КАК АЗИНО ПОЛУЧИЛО СВОЕ НАЗВАНИЕ БЛАГОДАРЯ ВКУСАМ КАМИЛЯ ИСХАКОВА

Неожиданно бурную читательскую дискуссию вызвал опубликованный «БИЗНЕС Online»  в конце минувшей недели опрос о названии новой станции казанского метро. Напомним, что президент РТ Рустам Минниханов заявил, что станция с рабочим названием "Козья слобода" будет именоваться по-другому. Как – выявит конкурс. Наша газета предложили включиться в дискуссию экспертам – известному казанскому краеведу Сергею Саначину и архитектору станции Азату Мустафину.

ТРУДНО ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ

- Этот спор может быть разрешен только одним способом, - считает Сергей Саначин. - Вам, журналистам, надо провести что-то вроде референдума. Если в памяти народа сохранилось название "Козья слобода", нечего и рассуждать - надо его сохранять. А если о нем знают Саначин и еще с десяток историков и краеведов, если прервалась живая историческая связь, этого мало, можно и новое название поискать. Я это с трудом, конечно, говорю, потому что мне близки исторические названия.

Есть пример названий, которые ничем не заменишь и которые обязательно надо возвращать – Бишбалта, например. У союза архитекторов Татарстана было предложение переименовать улицу Большую в Кировском районе в Бишбалтинскую.

Но взять этот район, прибрежную часть Заречья: были три слободы – Козья, Кизическая и Гривка. Из них в современном народе название Гривка осталось, Кизическая – тоже, но Козья Слобода пропала, причем уже и во времена моих родителей. Мы его знаем только из книг. Но ни Гривку, ни Кизическую к расположению станции не притянешь – только Козью слободу.

НЕ УНИКАЛЬНО, НО ОРИГИНАЛЬНО

- Хорошо, это мнение эксперта, а ваше, так скажем, эмоциональное?

- Мне это близко – Козья слобода. Люблю старинные названия. Когда-то я делал проект детальной планировки района между Мамадышским и Вознесенским трактами, из института проект вышел под названием "Проект жилого района Большие Клыки", был утвержден, но Камиль Шамильевич Исхаков категорически этого названия не принял - оно ему не нравилось. И было решено именовать район Азино-1, хотя к этому времени уже было и просто Азино (бывшая деревня Царицыно), и Азино-2. Чем уж ему так понравилось это название? Предполагаю, в звучании этой фамилии есть нечто татарское, а потому имя Вольдемара Мартиновича Азина близко татарскому уху. При этом Большие Клыки – древнейший топоним, причем идущий со времен дорусской Казани. Историки считают, что по-старотатарски "клык" означает "кабан". Тем не менее, тогда не понравилось слово "клык", а теперь "коза" не нравится.

И вот ведь что примечательно. Деревни Малые и Большие Клыки остались, новостройки на них давят, они все сужаются и сужаются, но есть несколько улиц, часовенка до сих пор сохранилась. И те, кто там сейчас строит коттеджи, не говорит "Азино", только  "Клыки". Держатся эти слова. С Козьей слободой иначе, но мне близко это название. Пусть оно не уникально (по-моему, такие топонимы есть и в других городах), как Бишбалта и Арское поле, но оригинально. А "заречий", "заводов", "институтов" – миллион. Тошнит уже.

БОРЬБА ТОПОНИМОВ – ВЕЧНАЯ ТЕМА

- Сергей Павлович, какие-то еще примеры удачных и неудачных казанских названий можете привести?

- Сейчас уже поздно говорить о Петербургской, но было предложение переименовать улицу Свердлова в Ногайскую, по имени крупнейшего тракта еще ханской Казани. Сейчас делают новую дорогу, которая соединит Оренбургский тракт с Профсоюзной улицей, надо назвать её Ногайской дорогой. Вот это редкое слово, редкое название, которое надо возродить.

- А как вам изживание революционных топонимов?

- Потихоньку от них надо уходить, но - осторожно. Вопрос двойственный. Борьба белых с красными - вечная тема. Да хоть мою семью взять. У бабушки было два брата – Аркадий и Николай. Так вот, Николая мобилизовали красные, и он потом всю жизнь прожил в Казани, а Аркадия – белые, и в Россию из Харбина он вернулся уже стареньким.

СЛОВО И ДЕЛО

У проектировавшего "спорную" станцию метро главного архитектора проектов ОАО "Казгражданпроект" Азата Мустафина газета «БИЗНЕС Online» поинтересовалась, насколько предполагаемое название объекта влияет на конечный результат.

- Конечно, я изначально закладывал в проект, что эта станция будет называться "Козьей слободой". И в СНиПе написано, что интерьер станции должен решаться исходя из ее названия и местоположения.

- Азат Муратович, есть мнение, что "козьего" в этой станции – наклонные колонны, напоминающие козьи ноги…

- Колонны-ноги? Гм… Это, конечно, не прямая аллюзия, но если людям так кажется… Больше – по цветовому решению. Получилось или нет – вопрос другой.

- То есть если бы вы проектировали станцию с названием "Энергоуниверситет", она выглядела бы иначе?

- Несколько иначе. Как я сказал, имеет значение и место. В данном случае  в районе станции складывается современный транспортный узел, много современных зданий, Энергоуниверситет будет расширяться. Все это предполагает стиль хай-тек, что тоже учитывалось при проектировании.

- Среди рабочих названий имелось и "Ленинская", чем оно мотивировалось?

- Это было в изначальной задумке и вплоть до начала 90-х годов. А мотивация проста – первая станция Ленинского района.

- Вам какое название нравится?

- Уже привык к "Козьей слободе". Оно – не просто так.

Тимур Латыпов

Справка

Из книги Р. Бикбулатова и Р. Мустафина "Казань и ее слободы"

"Значительную часть Ново-Савиновского района, несмотря на его молодость, составляют бывшие слободы, деревни, поселки и починки. В его границы сегодня входят поселки Брикетный и Дружба, деревня Савиново, выросшая из починка в три двора, и слободы Восстания и Козья. Последняя является самым древним поселением на территории района.

Возникла слобода во второй половине XVII века на правом берегу Казанки, за заливными лугами, как небольшая деревенька. Название ее связано с нашествием страшной болезни - чумы, или, как тогда говорили, "моровой язвы", которая охватила Казань летом 1654 года. Боярину М.Салтыкову, первому казанскому воеводе, справиться с болезнью не удалось, и к приезду нового правителя города князя И.Хованского ситуация сложилась крайне опасная, а к середине лета 1656 года стала и вовсе угрожающей. "В Казани для вашего Государева дела послать и приказывать некому, - писал Хованский. - Которые Дворяне и дети Боярские в Казани были и те... померли, иные разбежались... Подьячие... приказные палаты померли же, а иные лежат больны... Нетокмо что в городе ночью, но и в день пусто...". А вскоре в Москву ушло письмо, написанное уже не рукой Хованского: "В нынешнем, Государь, в 1656 году августа в 26-й день в восьмом часу дни волею Божиею Боярин Воевода князь Ивана Никитича Хованского не стало... А померло... в Казани с 22-го числа августа же по 27-е число всяких чинов людей... девятьсот двадцать пять человек...".

Устав надеяться на градоначальников, горожане стали самостоятельно, как могли, принимать меры по избавлению от напасти. Одной из таких мер был ритуал "умилостивительной жертвы". В специально отведенном за городом месте горожане-татары стали резать коз - в жертву нависшему над Казанью злу - и раздавать мясо всем желающим. Местом жертвоприношений явилась небольшая слободка, которая и стала называться Козьей.

С годами слобода росла, сообщаясь с городом посредством плавучего моста. Назывался он Кизическим, так как недалеко от Козьей слободы стоял "мужеский" монастырь в память о девяти мучениках города Кизик. В конце 80-х годов XIX столетия городской голова С.Дьяченко построил дамбу с мостом вместо старого, плавучего. С появлением конно-железной дороги, а затем трамвайных путей вошла слобода в черту города, и к началу XX века в ней было три большие улицы, несколько переулков и тупичков. Деревянные дома, которыми они были застроены, сохранились до сих пор на правой стороне улицы Декабристов, недалеко от лодочной станции. Центральной улицей слободы была часть Седьмиозерского тракта, и называлась она, конечно, Козьей, затем - Большой, оканчиваясь пересечением с улицей Чистопольской. Ею ограничивалась с севера территория слободы. От улицы Большой уходили на восток две поперечные улочки, так и названные - Поперечно-Козьими. Одна из них называется сегодня Солдатской. С появлением зданий Издательства и Молодежного центра трамвайную остановку "Козья" переименовали, но все же иногда можно еще услышать подзабытое имя первых двух кварталов улицы Декабристов - "Козья слобода"".

 

Тема жертвенных козлов находит аналогии в мировой истории. Например, вот что сообщает о ставшей метафорой идиоме "козел отпущения" Wikipedia.

В праздник Йом-Кипур в Иерусалимский храм приводили двух жертвенных животных - козлов одинакового окраса. Первосвященник бросал жребий и, по его выбору, одного из козлов приносили в жертву на огне (вместо быка), а на другого первосвященник символически возлагал грехи всего еврейского народа и "отпускал" в пустыню. Отсюда — "козёл отпущения". По другой версии, козла уводили в Иудейскую пустыню, где сбрасывали со скалы под названием Азазель в пропасть.

Отсылание козла в пустыню символизирует очищение от всех грехов и уничтожение последствий всех дурных дел сынов Израиля в результате полного раскаяния и стремления приблизиться ко Всевышнему. Талмуд рассказывает, что в период Первого Храма, когда Божественное присутствие было ощутимо и выражалось в постоянных чудесах, происходивших в Храме, одно из них было связано с козлом, отсылаемым в пустыню. К рогам козла привязывали кусок красной шерсти, и, когда животное выводили из ворот храмового двора, один из коэнов разрывал этот кусок шерсти пополам: одну половину вешал над воротами, а другую - снова привязывал к рогам козла. Если раскаяние народа было искренним и чистосердечным, то в тот момент, когда козла сбрасывали со скалы, кусок красной шерсти, повешенный над воротами, становился белым в соответствии с тем, что сказано в книге пророка Исайи: "Если будут грехи ваши как пурпур, побелеют они как снег, а если будут ярко-красными, станут белыми, подобно шерсти".

Раши отмечает, что закон о козле, отсылаемом в пустыню, наряду с законом о приготовлении пепла для снятия ритуальной нечистоты, который предполагает убой и сжигание ярко-рыжей коровы за пределами территории Храма, всегда служил основой для обвинений в том, что Тора признает существование тёмных сил и даже предполагает принесение им даров. Однако ни ярко-рыжая корова, ни отсылаемый в пустыню козёл не являлись жертвами и никому не посвящались. Сжигание ярко-рыжей коровы служило символом уничтожения греха золотого тельца, лежащего в основе всех грехов, а сбрасывание со скалы козла было призвано напомнить народу о том, какой должна быть участь того, кто совершает преступления против Всевышнего, и указать на силу раскаяния, способную спасти человека и уберечь его от беды".