Его именем названа улица в Советском районе Казани, хотя о том, что Иван Михайлович Губкин бывал в нашем городе, достоверных данных нет

«КАРАЧАРОВСКИЙ СИНДРОМ ИЛЬИ МУРОМЦА»

— Губкин вошел в историю нашего Татарстана тем, что предсказал нефть между Волгой и Уралом, — доктор наук, профессор Борис Успенский, заведующий кафедрой геологии нефти и газа Института геологии и нефтегазовых технологий (ИГНТ КФУ) рассказывает корреспонденту «БИЗНЕС Online» о легендарном советском академике по-научному точно, размеренно, бесстрастно, как лекцию читает. Впрочем, почему «как»? После небольшой паузы профессор продолжил.

— Молодой ученый был в составе первой, наверное, зарубежной творческой командировки молодых специалистов. Туда вошли физики, Капица, в частности, другие ученые, а от нефтяников-геологов был единственный представитель — Губкин. Он был «нормального», крестьянского происхождения, и именно такой человек нужен был в те годы...

«Нормальным» крестьянское происхождение будущего академика стало после победы советской власти. А до нее вчерашнему хлопчику из Муромского уезда Владимирской губернии, внуку бурлака и сыну бедного крестьянина, даже после его учительства в сельской школе, в знаменитом селе Карачарове, где когда-то сидел на печи легендарный Илья Муромец тридцать лет и три года, и даже по окончании Петербургского учительского института дорога в престижный императорский Горный институт в силу его «подлого» происхождения была, как говорят, заказана. Но! «В тридцать лет дипломированный сельский учитель вдруг загорается совершенно дикой в его положении страстью стать горным инженером, заняться поисками угля, руд, других богатств российских недр, — читаем в книге «Черное сокровище» старейшего журналиста и писателя республики Марселя Зарипова.

На руках у Губкина к тому времени уже были жена и сын, а в руках — вполне приличное учительское жалование: живи — не тужи! И все же, словно его земляк-богатырь, Губкин встряхнулся так, что впоследствии весь мир диву дался. Не в его натуре было отказываться от замыслов из-за преград и препятствий, этой черте своего характера он обязан своими великими удачами на ожидавшем его геологическом поприще. Осенью 1903 года, уже 32 лет от роду, он выдержал экзамен по конкурсу и был принят в число студентов Горного института и окончил его с отличием в возрасте сорока лет. «К этому времени, — пишет Губкин в автобиографии, — у меня был большой научный багаж. Этим и объясняется то, что моя дальнейшая научно-исследовательская работа так быстро развернулась. В науку я вошел хозяином. В этом мне помог мой большой жизненный опыт».

ТАЙНА ШИРВАНСКОЙ НЕФТЯНОЙ ЗАЛЕЖИ

Блестяще одолев институтскую науку, новоиспеченный горный инженер Губкин, адъюнкт-геолог, сотрудник геологического комитета получает специальное задание разобраться с загадкой Ширванской нефтяной залежи в Майкопском регионе (современная Кубань — прим. ред.). Задача Губкина была простая — исследовать обстановку. Майкопский район на юге России — это нефтяная Пенсильвания в Америке, кладовая запасов, соперничающая с богатыми пластами Апшеронского полуострова. Какие только светила не приезжали на месторождение, какие не высказывали теории, предположения, гипотезы, пытаясь угадать, где проходит нефтяная жила! Это продолжалось много лет, окрестности Майкопа были сплошь истыканы стволами глубоких скважин, однако на одну удачную точку приходилось десять пустых. И никто не мог объяснить почему. Заложат скважину — фонтан, следующую пробурят рядом — сухо!

Начинающий свою профессиональную карьеру Губкин вряд ли превосходил своих старших коллег глубиной теоретических познаний, тем более навыками исследователя, опытом практики. Однако по сравнению с другими он больше думал, начинал размышлять, сопоставлять факты, случаи, выстраивать их в стройную логическую систему. Губкин аккуратно вел дневник, обязательный рабочий документ, который должен был представить как отчет о служебной командировке. Адъюнкт-геолог писал его, а сам представлял, как в течение миллионов лет замысловатое русло реки год за годом заполняли потоки другой жидкости — нефти, в которую обратились органические остатки животных, растений. Поэтому и «виляют нефтяные скважины Ширванской залежи, как рукав, повторяют повороты реки». Все ясно, просто, доступно! С подачи Губкина на Ширванской залежи заложили скважину, и фонтан подтвердил гениальную прозорливость геолога. «Нефтяной поток хлестал с такой силой, что высота его достигала 8 - 11 сажен, нефти выбросило 400 000 пудов. Грохот был такой силы, что звук его услышали на Лондонской бирже», — рассказывает Марсель Зарипов. «Впервые в мире Губкин установил новый рукавообразный тип залежей нефти, который в Америке стал известен гораздо позже под названием „шнурковых“. Открытие раскрыло перед нефтяниками широкие перспективы поисков нефти в новых геологических условиях», — резюмирует блестящий губкинский старт ученого-исследователя Большая биографическая энциклопедия.

ВСЕМ СТАЛО НУЖНО ЗАГАДОЧНОЕ «КАМЕННОЕ МАСЛО»

— Это было перед Первой мировой войной, — продолжает рассказ Марсель Зарипов. — Уже забылось конфузное заключение российских академиков, что нефть «худо пахнет, густа, черна и очень нечиста», «никуда больше не годится, как только из нее делать коломазь, факелы и смолейные веревки, а также еще и фитили». На смену эпохам меди, бронзы, железа пришел век нефти, который предшествовал новым вершинам прогресса человечества — веку атома, космоса. Рудольф Дизель придумал нефтяной двигатель. Американец Форд, немцы Даймлер и Бенц стали выпускать «коляски без лошади» — автомобили, которые мчали вперед не лошадиные силы, а энергия горючего. По железным дорогам покатили паровозы. В небо полетели самолеты, на морских и речных судах вместо угольных котлов стали устанавливать эффективные мазутные форсунки. И всем стала нужна нефть, загадочное «каменное масло», ради которого джентльмены удачи устремились на поиски новых нефтеносных территорий, стараясь во что бы то ни стало опередить друг друга. Американцы — англичан, те — немцев, французов и, конечно, первых соперников на мировом рынке — русских.

Губкин сознавал значимость своих открытий, которые вступали в противоречие с прежними кумирами, в частности, с великим Менделеевым и его утверждениями о неорганическом происхождении нефти. Уже как к знатоку-геологу к нему за советами становились в очередь, просили дать прогноз, ткнуть пальцем в точку, где наверняка забьет фонтан. Он побывал и на бакинских промыслах. Специально ради практики ездил в Америку, как раз в нефтяные штаты Техас и Пенсильванию специалистом, жаждущим извлечь из своих поездок научную пользу и практическую выгоду.

ПЕНСИЛЬВАНИЯ И ТАТАРИЯ — БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ

Губкин в США был на участках штата Пенсильвания, где полковник Эдвин Дрейк в 1859 году пробурил первую нефтяную скважину. Он смотрел, как добывают нефть, что с ней делают, верный своему научному методу, сравнивал, размышлял над добытой информацией и нашел сходные черты, которые позволили ему сделать фантастический вывод о возможных скоплениях нефти в областях Урало-Поволжской провинции и на еще более громадных пространствах Западно-Сибирской низменности: «Геологическое строение нашего востока является во многом сходным с соответствующей частью США, и в данном случае геологической аналогией, может быть, не следует пренебречь...» Главное, что означает этот смелый необычный вывод, который до сих пор не отваживался произнести ни один самый смелый мечтатель: «Пора начать систематические поиски нефти на восточном склоне Урала».

«Возвращаясь долгим путем из Америки на Родину, он попал в Норвегию и там, в чистеньком заснеженном городке, повстречал молодого американца, который с жаром рассказывал, что довелось увидеть ему несколько месяцев назад в Петрограде, рисовал штурм Зимнего, восторженно описывал Ленина, — пишет о Губкине Ярослав Голованов, хрестоматийный советский журналист. — Имя американца — Джон Рид — ничего не говорило русскому геологу, но он не забыл его рассказы и вспомнил его восторг, когда сам познакомился с Лениным. Ленин знал Ивана Михайловича и говорил с ним, ценил его как крупного специалиста, прислушивался к его мнению, помогал как мог».

После оккупации Баку войсками Антанты снабжение центральной России, ее городов и промышленных предприятий нефтепродуктами было расстроено. В этих условиях потребовалось не только упорядочить доставку нефтепродуктов из Баку, но и изыскать местные источники нефти и ее продуктов. С этой целью при СНК был создан главный нефтяной комитет. Его и возглавил Губкин — впоследствии академик АН СССР, один из организаторов нефтяной промышленности Советского Союза. Обладая исключительными знаниями по геологии нефти, Губкин был последовательным сторонником гипотезы о наличии больших нефтяных запасов в Волго-Уральском регионе. Именно он убедил Ленина обратить внимание на месторождения битумов в Предволжье и постоянно курировал работу по разведке нефти в этом регионе.

«РАЙОН ДОБЫЧИ НЕФТИ МИРОВОГО ЗНАЧЕНИЯ»

Годы, десятилетия, века поисков промышленной нефти в недрах татарской земли до первого Шугуровского фонтана растянулись в общей сложности на 200 с лишним лет. За эти годы состоялись 95 экспедиций, исписаны горы отчетов, собраны тысячи, миллионы образцов. Одни в трудах предшественников видели сообщения о неудачах, потерях, разочарованиях, разбитых надеждах, другие, наоборот, зажигались новыми идеями. Губкин относился ко вторым. Наверное, ни один из своих служебных отчетов Губкин не составлял с таким профессиональным азартом, как докладную записку о своей поездке на Волгу, в которой сообщал не столько о годах, увы, неудачных поисков, сколько возвещал о новых надеждах. Поэтому так горячо, с верой написаны завершающие строки о «районе добычи нефти мирового значения» этого важного для истории татарской нефти документа. Губкин понимал важность затеваемого предприятия, представлял сложность, трудности исполнения задачи, бремя какой великой ответственности он взваливает на свои плечи.

И все же многолетние поиски нефти на земле будущего Татарстана успехом не увенчались. Дорогостоящие мероприятия по разведке потихоньку сворачивались. В докладной записке руководителям местного совнархоза начальник Татарского управления горного надзора Алексей Аносов, кстати, профессиональный инженер, выпускник Петербургского горного института, приводил аргументы, что «нефтеразведочные работы вызывают только затраты». Судьба татарских разведок, которым столько было отдано времени, сил, с которыми связывали столько надежд, была предрешена.

В период первой пятилетки (1929 - 1933) на территории Татарии бурение разведочных скважин на нефть почти не производилось. Так, из 120 разведочных скважин Урало-Поволжья только две скважины пробурены в пределах Татарской АССР, на реке Улеме. Из общего объема разведочного бурения 81 643 метра, затраченного на разведку в первую пятилетку в этом регионе, на Татарию пришлось всего 645 метров, или 0,7%. «Татария в этот период в силу сложившейся оценки как района, не имеющего перспектив нефтеносности, выпала из поля зрения геологоразведочных организаций», — приводит такие факты официальный сайт «Татнефти».

У Губкина было достаточно оппонентов, которые, может быть, не имели ничего против него лично, но с его теоретическими воззрениями о происхождении нефти, ее накоплении в ловушках осадочных пород, с новыми приемами поисков бились непримиримо. В принципе, спорили об одном: какая же нефть Урало-Поволжского региона, вторичная или первичная, потому что в ответе на этот вопрос был ключ этой загадки поколений. Выступая против рискованных идей Губкина создать новый район нефтедобычи на пространствах Урала и Поволжья, его оппоненты утверждали, что большая волжская нефть — это утопия, приводили резоны в пользу надежного и опробованного бакинского региона.

Борьба была долгой, затяжной, изнурительной. И не всегда она велась по благородным правилам чести; часто сопровождалась злыми ярлыками, подсиживанием, большими и малыми пакостями. «Авантюра» — это далеко не самый хлесткий и не самый обидный из ярлыков, какие клеили на проекты Губкина о поисках нефти в Поволжье, на Урале, затем на пространствах Сибири.

С Губкиным не церемонились, он с противниками — тоже. Чуть ли не в каждом своем выступлении в газетах, в толстых специальных журналах он то разносил «врагов народа», «вредителей делу построения социализма», то бранил маловеров-пессимистов, не забывал сослаться на «вождя и учителя», «отца народов», «большого знатока болей и печалей отечественной нефтяной промышленности». Можно представить, что ожидало тех, кого он называл по должности, имени и фамилии! Удивительно: человек гениальной прозорливости, точного расчета, до конца своих дней не смог понять, что чем непримиримее он громит своих оппонентов, тем больше вокруг него вакуум пустоты, меньше соратников, единомышленников, друзей, попавших под жернова репрессий...

— Тогда неоднозначными были многие вопросы, — продолжает «персональную лекцию» для корреспондента «БИЗНЕС Online» профессор КФУ Успенский. — Доказано или не доказано, но в свое время его обвиняли в том, что он многих геологов отправил в 30-е годы туда, в Коми АССР... В начале перестройки, или в 90-х годах, я был в Москве — то ли Губкинские чтения были, то ли еще какой научный форум, и там как раз подняли этот вопрос. И представители вот этого как раз Губкинского института сказали, что сейчас есть мнения, публикации такие, как нам реагировать на это? Ну вся общественность поднялась в защиту Губкина, мол, ничего достоверно не доказано...

«ОН ЗНАЛ, ЧТО МЕЧТЫ МОГУТ СБЫТЬСЯ И ПОСЛЕ СМЕРТИ»

«Он был нефтяником-теоретиком, нефтяником-практиком, нефтяником-патриотом, — пишет Ярослав Голованов. — Отгремят бои революции, и он даст новой власти железную руду Курской магнитной аномалии, отыщет запасы горючих сланцев, предскажет нефтеносные районы на Урале, на Волге, в Туркмении, в Сибири, под топью северных болот. Он действительно видел сквозь землю, этот скуластый человек в простых круглых очках. Он будет уже стариком, когда воплотят в явь его мечты: потечет черное золото Чусовой, Туймазов, Ишимбая, Бугуруслана, Альметьевска, Небит-Дага... Он умер весной 1939 года 68 лет от роду...

Похороны Губкина прошли тихо, скромно, без многолюдного сборища любопытствующих зевак. В последний путь его провожали родные, друзья, сослуживцы, студенты и преподаватели его любимого детища — нефтяного института. Ушел в небытие человек, с именем которого связана большая нефтяная эпоха, который оставил людям свой опыт жизни, профессиональное умение сквозь толщу недр видеть новые, неведомые пространства нефтяных полей. Он знал, что мечты могут сбываться и после смерти.

«25 июля 1943 года на Шугуровской роторной скважине №1, бурившейся бригадой мастера Хамидуллина, с глубины 648 метров ударил нефтяной фонтан с дебитом 8 - 10, а позднее и 12 тонн в сутки, — сообщает сайт компании „Татнефть“. — В докладной записке на имя председателя государственного комитета обороны Сталина Татарский обком ВКП(б) отрапортовал об открытии промышленного месторождения, где „получена нефть хорошего качества с суточным дебитом 20 - 30 тонн“, сообщив при этом, что рядом располагается еще ряд перспективных месторождений (Ромашкинское, Шиганское, Миннибаевское, Сармановское, Бавлинское и другие), и просил ГКО принять решение об организации с 1944 года промышленной добычи нефти в этом районе... Татарская нефть, которая почти три века казалась миражом, манящим к себе, но не дающимся в руки, наконец, была найдена».

Подготовил Михаил Бирин