«Сегодня роль татарского учителя низвели до мусорного уровня»

«Создание Татарского гуманитарно-педагогического университета на базе педагогического института в свое время породило надежду на светлое будущее татарской культуры»

ТАКОГО ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА ТАТАРСКИЙ НАРОД НЕ ЗНАЛ СО ВРЕМЕН СТАЛИНА

Я — бог таинственного мира,
Весь мир в одних моих мечтах,
Не сотворю себе кумира
Ни на земле, ни в небесах.

Моей божественной природы
Я не открою никому.
Тружусь, как раб, а для свободы
Зову я ночь, покой и тьму.

Федор Сологуб. 28 октября 1896

Мой отец, Сибгат Хаким, окончил педагогический институт вместе с целой плеядой татарской интеллигенции. Институт готовил неплохие кадры для школ и в целом для культуры. Татарская школа во все времена отличалась высоким уровнем, ничем не уступая русскоязычной школе. Ее выпускники легко поступали в вузы. Кстати, и первый, и второй президент республики учились именно в татарской школе. Разве после этого можно на нее смотреть свысока и тем более называть неперспективной?

Вообще, учитель у татар всегда высоко ценился. Это была благородная профессия, сродни служению народу. Татарские учителя не только по всей России несли свет знаний — их до сих пор помнят в Казахстане, Узбекистане, Кыргызстане. Где-то еще теплится этот прометеевский дух, но тупой полукриминальный рынок прикончит его, а наши реформаторы университетов помогут этому черному делу.

Сегодня роль татарского учителя низвели до мусорного уровня. Когда абитуриенты выбирают вуз и факультет, они только в крайнем случае идут в педагоги, а если уж и туда не могут поступить, подаются в имамы. Мы собственное будущее посадили на остаточный принцип. Это результат базарного мышления, когда государственные интересы подчинены личному обогащению. «НАШИ» патриоты подрастут и начнут передел собственности. Так их воспитывают.

Создание Татарского гуманитарно-педагогического университета на базе педагогического института в свое время породило надежду на светлое будущее татарской культуры. Но не тут-то было. Эти мечты быстренько слили не в Казанский университет, а прямо в унитаз. Такого издевательства татарский народ не знал со времен Сталина.

Экс-министр госбезопасности СССР, первый секретарь Татарского Обкома КПСС Семен Игнатьев навсегда запомнился татарской интеллигенции своей защитой татарской школы. Под его руководством 21 мая 1958 года состоялся знаменитый пленум обкома КПСС, рассмотревший вопрос о состоянии и мерах улучшения работы татарских общеобразовательных школ. В заключительном слове Игнатьев, отметил, что обсуждаемые проблемы его волнуют давно: «Я пришел к такому убеждению, что дело у нас обстоит совершенно плохо. Мы оказались перед опасностью фактической ликвидации национальной школы». Звучит актуально. Может, стоит вернуться к решениям того пленума? Они были основательно продуманы и даже через полвека не потеряли значимость. Хорошо бы начать с возрождения Татарского гуманитарно-педагогического университета.

Игнатьев был руководителем госбезопасности, функционером партии, которая ставила задачу слияния наций, он понимал, какие последствия его ждут за сказанные слова, но он также понимал значение татарской культуры, языка, школы для будущего народа. Какая ирония судьбы. После жестокой опалы, в эпоху борьбы с «национализмом» русский человек, чекист, коммунист защищает интересы татарского народа, а сегодня в суверенном Татарстане татары гнобят все, что связано с татарской историей, культурой и языком... Сегодня можно повторить слова Игнатьева: «Мы оказались перед опасностью фактической ликвидации национальной школы». Почему же в наше время, когда нет давления сверху, появляются манкурты, действующие против своего народа?

Две основные причины деморализуют вузовскую систему: господин РЫНОК и господин РЕЙТИНГ. И все это происходит под флагом укрепления федерального университета, выхода на мировой уровень, зарабатывания денег, денег, денег.

В том, что татарская школа осталась без учителей, полностью «заслуга» Казанского университета. Эту модель трансформации классического университета в абракадабру подали на Государственную премию. Почему бы нет? Ведь дали же Тукаевскую премию за модель музея вчерашнего дня. Я помню, в какой спешке ее готовили и открывали...

Если бы Эйнштейн интересовался деньгами, то он не стал бы Эйнштейном

«Экс-министр госбезопасности СССР, первый секретарь Татарского Обкома КПСС Семен Игнатьев навсегда запомнился татарской интеллигенции своей защитой татарской школы»

ЕСЛИ БЫ ЭЙНШТЕЙН ИНТЕРЕСОВАЛСЯ ДЕНЬГАМИ, ТО ОН НЕ СТАЛ БЫ ЭЙНШТЕЙНОМ

«После хлеба самое важное для народа школа».

Дантон

Без финансирования ни одно дело выстроить невозможно. Вопрос не в том, нужны деньги или нет, а в том, каково их место и кто управляет процессом: деньги на циничном рынке или же идея, обращенная на благо общества. Когда люди слышат о таких частных университетах, как Гарвард, Стэнфорд, Кембридж, Оксфорд и другие, то дело представляют так, что всё решают деньги. Ни в коем случае. В Гарварде вначале принимают в университет (никакие знакомства и деньги этому помочь не могут), а затем спрашивают о финансовом состоянии уже принятого студента. Если он не в состоянии оплатить, то быстро находятся подходящие фонды или же сам университет обучает студента бесплатно. Для университета престиж важнее оплаты за обучение. При хорошей репутации деньги всегда найти можно.

Дух университета не связан с деньгами. Если бы Эйнштейн интересовался деньгами, то он не стал бы Эйнштейном — возможно, из него получился бы довольно посредственный промышленник или финансист. Доминирование экономических стимулов в научных и учебных заведениях разрушительно. Там значение рыночных отношений или вторично, или нулевое. Исследователь становится настоящим ученым, если имеет собственные внутренние мотивы, не связанные с материальными стимулами. Деньги не мотивируют на открытия. Мотивация уже заключена в самой природе труда, интересная специальность — лучший стимул. Тот, у кого в голове только деньги, должны идти на колхозный базар и торговать именно там. Его специальность не татароведение, а базароведение.

Понимание мотивов поведения ученых исключительно важно для создания элитного университета. В настоящем университете определенное ядро находится вне материальной мотивации, остальные подчиняют материальные интересы исследовательским целям. Чудаки, погруженные в свою науку, — неизбежный элемент научного мира. Российский гений математики Григорий Перельман всех удивил, отказавшись от международной премии «Медаль Филдса» (аналог Нобелевской премии). Его посчитали эксцентричным. Перельман 8 лет посвятил доказательству одной из 7 нерешаемых математических задач тысячелетия — гипотезы Пуанкаре, ушел с работы, которая отвлекала его от главной цели, работал в одиночку, в своей крохотной кухоньке петербургской хрущевки, читал лекции в США, чтобы прокормиться дома. 18 марта 2010 года Математический институт Клэя объявил о присуждении Перельману премии в размере 1 миллиона долларов США. Он тактично отказался со словами: «Спасибо, но у меня есть все, что мне нужно...» В одном из редчайших интервью он объяснил свое странное поведение: «Для чего столько лет нужно было биться над доказательством гипотезы Пуанкаре? Я научился вычислять пустоты, вместе с моими коллегами мы познаем механизмы заполнения социальных и экономических пустот. Пустоты есть везде. Их можно вычислять, и это дает большие возможности... Я знаю, как управлять Вселенной. И скажите: зачем же мне бежать за миллионом?!» Если кто-то не понимает поведения Перельмана, тот не поймет природу настоящего ученого — даже для тех, кто неплохо зарабатывает, деньги вторичны. Перельману не нужно было здание, оборудование, гонорары, рейтинги... Зачем здания и оборудование, если нет исследователей, посвятивших жизнь науке? Настоящих ученых за деньги на базаре не купишь. Их воспитывают, начиная со школы. А если нет истинных ученых, то нет и университета.

Гигантомания с параллельным снижением уровня преподавания и ликвидацией целых направлений научных исследований стала трендом эпохи смуты в Казанском университете. Похвальба о размерах университета не имеет никакого отношения к его рейтингу. Гигантомания — это симптом, звоночек. Престиж университета никак не связан с количеством студентов. Например, самый знаменитый в мире Гарвардский университет насчитывает менее 7 тыс. студентов и 15 тыс. аспирантов. Зато среди выпускников данного университета 8 президентов США и 49 лауреатов Нобелевской премии. Вот это престиж. В не менее знаменитом Массачусетском технологическом институте (кстати, находится там же, в Бостоне, как и Гарвард, но не сливается с ним) обучается около 4 тыс. студентов и 6 тыс. аспирантов — куда им до Казанского университета с 40 000 контингентом обучающихся. Однако 77 членов МТИ — лауреаты Нобелевской премии. Во всей России за всю историю страны не было столько нобелистов, сколько в одном технологическом институте. Татарстану нужен хотя бы один малюсенький, но элитный университет.

Однажды мне удалось побывать на конференции в Хьюстоне в Университете Райса. Его называют Гарвардом Юга. Там учится 6 487 студентов, 3 920 бакалавров, 2 567 магистров и докторов, работает 643 преподавателя — несерьезно даже сравнивать с гигантским Казанским университетом. Однако же Университет Райса в 2014 году занял 45-ю позицию в академическом рейтинге университетов мира, а также 32-ю строчку в рейтинге лучших вузов США по версии Forbes. Из 8 высших школ университета 4 — в гуманитарной сфере. Кстати, футбольный стадион университета вмещает 47000 человек.

Из сказанного можно сделать однозначный вывод: гигантомания не ведет к повышению престижа университета. Лучшие университеты мира довольно скромных размеров. Они элитные, чем очень дорожат. Будущий Татарский университет должен быть небольшим, но элитным и работающим исключительно на республику.

ЕСЛИ УНИВЕРСИТЕТЫ НЕ ЗАНИМАЮТСЯ РЕСПУБЛИКАНСКИМИ ПРОБЛЕМАМИ, ЗНАЧИТ, ОНИ ПРОСТО ПУСКАЮТ ПЫЛЬ В ГЛАЗА РАЗНОЙ АФРИКАНИСТИКОЙ И СУАХИЛИ

«Все, что я говорю, это только рассуждения, а отнюдь не рецепт. Я не говорил бы так смело, если бы мне обязаны были верить».

Мишель де Монтень

Другой вывод состоит в том, что наиболее престижные университеты мира не просто занимаются гуманитарными науками, но обязательно включают в тематику востоковедение, азиатские исследования. Причем не только в таких «имперских» университетах, как Кембридж и Оксфорд, но и в самых знаменитых американских университетах. Например, недавно скончавшийся, пожалуй, самый известный американский историк Эдвард Киннан из Гарварда защищал докторскую диссертацию по Казанскому ханству, хотя его больше знают по комментариям к «Слову о полку Игореве». Мне посчастливилось дважды побывать у него, я специально ездил посоветоваться по структуре «Истории татар с древнейших времен в 7 томах». Он встретил меня с информацией о последних событиях в Татарстане, которые он отслеживал. Извинился, что не говорит по-татарски, хотя читает. Меня беспокоил вопрос изложения периода татарских ханств, в частности Крымского, чья история так переплетена со становлением Российской империи, что приходится влезать в историю России, а значит, жди политических осложнений. На что он мне ответил: «А куда вы денетесь?!» Его трактовка постзолотоордынского времени как непрочного союза Москвы, Казани и Крыма, как периода соперничества, а не вражды подтверждается сегодняшними исследованиями. Он сожалел, что в свое время не смог получить многие документы по истории татар, доступ к которым появился только с перестройкой.

У меня возникает вопрос: если знаменитый историк Гарварда считает нужным заниматься историей татар, то почему Казанский университет полагает это мелкотемьем, местничеством, не достойным уровня федерального университета? Видимо, потому, что Гарвардский университет не является федеральным...

Взгляд на историю и культуру татар, как недостойных внимания, является последствием травматического сознания. Считать татарскую тематику местническим мелкотемьем верх невежества. Татарская история — составная часть мировой истории. У нас престиж понимается как уход от местной тематики в какие-то абстрактные международные отношения и мировую экономику. На самом деле, для нас мировая экономика и международные отношения начинаются здесь, в Татарстане. Я знаю десяток мировых центров, занимающихся феноменом Татарстана (кстати, термин «Модель Татарстана» родился в Гарварде в 1994 году во время форума с участием М.Шаймиева). К сожалению, интерес к «Модели Татарстана» не проявляют только казанские университеты.

Ведущие университеты мира занимаются мировыми проблемами не потому, что они так назвали свои факультеты и кафедры, а в силу того, что их страны втянуты в глобальную экономику и политику. В нашем понимании они занимаются местными проблемами, готовят кадры для своей страны (причем иностранцы становятся проводниками их влияния), они решают задачи своих правительств, их исследования ушли далеко вперед, поскольку сами страны стали развитыми. В Татарстане мы все без изъятия обязаны заниматься экономикой и культурой республики с тем, чтобы она стала частью глобальной экономики и тогда темы сами собой станут мировыми. Нет другого способа поднять роль Татарстана в мире, и заодно поднять престиж наших университетов. Если университеты не занимаются республиканскими проблемами, значит, они просто высасывают тематику из пальца и пускают пыль в глаза разной африканистикой и суахили.

«В наше время знания быстро устаревают. В колледже можно ограничиться теми знаниями, которые остаются основой для всех времен и народов. На следующей ступени нужны не только новейшие знания, но и технологии реализации знаний»

«ТАТАРСКАЯ ШКОЛА В ПРИНЦИПЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИСТОЧНИКОМ НАЦИОНАЛИЗМА ИЛИ СЕПАРАТИЗМА»

«Если сегодня не строить школы, то завтра придется строить тюрьмы»

Отто фон Бисмарк

Почему так важна роль науки для преподавания в университете? Дело в том, что знания быстро устаревают, особенно в наше время. В колледже можно ограничиться теми знаниями, которые остаются основой для всех времен и народов. На следующей ступени образования нужны не только новейшие знания, но и технологии реализации знаний. С тем, чтобы быть на переднем крае мировых достижений, а главное — понимать их значение для республики, нужно самому быть компетентным ученым. И не просто ученым, а умеющим применять знания на практике. Если ты можешь формулировать проблемы республики и готовить проекты для их решения, то студентам можно донести не просто определенное количество знаний, а умение превращать знания в технологию улучшения жизни. Нужна не просто информация, а ноу-хау, умение ее использовать в практической деятельности. Разговоры о разделении наук на фундаментальные и прикладные чаще всего преследуют одну цель — уйти от ответственности за результаты. Не более того.

Зададим себе простой вопрос: почему так много круглых отличников ничего не добиваются в жизни, а те, кто в школе плелся в хвосте, гребут денежки, скупают бриллианты и ни в чем не знают отказа? Интересный вопрос, не правда ли? Конечно, здесь не обходится без удачи, но отчасти дело в выхолощенности и отвлеченности школьных и вузовских знаний, которые мешают отличникам понимать, что происходит в реальной жизни. Скоро и этого будет недостаточно. Нужны будут навыки трансформации общества в соответствии с изменяющимся миром. Мне лично из того, что я получил в школе и университете, сегодня нужно только умение думать — все остальное поменялось кардинально.

С сожалением вынужден сообщить, что в свое время мне не удалось свои мысли донести до организаторов Татарского гуманитарно-педагогического университета. Его строили по типу колледжа, а не университета, т. е. без понимания определяющей роли научных исследований. Мы предлагали позволить Институту истории им. Марджани АН РТ открыть свою кафедру истории. Наши сотрудники умеют читать лекции на русском и татарском, а некоторые даже на английском языке. Специалистов по истории татар и Татарстана лучше наших сотрудников все равно не найти. Наиболее талантливых студентов мы бы забирали к себе в аспирантуру и готовили кандидатов и докторов наук. Так делают во всем мире, но не у нас. Есть, конечно, исключения, например по теме парамагнитного резонанса. Но это именно исключение, заложенное еще учениками Завойского.

Татарский университет появится, если его построят как университет с приоритетом научных исследований по местной тематике, если его не будут ориентировать на рейтинги, если будут обсуждать не вопрос нагрузки, а качество преподавания, если ректор сам будет настоящим ученым, а не просто доктором наук, если, если и еще раз если...

После вышеупомянутого пленума Татарского ОК КПСС Игнатьева обвинили в потакании национализму и заменили на татарина, который этим не грешил. Однако татарская школа в принципе не может быть источником национализма и сепаратизма, ибо сами татары по природе, по психологии ГОСУДАРСТВЕННИКИ. Впрочем, это отдельная тема.

Где связанный и пригвожденный стон?
Где Прометей — скалы подспорье и пособье?
А коршун где — и желтоглазый гон
Его когтей, летящих исподлобья?
Тому не быть — трагедий не вернуть,
Но эти наступающие губы —
Но эти губы вводят прямо в суть
Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.
Он эхо и привет, он веха, — нет, лемех...
Воздушно-каменный театр времен растущих
Встал на ноги, и все хотят увидеть всех —
Рожденных, гибельных и смерти не имущих.

Осип Мандельштам. 4 февраля 1937

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции