экономически активных субъектов и их капвложений по степени риска), что обеспечивает устойчивость экономики за счет отбора интуитивно правильного экономического поведения. А в целом сохраняет нормальное соотношение между товарной и денежной массами.

По своей природе к классическому хранению следует отнести вклад до востребования и помещение (перевод) денег на банковский счет. Если вклад до востребования в современном виде имеет двойственную природу, то договор банковского счета — это обязательство сохранности денег и обеспечения расчетов. Их никто банку не ссужал, на какие-либо проценты, инвестиционную отдачу и прибыль от их использования не рассчитывал. Наоборот, предприятие платит банку за проведение транзакций, ему нужны гарантии своевременности и полноты платежей. Поэтому использовать эти деньги с точки зрения естественного, обычного права некорректно, так как они 100-процентно и без оговорок чужие. Поэтому формулировка ч. 2 ст. 845 ГК РФ (договор банковского счета) о том, что банк может использовать имеющиеся на счете денежные средства, гарантируя право клиента беспрепятственно распоряжаться этими средствами, — экономическое неравноправие производственников и банкиров, лоббизм в пользу последних. У предприятия нет выбора, чтобы открыть в другом месте банковский счет, пусть даже за большую плату, где они будут в 100-процентной сохранности. А у банка всегда есть возможность пользоваться не только заемными, но и чужими средствами на банковских счетах.

10. ПРОДОЛЖЕНИЕ БАНКОВСКОЙ ТЕМЫ: МИРОВОЙ КРИЗИС ПОД ЭГИДОЙ США — ПОВТОРЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАСПАДА РИМСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В продолжение той темы по банкам. В США эта необходимость интуитивно была осознана в период депрессии 20 — 30-х годов XX века. Было принято частичное решение, которое помогло выправить ситуацию. Речь идет о законе Гласса и Стиголла 1933 года (Glass — Steagall Act), которым было запрещено банкам заниматься инвестиционной деятельностью на территории США.

Конечно же, кредитная деятельность не была отделена от депозитной либо ограничена наличием 100-процетного резервирования, но инвестиционная, лизинговая и страховая деятельности были отделены от депозитной-кредитной (традиционно банковской) деятельности. Введена система обязательного страхования вкладов (какая-то подстраховка в отсутствии достаточного резервирования). Было установлено и объявлено, что риски инвестиционных учреждений не страхуются ни государством, ни ФРС, что никакая поддержка государством не может им оказываться. Это позволило не плодить число банкротств, обесцененных обязательств и необеспеченных ценных бумаг на территории страны, дисциплинировать участников инвестиционного рынка, существенно сократить разрыв между деривативами и их обеспеченностью реальными активами на территории самих США. В итоге даже сам бумажный доллар (банкнота) приобрел безусловное доверие как самая ликвидная и устойчивая денежная единица в мире. Были и минусы — снижение конкурентоспособности американских банков перед европейскими (особенно английскими) в плане получения сверхприбылей. Но банки — это не сама экономика, а только ее обслуживающая инфраструктура. К тому же все это компенсировалось повышенным доверием к ним и расширением как оптовой, так и розничной клиентской базы. В итоге США стали для всего мира чем-то вроде глобального Центробанка.

В 1999 году закон был отменен. То, что могла позволить себе Европа, было недопустимым в последней финансовой инстанции, которая могла до этого оказывать регулятивное воздействие на мировой финансовый рынок за счет реальной обеспеченности своих финансовых ресурсов. За короткий срок финансовый «пузырь» надулся и здесь, а настоящего кредитора и регулятора последней инстанции фактически уже не оказалось. Результат — глобальный финансовый кризис, начавшийся в 2007 — 2008 годах.

Европа и Россия никогда не чувствовали этой проблемы, так как за них функцию ее решения взяли на себя американцы, и до последнего времени как-то ее нивелировали.

Частичное резервирование вкладов предполагает наличие регулятора и кредитора последней инстанции, как в национальном, так и мировом масштабе. Но как только предел будет пройден и исчерпаны резервы последнего, начнутся проблемы. Условием свободного и честного открытого рынка может быть только 100-процентное резервирование. Но это, наверное, идеал. Одна из немногих функций государства в экономике, которая должна жестко проводиться (установление проверенных временем правил и обеспечение их исполнения), и то, что ни одним государством так и не было последовательно проведено.

Илдус Нафиков