Равиль Мингазов (слева) Бывший челнинец Равиль Мингазов (слева) просится в Англию и боится только одного — выдачи в Россию

УЗНИКА ГУАНТАНАМО ЖДЕТ СВОБОДА, НО НА РОДИНУ ОН НЕ ТОРОПИТСЯ

Associated Press накануне сообщило о судьбе последнего россиянина, находящегося в знаменитой тюрьме Гуантанамо. Американское СМИ рассказало, что бывшего челнинца Равиля Мингазова ждет освобождение. Право Мингазова на освобождение признал совет, созданный по поручению президента США Барака Обамы. Этот орган оценивает, могут ли заключенные, которым не предъявлены обвинения, быть освобождены без угрозы для безопасности США. Комиссия выразила «определенное беспокойство» по поводу того, что заключенный «не проявлял достаточной откровенности в отношении событий, предшествовавших его задержанию», но в свете «факторов и условий его перевода» пришла к выводу о том, что «риски со стороны данного заключенного могут быть адекватно купированы». О самих «факторах и условиях» в постановлении не говорится.

48-летний Мингазов является последним россиянином, заключенным в тюрьме на американской военной базе на Кубе. Он содержался в Гуантанамо 14 лет, не будучи осужден. Адвокаты уведомили Мингазова о решении совета по видео-конференц-связи из своего офиса в Вашингтоне. Как рассказал один из адвокатов Гари Томпсон, россиянин планирует устроить праздничный ужин вместе с другими заключенными тюрьмы.

«Мы до сих пор не до конца верим в это. Прошло 14 лет с момента заключения Равиля под стражу без предъявления обвинений. Это удивительный день», — признал адвокат Мингазова. По данным издания, Мингазов воевал в Афганистане на стороне Талибана против Северного альянса. По сообщениям Пентагона, его также подозревали в причастности к исламистской группировке в Узбекистане, связанной с «Аль-Каидой».

Адвокаты Мингазова попросили правительство США перенаправить его в английский Ноттингем, где находятся в политическом убежище его сын и бывшая жена. В постановлении совета не говорится о том, куда отправят Мингазова. Британия в октябре уже приняла одного заключенного из Гуантанамо, который был жителем страны до задержания. В файлах Пентагона говорится, что сам Мингазов не горит желанием возвращаться в Россию, возможно, потому, что боится уголовного преследования. Решение об освобождении Мингазова из Гуантанамо уже принималось федеральным судом США в 2010 году. И уже тогда против его возвращения на родину высказывались как сам Мингазов, так и его мать Зухра Валиуллина, проживавшая на тот момент в Челнах. «Мой сын ничего плохого не делал», — говорила журналистам 6 лет назад Валиуллина. С помощью международного комитета Красного Креста ей за годы заключения сына несколько раз удавалось поговорить с ним по телефону, и в 2010 году он утверждал, что не вернется в Россию, опасаясь преследования со стороны правоохранительных органов. В республиканском управлении ФСБ тогда заявляли, что, если Мингазов будет освобожден, но не вернется в Россию, он будет объявлен в международный розыск. В 2011 году его бывший адвокат Аллисон Лефрак при встрече сообщила ему, что судья окружного суда в Вашингтоне Генри Кеннеди признал, что для тюремного заключения нет достаточных оснований, однако прокуратура США подала апелляцию и добилась продолжения ареста на неопределенный срок.

По сообщению американского издания, Мингазов покинул Россию из-за обращения с мусульманами (в частности из-за «русского геноцида мусульман» в Чечне) и отказывается от репатриации, заявляя, что в Гуантанамо с заключенными обращаются лучше, чем в России. Однако в последнее утверждение верится с трудом: к подобным сравнениям прибегал и другой челнинец — Айрат Вахитов, пока находился в Гуантанамо. Правда, после освобождения он вспоминал о Кубе совсем в других формулировках, рассказывая о пытках и нечеловеческом обращении.

СИДЕВШИЕ В ГУАНТАНАМО С МИНГАЗОВЫМ ВЕРНУЛИСЬ К ТЕРРОРУ

В последний раз в Татарстан Мингазов вернулся во второй половине 1990-х годов с севера. В юности окончив училище искусств, он стал танцором балета и в армии служил в военном ансамбле в Читинской области. После службы работал в минкультуры Республики Тыва, пока мать не попросила его вернуться в Челны. В автограде Мингазов устроился заведующим продскладом в воинской части в поселке Новом. Согласно характеристике из архивов воинской части, солдатом он был дисциплинированным. «Нарушений воинской дисциплины не имеет, — говорится в ней. — По характеру спокоен, легко сходится с людьми. Спиртные напитки не употребляет. Верующий. Активного участия в жизни части не принимает. В строевом отношении подтянут, физически развит хорошо».

К исламу Мингазов обратился именно в этот период — сначала мать давала ему исламскую литературу, затем он решил выучиться в медресе. Здесь он познакомился с будущей женой Дилярой. У них родился сын Юсуф, и в декабре 1999 года семья Мингазовых покинула Россию в поисках более подходящего для их религиозных убеждений окружения. Они уехали в Таджикистан, откуда супруга с сыном вернулись спустя два года, а Мингазова отправили в Афганистан. После вторжения американских войск в эту страну он с другими беженцами перешел границу и оказался в Пакистане — по его словам, в религиозном центре организации «Джамаат-аль-Таблиги». В 2002 году он был арестован полицией в Фейзалабаде, в доме, где в другое время останавливался один из лидеров «Аль-Каиды» Абу Зубейда. При аресте у Мингазова нашли блокнот с рецептами взрывчатых смесей. Полгода арестованного держали в афганском Баграме, после чего в октябре 2002 года передали американцам, а те отправили его в Гуантанамо. В справке, предоставленной в этом году межведомственной комиссии администрации США, сказано, что Мингазов, живя в Таджикистане, возможно, проходил подготовку в лагере Исламского движения Узбекистана, а позже — в нескольких лагерях в Афганистане.

Вместе с ним в тюрьме содержались еще семеро россиян, и два года спустя генпрокуратура РФ добилась выдачи этих семерых на родину, за исключением Мингазова. В России их поместили в следственный изолятор и предъявили обвинения в незаконном пересечении границы и наемничестве, однако спустя 4 месяца выпустили на свободу из-за отсутствия доказательств. Впоследствии трое из них вновь были арестованы за участие в терактах, один погиб с оружием в руках, еще трое уехали из России. Так, Расул Кудаев из Кабардино-Балкарии в 2005 году был арестован за участие в террористическом нападении на Нальчик в 2005 году. Его земляк Руслан Одижев тоже примкнул к повстанцам на Северном Кавказе и был убит во время рейда в 2007 году. Равиль Гумаров из Башкортостана и Тимур Ишмурадов из Тюменской области были признаны виновными в попытке взорвать нефтепровод в Бугульме в январе 2005 года и получили по 11 и 15 лет тюрьмы. Страну покинули Рустам Ахмяров из Челябинска, башкир Шамиль Хажиев и челнинец Вахитов, с которым Мингазов, видимо, познакомился еще на родине, во время учебы в медресе.

По аналогичным статьям — «незаконная иммиграция», «наемничество» и «организация преступного сообщества» — в Ессентуках было возбуждено уголовное дело и в отношении Мингазова, оставшегося на Кубе. Кроме того, на сайте Интерпола говорилось о том, что мужчина также подозревается в торговле людьми. Очевидно, по этой причине заключенный RS-702 отказался даже от встречи с представителями российского МИДа, которые пытались организовать консульский доступ к нему в 2013 году.

АЙРАТ ВАХИТОВ: ГУАНТАНАМО — РОССИЯ — АФГАНИСТАН — ...СИРИЯ?

Сама тюрьма в заливе Гуантанамо была открыта в 2002 году, вскоре после терактов 11 сентября. В соответствии с приказом на тот момент президента и верховного главнокомандующего США Джорджа Буша-младшего о «задержании, обращении и суде над некоторыми не имеющими гражданства США лицами в войне с терроризмом», подозреваемые подпадали под суд военного трибунала, члены которого могли не иметь юридических компетенций. К заключенным были неприменимы ни законы США, ни Женевская конвенция. Бывший главный прокурор военных трибуналов в Гуантанамо Моррис Дэвис в интервью «Голосу Америки» рассказывал, что Гуантанамо выбрали потому, что ни суды США, ни кубинские, ни международные суды туда не дотянутся. В 2002 году, когда первые заключенные, и Мингазов в их числе, прибыли на Кубу, их камеры представляли собой квадратные клетки со стороной 2,25 м и цементным полом, расположенные прямо на улице под круглосуточным освещением прожекторов.

О судьбе приятеля Мингазова и тоже бывшего заключенного Гуантанамо Вахитова сегодня мало что известно. В 1997 году, после обучения в челнинском медресе «Йолдыз», Вахитов стал имамом мечети «Тауба». По версии родственников Вахитова, после поездки в Чечню в 1999 году им стали интересоваться правоохранительные органы, было возбуждено дело по статье 208 УК РФ («Участие в незаконных вооруженных формированиях»). Три месяца Вахитов, будучи также членом Татарского общественного центра, находился под следствием, после чего сбежал в Афганистан и объявился в 2001 году в Кандагаре, где, по его словам, два года провел в плену у талибов, заподозренный в связях с КГБ. После освобождения в России вместе с другими экс-заключенными Гуантанамо Вахитов снова уехал в Афганистан. По некоторым данным, с 2011 года он воевал в Сирии против правительства Башара Асада и отвечал за вербовку татарстанцев в «Татарскую бригаду» («Катаиб Мухаджирин») через интернет.

Медресе «Йолдыз» в 1999 году решением минобразования РТ лишилось лицензии, а год спустя ДУМ РТ переименовало его в «Нур» и сделало женским учебным заведением. Медресе прогремело на всю страну, когда один из его бывших послушников Денис Сайтаков был заподозрен в причастии к взрывам жилых домов в Москве в сентябре 1999 года. Двое выпускников также были арестованы за теракт на нитке газопровода Уренгой — Ужгород в декабре 1999 года. Еще 10 послушников медресе были объявлены в розыск за связь с отрядами Шамиля Басаева и Хаттаба.

«НА СМЕНУ ЗАРУБЕЖНЫМ ЭМИССАРАМ ПРИШЕЛ GOOGLE...»

Эксперты «БИЗНЕС Online» считают, что сегодня для науки экстремизма в Татарстане места не осталось, однако ослаблять контроль и отказываться от профилактики радикальных идей нельзя ни сейчас, ни в будущем, т. к. у всеобщего доступа к сетевой информации есть не только положительные стороны.

Рустам Батров — первый заместитель председателя ДУМ РТ:

— Я недавно был в Казахстане — меня туда периодически приглашают как эксперта, как автора книги об Абу Ханифе — и встретился там с одним экспертом, которая проводила исследования среди заключенных по статьям о терроризме и экстремизме. Я у нее спросил: что их объединяет? Она говорит: ничего общего между ними нет, абсолютно разные люди и по образованию, и по достатку, и по происхождению. Единственный фактор, говорит, который выявила, — это отсутствие у респондентов в жизни значимой роли отца: либо у них неполная семья, либо отец — трудоголик, либо алкоголик... В любом случае отец в их воспитании не участвовал. Это единственный общий признак для тех, кто прошел по экстремистской статье. Мне кажется, корни устремлений этих людей зачастую нужно искать в такого рода плоскости — в психологии. У некоторых людей по ряду причин активизируется потребность в насилии, кровопролитии. Они ищут возможности и находят их в радикальных течениях. Это относится к разным культурам и традициям. Тот же Брейвик, например... Что у него в голове сдвинулось? А Чикатило? Ни одно общество не застраховано от таких явлений, их можно только минимизировать.

В Татарстане ситуация с 1990-х годов, когда у нас разгуливали зарубежные эмиссары, в целом исправлена. Многие имамы, которые не выдерживают уставных требований духовного управления, сняты с должностей. Конечно, остается фактор интернета, на смену зарубежным эмиссарам пришел Google, люди в своих поисках могут попадать под влияние сетевых вербовщиков. Этот фактор нельзя игнорировать, поэтому нельзя и сказать, что теперь все гладко и нет никакой опасности. Хотя ситуация давно нормализована, нельзя снижать градус внимания.

Рафик Мухаметшин — ректор Исламского университета:

— Что может оградить наших земляков от влияния радикальных течений Ближнего Востока? Это вопрос очень сложный, потому что границы сейчас открыты, через интернет можно найти любую информацию, можно связываться с любыми организациями, структурами, можно чему угодно обучаться. С этой точки зрения вести профилактическую работу с молодежью очень сложно. Здесь важна профилактика, чтобы, открывая интернет, они могли найти альтернативу таким течениям, традиционные ценности, чтобы в мечети они могли поговорить с образованным имамом. С этим сегодня тоже довольно сложно. Часть молодых людей это подталкивает на поиск кумиров в интернете. Хотя исламские учебные заведения работают и выпускают специалистов, уже есть довольно авторитетные среди мусульманской молодежи молодые преподаватели и имамы, этого недостаточно. Надо создавать этот информационно-образовательный фон, чтобы они могли сразу же получать достоверную и адекватную информацию, чтобы не искали и не находили в интернете то, что нас совершенно не устраивает, что касается радикалов. Помимо того что свою работу ведут правоохранительные органы, которые отсекают радикалов, наша задача — в информационном, в образовательном пространстве строить более эффективную работу.

Естественно, играет свою роль юношеский максимализм. В поисках справедливости, когда у молодежи появляются какие-то проблемы, они, естественно, сразу пытаются искать справедливость за пределами своей семьи, своей страны. Относительно же системы образования я могу сказать, что медресе «Йолдыз» для своего времени было совершенно объективным и закономерным явлением. Медресе тогда открывали все кому не лень за счет средств совершенно неизвестных в России сомнительных международных фондов. Даже духовное управление не контролировало тогда эти медресе, настолько они были самостоятельны. Сегодня уже такого нет. Медресе «Йолдыз» в системе образования в принципе повториться не может. Все медресе сегодня работают по стандарту, мы знаем, что происходит внутри. Зарубежных преподавателей, которые бы работали на постоянной основе, теперь в принципе нет. Иногда мы просто приглашаем известных зарубежных богословов для чтения курсов лекций, поэтому с уверенностью можно сказать, что феномен «Йолдыз» остался в прошлом.