На ТНВ в передаче «Мәдәният дөньясында» представители татарской интеллигенции обсуждали закрытие в КФУ кафедры татароведения (посмотреть видео можно здесь) Фото: скриншот с видео

Участники дискуссии:

  • Разиль Валеев — народный поэт Татарстана, председатель комитета по образованию, культуре, науке и национальным вопросам Государственное Совета РТ;
  • Римзиль Валеев — журналист и общественный деятель;
  • Гульшат Галиуллина — доктор филологических наук, завкафедрой Института филологии и межкультурной коммуникации им. Льва Толстого Казанского федерального университета;
  • Искандер Гилязов — доктор исторических наук, профессор КФУ;
  • Рафаэль Мухаметдинов — старший научный сотрудник отдела истории общественной мысли и исламоведения Института истории АН Татарстана им. Марджани;
  • Индус Тагиров — доктор исторических наук, профессор;
  • Айрат Файзрахманов — историк, заместитель председателя форума татарской молодежи;
  • Раиль Фахретдинов — доктор исторических наук, профессор;
  • Рамиль Ханнанов — кандидат филологических наук.

«ТАТАРСКИЙ ФАКТОР В ТЕЧЕНИЕ СТОЛЕТИЙ ЯВЛЯЛСЯ УКРЕПЛЯЮЩИМ ФАКТОРОМ РОССИИ»

Ведущая Гузель Сагитова: Забывая историю, мы переоцениваем свои возможности. В том числе лишаемся сокровищ, оставленных нам предыдущими поколениями. Весть о закрытии в Казанском государственном федеральном университете кафедры татароведения как будто бы актуализировала эти слова. Об этом в сегодняшней передаче. Здравствуйте.

Весть о закрытии кафедры татароведения и тюркологии КФУ всколыхнула не только татарскую, но и всю татарстанскую прессу. И это, наверное, естественно. Я, готовясь к данной передаче, вышла на связь с руководством университета. Они нам сказали, что постановление о ликвидации еще не принято, все должно решиться после заседания ученого совета вуза. Обозначили такую мысль, что пока нет смысла обсуждать что-то, строить предположения. Вот вы, Искандер Аязович, как человек, напрямую возглавлявший эту кафедру, как думаете, отменят ли это постановление?

Искандер Гилязов: Можно предположить, что отменят. Эта весть породила разную молву, споры, дискуссию. Общественность взбудоражилась. В основе всего, я думаю, лежит недостаток информации. Так как постановление еще не принято, все это основывается только на словах, идет обмен мнениями. Наш университет разделен на разные институты. Название нашего института — Институт международных отношений, истории и востоковедения, кроме того, у нас есть Институт филологии. Татароведение — это широкое понятие, направление, дисциплина. Изучение этой науки ведется не только на нашей кафедре, но и на других кафедрах, в других институтах. Возможно даже, что мы, взяв это имя, не совсем правильно сделали, так как на нашей кафедре работают одни историки. Наша кафедра, которая была организована в 1989 году, носила имя кафедры истории татарского народа. У истоков стоял мой наставник — покойный Миркасым Усманов, и мы изучали историю, в основе своей изучаем ее и сейчас. Думаю и в дальнейшем работать в этом направлении.

Что значит ликвидация? Это означает, что научная работа прекратилась, людей сократили с работы, а у нас этого нет. У нас все историки остались на своих местах.

Римзиль Валеев: Можно мне задать вопрос? Вы, как профессор будущей большой кафедры, директор Института татарской энциклопедии, Искандер Аязович, ко всему прочему и дипломат, говорите здесь как интеллигент, профессор. Но я не могу согласиться с тезисом, что решение о ликвидации кафедры еще не принято. Есть слухи, что на научном совете Искандер Гилязов отдал свой голос против ликвидации своей кафедры. Может, сейчас с ним пришли к какому-то консенсусу. Этот факт есть. Если его нет, то Рафаэля Хакимова надо отдать под суд.

Здесь вопрос в другом. Это кафедра изучения татарского народа. И Гилязов ни в коем случае не должен говорить, что Миркасым Усманов дал кафедре неправильное имя. На самом деле это совершенно правильное название.

Искандер Гилязов: Да, название «кафедра татарской истории» верное, но не «татароведение». Наши функции шире.

Римзиль Валеев: Татароведение — случайно появившееся название. Дело не в этом. Изучение истории татарского народа должно быть приоритетом. Татароведение может быть и в филологии, и в медицине, в этнографии есть ее часть. Но я понимаю это как отречение от глубокого изучения истории татар. Вот сказали, что будет археология. Я не могу согласиться с мнением Рамиля Хайрутдинова, я выступаю против вашего научного совета. Мы с академиком Тагировым посоветовались по этому поводу. Археология — хорошая наука, но это вспомогательная дисциплина.

Татарская история — это отдельная наука. Отец и археологии, и этнологии — это историк. Но если археологию выдвинуть вперед, а историю задвинуть назад, то это как дать лопату тем, кто изучает татароведение.

Ведущая: Но ведь говорят, что с присоединениями ничего не изменится. Нас так успокаивают, по крайней мере. Как вы думаете, возможно, это приведет к усилению татароведения? Это как маленькую речку присоединяют к большой реке, если так образно говорить.

Индус Тагиров: Татароведение нельзя назвать маленькой речкой. Это одна из больших рек. И не только для самих татар, но это то, на чем держится Россия. Если татары попадают в беду — и Россия попадает в беду. Татарский фактор в течение столетий являлся укрепляющим фактором России. Если изменения произойдут, России будет нанесен большой вред.

«ХОЧЕТСЯ ДОБАВИТЬ, ЧТО В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ ПРОГРЕСС ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ»

Рафаэль Мухаметдинов: Вопрос кафедры надо рассматривать в более широком контексте. С чего он начался, почему народ накалился, вспыхнул, все газеты написали? Как, наверное, помните, около 10 лет назад у нас были большие центры изучения татарского народа, его культуры. Первый — это факультет татарской филологии и истории Казанского государственного университета, второй — Педагогический университет, третий — в Татарском гуманитарном институте. Было три центра, потом Минтимер Шаймиев, написав письмо Москве, попросил присоединить Гуманитарный институт к педагогическому, и он растворился. Из двух структур осталась одна. Сейчас начались новые реформы. Посчитав, что федеральный университет должен быть большим, взяли и педагогический университет присоединили к государственному. Из трех структур осталась одна. Народ видел, и, когда объявили о том, что ликвидируется кафедра, это явилось последней точкой. Это как наша Брестская крепость. Отступать некуда.

Когда начинает развиваться какая-либо наука, из одного центра начинают расти различные институты, отделы. Это было в нашей историей. Сначала был Институт языка, литературы и искусств. От него отпочковался Институт истории, в нем произросли археологи, и сейчас Институт археологии начал расти. А здесь, как мы видим, все наоборот. Большая структура постепенно превратилась в одну маленькую.

Рамиль Ханнанов: Это значит, мы катимся назад. Мы немножко идем вперед, а потом катимся назад. Потом опять начинаем расти. Шесть лет тому назад начались эти присоединения. Три успешно работающие татарские кафедры, объединившись, превратились в одну. Осталась одна кафедра изучения татарской литературы. Какая там ситуация? Пожилое поколение ушло, вынуждено было уйти, молодое поколение ушло, осталось только среднее. Будем ли мы готовить учителей или филологов, какая ситуация? Лет через 10 перед нами встанет проблема нехватки учителей, филологов, среднее поколение, состарившись, уйдет из школы. Это грозит нашему обществу. Об этом надо бить в колокола.

Гульшат Галиуллина: На кафедре татарских наук в КФУ два крыла — филология и педагогика. Я бы не согласилась с мнением, что мы катимся назад. Да, во время процесса объединения бывают какие-то трудности. Но сейчас мы ищем новые направления. Обучение на татарском языке, развитие образования — наша задача. То, что пожилое поколение ушло, да, 75-летние уважаемые профессора нас покинули... Где найти молодых специалистов?! Сейчас в КФУ идет работа в этом направлении. Основой татарской истории являются язык, литература, искусство. На нашей кафедре ведутся комплексные изыскания. Вот этот журнал «Татарика» я специально принесла. Там отразились наши достижения и изыскания. Я бы не сказала, что идет регрессия.

Рамиль Ханнанов: Хочется добавить, что в системе образования прогресс все-таки есть. В детских садах мы начали обучение детей на двух языках. В школах для русских детей мы написали учебник по татарской литературе. Для татарских гимназий составили совершенно новые учебники. Для татарских детей из русских школ вышли учебники по литературе и языку. Сейчас они согласованы с Москвой. У нас единственное недопонимание в системе вузов. Если бы начали подготовку кадров для школ, детских садов, то и перспективы татаристики были бы положительными.

«ПО МОЕМУ МНЕНИЮ, СУДЬБА НЕФТИ НЕ ВАЖНЕЕ СУДЬБЫ ТАТАР»

Ведущая: Разиль Исмагилович, я хотела бы, чтобы вы высказали свое мнение по этому вопросу. Так как есть разное мнение. Мы слышим, что информатика, математика остаются. Преподавателей для точных дисциплин же худо-бедно готовят?

Римзиль Валеев: Мы обращались в университет по поводу подготовки учителей математики на татарском языке — ответ отрицательный. Учителей в целом не хватает.

Разиль Валеев: Этот спор начался с присоединения кафедры, но охват спора должен быть шире. В последнее время к этому все и идет. Здесь должна идти речь о судьбе татарского народа, а его судьба зависит не только от судьбы одной кафедры. Должно быть очень много наук, предметов, структур. У одного великого человека есть такие слова: «У народа, у которого нет системы национального образования, нет будущего». А национальная система образования начинается с детского сада и заканчивается школой, высшим учебным заведением. Только что сказали, что в детских садах очень многое делается. Но насколько много?

Я только что приехал из Нижнекамска. Общался с учителями. Они говорят: вы пишете законы, принимаете постановления, программы, в Конституции написали, что татарский и русский языки равноправны, приняли закон о языках, а мы как учим сегодня? Вы требуете от нас преподавания предметов на татарском языке, а сами учителей не готовите. Нет татарских учителей по математике, физике, химии. Вы требуете, а нам что делать?

Здесь вопрос стоит шире. В последнее время встал вопрос о создании одного учебного заведения. Я давно придерживаюсь этого мнения. Было много споров, дискуссий. 7 - 8 лет назад внесли изменения в российский закон об образовании, в котором говорится, что регионы не могут создавать свои вузы. Прошло время — мы в этот закон от имени парламента Татарстана направили свои поправки, их одобрили депутаты, представители других субъектов. На сегодняшний день, согласно закону об образовании, субъекты, национальные республики имеют право открывать свои региональные высшие учебные заведения. Если мы хотим сохранить татар, а для этого надо сохранить и язык, и культуру, и искусство, и многое другое, то сделать это без открытия национального университета я не представляю возможным.

Еще в 90-х годах поднимался вопрос о создании в Казанском университете института, посвященного татарскому миру. И ректор тогда данную идею поддержал, но это не приняли. Потом открылся гуманитарный институт, очень перспективный, студенты получали национальное воспитание, но его тоже поглотили. Какая форма нового вуза должна быть, я не скажу, но это должно быть отдельное учебное заведение. В составе КФУ или независимый вуз, надо подумать. Говорят, что учебные заведения федеральные, но, согласно закону, можно создавать и свои региональные высшие школы. Содержим ведь нефтяной институт. Да, нефть формирует материальные богатства, но ведь и духовные ценности нужны. Духовной базой должен и быть национальный вуз.

По моему мнению, судьба нефти не важнее судьбы татар. Почему нужно иметь отдельное учебное заведение для изучения татарского мира? Есть уголки, в которых изучают татар. В КФУ, других местах. Они мне напоминают большую церковь, в которую входит татарин в тюбетейке и, постелив коврик, в уголке начинает совершать намаз. Если бы было независимое татарское учебное заведение, то, входя туда, человек окунался бы в национальную атмосферу. Там бы было все оформлено в татарском духе, звучала бы музыка. В коридорах звучала бы только татарская речь. По-другому никак. Я не говорю, что там должны учиться одни лишь татары. Пусть обучаются и русские, и другие народы. Можно изучать русский, английский, арабский, другие языки. Но главная тема должна быть татарской.

Ведущая: Вот Разиль Исмагилович, вы рассказали об этом как о фантазии, мечте...

Индус Тагиров: Нельзя говорить, что это мечта, так как татарский фактор только усиливается, а у нас в Татарстане должного внимания этому не уделяют. Если не будет изучаться татаристика, будет очень тяжело. Поэтому эта проблема только на первый взгляд кажется ничтожной: ну закрыли одну кафедру, и что? Но в основе этого события лежит судьба народа. Разиль правильно говорит, это должно комплексно со всей полнотой изучаться.

Разиль Валеев: Я недавно приехал из родных мест. В Уфе работает Педагогический университет с 12 тысячами студентов. Почему мы закрыли, а они сохранили, вот этого не пойму?

Индус Тагиров: Это правильно, пединституты нужны.

Римзиль Валеев: У нас в КФУ учатся 40 тысяч человек. В этом году хотят сделать только 10 мест на журналистику. Татары туда не смогут поступить, так как надо сдать ЕГЭ. Всего на журналистов учатся 500 человек, татары даже одну десятую этого не составляют. Идет к тому, что количество татар стремится к нулю.

Гульшат Галиуллина: Хочу добавить, в нашем институте на отделении татарской филологии и культуры учатся порядка 700 студентов. Подготовка педагогов в нашем институте проводится.

Римзиль Валеев: В прошлом году сколько учителей вы подготовили и направили в школу?

Гульшат Галиуллина: В прошлом году выпустили более 100 человек. В последние два года количество студентов, идущих в школу, возрастает. Сейчас, как вы знаете, четырехлетнее образование — это бакалавриат. После него должны окончить магистратуру. На магистратуру у нас и среди филологов, и среди педагогов конкурс есть.

«ТАТАРСКИЙ ЯЗЫК НАУКИ ИСЧЕЗ»

Ведущая: Мы говорим о федеральном университете. Вот я сама преподаю в консерватории. Там татарский язык идет как дополнительный на каких-то специальностях, а так, согласно федеральным стандартам, татарского языка вовсе нет.

Айрат Файзрахманов: В целом можно сказать, что татарский язык уходит из высшего образования. Раньше были татарские группы. На том же историческом факультете из трех групп одна была татарская. Если посмотреть в других вузах, то в строительном университете, например, такое же положение. Потихоньку исчезают.

Рамиль Ханнанов: Татарский язык науки исчез. На чистом татарском языке последний раз защищали диссертацию в 2009 году. Теперь защита происходит исключительно на русском. Мы перестали готовить ученых.

Ведущая: Почему национальное образование в республике, национальная научная деятельность у нас оказались в такой ситуации? Разве это не ключевая стратегия для нашей республики?

Рамиль Ханннанов: Так как учебные заведения ставят другие задачи. Они должны выпускать специалистов, чтобы те в разных журналах, Forbes и других, писали на английском языке для Америки или Африки, как бабушка Галижамал сажает картофель или какой-то другой бабай окучивает огород либо пасет скот. А в своих СМИ у ученых не хватает времени писать на родном языке, и им этого не надо. Это не дает вузу никаких баллов и рейтингов.

Ведущая: Рейтинги есть и на телевидении. Как можно оценивать по рейтингам работу национального телевидения? Почему баллы появились в университете? Почему все строят на основе рыночных отношений?

Айрат Файзрахманов: Если продолжить тему рыночных отношений, говорят, что университет строит работу с экономическими потребностями. Об этом говорят и ректор, и другие руководители. Запрос от общественности есть, потребность в учителях есть, молодежь стала тянуться к татарскому языку, по крайней мере, в Казани. Экономика должна исходить из потребностей общества. Значит, их логика не работает. Их аргументы мелковатые.

Ведущая: Мы тут вначале говорили о присоединении, а потом зашла речь об исчезновении. Может, мы сами пессимисты? Откуда этот пессимизм?

Раиль Фахретдинов: Здесь разные мнения прозвучали. То, что в университете история исчезает. Не будут выходить книги, перестают издавать учебники. С этим трудно согласиться. В последнее время стали выходить труды. Например, в Татарском книжном издательстве вышла наша книга «История татар». Пока на русском, но в дальнейшем планируем и на татарском языке в связи с тем, что по постановлению министерства образования вышел новый стандарт, начали издаваться новые учебники. Сформировался большой коллектив, был большой обмен мнениями между авторами. Среди них есть и Искандер эфенди.

Разиль Валеев: Да, учебники издаются, научные труды пишутся, но вот как обстоят дела с изучением истории Татарстана, татар?

Раиль Фахретдинов: У нас есть три отдела. В них изучают татарский язык, татарскую историю, скоро приступаем к написанию нового учебника по татарской истории. К 100-летию Татарстана пишется новый сборник, состоящий из четырех томов, его автор — Индус Ризакович. Первый уже написан. Мы думаем к 2020 году выпустить все четыре тома. У нас большие планы.

Искандер Гилязов: Дайте я добавлю. Возможно, здесь не хватает пиара, информация должна ведь распространяться. Мы в течение четырех лет при поддержке президента Татарстана, всемирного конгресса татар ежегодно 30 абитуриентов принимаем на специальность «татарская история», «тюркская история», «история Волго-Урала». Приезжают дети из разных регионов. Добрая половина — из Башкортостана. В этом году первый выпуск. Возможно, потому что он первый, о нас не знают. Есть такие золотые дети, которые знают татарскую историю, прекрасно говорят и пишут на татарском языке. Это ведь тоже наша деятельность. Хоть и нет бюджетных мест, мы обращаемся к президенту, конгрессу татар и имеем возможность принять 30 детей.

Римзиль Валеев: Искандер эфенди, одна девушка из моего района поступила к вам. Сейчас я наблюдаю за ней. Здесь вопрос в другом. Каждый год ректорат идет к Минниханову и просит оплатить обучение. Каждый год Татарстан платит за 30 студентов. Почему КФУ, обучая 40 тысяч человек, просит деньги за 30? А остальные 39 тысяч с хвостиком — кто они? Зачем нужен такой вуз, обучающий 40 тысяч человек, в котором татарские интересы задвигаются на задний план?

Университет все делает, чтобы заработать деньги, рейтинги. Федеральные гранты, татарстанские деньги и деньги с родителей. Если 90 процентов учатся за деньги, это ведь значит, что университет превратился в супермаркет! Как бы вы ни пытались успокоить, положение на самом деле не такое хорошее. Пусть там будет вместо сокращений татарский центр — лаборатория имени Миркасыма Усманова, пусть будет отдел имени Индуса Тагирова, которому исполнилось 80 лет. Как ты, Искандер, соглашаешься с тем, что татароведение сделали хвостом археологии?

Искандер Гилязов: Римзиль эфенди, но ведь раньше и 30 детей не было, а сейчас есть каждый год!

Гульшат Галиуллина: В нашем институте на бюджетные места открывается магистратура по татароведению.

«НЕ ЗНАЮЩИХ РОДНОЙ ЯЗЫК НАДО ОТПРАВЛЯТЬ НА ВТОРЫЕ РОЛИ»

Ведущая: Извините, говорят, что один зритель дозвонилась и давно уже хочет задать вопрос.

Звонок в студию: Хочу задать такой вопрос. Я считаю, что в Татарстане должен быть человек, который отвечает за татарский язык. Один человек. Есть такой человек? Если есть, кто он?

Айрат Файзрахманов: У президента много помощников в разных отраслях, но нет помощника по татарскому языку. Нет специального института. Считаю, что должен быть уполномоченный. Есть лишь маленький сектор в аппарате кабинета министров.

Римзиль Валеев: Заместитель премьер-министра — министр образования и науки Энгель Фаттахов постоянно говорит о языке, причем довольно-таки жестко, но есть ли результат? Когда назначают на высокие посты, приоритет должен даваться русским, знающим татарский язык, татарам, знающим татарский язык. Не знающих родной язык надо отправлять на вторые роли.

Рафаэль Мухаметдинов: Говоря о языке, стоит отметить, что ситуация катастрофическая. Наш язык находится в трагическом состоянии. Мы пишем: наш язык превратился в кухонный. Нет, он ушел из кухонь! Сейчас и на кухнях говорят по-русски. Единственное место, где детей заставляют говорить по-татарски, — школы. Мы считаем наш язык государственным. Но я не вижу за ним государства, так как для того, чтобы обучать татарскому языку, нужна потребность. Кто создает эту потребность? Только государственные структуры. Это паровоз, базис. Юридические законы, финансы в его руках.

А язык, духовная жизнь, как надстройка, идут за ним. Наши руководители говорят, как мы можем ввести в практику законы, регулирующие использование языка, ведь народ еще не готов. Русские и некоторые татары сами не знают языка. Государство должно в обязательном порядке ввести законы, которые создадут потребность в языке. После этого все побегут на курсы — изучать язык. А у нас, наоборот, телегу поставили впереди лошади. Эта система никуда не может идти. Лошадь — это государство.

Разиль Валеев: В продолжение разговора о государстве хочу сказать пару слов. Мы здесь поднимаем интересные и актуальные вопросы — изучение и обучение татарскому языку, сохранение нации. На сегодняшний день, начиная с детского сада и заканчивая высшей школой, надо сделать так, чтобы татарский язык был нужен обществу. Если не будет мотивации, как бы мы ни старались, он не будет нужен обществу.

Ведущая: А как эту потребность в языке можно создать?

Индус Тагиров: Если государство не говорит на этом языке с народом, значит, это не государственный язык. В настоящее время наше государство разговаривает с народом по-русски.

Разиль Валеев: В соответствии с нашими законами, только один человек обязан знать два языка — президент. Почему это требование предъявляется только президенту, а не премьер-министру, председателю Госсовета, депутатам, министрам, государственным и муниципальным служащим? Мы поднимаем этот вопрос уже десяток лет, но не можем добиться его исполнения. Надо начинать с начала.

Римзиль Валеев: Почему я надел эту тюбетейку? Потому что радикализировался за месяц. Наше общество само спит и само несчастно. Я увидел плачевное состояние татарской интеллигенции и был вынужден надеть тюбетейку. Если мы, журналисты, общественность, не будем объяснять нашим президентам, премьер-министрам, напоминать им о проектах, законах, сверху само собой это не прольется.

Индус Тагиров: Каков народ, таково и правительство.

Разиль Валеев: Если народ не будет требовать, государство само не будет этого делать.

Перевел и подготовил Альфред Мухаметрахимов